Я хотел бы поговорить с вами о решении.

Вы обнаружите, что решение — это одна из тех основных вещей, которые вызывают нерешительность, и это один из основных факторов, определяющих, душевно здоровы люди или же безумны. Решение.

Понимаете, слово «решение» позволяет более кратко выразить понятие выбора. А выбор, конечно же, — это ключевая составляющая селф-детерминизма. Чтобы проявить детерминизм в отношении чего бы то ни было, у вас должен быть выбор детерминизма. А выбор детерминизма означает, что у вас должна быть способность принимать решения.

Вы обнаружите, что из этого автоматически вытекает… автоматически вытекает, в любом случае… что единственное, из-за чего бытийность оказывается ограничена, — это из-за нерешительности, из-за «может быть».

В каждой инграмме, которая появляется в поле зрения, чтобы вы могли ее пройти… в каждой инграмме, которая появляется в поле зрения… присутствует «может быть»: два выбора, которые относительно равноценны, и эта равноценность приводит к неспособности принять решение.

Так вот, решение имеет самое непосредственное отношение ко времени. У решения и у времени есть очень много общего. Когда у нас есть четкое, ясное решение, у нас есть четкое и ясное время. А когда мы пребываем в нерешительности, время становится не очень четким. Если вы пытаетесь принять решение и вам трудно это сделать, истоки ваших трудностей во времени. Тут дело даже не обязательно в данных; оно во времени. Где-то там время зависло. И если вы поищете именно это, а не данные, то нужда в самих данных, как правило, отпадет.

Решение… основное решение, которое принимает жизнь, которое принимает тэта, — это «Быть или не быть». Знаменитая строчка Шекспира «Быть или не быть: вот в чем вопрос». Состояние Гамлета в тот день было очень и очень плохим. Он завис на самом прочном «может быть», на котором только можно было зависнуть.

Вот у человека есть возможность сменить работу, и он стоит перед выбором, продолжать ли ему работать на старом месте или пойти на новое. Вы можете подумать, что он противится переменам, вы можете подумать о многих других вещах и так далее. Все это не так. Я хочу сказать, что он будет находиться в подвешенном состоянии до тех пор, пока не примет того или иного решения относительно бытийности. Поэтому любая ситуация, связанная с бытийностью, — ситуация, когда вы стоите перед выбором «быть или не быть», сама по себе является наиболее аберрирующей из всех.

Проходить инграмму необходимо лишь до тех пор, пока преклир не придет (по собственной воле и исходя из собственной оценки) к решению, которого он не принял тогда. Он обнаружил «может быть» в своей жизни. Он обнаружил это «может быть». И теперь, когда он обнаружит это «может быть», оно оказывается в его поле зрения и онможет его разрешить или оценить его важность, и в результате оставшаяся часть инграммы исчезнет. Она исчезнет… станет совершенно неаберрирующей.

Постулаты важны лишь потому, что они находятся у истоков решения. Иначе говоря, вы принимаете решение, а затем создаете постулат, чтобы его осуществить.

«Быть или не быть» — действие или бездействие, существование или несуществование.

На самом деле не бывает белых и черных решений. Согласно аристотелевской логике существует такая вещь, как силлогизм: поскольку А относится к Б, как Б относится к В, значит А относится к В или что-то в этом роде; такого рода логику очень легко спутать с логикой «А равно Б и Б равно В, значит А равно В». Это не так. Однако это было отчаянной попыткой обойти эту ужасную проблему «либо да, либо нет». Силлогизм: он дает возможность строить свои размышления таким образом, чтобы все не оказывалось постоянно посередине.

В основе аристотелевской логики действительно лежат черные и белые решения. Вы видите, что сегодня могущественные и влиятельные церкви мира верят в черное и белое и проповедуют эту идею своим прихожанам. Они говорят своим прихожанам, что вот это черное, а вот это белое; вот это грех, а вот это добродетель. Здесь нет места никаким оттенкам. Это либо одно, либо другое.

Что ж, если говорить о нашем собственном душевном здоровье, то было бы просто замечательно, если бы мы могли принимать решения именно таким образом. Если бы мы могли сказать, что это черное решение, иначе говоря, «не быть», или «быть»… «быть», «не быть»… если бы мы могли назвать лишь эти две альтернативы и четко и ясно с ними разобраться, у нас все было бы прекрасно.

К сожалению, если вы просмотрите Логики в первой части (они напечатаны в книге «Настольная книга для преклиров» и в некоторых других изданиях), вы увидите там эту градиентную шкалу логики, и это говорит вам о том, что решение может быть лишь относительным. Относительным. Точно так же, как селф-детерминизм может быть лишь относительным. И может существовать лишь относительное «да» и относительное «нет».

Существуют миллионы градиентов, миллиарды градиентов «да». На шкале существуют миллиарды градиентов зла и миллиарды градиентов добра. Что-то может быть лишь относительно плохим и лишь относительно хорошим.

Следовательно, мы пытаемся принять решение по поводу относительной бытийности. И когда человек оказывается очень близко к середине шкалы и зависает там, именно это и происходит: он там зависает. Так вот, почему он зависает в этой точке? Это объясняется очень просто. Решение очень тесно связано со временем. Если у вас есть решение, у вас есть время; если у вас нет решения, у вас нет времени. Так вот, не важно, решаете ли вы «быть» или вы решаете «не быть». Но если вы оказываетесь в подвешенном состоянии между «быть» и «не быть», вы тут же лишаетесь времени, ведь в середине шкалы — ноль времени. «Быть» или «не быть»… а посередине — ноль времени. Поэтому, когда человек натыкается на «может быть», он начинает волноваться.

Что такое волнение? Волнение — это постоянные, не приводящие к конечному решению расчеты… постоянные расчеты по какой-то определенной ситуации или по какой-то определенной проблеме. Вот что такое волнение. А вот что такое беспокойство. Беспокойство, понимаете, — это когда к волнению добавляется страх. «Я не смогу это разрешить». Волнение превратилось в беспокойство. «Я не могу это разрешить» — это просто волнение; «Я не смогу это разрешить»… что ж, это беспокойство.

Если вы хотите избавить человека от волнений и беспокойств, вы можете наброситься на кейс, используя одни лишь эти данные, эти принципы, которые я вам даю прямо сейчас, и вы разобьете его в пух и прах. И человек… о, после этого он почувствует себя хорошо. Все его проблемы будут разрешены. Беда в том, что самые аберрированные решения человек принимает, как правило, в тот момент, когда он находится в очень плохой форме… он принимает наихудшие решения. Он решает, жить ему в этом теле дальше или не жить. Вы можете найти те места, где он это решал.

«Ладно, я не сдамся. Я буду жить дальше, я… наверное. Нет, я сдамся. Ух… не вижу причин жить дальше. Да, я должен продолжать жить. Нет, наверное… я не могу продолжать жить».

«Быть или не быть», понимаете?

Из-за этого зависают целые операции. «Так-так, посмотрим, чтобы продолжать жить, мне нужно подвергнуться этой операции. Если я подвергнусь этой операции, меня это, вероятно, убьет». У человека вообще нет возможности принять решение по этому поводу. Кто-то схватил его за шкирку, аккуратненько разложил на столе и надел ему на лицо маску. Именно поэтому операции, перенесенные в детстве… удаление миндалин и так далее… особенно серьезны. Они ужасным образом влияют на человека, потому что у ребенка вообще нет выбора.

Люди могут ходить вокруг него и говорить: «Так, Джонни… так, Джонни, ты хочешь, чтобы тебе удалили миндалины, не так ли, Джонни? Так вот, теперь решай сам, Джонни, хочешь ли ты удалить миндалины или нет. Но, конечно, если тебе их не удалить, ты и дальше будешь заболевать этими мерзкими простудами. Так что тебе нужно удалить миндалины, я просто хочу, чтобы ты принял решение…» Все, что им от него нужно, — его согласие, ему не дают принять решение. И в конечном итоге бедняжка Джонни ложится на стол.

Между прочим, обычно самое первое, что происходит в ходе какой-нибудь из таких операций, — у человека отключается центральный контрольный пост, который занимает главенствующее положение по отношению к двум другим. Если вы хотите обнаружить контрольный пост человека, то, как правило, вам нужно пройти назад по операциям, перенесенным им в детстве. Поскольку в тех случаях у него не было свободы выбора.

Я убежден, что в любом добропорядочном обществе каждому ребенку должен быть выдан обрез и он должен быть обучен тому, как им пользоваться.

Это как с охотником: он идет и стреляет зайца, или утку, или что-нибудь еще. Его распирает от… он чувствует себя от этого сильным, понимаете? Так вот, утке или зайцу, понимаете, нужно тоже дать ружье, и обучить их пользоваться им, и тогда они будут равны. Что ж, точно так же должно быть с детьми. У них должен быть шанс. Но у них этого шанса нет, так что у нас нет никакого шанса решить этот вопрос до тех пор, пока мы не решим проблему этого тела, а мы ее можем решить, так что нам больше незачем волноваться по этому поводу.

Но я говорю все это к тому, что решение — это душевное здоровье, а нерешительность — это аберрация. Так вот, нельзя сказать, что «быть» — это обязательно душевное здоровье, а «не быть» — это обязательно безумие. Понимаете, это не шкала от душевного здоровья к безумию. Ведь, понимаете, вы всегда можете решить быть безумным. Понимаете, речь не о том, кем вы решаете быть; речь о том, что вы решаете. Ведь аберрирует отсутствие способности принять решение, и душевное здоровье, селф-детерминизм, способность принимать решение зависят от того, насколько человек может решать.

Многие люди зависли из-за идеи о силе воли. Несколько лет тому назад было особенно модно постоянно твердить людям о том, что у них нет силы воли, что они должны использовать свою силу воли или что-то в этом роде. При этом никто не давал определения понятию «сила воли». Замечательный механизм. На самом деле если бы вы сказали, что этим людям нужно восстановить свою способность принимать решение, то дело обстояло бы совершенно иначе. Сила воли — способность принимать решение: теперь вы говорите дело.

Всякий раз, когда на человека оказывается давление, именно человек стремится принять решение по поводу этого давления. Если давление очень сильное и человек может принять лишь одно решение, — что ж, он его принимает. Это не действует ужасно аберрирующе. Человека одолели, он будет чувствовать себя деградировавшим, он будет чувствовать много чего еще, он не свободен, но так или иначе он в конце концов сможет выкарабкаться из этого состояния.

Чтобы свести человека с ума, нужно убедить его в том, что ему нужно «да» и что в той же мере ему нужно «нет». А затем убедить его в том, что ему нужно «да». «Так вот, Бесси, тебе нужно решать самой, тебе предоставляется свобода выбора, покупать или не покупать новые туфли. Так вот, ты хочешь черные туфли или белые? Конечно, белые туфли будут быстрее пачкаться, и черные туфли будут быстрее пачкаться. Так вот, какие туфли ты хочешь? Белые или черные? О, нет, Бесси, ты не хочешь белые туфли, ты хочешь черные. Черные туфли гораздо проще чистить и они подойдут к твоему новому платью. Гм-гм, да. О, сколько они стоят? О, у, э, что ж, Бесси, ты хочешь белые туфли. Э… Бесси!»

Это восхитительный механизм. Я вам его рекомендую. Я рекомендую его правительствам и сержантам. Он лишает человека всякой силы, поскольку это хаос!

Мы раньше чертили эту шкалу, понимаете, в виде прямой линии, направленной точно вверх, и мы чертим ее так по-прежнему, и ее так очень и очень просто чертить, но это не совсем соответствует действительности. Если добавить сюда решение, получится кривая. На самом деле, если вы хотите знать правду, то точка 1,5 — это середина данной шкалы. Поскольку, если вы убедите человека принять решение, а потом отменить это решение, а потом принять решение, а потом отменить это решение, а потом принять решение, вы в конце концов превратите его в МЭСТ. А в точке 1,5… человек продолжает оставаться в этой точке, понимаете? Вы создали достаточное замешательство, поэтому он продолжает оставаться в этой точке, он там застревает.

А кроме того существует способ опустить человека вниз до апатии, и тогда он превратится в МЭСТ, он станет частью материальной вселенной, и больше не доставит вам никаких хлопот!

Так вот. Существует, однако, шкала самого решения. И это нечто такое, что вам следует держать в голове и что вам следует применять в процессинге. Никогда не забывайте спрашивать своего преклира, где в инциденте находится нерешительность. Никогда не забывайте спрашивать преклира об этом. «Где здесь нерешительность?»

Теперь давайте рассмотрим это с точки зрения движения. Нам будет немного проще это понять.

Так вот, все первые Аксиомы касаются статики, называемой жизнью, а также контрусилий и усилий. Происходящее здесь подобно цепочке: поступает контрусилие, а человек берет и использует его в качестве усилия. Поступает контрусилие, человек превращает его в свое усилие и использует его. Это то, что делает жизнь. Это то, что делаете вы. Вы получаете контрусилие, и вы его используете… контрусилие и вы его используете.

И пока вы можете использовать эти контрусилия, что ж, у вас все в порядке. Я хочу сказать, в вас выстрелили, это не аберрирует. Что аберрирует, так это, когда вы не… да, в вас попали!.. Вы не наносите ответного удара.

На самом деле даже то, что в вас попали, — не аберрирует… то есть вас убили. Ну и что?

Понимаете, в Перл-Харборе был… по-моему, это был буксир, он стоял напротив

Баттлшип роу. И вот в воздухе появились японские самолеты, а высшее командование, которое там находилось… понимаете, все командование было настороже, все были на чеку, ФДР был на чеку, и Министерство обороны, Министерство военно-морского флота… все были на чеку… все были готовы к этой воздушной атаке. Так что в воздухе появились самолеты и разбомбили флот. И между прочим, решение было принято еще до того, как все это произошло. Командование не находилось в состоянии «может быть». Оно решило, что мы можем разгромить японский флот за пять недель. Ха! Так что оно не предприняло никаких дальнейших действий. Иногда, когда решение принимается преждевременно, это весьма эффективно помогает уничтожить самого себя, но это не аберрирует. Ладно.

И вот в воздухе появились эти японские самолеты, они пролетали над этим маленьким буксиром и устремлялись прямиком к Баттлшип роу… вжих! вжих! вжих! На самом деле самолеты пролетали над этим маленьким буксиром так низко, что могли бы снести его трубу. У офицера, который командовал этим буксиром, вся команда была на борту. Оно и понятно, ведь этот буксир оставался в боевой готовности, команду этого судна не отправили в увольнительную, как всех остальных. И вот этот маленький буксир оказался там со всей командой на борту. Среди людей, побывавших в Перл-Харборе, было невероятно много случаев психоза, военного невроза и так далее, поскольку они получили движение, которое они не могли использовать, понимаете? Они ничего не могли с этим сделать.

И вот, когда команда буксира высыпала на палубу, этот офицер вытащил пару корзин с картошкой. Он вытащил пару корзин с картошкой и приказал своим людям, стоящим на палубе, бросать картошкой по самолетам «Зиро». И у него на борту не было ни одного случая психоза. Его команда была в превосходном настроении. И сразу же после этого они заделали в своем судне пару дыр, оставленных пулями, и весело отправились в море, чтобы буксировать корабли с отмелей, рифов и так далее.

Почему? Они получали движение, понимаете? Их атаковали, и они атаковали в ответ. И хотя эта ответная атака была чисто символической, она весьма эффективно подействовала на боевой дух.

Так вот, если вы получаете движение, вы должны быть в состоянии использовать это движение. Нерешительность появляется лишь тогда, когда вы отказываетесь использовать движение, которое вы получили. И когда у человека какая-нибудь инграмма находится в рестимуляции (включая человеческое тело, которое в конце концов не более чем инграмма)… отметьте это для себя как следует… вы имеете дело просто вот с чем: у этого человека есть движение, которое он не желает использовать.

Это единственное, из-за чего он застрял… это единственное, из-за чего он застревает.

Поступает контрусилие… вжих! «Что ж, — говорит парень, — итак, тебе дали в челюсть. Что ж, это кое-что». И… неважно когда… несколько дней спустя, несколько недель спустя, несколько лет спустя, несколько жизней спустя, когда-нибудь он вдруг вспомнит, что ему дали в челюсть, а перед ним будет стоять какой-то человек, и этому парню покажется, что сейчас ему нужно использовать именно это движение. Поэтому — вжих! Он бьет этому человеку в челюсть. Он здоров.

Вот стоит парень, который нездоров, понимаете, и другой человек дает ему в челюсть. И парень говорит: «Он не должен так со мной поступать» — и живет себе дальше в течение нескольких недель, или месяцев, или жизней (короткий промежуток времени). К нему кто-то подходит… возникает ситуация, когда он должен дать кому-то в челюсть… и он говорит: «Думаю, я дам ему в челюсть! Нет, я не буду так поступать». После этого у него появляется соматика. Почему? Да потому, что он вызвал это факсимиле, чтобы его использовать, а потом не стал его использовать. У него есть контрусилие, которое он не хочет использовать. А когда у человека есть контрусилие, которое он не хочет использовать, это контрусилие атакует его самого.

Аберрировать людей можно лишь одним-единственным способом: не давать им использовать имеющиеся у них контрусилия. Вы что-то им делаете, а потом не позволяете им делать то же самое. Вы говорите: «Ни при каких обстоятельствах ты не должен этого делать».

Вы берете маленького Освальда, выводите его куда-то, пинаете его пару раз и говорите: «Ты, маленький сопляк» — и так далее. «Теперь убирайся из дома». И маленький Освальд приходит несколькими днями позже… вы заметите за детьми такое… он смотрит на вас и говорит: «Ты сопляк!»

И вы говорите: «Ты не должен так говорить, Освальд. Ты должен относиться к взрослым с уважением». Вот вы с ним и управились, прямо тут же. Ему крышка; он собирается использовать это контрусилие… оно его не очень-то волнует, и он собирается его использовать… но вы ему не позволяете. Вот так вы его и аберрируете.

А вот как можно аберрировать целое общество: нужно поставить над всем обществом полицию, чтобы человека можно было арестовать и грубо с ним обращаться, чтобы человека можно было штрафовать за нарушение правил дорожного движения, сажать в тюрьму и помыкать им, приводить в суд и все такое, а потом следует не позволять ему делать то же самое. И тогда у человека появится чувство, что им управляют, помыкают, управляют, помыкают, осуждают и так далее. И он получит все эти контрусилия и не сможет использовать ни одно из них. Поскольку полицейские возражают против того, чтобы в них стреляли и чтобы ими помыкали. Не знаю почему, ведь это было бы справедливо.

Эта страна была хорошей, сильной, здоровой страной, пока в ней не появился первый реформатор. Она была такой. Все носили с собой «уравнители»… это называлось «уравнителем». Если кто-нибудь к вам подходил и говорил: «Ты такой-сякой», вы его просто пристреливали! Я хочу сказать, все было просто… правосудие и так далее. Так что после этого люди опасались называть вас таким-рассяким. А потом в один прекрасный день вы называли кого-нибудь таким-сяким, а он выхватывал свой пистолет быстрее, чем вы, и вы оказывались мертвым. Тем не менее это интересная игра. В нее играли от всей души.

Ближе к югу, ближе к Томбстоуну, там есть целый холм, на котором люди от всей души играли в эту игру. Но в то же время страна была вполне здорова. Люди ходили с высоко поднятой головой, с очень высоко поднятой головой. Не было такого, чтобы они ехали по улице и думали: «Интересно, тот полицейский видел, что я переехал на красный свет или нет?» — понимаете? Все было совсем по-другому.

Я, кстати говоря, не ратую за то, чтобы в аберрированном обществе предпринимались какие-то бесконтрольные, незаконные действия.

Общество попадает в большое «может быть». Оно опускается по шкале тонов на такой уровень, когда человек может быть этичным, а может и не быть этичным. И в тот момент, когда общество доходит до того уровня, когда оно, посмотрев на человека, не знает, где он находится на шкале тонов, и будет ли он… будет ли он этичным или не будет, в этот момент такому обществу приходится насаждать внутри себя мораль, подчинять себя полицейской власти и подавлять всех людей, поскольку кто-то из них может оказаться неэтичным. Как только это происходит, общество становится аберрированным, поскольку все люди оказываются в «может быть». «Этот парень честный или нет?» «Он будет в этом иррационален или нет?» Я хочу сказать, это сплошные «может быть», «может быть», «может быть», «может быть», «может быть», «может быть». Ведь люди начинают думать.

Можно было бы сказать, что мышление — это решение многочисленных «может быть». Расчеты нужны для того, чтобы находить решения для многочисленных «может быть». По мере того как вы поднимаетесь по шкале тонов, у вас становится все меньше, меньше и меньше «может быть», и вы действительно делаете все меньше и меньше расчетов, и вы все больше, больше и больше знаете. Это очень важно.

Существует шкала решения, я ее нарисую вот тут. Человеку, чье поведение не аберрированно, в значительной степени свойственно принимать решения, которые можно реализовать, в отличие от решений, которые невозможно реализовать. Если опуститься ниже по шкале, мы получаем нерешительность, а еще ниже — иррациональное решение настаивать на реализации иррациональных решений, а еще ниже — нерешительность, а еще ниже — решение не быть. Иначе говоря, это шкала тонов решения.

А теперь я нарисую для вас эту шкалу. Вот тут вверху находится «быть». Вот здесь вверху, когда вы принимаете решение, вы реализуете его: решение равно следствию. Когда вы принимаете решения, чтобы реализовать их, поверьте мне, вы причина. (Сегодня вечером на второй лекции я поговорю с вами о причине и следствии и о том, как это соотносится с «быть» и «не быть», как это соотносится с подъемом по динамикам.) Но это очень просто. Если вы принимаете решение относительно чего бы то ни было, вы будете причиной и вы создадите следствие, очень быстро.

Так вот, по мере того как вы опускаетесь по шкале, вы просто попадаете вот на этот уровень: вот тут вы принимаете решение… это очень низко на шкале… вы принимаете решение, которое невозможно реализовать. Итак, вы принимаете решение, которое невозможно осуществить. Вы принимаете решения, понимаете, но их невозможно осуществить. Это иррационально, понимаете? Парень говорит: «Я… думаю, я буду президентом». Что ж, он может сколько угодно думать о том, что он будет президентом. Он принял решение быть президентом, но он не может реализовать его. Иначе говоря, он не оценил рациональности своих решений. Вот здесь наверху он принимает решение, которое можно реализовать. Нет переоценки и нет недооценки. Иначе говоря, он правильно оценивает свои решения. А потом мы опускаемся вот сюда, тут очень слабое следствие, а тут у нас нерешительность, понимаете?

Между прочим, очень и очень интересно, что люди, которые находятся низко на шкале тонов, реализуют нерешительности. Вы когда-нибудь знали кого-то, кто реализовывал бы нерешительности? Что ж, такие люди существуют. Поверьте мне.

Мы опускаемся очень низко по шкале: мы принимаем решение настаивать на реализации иррациональных решений. Где это на шкале тонов? Что это?

Женский голос: 1,5.

1,5. Это 1,5, у таких людей это получается великолепно. Они всегда принимают решение реализовывать что-то иррациональное. Стоит вам только показать им что-то иррациональное, как они тут же реализуют это; если вы покажете им что-то рациональное, они не будут реализовывать этого. Это просто невероятно. Если вы хотите заставить человека в тоне 1,5 действовать, вам нужно продемонстрировать ему, что то, что вы хотите сделать, — иррационально, и тогда этот человек заставит вас это сделать. Вы понимаете, как это происходит? Вы показываете ему, что вся ваша затея совершенно иррациональна; он заставит вас ее выполнить. Это факт, это работает.

Теперь мы опускаемся вот сюда, в нерешительность. И это где-то в районе 1,0. Это «Остаться ли мне здесь или побежать?». Страх находится прямо под этим состоянием, понимаете? Это граница страха, она проходит прямо тут: нерешительность.

И наконец мы доходим до апатии — решения не быть.

Вот тут энтузиаст… человек вроде меня… он всегда принимает решения, которые «невозможно реализовать», понимаете?

Он говорит: «Так вот, мы… что мы собираемся сделать, так это… возьмем это, и сделаем это, и добьемся прямо этого. И все будет замечательно».

А кто-нибудь говорит мне: «Да, но у нас нет двух миллионов долларов, которые нужны для этого».

А я отвечаю: «О, ну, хорошо». Людям со мной сложно.

Что ж, вот вам шкала решений. На самом деле вы можете взять преклира, изучить его очень внимательно и выяснить, какие решения он принимает, когда речь идет о действиях, и вы сможете сказать, где он находится на шкале тонов. И наоборот, вы можете определить его положение на шкале тонов, а потом предсказать очень, очень точно, какое решение этот человек примет.

Так вот, в своих взаимоотношениях с другими людьми вы сталкиваетесь вот с такой проблемой: проблема решений других людей. На самом деле это сама суть межличностных отношений. Эти люди, имея ту или иную бытийность, начинают с большой антипатией относиться к вашему выживанию и к вашему счастью. Или же они решают не иметь определенные бытийности и начинают способствовать вашему выживанию. И наоборот, они решают принять определенные бытийности и начинают вам помогать или решают не иметь определенные бытийности и совсем вам не помогают. Вы понимаете, как это может быть? Вы постоянно сталкиваетесь с решениями других людей.

Так вот, именно поэтому так сложно быть рядом с людьми, которые находятся низко на шкале тонов: шкала решений связана с этим больше, чем что-либо еще.

Я говорил вам вчера вечером, что АРО… аффинити, реальность, общение… это расчет. АРО — это понимание. На самом деле эти три составляющие, вместе взятые, дают начало математике. АРО — это расчет; это понимание; это градиентная шкала знания. А, Р, О. Следовательно, АРО является еще и бытийностью, не так ли? Двигаясь вверх по АРО, вы попадаете в бытийность. И поэтому определенно выраженное АРО становится решением. И это, опять-таки, шкала тонов АРО и решения. Так что у вас тут получается А, Р и О: здесь у нас «быть», решения могут быть осуществлены, и так далее, и у нас тут аффинити. Что ж, поверьте мне, если человек находится вот тут — так высоко на шкале тонов, — он решает «быть» на уровне аффинити, это в самом деле большое «быть». Аффинити. Он просто фьюииитъ!

По поводу согласия: помните, что человек причина и что между ним и другими людьми, которые в состоянии быть причиной, существует равенство. Начните соглашаться с людьми, которые находятся очень высоко на шкале тонов, и ваше состояние не будет плохим, ваше состояние будет хорошим.

Когда вы начинаете соглашаться с людьми, которые находятся низко на шкале тонов, вы соглашаетесь со страхом, так что страх становится реальностью. И если вы начнете соглашаться с тем, чтобы «не быть»… внизу, чтобы не жить, чтобы не действовать хорошо и так далее… вы сыграете с собой очень, очень плохую шутку. Это сочувствие, оно находится прямо в этом диапазоне. Вы согласились с тем, что «не быть» — это нормально.

Вы говорите: «Бедняжка. Бедняжка. Не быть — это нормально», и единственное, что тут не так — вы приходите к соглашению очень низко на шкале тонов, а это сочувствие. Ладно.

Так вот, что касается общения, то поверьте мне, с человеком, который находится очень высоко на шкале тонов, довольно легко общаться. Очень легко. Начнем с того, что человек, который находится так высоко, не особо общается посредством МЭСТ. Он общается абсолютно напрямую, и к его линии общения очень просто подсоединиться. На самом деле, если вы подсоединитесь к линии общения человека, который находится так высоко, это окажет на вас деаберрирующее влияние. Если же вы подсоединитесь к линии общения человека, который находится вон там внизу, это окажет на вас аберрирующее влияние, поскольку этот человек начнет забрасывать вас всякими «может быть» и так далее.

С решением связано АРО. Все, что не так с любым преклиром, в сущности… если он находится в плохой форме… так это то, что он решил принять бытийность, которую он не должен принимать, или же он решил не принимать бытийность, которую он должен принять. Это не так уж плохо. Возможно, я сказал это несколько неправильно. Я хочу сказать, вы знаете много людей, у которых, похоже, все в порядке, и, боже, они решили принять ужаснейшую бытийность. И вы знаете людей, у которых все в порядке и которые решили не быть кем-то, прекрасно… Кто-то решил не быть миллионером. Понимаете? Вот что он решил. Это нормально… это то, что он решил. Конечно, вы не сможете прийти с ним к полнейшему согласию, если вы полагаете, что миллионер — это тот, кем следует быть. Все дело просто в решении.

А вот что не так: человек говорит: «Буду ли я миллионером или не буду? Хорошо ли быть миллионером? Нет, миллионеры время от времени подвергаются опасности; мне не следует быть миллионером. Меня могут пристрелить коммунисты, так что лучше не быть миллионером… Нет, это не очень хорошо. Я… тут нет никаких коммунистов. Нужно… да, чертовски сложно заработать миллион долларов. А с другой стороны, я мог бы заработать миллион долларов, я мог бы жениться на девушке, у которой есть миллион долларов. Что ж, это…» Фью-ю-ю!

Так вот, человек падает вниз по шкале тонов из-за «может быть». Бр-р-р, бр-р-р, брр. Так вот они попадают отсюда сюда на шкале тонов… видите, я рисую эту шкалу прямо, на самом деле это кривая. Он все остается и остается вот здесь. Наступает отсутствие времени. У любого очень аберрированного преклира в кейсе сильно выражено отсутствие времени. И чтобы справиться с отсутствием времени, нужно разобраться с решением, и, насколько я знаю, это самый легкий способ справиться с этим. Отсутствие времени в этом кейсе образовалось из-за того, что человек получал движение, а потом не использовал его. Он не хочет использовать это движение. Он говорит: «О, это очень, очень плохо. Это очень, очень, очень плохое движение. Я не могу использовать это движение!» Он не может даже изменить это движение. Вы не можете… это, между прочим, то, что люди называют сублимацией (это слово взято из древнего культа, который существовал раньше). Сублимация — это преобразование движения в движение другого рода… очень просто.

Так вот. Человек получает движение и наотрез отказывается его использовать. Он говорит: «Нет!» Что ж, вы знаете, это не так уж плохо. Он застрянет только в этом. Это не так уж плохо, ведь он, по крайней мере, сказал: «Нет». Но вот тот пример, который я вам привел немного раньше: парня бьют в челюсть, а затем, несколько недель или жизней или чего-то там еще спустя, он говорит: «О, он сделает, сделает ли он? Что ж…» Он вызвал факсимиле, и потом не использовал его. Он сказал: «Его можно использовать. Нет, его нельзя использовать. Ву-у-а-а-а!» Пток, пток, пток, пток, пток. И это факсимиле так у него и останется. И он скажет: «Интересно, что мне с этим делать. Что ж, сюда я не пойду, туда я не пойду. Пожалуй, схожу-ка я к дантисту». Вот что с ним случится, поскольку он не желает принимать решения в связи этим.

Он может сказать «нет», и ему это в какой-то мере сойдет с рук. «У меня есть это движение. Я вообще не собираюсь его использовать. Нет, оно плохое, и я не буду его использовать. В прошлой жизни мне оторвали голову, но я не собираюсь ходить и отрывать людям головы, и точка!» Это не так уж плохо. Но если он вдруг говорит: «В прошлой жизни мне оторвали голову и… Глянь-ка, какой острый нож у этого мясника. Хм. Ха-ха. Нет. Да. Нет. Да».

И вы столкнетесь с людьми, которые говорят: «Знаете, мне приходится ужасно трудно. Я подхожу к краю какого-либо высокого здания, и мне просто хочется прыгнуть вниз, но…» Понимаете? Как-то раз он спрыгнул с крыши высокого здания или кто-то его оттуда скинул, и он вызвал это факсимиле. Он сказал: «Наверное, я скину его с крыши этого здания». Рядом с ним стоит кто-то еще… «Я сброшу Ога со скалы».

Кто-то когда-то сбросил его со скалы, и вот он видит, что Ог стоит на скале. Ему не нравится Oг; Ог посматривает на его пещерную девушку или делает что-то в этом роде. Поэтому он говорит: «Я сброшу Ога со скалы. Нет. Нет. Нет, я не должен этого делать. Не так давно в племени был принят тот закон, и кроме того, у него в руках дубинка с шипом. И если он обернется и увидит меня, он может ударить меня шипом. Нет, я все-таки должен это сделать, поскольку… Нет, я не должен этого делать, ведь если я… а кто-нибудь узнает…» Поверьте мне, после этого каждый раз, когда он будет оказываться на краю скалы… Да. Сделает ли он? Должен ли он? Это забавно, но ему в голову постоянно приходит идея о том, что он хочет прыгнуть вниз! Что ж, это глупо, ведь это его убьет.

Поэтому он останется в пещере, вместо того чтобы идти охотиться; он отощает, он похудеет, он станет изгоем в своем племени, и старики будут показывать на него детям и говорить, каким быть не надо. Вот что с ним произойдет. Поскольку всегда, когда он выходит из пещеры, всегда, когда он сидит в пещере или где-нибудь еще, он волнуется из-за этого края скалы.

Вот так у людей и появляются навязчивые состояния. Вот так они себя и блокируют и так далее. Если вы хотите быть совершенно разблокированным, боюсь, вам придется использовать каждое движение, которое вы только можете задействовать… вы не обязаны использовать его, но вы должны быть не против его использовать. Иначе говоря, вы ничего не должны блокировать.

Но, поверьте мне, прежде чем вы сможете начать использовать все эти движения, вы должны быть очень высоко на шкале тонов, ведь люди будут против. Люди будут против. Особенно, если принять во внимание то множество факсимиле, которые у вас есть, и что это за факсимиле, и некоторые из тех вещей, которые с вами произошли.

Так вот, если вы думаете: «Боже, я… должен ли я быть в состоянии использовать все это и быть не против это использовать, чтобы быть совершенно разблокированным?»

Но вам даже незачем беспокоиться об этом; вы можете себя блокировать, и все же не быть в теле.

Ладно, суть вот в чем, вы получаете движение. Если вы говорите: «Я вовсе не обязательно буду все время хранить его в запасе, но я отнесу его к категории “Это движение не использовать”». Вы получаете движение: «Я буду использовать это движение». Вы получаете еще одно движение, которое не следует использовать: «Я считаю, что это плохое движение. Я не буду его использовать».

Знаете, что очень интересно в движениях реформаторов: пожилая леди по имени Карри Нейшн купила однажды топор. Это был несчастный день для всех владельцев салунов в Америке. И она побывала в различных местах, и было очень много разговоров по поводу билля о правах, об избирательном праве и о всяких таких вещах, но все это в общем-то началось с этого топора.

Я хочу вам кое-что сказать о Карри. Когда она была моложе, она имела привычку спускаться в подвал, чтобы выпить. Мне не хотелось об этом говорить, но такова ужасная правда.

Остерегайтесь людей, которые приходят и говорят: «Так вот, на самом деле нам всем нужно пойти войной на людей класса Z этого общества, нам нужно их убить, истребить, прикончить, кинуть на съедение львам, волкам или кому-то еще, кого мы только сможем найти». Вам не обязательно их остерегаться, но вы должны сразу же понять, что они получили какое-то движение от этого класса Z, и затем они сказали:

«Должен ли я? Нет, я не должен». А потом они вдруг сказали: «Это “может быть”; вот что сводит меня с ума, меня сводит с ума это “может быть”. Вот что заставляет меня сомневаться “быть” мне или “не быть” и так далее, и я должен что-то сделать с этим “может быть”. Это делает со мной “может быть”. Все дело в этом “может быть”, именно!» И они берут топор, понимаете, и начинают обрабатывать владельцев салунов… прошу прощения, бутылки.

Я хочу еще немного рассказать вам о решении, еще совсем немного.

Общаясь с людьми, вы заметите, что, когда вы добиваетесь от человека согласия с решением, вы получаете действие. Когда человек согласен с решением, вы получаете действие, если это решение касается того, чтобы действовать, а если это решение касается того, чтобы «не быть» или чтобы не действовать, вы получаете бездействие. Иначе говоря, вы получаете желаемое, добиваясь согласия. Это очень, очень важно в межличностных отношениях, и это единственная проблема в межличностных отношениях. Вы обнаружите, что в основе всех споров лежит неспособность согласиться. Вы обнаружите, что все трения, которые возникают между человеком и группой, человеком и другим человеком, группой и другой группой, возникают просто-напросто из-за несогласия. А причина несогласия — несовпадение решений.

Так вот, иногда очень трудно прийти к решению. Однако это один из таких скрытых факторов, который присутствует в споре. Вы с кем-то спорите. Если вы выделите в споре решения действовать или не действовать… понимаете, человек может принять решение либо действовать, либо не действовать… и если вы выделите решения действовать или не действовать, к которым вы хотите прийти, ваш спор сведется к минимуму, поскольку вы проясните проблему межличностных отношений еще до того, как попытаетесь использовать межличностные отношения для решения этой проблемы. Вы прояснили проблему. «Что в точности я хочу, чтобы этот человек сделал?», либо «Что в точности я хочу, чтобы этот человек не делал?» И на этом вы основываете свои доводы.

Так вот, если для вас очень важно, станет ли этот человек действовать (или бездействовать) так, как вы того хотите, то самым грязным трюком в межличностных отношениях будет подвесить человека в «может быть» и создать замешательство. А потом усилить это замешательство настолько, что ваше решение будет имплантировано человеку на гипнотическом уровне.

Сделать это очень просто. Когда человек выдвигает какой-то довод против вашего решения, никогда ничего не противопоставляйте его доводу, противопоставляйте тому, на чем основан его довод. Таково правило. Он говорит: «Но мой профессор всегда говорил, что вода закипает при температуре 212 градусов».

Спросите: «Профессор чего?»

«Профессор физики».

«К какой школе он относился? Как он это узнал?» Вы полностью уклонились от темы! Вы больше не спорите о том, закипает ли вода при температуре 212 градусов или нет, вы спорите о профессорах. И это вызовет у человека сильное раздражение, но он не будет знать, чем именно оно вызвано. Вы можете проделать это очень ловко и очень искусно, так что вызовете в нем такое замешательство, что это будет равносильно гипнозу. Человек просто упадет по шкале тонов до того уровня, на котором он уже будет неуверен, как его зовут. И в этот момент вы скажете: «Так вот, ведь ты же согласен пойти и набрать воды из колодца, не так ли?»

«Да… все, что угодно!» И он пойдет и принесет воды из колодца.

Претворение в жизнь своего решения, кроме всего прочего, является конечной целью войны. Если в войне, которую вы ведете, отсутствует этот фактор, то вы ее проиграете. Любая война, в которой не ставится эта цель, будет проиграна. На самом деле в войне нет ничего такого уж неправильного. Что ужасно неправильно в войне, так это вести войну без какой-либо цели. Это просто энМЭСТ.

Клаузевиц, в своем великом трактате, написанном в далеком «надцатом» году, говорил о войне что-то вроде того, что это метод, позволяющий убедить какую-то другую страну сотрудничать и придерживаться более общих взглядов, он сказал, что убеждение достигается при помощи силы оружия. Это не в точности то, что он сказал; но абзац, в котором он это говорит, примерно вот такого размера.

Как бы то ни было, сила оружия — вот что вы используете, чтобы реализовать свое решение.

Так вот, Америка ставит на якорь все свои военные корабли в Перл-Харборе, понимаете, и говорит: «Что ж, вот вам, пожалуйста». Она не приняла никакого решения относительно войны. И мы сражались в войне с 1941 по 1945 год. И конечным итогом этой войны были апатия нации и едва ли не развал экономики страны.

Сегодняшняя молодежь этой страны не имеет абсолютно никаких устремлений в какой бы то ни было области. Возьмите сегодня восемнадцатилетнего юношу: у него нет цели. Если он начнет действовать в какой-либо области, армия приберет его к рукам. А если армия приберет его к рукам, то это просто глупо. Это будет глупо и так далее, так что он просто в апатии по поводу всего этого. В нем нет совершенно никакой причинности. Он жил в период с 1941 года по 1945 год, когда война велась безо всякой цели.

И война… если вы заметите, войны подчиняются шкале тонов. Война 1917 — 1918 годов велась под благовидным предлогом: «Сделать мир безопасным для демократии». Чушь.

Потом люди старались найти другие причины, по которым велась та война. И они сказали, что причина, по которой мы вели ту войну, состояла в том, что Дж. П.

Морган выпустил в обращение огромное количество облигаций и мы пошли на войну, чтобы защитить облигации Дж. П. Моргана. А потом назывались какие-то еще причины войны, а потом еще какие-то и еще какие-то… Но причин вести ту войну не было.

Согласно пропаганде причина состояла в том, чтобы «Сделать мир безопасным для демократии», и что же появилось в Европе сразу после войны? Все, кто верил, что мы сделали мир безопасным для демократии, оказались обмануты. Поскольку после войны, в которой мы сражались и в которой мы победили, появился фашизм, коммунизм, всевозможные политические буффонады, о которых только известно. По окончании той войны Европа попала в рабство.

И тогда люди поняли, что они вели эту войну без каких-либо причин и не для того, чтобы настоять на своем решении. Это не было причиной той войны. А вслед за этим начался упадок национальной культуры, поскольку война — это жестокая вещь. А если в ней присутствует «может быть», она становится национальной инграммой.

Испано-американская война не стала национальной инграммой. Это была очень интересная война. Эта война была короткой, но не поэтому она была такой легкой. Что ж, мы вели войну, чтобы освободить Кубу, и Куба стала свободной — бах. Вот и все. Никаких «может быть».

В 1918 году мы вели войну, чтобы сделать мир безопасным для демократии, но мы этого не сделали, и все это знают. Мы сказали, что мы ведем войну ради этой цели, но мы вели ее не ради нее. Мы не настояли на своем решении с помощью силы оружия. Потеряв столько людей и материальных ресурсов, совершенно подорвав национальную экономику, мы так и не настояли на своем решении. Что ж, дело просто в этом. Так что это было «может быть».

Итак, мы подошли к 1941 году, и с 1941 до 1945 года мы даже не побеспокоились о том, чтобы объявить о каком-либо решении. У нас не было даже фальшивого решения. И посмотрите теперь, что творится с национальной культурой. Понимаете, мы как бы… дети — в самом низу шкалы тонов.

На протяжении нескольких лет мы были обладателями самого мощного оружия в мире, им обладали только мы. Все, что нам нужно было сделать, — это рявкнуть, и все страны на земле вытянулись бы в струнку. А вместо этого рявкнули они, а в струнку вытянулись мы. И мы опять, опять и опять вытягивались в струнку. А теперь атомная бомба есть у всех. Теперь мы все можем повеселиться.

Видите, насколько это иррационально. Это превратило аберрацию общества в замешательство, ведь никто не объявил о решениях, ради которых велись две последние войны.

Я говорю об этом не в качестве примера использования принципов Дианетики групп, я привожу это в качестве примера межличностных отношений. Нет ничего плохого в том, что вы как индивидуум идете войной против другого человека или группы. Нет ничего плохого в том, чтобы быть одним из этих мерзких, злобных, решительных людей, которые делают все по-своему.

Когда вы были еще ребенком, вам говорили: «Ты не должен поступать по-своему, ты не можешь всегда поступать по-своему, и ты должен привыкнуть к тому, что ты не всегда можешь делать по-своему, поскольку ты не всегда можешь поступать по-своему. Опустись по шкале тонов, малыш. Давай, опустись немного пониже. Ты не можешь поступать по-своему, ты не можешь, ты не можешь, ты не можешь». И в конце концов он вырастает.

Вы обнаружите, что человек должен находиться довольно высоко на шкале тонов, чтобы осуществить решение, поскольку очень часто осуществление решения сопряжено с совершением оверта.

Нет ничего плохого в том, чтобы быть правым. И нет ничего плохого в том, чтобы воздействовать этой правотой на неправоту и добиться полнейшего согласия с правотой. Однако тут играет роль один фактор: вы не должны выбирать двухметровых людей, чтобы воздействовать на них силой оружия, если только у вас нет дубинки. И я хочу, чтобы вы запомнили это правило.

Но в сфере межличностных отношений вы нередко будете сталкиваться с людьми, которые пытаются решить какую-то проблему вот таким способом: «Я не хочу…»

И другой говорит: «Я не хочу…»

А первый отвечает: «Я бы не хотел…» А второй: «Я не…»

Понимаете? Они ничего не решат. Все, чего они добьются, — это какого-нибудь правительственного указа… ничего конструктивного… поскольку каждый из них говорит: «Я не хочу» и «Я не хочу быть».

«Я не хочу быть».

«Ладно. И я не хочу быть».

«Отлично! Никто из нас не будет. Ура!»

Вы заметите, что в последний раз… я просто рискну… что в последний раз, когда вы имели с кем-то небольшую стычку, ни один из вас не победил. Никто не победил. Наверное, вы оба сказали: «Нет». «Нет». И если бы вы теперь вернулись к тому, о чем вы спорили, и тщательно это обсудили, теперь, когда вы отчаялись доказать свою точку зрения, если бы вы теперь подошли к тому человеку и обсудили с ним это, вы бы обнаружили, что смогли бы прийти к гораздо более действенному решению.

Очень часто вы чем-то жертвуете. Вы говорите: «Что ж, обойдусь без этого, чтобы он мог…», что-то вроде того. И вы без этого обходитесь… благородно… обходитесь и обходитесь без этого. А спустя какое-то время обнаруживаете — и это вас шокирует, — что в этом не было никакой необходимости. Это очень сильно расстраивает. Тот другой человек не хотел, чтобы вы обходились без этого. И на самом деле этот человек в конце концов начинает рвать на себе волосы и говорить:

«Пожалуйста, не обходись без этого! Пожалуйста». «Я вовсе не ожидал… я этого не хочу», и так далее. В такие моменты отношения между людьми дают большую трещину.

Вы лучше всего сможете помочь человеку, если предпримете очень продуманное действие… не обходясь без чего-то, а отказываясь от бездействия.

Таким образом, способность решать затрагивает и отношения между двумя людьми, поскольку они что-то решают и на основе этого решения становятся группой. И как только два человека или больше сойдутся на каком-то решении, они становятся группой — в том, что касается этого решения. И это нечто такое, что вы должны как следует для себя пометить. Они становятся группой в том, что касается этого решения. И сила этой группы является мерой их выживания. Следовательно, это должно быть сильное решение.

Так вот, использование социальной лжи, чтобы смягчить слова, не приводит к созданию сильной группы и не позволяет добиться решительного действия. Так вы ничего не добьетесь. Следовательно, решение, достигнутое на низком уровне, — это плохое решение, а решение, достигнутое на высоком уровне, — хорошее. Но зачастую вы обнаружите, что приходится много наказывать и быть очень решительным, чтобы прийти к решению высокого уровня, и действие, которое вы собираетесь предпринять, должно быть таким, чтобы его можно было осуществить. И если вы будете следовать этим правилам, то, боже мой, люди, которые объединятся с вами, образуют очень сильную группу.

Способность решать — это в действительности способность быть душевно здоровым. Вы можете убежать, а потом испугаться, либо испугаться, а потом убежать (это может быть и так и иначе, понимаете: вы можете испугаться, а потом убежать, либо вы можете просто начать убегать, и просто за счет того, что вы убегаете, вы можете испугаться, поскольку вы драматизируете чувство страха, — поэтому вы испытаете эмоцию страха), вы точно так же можете подняться высоко по шкале тонов, просто за счет того, что будете решительным. Вы просто искусственным образом становитесь решительным. Вы поднимаетесь по шкале тонов. Иначе говоря, не расценивайте это… не расценивайте это сейчас, как «Единственный способ быть решительным — это подняться по шкале тонов и быть решительным». Нет, существует еще один метод. А именно, стать решительным и подняться по шкале тонов.

Если вы безжалостно посмотрите на свою жизнь, на все те обычные действия, которые вы предпринимаете в своей жизни, и найдете все «может быть» на уровне решений, и если вы вдруг настоите на своих решениях там, где вы воздерживались от того, чтобы на них настоять, я могу вам гарантировать, что ваша жизнь вполне наладится. Если вы сделаете это, например в большой компании, где очень много сотрудников, то очень может быть, что, если вы начнете настаивать на своих решениях, вас тут же уволят и выставят за дверь. Значит, там вам и место. Вам будет гораздо лучше там, за дверью. Если это окружение свело на нет вашу способность принимать решения, вам в нем не место. Нерешительность, с которой вы столкнетесь в жизни, по большей части связана исключительно с выбором окружения и способностью воплощать решения в этом окружении.

Когда вы помещаете человека в другое окружение, это само по себе является терапией: терапия окружением. Просто поместив преклира в другое окружение, вы поднимете его тон. Если вы видели, что преклира в каком-то доме… преклир живет в каком-то доме, и вы видите, что его способность принимать решения в этом доме постоянно сводится на нет… если вы переместите преклира в другой дом, вы поднимете его по шкале тонов до такого уровня, на котором его одитинг пойдет намного лучше.