Вы хотите сказать, что вы вчера выжили?

Очень хорошо. Знаете ли, это довольно необычно — пережить первый день одного из этих конгрессов. Это весьма необычно. Но если вы переживете этот день, то я всем вам… вы знаете, во время войны в армии США раздавали орденские ленточки. Знаете? Если парень помыл после себя тарелку, то он получал орденскую ленточку, понимаете? Если вы переживете сегодняшний день, я всем вам дам такую орденскую ленточку.

Предмет, о котором мы поговорим сегодня днем, — это радиация и здоровье. И следующие три лекции будут посвящены этому предмету, его общим аспектам, а также тому, какую роль организации — саентологические и другие — играют в этой сфере.

Когда мы говорим об этом, вы должны осознавать, что сегодня на Земле не существует решения проблемы радиации. И мы говорим о нерешенной проблеме, о проблеме, которая никогда не была решена и, вполне возможно, никогда не будет решена. Вот на этой очень мрачной ноте мы и начнем.

Деление атомного ядра — интересный предмет, и саентолог в немалой степени озабочен этим вопросом. Почему? Потому что саентологи интересуются здоровьем, а если атмосфера радиоактивна, то весьма вероятно, что уровень здоровья будет снижаться. Следовательно, те люди, из которых состоят ваши группы, а также ваши преклиры, публика, с которой вы вступаете в контакт, и те люди, которым мы пытаемся продать книги и другие материалы, оказываются в большей степени вне общения. Их здоровье становится уже не таким хорошим, каким оно было раньше. Они становятся более уставшими. А если вы когда-нибудь пытались заинтересовать чем-то уставшего человека, то вы знаете, что с ним трудно вступить в общение.

Так вот, усталость, истощение, безнадежность — все эти состояния тесно связаны друг с другом. Это «четыре всадника» наших дней: неспособность видеть какое-либо будущее. Если я скажу вам, что одной из важнейших составляющих человеческого мышления является способность быть лицом к лицу с будущим, или иметь будущее, или найти будущее, и если я одновременно с этим скажу, что деление атомного ядра говорит вам: «У вас нет будущего», — вам сразу станет ясно, что это явление угнетающе действует на разум, и этого явления еще не существовало в мире.

Так вот, обычно будущее человека зависит от его собственных действий, от того, насколько у него представительный вид, от его способности ладить с другими людьми, способности выполнять работу, следить за своим домом и содержать семью. Не так давно в юго-западной части Соединенных Штатов (где в настоящее время очень высокий уровень радиации) один врач, который прежде был совершенно здравомыслящим человеком, после того, как исследовал воздействие радиации на здоровье и ее влияние на будущее, застрелил жену и пятерых детей и покончил жизнь самоубийством, поскольку, как он написал, у этой расы нет будущего. Это выглядитдовольно мрачно, не так ли? Совершенно не радостная картина, совершенно не радостная.

Едва ли кто-нибудь в наше время знает хоть что-нибудь об этой штуке, которая называется «деление атомного ядра». Едва ли кто-нибудь имеет хоть малейшее представление о том, какое действие оказывает этот процесс. В этом, вероятно, и состоит его величайшая опасность. Это что-то такое, что витает в воздухе, подкрадывается к вам, это к вам прикасается — а вы ничего об этом не знаете. Таким образом, человек живет в таинственном мире. Он заболевает какими-то болезнями, которые врачи не могут с ходу диагностировать. Они говорят: «Это, определенно, гастроэнтерит, но какой разновидности? Ведь раньше мы никогда такого не видели».

Врач говорит человеку: «Что ж, я действительно не знаю, что с вами не так. Возможно, вам просто нужно какое-нибудь тонизирующее средство для нервной системы. Взбодритесь, возобновите работу». А человек начинает думать: «Что ж, может быть, это радиация, может быть, я болею из-за радиации». И поскольку он не знает наверняка, поскольку это невозможно доказать, а также из-за того, что правительства не отличаются особой откровенностью в своих заявлениях по этому вопросу, — это не критика в адрес правительства, это просто прямое обвинение — невозможно узнать, что же происходит на самом деле.

Другими словами, происходит следующее: человек заботится о своей семье, он смотрит на детей, которые бегают тут и там, они скоро пойдут в школу. Он каждый день ходит на работу зарабатывать деньги, чтобы содержать семью. Он хочет, чтобы его дети были здоровы. А они заболевают. Он не вполне понимает, отчего и почему, но однажды он осознает: есть большая вероятность того, что его дети не смогут стать взрослыми. Они растут для того, чтобы попасть в мир, которого не будет. И этот человек говорит: «Что толку? Зачем мне заботиться о своей семье?» Это очень угнетает, не так ли?

И эта нота, с которой мы сегодня начали, совсем не радостная. Но радость — это одно, а факты и действительность — это нечто совершенно иное. И я никогда бы не присоединился к тем, кто пытается довести людей до истерии просто ради собственного удовольствия или из-за своих политических амбиций.

Сегодня мы в общем и целом поговорим об этом предмете, поговорим прямо, основываясь на фактах и не избегая самых неприятных подробностей, но при этом сделаем ударение на следующем сообщении: «Первой опасностью радиации являются не летающие в воздухе маленькие невидимые частицы, а вызванная пропагандой истерия и сопровождающие ее непонимание и чувство опасности».

Опасность представляет истерия, а не эти частицы. Потому что истерия может дойти до такого предела, когда целые народы полностью выйдут из-под контроля своих правительств.

Есть два способа выйти из-под контроля. Первый — это разозлиться и начать бросать кирпичами в окно премьер-министра или, скажем, в Белый дом. И есть еще один — совершенно иной способ — просто лечь и прекратить игру. Кто-нибудь приходит и говорит: «Вот здесь, здесь, здесь улицы грязные. Подметите их».

А парень отвечает: «Зачем? Что толку? Будущего-то нет».

Школьной учительнице говорят: «Займитесь обучением этих детей».

А она отвечает: «А зачем их учить? Все равно они умрут».

Кто-то говорит: «Заводское оборудование должно работать». А механики отвечают: «Мы слишком устали».

Это тот аспект, о котором власть предержащие, вне всякого сомнения, хорошенько подумали. Они, вероятно, в полной мере осознают все это. Они, вероятно, прекрасно все это понимают. Вот почему они перестали проводить испытания бомб. Вот почему они предоставляют истинную информацию по этому вопросу. Россия, вероятно, является главным нарушителем в этом отношении, поскольку у русских бомб есть такая вот интересная особенность: они испускают больше первичного гамма-излучения, чем любые другие бомбы. США в конце концов разрешили, в значительной мере, проблему радиоактивного загрязнения, образующегося при взрыве. Эта ситуация в значительной мере исправлена. Радиоактивные частицы у них больше не рассеиваются повсюду в такой степени, как это происходило при первых испытаниях. Это является непосредственным результатом испытаний и теперь эта проблема решена, так что сейчас нет реальных причин продолжать испытания, за исключением, может быть, стремления произвести впечатление на Россию.

Но с другой стороны, Россия не усовершенствовала свои бомбы таким же образом. И интенсивность первичного гамма-излучения, испускаемого при взрыве ее бомб, является очень высокой. Иначе говоря, происходит не просто взрыв бомбы как таковой, — она испускает в три раза больше гамма лучей, чем она должна испускать, понимаете? Так что это порождает очень опасное состояние атмосферы. Вы обнаружите, что на ранних этапах ситуация с испытаниями ядерного оружия является довольно серьезной. Но со временем опасность этих испытаний сводится к минимуму. Иначе говоря, становится все меньше и меньше опасных отходов. Но при производстве этих бомб также образуется огромное количество этих опасных отходов. И прямо сейчас самая большая проблема американского правительства, по-моему… я не могу говорить официально от лица американского правительства. А кто может? (смех аудитории) Даже Даллес не может.

На самом деле у этих ребят сейчас есть очень забавная проблема, о которой никого не информируют, и они… я полагаю, присвоили этой проблеме то или иное название… но они запретили министерству здравоохранения инспектировать те места, где производится ядерное оружие. Всем этим министерствам, которые могли бы помешать им делать что-то из ряда вон выходящее, сейчас запрещено даже близко подходить к этим районам.

И эти ребята устраивают захоронения отходов в глубоких ямах. Когда они производят бомбы, они получают очень радиоактивные отходы, понимаете, так что от этих отходов приходится избавляться. Так что они роют глубокие ямы и помещают в эти ямы отходы. И вот министерство здравоохранения обнаружило, что они роют недостаточно этих ям и эти ямы недостаточно глубокие, так что это министерство покритиковало их за это. Поэтому теперь министерству здравоохранения запрещено проводить дальнейшие инспекции тех мест, тех районов, в которых производятся бомбы.

Что ж, для этого была замечательная причина политического характера: министерство здравоохранения предоставило Эдлаю Стивенсону достаточно информации, чтобы практически… В какой-то момент, если бы в то время не произошло еще одного печального международного инцидента, то данные Эдлая Стивенсона, полученные из министерства здравоохранения, вполне могли бы перевесить чашу весов в ходе тех выборов. Так что была причина политического характера, по которой министерству здравоохранения заткнули рот.

Что ж, вот что тут чертовски забавно: эти ребята не оценили должным образом, ситуацию с этими отходами. Теперь эти отходы зарыты в землю и все это превращается в небольшие вулканы. Это рукотворные вулканы: эти ребята роют глубокую яму, понимаете, и помещают туда отходы, а затем они все это засыпают, тщательно. Что ж, эти ямы недостаточно глубокие и так далее, так что в один прекрасный день там вдруг начинается ш-ш-ш, ш-ш-ш, ш-ш-ш, лава, понимаете, и все такое, начинает выходить из этих мест, и теперь уже с этим невозможно что-либо сделать. И вот одному физику-ядерщику, моему другу, недавно пришла в голову замечательная мысль: может быть, все эти вулканы разрастутся настолько, что просто поглотят все эти предприятия, на которых производится атомное оружие.

Что ж, вы вполне можете спросить, а что же я знаю об этом предмете. Это забавно, что у меня есть знания в этой области, поскольку в основе моей работы в сфере разума, Саентологии, Дианетики, было то, как эта информация применялась в начале тридцатых годов.

Я был в первой группе студентов, изучавших ядерную физику (в то время мы называли этот предмет «Атомные и молекулярные явления»), и, между прочим, ядерная физика является лишь малой частью этих явлений. И я был в первой группе студентов, изучавших этот предмет в Университете Джорджа Вашингтона… я получил там самые плохие оценки. Я хочу сказать, что там был только… был лишь один студент, у которого оценки по этому предмету были еще хуже, чем у меня, но он не ходил на занятия. (смех) Это потому, что тогда в этом предмете не было, да и сейчас нет, полной ясности. Здесь можно строить догадки.

Изучение атомных и молекулярных явлений — это просто-напросто вот что: «А как будут вести себя электроны и ядра, если мы сделаем с ними то-то и то-то?» И это также включает в себя вот что: «Что происходит с хлебными крошками, когда вы их выбрасываете?», — понимаете? Но в развитии всего этого предмета наметилась тенденция — которая развивалась не по чьему-либо выбору или решению — тенденция к интенсивному изучению расщепления атома. И расщепление атома в то время уже было реальностью.

Все думают, что атомная бомба вошла в нашу жизнь внезапно во всей своей мощи в 1943 или 1945 году или что-то вроде этого, и затем мы сбросили ее на Японию. Это не так. Технология изготовления атомной бомбы была в достаточной степени разработана за десятилетия до того, как кто-либо начал ее использовать. Нужно было, чтобы кто-нибудь сел и выписал чек. Технология была, но не было выделено денег, того огромного количества денег, которое было необходимо для развития ядерной физики. Это стало возможным благодаря войне. Был выписан чек на три миллиарда долларов, и мы создали бомбу.

Но почти все физики-ядерщики, парни, занимавшиеся изучением атомных и молекулярных явлений… «парни Бака Роджерса» — как нас называли… Бак Роджерс — персонаж комиксов, космическая опера и так далее. В течение всех этих лет, начиная, скажем, с 1932-го года и до 1943-го, никому не было никакой пользы от парня Бака

Роджерса. Его нигде нельзя было использовать. У него не было знаний, которые могли бы найти применение в промышленности. Ракетная промышленность была совершенно заброшена; она была отдана на откуп немцам и русским. От физика-ядерщика не было никакой реальной пользы ни в одной области деятельности, где он мог бы попытаться проявить себя, так что он или устраивался в качестве инженера-строителя производить съемку местности или что-то в этом роде, или же искал себе применение в какой-нибудь другой области деятельности.

Итак, когда я закончил обучение, Депрессия была в полном разгаре, и единственное применение, которое я мог найти этой информации Бака Роджерса, была научная фантастика. Именно этим я и занялся, как и многие другие парни, которые изучали этот предмет. В течение многих лет я писал научную фантастику, и это было единственное применение, которое я смог найти этому материалу. И это было очень интересное применение. У меня появилось огромное количество друзей в сфере научной фантастики, я писал также рассказы и в других жанрах, и я сделал в этой области очень успешную карьеру, в области литературной деятельности.

Однако, что касается ядерной физики, то я применил этот материал лишь для того, чтобы попытаться найти и описать наименьшую частицу или длину волны энергии в этой вселенной. Я занялся изучением всего этого как специального предмета, я хотел использовать этот материал в качестве основы для научного труда, но затем я вдруг осознал, что я, вероятно, найду эту маленькую частицу в разуме человека. Я выполнил расчеты, чтобы выяснить, как сохраняется информация в памяти, и разработал теорию, которая называлась «Теория сохранения информации в памяти при помощи молекул белка». Я рассмотрел это просто как возможность, а затем, позже, в том же самом труде продемонстрировал, что это невозможно.

Идея состояла в том, что в мозге содержатся два в двадцать первой степени двоичных цифр нейронов, и каждый из них, имея сотню отверстий, мог бы служить аккумулятором опыта человека. Затем я произвел расчеты и обнаружил, что если взять все ощущения и наблюдения человека за три месяца и сохранить их, то даже такого огромного количества нейронов… и, между прочим, чтобы написать это число, вам понадобилась бы вся эта задняя стена… вы просто исписали бы всю эту стену колонками цифр. Это большое число, понимаете? Памяти, которая накапливается за трехмесячный период времени было бы достаточно, чтобы полностью занять это огромное количество нейронов. И было очевидно, что с математической точки зрения, у человека не может быть никакой памяти. Я спрашивал людей, могли ли они вспомнить что-нибудь, что произошло раньше, чем три месяца тому назад, и большинство из них могли это сделать. Поэтому я решил, что информация, содержащаяся в памяти, не хранится в маленьких капсулах молекул белка.

Эта теория вернулась из Австрии как «австрийское достижение», и в этой теории, на самом деле, содержались в точности те же самые вычисления и та же самая ошибка, которую допустил я. Я всегда допускаю ошибки в математических расчетах. В этой работе содержалась ошибка, и вот все это вернулось из Австрии где-то в 1938 году в качестве Австрийской теории, что я считаю очень важным. Но ее авторы не говорили, что теория неверна. Они утверждали, что именно так и хранится информация в памяти человека. Таким образом, очевидно, что никто из нас не может помнить ничего из того, что произошло раньше, чем три месяца тому назад. Когда Россия и Австрия говорят что-то о предмете разума, пожалуйста, слушайте их, поскольку они являются единственными авторитетами в этой области, которые известны нам на сегодняшний день. И очевидно, что мы не можем ничего помнить.

Но поиски мельчайшей частицы привели меня на психологический факультет Университета Джорджа Вашингтона, где я стал задавать некоторые вопросы, которые, как оказалось, ставили людей в очень неудобное положение. Я спросил: «А между прочим, — спросил я на психологическом факультете, — как люди думают?»

Что ж, я пришел из мира техники, а в мире техники, к примеру, если человек является специалистом по химическим материалам, и вы приходите к нему с вопросом, то он вам на него отвечает. Если он является специалистом, если он является экспертом в данной области, то он кое-что знает об этом предмете.

Вы можете пойти и спросить кого-нибудь, кто специализируется в области керамики, что представляет собой то-то и то-то, то-то и то-то, то-то и то-то, и он быстро вам ответит. Я был потрясен, когда узнал… после того, как задал свои вопросы, которые ставили людей в очень неудобное положение… когда узнал, что у нас не существовало факультета, где занимались бы человеческим разумом. Этим ребятам было что рассказать мне о реакциях крыс, помещенных в лабиринты, но не о том, как крысы думают. И я спросил: «Что же это за предмет?»

И мне сказали: «Что ж, это хмм-хмм-э-хмм-хмм-хмм психология эхм-эхм. И что ты вообще тут делаешь, если ты с инженерного факультета? Убирайся в свою псарню».

Но я был настойчив и я спросил: «Что вы имеете в виду, когда говорите “психология”?»

И мне сказали: «Что ж, это… вот что это такое: “психо” — это греческое слово, которое означает дух… но мы не имеем к этому никакого отношения».

Что ж, тут был… как мне пришлось убедиться, тут был серьезный пробел в человеческой культуре, очень серьезный пробел. Эти ребята считали, что разум — это мозг, способный к разного рода действиям и реакциям. Но насколько я понимал, это должен был быть математический предмет, который должен был развиваться путем наблюдения за людьми и так далее. Однако, насколько я смог обнаружить, ни того ни другого не происходило. На факультете психологии не было никого, кто мог бы сделать нечто большее, чем сложить столбик цифр с помощью арифметики. Психологи не были математиками и не знали, как развивать теорию математически и как экстраполировать выводы так, чтобы получить предсказания в отношении существующего состояния. И я спросил: «Откуда взялся этот предмет?»

«О, предмет? Хмм», — понимаете? «Что ж, в Лейпциге, в Германии, в 1879 году был один парень по имени Вундт, вот он-то все это и изобрел».

Я сказал: «Я знаю, но кто внес какой-то вклад во все это и так далее?»

«Что ж, это было изобретено Вундтом».

«Да, но что он изобрел? Где его учебник?»

«У нас нет этого экземпляра».

И я сказал: «Вы знаете, в мою душу закрадывается подозрение, что тут кто-то кого-то разыгрывает. И что кто-то притворяется, что знает что-то о чем-то, о чем ничего не известно». И поскольку я был одним из редакторов университетской газеты и написал кое-какие ужасные статьи об этом предмете… я над ними подшучивал, понимаете, будучи на инженерном факультете, я писал, что человеческий разум полностью изучен… и сообщал самую свежую новость: если в течение четырех дней морить голодом крысу — она сдохнет и…

А затем отчасти я преодолел свое язвительное отношение ко всему этому и сказал: «Это нечто серьезное. Мы привыкли верить, что в сфере разума, несомненно, ведутся исследования и очень многое о нем уже известно. А я только что изучал предмет, который в будущем может представлять собой угрозу умственному равновесию людей во всем мире, — ядерную физику. Когда-нибудь, когда-нибудь кто-нибудь захочет узнать что-нибудь о разуме».

Так что я продолжил свою работу; я обучался, и в конце концов я получил ученую степень в этой области, какая бы ни была от этого польза. И в то время как я жил, писал, воевал во Второй мировой войне и так далее, я все время помнил об этом исследовательском проекте. Я просто продолжал накапливать материал. Мне казалось, что человеку становилось все более и более необходимо узнать о разуме что-то еще. Принимая во внимание тот факт, что некоторые мои друзья, участвовавшие во Второй мировой войне, немного «тронулись», я обнаружил, что знаниям о разуме и мышлении нашлось некоторое применение.

Я обнаружил, что в сущности человек — не машина, как бы он ни любил машины, он не является машиной. И из чего бы человек ни состоял, в своей основе он не является плохим. Он всего лишь невежествен. Вместе с этими различными открытиями было получено большое количество технической информации, касающейся реакций человека на различные раздражители, такие, как электричество, касающиеся его реакций на свет, запах, — то есть тех различных типов реакций, наивысшим проявлением которых теперь стала реакция на деление атомного ядра. Так вот, это изучалось в течение всех этих лет.

У меня действительно есть кое-какие знания по этому предмету, возможно, больше знаний, чем у тех, кто занимается исключительно сферой разума и не изучал в достаточной степени математику или не располагает знаниями в области радиации. Но когда моя персона впервые вызвала к себе интерес во время войны… кто-то просматривал личные дела и обнаружил, что этот парень, Хаббард, является физиком-ядерщиком. «Где же он был?»

«О да, Хаббард, мы дадим тебе работу. Мы дадим тебе работу — ты будешь производить бомбы. Мы дадим тебе работу, ты будешь производить бомбы, чтобы убивать женщин и детей, чтобы разрушать города».

Но Хаббард сказал нечто потрясающее. Он сказал, что убьет любого в честном сражении, и уже убил многих в бою. Но если речь идет о том, чтобы убивать женщин и детей, о том, чтобы уничтожать человеческий род, то вам лучше найти кого-нибудь другого.

И вот что я скажу о моих соучениках: хотя они работали в рамках правительственных проектов, хотя они занимались этими проектами для нужд войны, сейчас практически все они ушли с тех предприятий, которые занимаются производством бомб… они сделали это в ущерб себе, в ущерб своей профессиональной деятельности… никто не хочет их использовать, никто не хочет иметь с ними ничего общего. Некоторые из этих ребят сейчас преподают машиностроение или что-нибудь в этом роде в качестве ассистентов — их имена шли в начале списков тех, кто занимался изучением атомной энергии. Но больше они этим не занимаются. Они больше не принимают участия в этих проектах, связанных с атомной энергией. Если я чем-то и выделился из их рядов, так это всего лишь тем, что я первым отказался от всего этого. Остальные в конце концов тоже от этого отказались. Посмотрите на списки этих людей. Те, кто еще живы, ушли из этой области, все до единого. И что это за люди? Оппенгеймер… он не хочет иметь с этим ничего общего. И так далее, до конца этого списка.

Эти люди сказали: «Это больше не находится в руках ученых, это попало в руки политиков. Это находится под контролем людей, которые ничего об этом не знают и которые, по сути, являются безответственными». И поэтому ни один ученый, в котором есть хотя бы искра человечности, не захочет с этим связываться. Таково на сегодняшний день положение в сфере атомной энергии. Физик-ядерщик, который знает свое дело, больше не является частью всего этого.

В самом конце Второй мировой войны… дам вам еще немного исторических данных об этом предмете, если вам это интересно. В самом конце Второй мировой войны парень по имени Джонни Арвин, капитан-лейтенант береговой охраны, и я отправились в Калифорнийский технологический институт, для того чтобы встретиться с большой группой физиков-ядерщиков старшего поколения, работавших над проектом, результатом которого был взрыв первой бомбы, это были люди из Аламогордо.

Мы хотели организовать этих людей таким образом, чтобы установить некий разумный контроль за всеми аспектами использования бомбы. В то время об этом еще никто не думал, а мы с Джонни Арвином все еще носили военную форму. Мы оба в начале были в мире техники, потом в мире искусства и наконец на военной службе. Ни он, ни я не имели никакого отношения к разработке атомного оружия — таково было наше собственное решение. Мы оба отказались от участия в этом. Мы оба были ранены и чувствовали себя довольно-таки паршиво.

Мы все еще носили военную форму, когда отправились в Калифорнийский технологический институт, и мы собрали этих физиков-ядерщиков всех вместе. И мы сказали: «Мы хотим провести собрание». Они вспомнили нас, и они были очень рады поговорить с нами. Мы быстренько это сделали. Там было очень много физиков-ядерщиков, я занял председательское место и Арвин обратился к ним с речью. Мы говорили об использовании оружия пропаганды против любого, кто стал бы применять и дальше атомную энергию против человеческой расы, и об использовании любых возможных средств, для того чтобы дать народам мира знания по этому предмету.

Физики-ядерщики были уже настолько взбешены использованием атомной энергии для разрушения, они были настолько разъярены этим, что мы с Арвином не могли контролировать собрание ни в малейшей степени. Мы могли удерживать их на своих местах. Мы могли дать слово следующему оратору. Но мы не могли донести до них ни одной разумной идеи, которая могла бы дать результат. Эти люди говорили лишь одно: «Мы хотим свергнуть правительство Соединенных Штатов насильственным путем».

Так вот, это потрясающая, хотя и небольшая глава в истории ядерной физики, о которой немногие из нас знают. Это был бунт, а позже вы стали свидетелями того, как в Соединенных Штатах были открыты филиалы движения, возглавляемого Альбертом

Эйнштейном, для ведения пропаганды среди населения. И это было следствием того собрания. Но все, что мы с Арвином могли сделать на том собрании, так это сказать:

«Ребята, пожалуйста! Вы говорите о мятеже, о революции».

Но в ответ на это мы слышали лишь вот что: «Мы создадим такую бомбу, которую сможет иметь любой физик-ядерщик, и никто не сможет его арестовать, и мы поставим это правительство на место. Это же надо — использовать все это против женщин и детей!» Эти ребята были в ярости.

Мы прекратили поддерживать это собрание и сделали все, что могли, чтобы их успокоить. Мы доложили о наших наблюдениях в Министерство военно-морских сил и Президенту.

Мы сказали, что не можем связывать себя с этой организацией. И все это ни к чему не привело. Но физики-ядерщики сделали попытку. Они оказали давление в этом направлении. Это произошло в конце 1945 года в Соединенных Штатах. Но они не смогут больше ничего добиться. Почему? Потому что их лидеры мертвы.

Альберт Эйнштейн умер. Недавно я прочел список умерших ученых-атомщиков. Они там почти все в полном составе. От чего они умерли? Они умерли от лейкемии, от рака — от тех самых заболеваний, которые порождает лучевая болезнь. В значительной степени их смерть была вызвана радиацией — я полагаю, главным образом на умственном уровне, потому что эти люди совершили огромнейший оверт против всего мира и были не в состоянии каким-либо образом возместить причиненный ущерб.

Так вот, то, о чем я вам рассказываю, это очевидный факт. Это не пропаганда. Я вообще не занимаюсь никакой пропагандой. Я просто говорю о том, что существовала ситуация, в которой физик-ядерщик действительно попытался устроить бунт. Наказание за это было жестоким. Ничто из той информации, которую я вам сообщил, никоим образом не является секретным. Я вообще не располагаю никакими секретными материалами.

С того момента, с 1945 года, дело казалось безнадежным. Некоторые из нас понимали это, мы знали что угроза приближается. Мы знали, что миру определенно угрожает неистовство атомной войны. Но боюсь, что никто из нас не оказался достаточно умным, чтобы понять, что атомные испытания будут продолжаться, — никому из нас это не пришло в голову, поскольку это было глупо. Никто из нас не учитывал тот фактор, что воздушная оболочка Земли будет настолько загрязнена радиацией, что люди начнут болеть и, возможно, совершенно вымрут. Так вот, это не было частью нашего понимания.

Так что единственный новый фактор, который тут имел место, единственный новый фактор, который тут имел место, заключался просто вот в чем: определенное пренебрежение благополучием населения привело к продолжению испытаний атомного оружия, а это само по себе может породить такую истерию и вызвать столько расстройства среди населения, что само управление людьми окажется невозможным. Это наихудший вариант развития событий. Я не думаю, что атомные испытания будут проводиться до тех пор, пока все не умрут. Я не думаю, что это произойдет. Но я действительно думаю, что эти испытания будут проводиться до тех пор, пока все не станут настолько явно больны, что общество утратит значительную часть своих способностей.

Так вот, я не выступаю против Соединенных Штатов. Соединенные Штаты просто были первыми, кто разработал это оружие. За время, прошедшее с тех пор, бомба оказалась в гораздо более безответственных руках — она попала в руки к русским. Я не выступаю против политики Соединенных Штатов. Я не выступаю против чего-то из этого. Я просто рассказываю вам об истории всего этого, как я ее вижу, и о тех последствиях всего этого, которые станут очевидными в грядущие годы. Человечество предприняло неудачный шаг, и вполне возможно, что оно заплатит за это ужасную цену.

Так вот, это довольно мрачная картина. Я очень много говорил о радиации, но что же она собой представляет? Что она собой представляет? Радиация — это или частица, или волна… эти вещи становятся модными и выходят из моды, как процессы в Саентологии. Сегодня все говорят, что это волна, а завтра все говорят, что это частица, потом все говорят, что это волна, а потом они говорят, что это частица. И это продолжается с 1932 года. Так что давайте определим ее как способность оказывать воздействие на материю. Вот и все. Давайте просто определим это… радиацию… как способность оказывать воздействие на материю. Причем это воздействие может быть оказано на расстоянии. Так вот, понимаете, пуля может влиять на материю, и другие вещи могут влиять на материю, и единственное отличие радиации состоит в том, что ее влияние больше.

Выстрелите в человека, и он умрет. Облучите человека радиацией, и он умрет медленнее. Но он умрет. Но странность заключается в том, что когда человек умирает от радиации, с ним происходят весьма и весьма определенные вещи. Он умирает определенным образом.

Так вот, странность состоит в том, что если вы бросите в кого-нибудь пригоршню пуль, то он не особенно расстроится из-за этого. Понимаете, эти пули делают тук, тук, тук, тук, тук. Вы не выстрелили в человека этими пулями, вы просто кинули в него пригоршню этих пуль. Допустим, завтра вы бросите в него еще одну пригоршню, а теперь предположим, что на следующий день вы бросите в него еще одну пригоршню, и на следующий день вы бросите в него еще одну пригоршню — он просто скажет: «Что ж, каждый день в меня кто-то бросает пулями». Понимаете, в этого парня не стреляют пулями, их просто бросают в него. Вы это понимаете? Суммарный эффект от этих пуль никогда не сравняется с тем эффектом, который дает выстрел одной пулей. Вы это понимаете? Суммарный эффект от этих пуль никогда не сравняется с этим… с тем эффектом, который дает выстрел одной пулей. Что ж, в этом-то и состоит единственное отличие радиации.

Сегодня мы «бросаем» в кого-то несколько лучей, и завтра мы бросаем в кого-то несколько лучей… в того же самого человека… и на следующий день мы бросаем в него несколько лучей, и на следующий день мы бросаем в него несколько лучей. И на следующий день мы бросаем в него несколько лучей, и это все равно, как если бы его застрелили одной пулей. Вы уловили идею? Другими словами, эффект, создаваемый радиацией, накапливается, вот и все, что представляет собой радиация.

Так вот, если вы хотите знать в точности, что она делает и как она это делает и все такое, вам нужно пойти послушать любого физика-ядерщика, который читает техническую лекцию по этому предмету, и вы получите всю информацию, которую хотите получить.

Там есть масса интересных сведений обо всем этом… если взять уран и очистить его, получится нестабильный элемент, называемый плутонием. А если столкнуть два слишком больших куска плутония, они делают бум! Выделяется гамма-излучение, происходит воздействие на другие элементы и так далее. Плутоний — это нестабильный элемент. Его получают искусственно, и он очень нестабилен даже сам по себе.

Довольно интересен способ изготовления атомной бомбы. Все знают, как это делается, я хочу сказать, что я не понимаю, к чему вся эта секретность. Вы берете плутоний… вы помещаете кусок плутония вот сюда, и еще один кусок плутония — вот сюда, и вы закрепляете между ними стержень, понимаете? И вы закрепляете все это так, чтобы кусок плутония, который находится сзади, мог скользить и ударяться о тот кусок, который находится спереди, когда этот стержень обо что-нибудь ударяется. А затем вы просто бросаете этот стержень. Когда передний кусок плутония ударяется о землю, задний кусок ударяется о передний и происходит взрыв. Это и есть бомба.

Когда она взрывается, выделяется огромное количество гамма-лучей и много других вещей, подробное перечисление которых заняло бы слишком много времени. Каждая из этих вещей могла бы быть смертоносной сама по себе. Различные материалы, используемые в оболочках этих бомб, такие, как кобальт-60, могут убивать людей практически мгновенно.

Так что они приправляют все это таким вот образом, что делает бомбу еще немного более смертоносной, чем она уже есть. Но она и так достаточно смертоносна. Все, что представляет собой атомная бомба, — это способ сделать так, чтобы плутоний перешел в нестабильное состояние и взорвался.

Так вот, все знают, что плутоний взрывается. Но чего люди не знают, так это того, что он заставляет взрываться другие вещества. Так что плутоний можно помещать внутрь других веществ в качестве детонатора, и мы получаем такую вещь, как синтез. По сути, это просто-напросто атомная бомба. Это просто атомная бомба. Водородная бомба (я не знаю, почему эти бомбы вдруг стали называть водородными), ведь по сути здесь просто используется другой набор элементов, запалом для которых служит взрыв плутония. Тут все равно не обходится без плутония. Так вот, сколько же плутония для этого требуется? Для это требуется несколько грамм плутония, вот примерно и все.

И между прочим, информацию, которую я вам сейчас сообщаю, можно услышать на любых лекциях технического характера, которые читают физики-ядерщики или кто-нибудь, кто владеет знаниями по этому предмету, — такие лекции читаются для широкой публики; кроме того эти данные можно найти в библиотеках и в различных учебниках. Этот материал очень широко распространен и все это не является чем-то невероятно важным.

Что для вас важно, так это то, что, взрываясь, такие бомбы оставляют в атмосфере остаточное количество различных элементов. Каких? Гамма-излучения, стронция-90 и нескольких других элементов, что приводит к повсеместному заражению территории смертоносными веществами. Они витают в воздухе или соединяются с частицами пыли, которые затем оседают на землю или продолжают свое движение, вызывая тем самым заражение воздуха, — в отличие от того, что происходит при взрыве тротила. Если кто-то советует вам не волноваться по поводу атомной бомбы, потому что это просто более крупная разновидность тротиловой бомбы, его заявления на самом деле совершенно не основаны на фактах.

Ведь деление атомного ядра и взрыв тротила нельзя сравнивать. При взрыве тротила человек получает повреждения от ударной волны, ожогов и осколков. При взрыве атомной бомбы человек получает повреждения от радиации, от ударной волны, от частиц и от взрыва. Тут имеет место нечто иное. Атомная бомба — это что-то вроде тротиловой бомбы в сочетании с отравляющим газом, который не оседает и не рассеивается. Так что вы понимаете, что когда на вас сбрасывают тротиловую бомбу с отравляющим газом — это совсем не то же самое, что было бы, если бы на вас сбросили просто тротиловую бомбу. Вы могли бы укрыться от тротиловой бомбы, но отравляющий газ остается в воздухе. Что ж, вот в сущности, что это такое. И когда мы говорим о радиации в воздухе, о радиоактивном заражении воздуха, мы имеем в виду именно те элементы, которые остаются после взрыва бомбы. Это и все, что мы имеем в виду. Мы имеем в виду просто этот ядовитый газ, который выделяется при взрыве тротиловой бомбы. Так вот, все это остается в воздухе в течение очень долгого времени. Сейчас эти ребята взрывают атомные бомбы таким образом, чтобы, как они надеются, радиоактивные элементы не попали на Землю в течение десяти лет. Это самое лучшее решение, которое они смогли найти. «Давайте взорвем эту штуку так высоко, чтобы все это не попало вниз в течение десяти лет». Я не знаю, на что они рассчитывают, я полагаю, они рассчитывают не… я… может быть, они рассчитывают снять себе квартиру в Челси к тому времени. Но это их основное решение данной проблемы, вот так они и справляются с этим фактором радиоактивного загрязнения при взрыве.

Так вот, с какой бы политической целью ни производился взрыв бомбы, нет никакого сомнения в том, что это имеет разрушительные последствия. Продолжающиеся испытания бомб имеют разрушительные последствия. Возможно, в глазах людей это имеет достаточное политическое значение, чтобы считать продолжение испытаний атомного оружия необходимым. Эти бомбы необходимо продолжать испытывать… согласно пресс-релизам США… судя по всему, эти ребята должны продолжать испытывать эти бомбы, чтобы напоминать людям о том, что у них такие бомбы есть. Точно так же Россия старается оставаться на виду, чтобы показать народам, что у нее есть атомные бомбы. Другими словами, перед нами очевидная гонка вооружений, которая, однако, несколько отличается от обычной, так как взрывать атомные бомбы — это не то же самое, что построить военный корабль и отправить его в кругосветное плавание — мы взрываем бомбу и показываем другим, что у нас есть такие бомбы. Так вот, за это никого нельзя осуждать, если у человека нет полного понимания того, что эти взрывы могут угрожать здоровью огромного количества людей.

Так вот, на самом деле, правительство… русское, американское и другие правительства считают, что на сегодняшний день произведено недостаточно ядерных взрывов для причинения вреда здоровью человечества. Однако ни один из опубликованных на сегодняшний день пресс-релизов по данному вопросу не является убедительным, и все это не убеждает общественность. В результате мы получаем две школы мысли: одна — проявляющаяся в правительственных пресс-релизах, и вторая — в реакции общественности.

Так вот, реакцию общественности лучше всего выражают журналисты, а у них есть склонность оспаривать правительственные пресс-релизы. Правительство говорит:

«Что ж, хотя мы и не знаем, сколько рентген нужно получить, чтобы набрать смертельную дозу, у нас тем не менее складывается впечатление на основании экспериментов, которых мы не проводили, что то количество радиации, которое присутствует в атмосфере в настоящее время, в следующем году приведет к смерти не более чем… или к врожденному уродству или умственной отсталости не более чем 6

000 детей». Что-то вроде этого, понимаете, совершенно туманные заявления. Это попадает в руки прессы, и она весьма правомерно разносит такое заявление в пух и прах. Она спрашивает: «Где ваши данные? Откуда вы знаете? И что вы имеете в виду, когда говорите, что 6 000 детей не имеют значения? А что если один из этих 6 000 будет вашим ребенком?» Такой человек говорит это совершенно честно и у него есть полное право на это, и он говорит правительству: «Опубликуйте цифры». Но правительство находится в трудном положении. У него нет цифр. Но и пресса тоже находится в трудном положении. У нее тоже нет цифр. И что же мы из всего этого получаем? Мы получаем громадный знак вопроса.

Дело не в том, распространяется ли по миру радиация или нет. По миру распространяется вопросительный знак. Она есть или ее нет? Но забавно тут то, что это и есть сама радиация: она есть или ее нет?

Вы знаете, радиация убивает человеческое тело, оно становится мертвее мертвого. Однако радиация проходит через пятиметровую стену. Гамма-излучение запросто проходит через стену. Что ж, что… Как радиация причиняет вред телу человека? Этого никто не может сказать. Стена не может остановить гамма-луч, а тело может. Мы, следовательно, переходим к вопросу номер один с точки зрения медицины: «Почему гамма-излучение проходит сквозь стены, но, очевидно, не может пройти сквозь тело человека?» Мы сравниваем плотность тела и плотность стены и мы видим, что тело менее плотно, чем стена. Следовательно, этот ответ необходимо искать в сфере разума, если мы не можем найти ответ в анатомии и сказать: «Что же тут происходит?».

К счастью, я могу вам сказать, что тут происходит: сопротивление. Стена излучению не сопротивляется, а тело сопротивляется. Луч гамма-излучения на самом деле не застревает в теле. Он проходит насквозь. Но при его прохождении через тело возникает некое ощущение, которое при слишком частом повторении вызывает сопротивление со стороны клеток и тела. Это сопротивление само по себе вызывает «останавливание», хаос, который можно наблюдать в случаях «отсутствия будущего». Реакция разума на бомбу такова: «У нас тут нет будущего». Что ж, тело говорит:

«Остановите. Остановите лучи, остановите гамма-лучи, остановите гамма-излучение, остановите гамма-излучение». Тело делает это постоянно, понимаете? И в конце концов оно говорит: «Я остановлено». Это очень грубое описание, но примерно так все это и происходит. Тело чувствует это. Оно как-то ощущает это. И ощущая это, тело затем говорит: «Вокруг есть какое-то влияние, которое я должно остановить, это влияние создает угрозу для меня, я не чувствую этого влияния, я его не вижу, не ощущаю его вкуса, но оно что-то со мной делает. Я знаю, что оно что-то со мной делает и оно расстраивает меня, эта штука оказывает на меня какое-то воздействие, следовательно, я должно как-то сопротивляться этому». И тело испытывает слом. Все это определенно вызывает сопротивление.

Последствия облучения, если говорить очень и очень кратко и очень обобщенно, последствия облучения очень сильно выражены, они очень простые, они имеют очень и очень много проявлений. Крапивница, это простое проявление.

Возникают разного рода покраснения. У человека возникает ощущение, будто он получил солнечный ожог. Возникает раздражение кожи, просто возникает ощущение раздражения на коже — это другое проявление. И между прочим, все это отличные друг от друга проявления. Тело не ощущает все эти проявления, оно ощущает то или иное из этих проявлений. Возникают гастроэнтериты. У человека начинаются колиты, причину которых он в общем-то не может обнаружить, и он гадает, что же это такое. Из-за облучения у человека возникает изнурительная ломота в костях. Довольно сильно нарушается деятельность желез. Но мы говорим о тех последствиях, которые обычно возникают в результате незначительного облучения, и к таким последствиям относятся: крапивница, покраснения, гастроэнтериты, ощущение покалывания, утомление, незначительная тошнота… понимаете, это легкие, незначительные реакции.

Так вот, давайте рассмотрим серьезные реакции на радиацию. Все серьезные реакции на радиацию сводятся к раку. Они сводятся вот к чему: рак костей, рак легких, рак кожи и так далее. Если врач очень внимательно изучит это, он обнаружит, что лейкемия тоже связана с раком. Так вот, это очень тяжелые последствия того, что человек постоянно подвергается воздействию облучения, и все это сводится к раку.

Что же такое рак? Рак просто говорит: «Мы не можем продолжать. Размножение на клеточном уровне больше невозможно». Клетки чувствуют, что они больше не могут размножаться, и вместо того, чтобы размножаться, сотрудничая с телом, они просто размножаются сами по себе, диким и беспорядочным образом, в каком-то другом направлении. Другими словами, в том, что касается роста, клетки вынуждены действовать или реагировать независимо. Это один вид рака, но на самом деле существует два основных вида рака. Один вид рака сводится к размножению тканей, а второй — это эрозия, это разрушение, приводящее к смерти тканей… злокачественность. Обе эти разновидности рака связаны друг с другом. Вот что угрожает человеку: не так уж много — всего лишь полное уничтожение.

Есть и другие, менее важные, менее драматичные последствия, находящиеся в диапазоне между менее серьезными и более серьезными последствиями облучения. Так вот, какой-то человек никогда раньше не уставал, а затем однажды он начинает чувствовать усталость, ничего не произошло в промежутке между этими двумя моментами. Вы, одитор, обнаруживаете, что у него есть застрявшее видео Трафальгарской площади. Иначе говоря, он удерживает умственный образ-картинку Трафальгарской площади. И вы спрашиваете его: «Что же там произошло?»

«Ничего». Это его умственная реакция: «Ничего».

«Вас сбило такси? Кто-то вас напугал? Почему вы удерживаете перед собой этот умственный образ-картинку Трафальгарской площади?» Понимаете?

Вы просите его закрыть глаза и спрашиваете: «На что вы смотрите?»

«На Трафальгарскую площадь», — говорит он.

Вот и все, там не произошло ничего такого, он не может найти объяснения этому, и, тем не менее, он застрял на Трафальгарской площади. Почему? В этом месте он был облучен радиацией. Из-за угла на него подул ветер, и человек застрял в этом месте. Он не может найти объяснения этому.

Каждый раз, когда человек сталкивается с одной из таких ошеломляющих загадок, он теряет умственное равновесие. Так вот, как же человек будет реагировать на это? Однажды он устанет быть усталым. Он почувствует: «Что ж, я все равно умру, так что я могу совершить какой-нибудь отчаянный поступок. Мне говорят, что я должен сделать что-то, — так он чувствует, — на меня оказывается какое-то воздействие, но я не могу найти объяснения этому. Как же мне исправить эту ситуацию? Что же я должен делать?» Что ж, он не может ничего сделать, поэтому он заболевает.

У него возникают различные умственные реакции на это. И наиболее распространенная из этих реакций — его первый взгляд на это… это истерия. Он чувствует, что должен как-то отреагировать, но он не знает в каком направлении ему реагировать. В этом и заключается основная проблема. Он не может найти объяснения этому воздействию, которому он подвергается. Поэтому он говорит себе: «Должно существовать какое-то объяснение этому». Так что он решает, что причиной этого является какой-то другой фактор, не радиация. Рано или поздно вы услышите, как этот человек скажет: «Что ж, на самом деле здесь, в Лондоне, мы болеем из-за кошек! Кошки. Если только мы истребим всех кошек, мы будем здоровы». Никакой реальной причины для такого внезапного энтузиазма в отношении истребления всех кошек в Лондоне нет. Но у кого-то появилась такая вот идея, кто-то сказал: «Мы чувствуем себя плохо из-за кошек. Они распространяют какое-то заболевание, так что мы просто истребим всех кошек».

Кто-то другой скажет: «Причина заключается в правительстве. Все это делает правительство. Так что мы должны убить членов правительства», — или что-то в этом роде, понимаете? Неправильное определение причины. Люди говорят: «Что ж, на самом деле, причина этого, вероятно, заключается в выхлопных газах грузовых автомобилей». И вот люди ложатся на дороги, чтобы воспрепятствовать движению автобусов в Лондоне. Эти люди ищут причину своих проблем со здоровьем, они не могут найти ее, и поэтому они находят своим проблемам самые смехотворные объяснения.

Каждый раз, когда возникает такой знак вопроса в национальном масштабе… война — это другое дело, понимаете, во время войны вы знаете, с чем нужно сражаться. Вот довольно интересный пример: один человек находился на буксире в Перл-Харборе, в то время как прилетели японцы, и он просто приказал своим людям взять картошку и бросать ее в самолеты. И ни у кого из его людей не было негативных умственных реакций. Матросы стояли там и бросали картофелины в самолеты, летавшие на высоте сто — сто двадцать метров над ними, самолеты, которые пикировали на линкоры, стоявшие в ряд. Они просто стояли и бросали картофелины в… Они знали, в чем источник проблемы, они знали, что это были самолеты и бомбы, понимаете? Так вот, если бы эти люди не могли ничего делать вообще, они бы повернулись и сказали: «Что ж, во всем виноват капитан, то да се», — и в результате они не нашли бы никакого реального выхода для своего негодования. И не найдя выхода для своего негодования, они нашли бы какую-нибудь выдуманную причину для объяснения ситуации. Они сказали бы, что причиной является то-то и се-то.

Люди ничего не могут сделать, чтобы нанести ответный удар по этой штуке, которая называется радиацией, и поэтому у них есть склонность атаковать вещи, которые с ней не связаны. В результате общество может стать беспокойным, плохо поддающимся контролю. И, с моей точки зрения, в этом сегодня заключается единственная реальная опасность радиации в общем и целом. Организация Объединенных Наций и другие организации вполне могут предложить какое-нибудь решение этой проблемы, чтобы остановить испытания и так далее. Но эти организации действуют недостаточно быстро.

Таким образом, главная проблема, стоящая перед нами сегодня, — это не контроль над правительствами, которые не могут контролировать испытания ядерного оружия и радиацию; на самом деле, это проблема, как удержать под контролем население, которое может стать слишком усталым, для того чтобы жить, или взбунтоваться, будучи охвачено истерией, которая не поддается никакому контролю. Вы видите в газетах и так далее, как все это начинается прямо сейчас. Люди обеспокоены радиацией. Конечно, мы говорим: «Что ж, если мы повлияем на эти правительства таким образом, чтобы они прекратили испытания, и если мы опубликуем осмысленную информацию о радиации, и если мы действительно сообщим людям, в чем тут дело, — это будет разумная линия поведения». Но я не знаю, сможем ли даже мы, в данное время и в данном месте, следовать какой-то разумной линии поведения.

Однако, у нас есть еще одна, запасная линия поведения, которой вполне можно воспользоваться, и это — контроль над гражданским населением, над проблемами гражданского населения. Как перед лицом таких опасностей и затруднений сохранить в людях достаточный уровень спокойствия, собранности и самоконтроля? Поскольку, если вы можете поддерживать в людях спокойствие, если вы можете поддерживать в них готовность переносить лишения, если вы можете убедить их, что они не будут уничтожены, если вы можете дать им некоторую надежду, они смогут пройти через все эти испытания, через которые они в противном случае не прошли бы.

Так что по моему мнению, в современном мире опасность представляет не радиация, которая, может быть, распространяется в воздухе, а может быть, и нет, а истерия, вызванная этим вопросом.

Спасибо.