Спасибо.
Сегодня девятнадцатое ноября… девятнадцатое ноября 1952 года.
Вы знаете, Саентология на самом деле начинается там, где заканчивается Дианетика — если вы хотите получить более точную дефиницию, чем та, которая была у нас в прошлом. А Дианетика заканчивается там, где появляется вид «хомо сапиенс». Ведь, откровенно говоря, я не знаю лучшего процесса для вида «хомо сапиенс», чем «Продвинутая процедура и аксиомы».
На самом деле, если вы примените «Продвинутую процедуру и аксиомы» к виду «хомо сапиенс», то вы, вероятно, высвободите его. Не используйте таблицу из «Настольной книги для преклиров» в работе с видом «хомо сапиенс»… не используйте эту таблицу, если вы не собираетесь высвободить хомо сапиенса. Поскольку если вы будете использовать эту таблицу с применением подъема по шкале и если вы будете одитировать потоки с использованием концептов, которые указаны в этой таблице, то ваш преклир выйдет из тела. Возможно, этого не произойдет в течение десяти часов процессинга, возможно, этого не произойдет в течение двадцати часов, возможно, этого не произойдет в течение пятидесяти часов, возможно, этого не произойдет в течение двухсот часов, но рано или поздно преклир выйдет из тела.
Так вот, технику, о которой я собираюсь сегодня вам рассказать, никогда и ни при каких условиях не следует применять к виду «хомо сапиенс», если вы хотите, чтобы он так и оставался хомо сапиенсом, поскольку если вы начнете применять эту технику к виду «хомо сапиенс», вы в каждом случае будете неизбежно получать тэта-клира, хотя эта техника и не имеет никакого отношения к «Стандартной рабочей процедуре»… это «Стандартная рабочая процедура» выпуск 2, тэта-клирование.
Так вот, так уж получается, что мы действуем на различных уровнях. На самом деле, если вы будете тщательно следовать указаниям, которые содержатся в первой книге, вы подтолкнете человека к тому, чтобы контролировать звук, зрительные и другие восприятия; техника, изложенная в первой книге, показывает человеку, что для него желательно быть в состоянии записывать и вспоминать восприятия.
И вот что очень и очень интересно: на протяжении всей этой книги описывается механизм, который противоположен механизму гипнотизирования. Этот механизм позволяет разгипнотизировать людей. Так вот, принцип разгипнотизирования… разгипнотизирования… заключается в том, чтобы помочь человеку перестать соглашаться с МЭСТ-вселенной.
Так вот, если только вы сумеете сделать так, чтобы человек в достаточной мере перестал соглашаться с МЭСТ-вселенной, он почувствует себя гораздо лучше. Вы удивляетесь, почему так происходит, что вы проводите кому-нибудь процессинг… входящий поток, входящий поток, входящий поток, входящий поток, входящий поток,входящий поток… и вдруг, когда вы проходите весь этот входящий поток… Понимаете, входящий поток — это «соглашаться». Это угол «реальность» в треугольнике АРО: поток. Входящий поток и исходящий поток. Исходящий поток — это «не соглашаться», а входящий — «соглашаться».
Порою это происходит иначе, однако это бывает тогда, когда вы хотите, чтобы кто-то не соглашался и так далее, и тогда вы разворачиваете потоки в обратном направлении. Но в сущности, когда вы работаете со входящим и исходящим потоками, вы работаете с «соглашаться» и «не соглашаться». Так вот, это угол «Р» треугольника АРО.
Однако, когда мы углубляемся во все это, мы обнаруживаем, что входящий поток, входящий поток, входящий поток, входящий поток — это соглашаться, соглашаться, соглашаться. И с чем же мы тут имеем дело, если говорить о МЭСТ-вселенной? Мы обнаруживаем, что МЭСТ-вселенная заявляет: «Если ты не будешь соглашаться, я направлю на тебя входящий поток с такой огромной скоростью, что тебе будет больно!»
И таким образом мы получаем определение обесценивания. И вот вам определение обесценивания: «взять верх над силой единицы-индивидуума при помощи внешней силы, которой достаточно, чтобы взять верх над силой единицы-индивидуума». Это и есть обесценивание. Это имеет отношение к силе. Когда вы говорите: «Я тебя обесцениваю», когда вы кого-то критикуете или как-то еще обесцениваете человека, вы на самом деле вызываете включение факсимиле, тяжелых инцидентов, которые находятся где-то далеко на траке. И когда вы говорите: «Ты ни на что не годишься», — это все равно, что нанести человеку сильный электронный удар, тут на самом деле нет никакой разницы.
Вы удивляетесь, почему эти незначительные слова оказывают воздействие на человека. Что ж, МЭСТ-вселенная и поведение духовных существ в ней сделали свое дело, так что теперь вы можете с величайшей легкостью обесценивать людей. Вы вызываете у них включение, когда критикуете или обесцениваете их.
Однако самым низким уровнем, если говорить о неиспользовании силы… о нежелании человека использовать силу… самым низким уровнем тут является нежелание критиковать. Если вы просто начнете проходить это с человеком, вы обнаружите, что он проходит апатию. Он не хочет критиковать. Он не хочет использовать силу. Он не хочет критиковать. Он не хочет обесценивать даже при помощи слов.
Хорошо. Существует один вид восприятия, один уровень энергии, которого нет в космосе и который, в общем-то, не присущ тэтану от природы — это соник. И если вы заметили, в первой книге очень большое внимание уделяется восстановлению соника, там мы пытаемся восстановить соник различными способами и так далее. Удается ли людям добиться этого или нет, удается ли рядовому одитору по книге добиться этого — это совершенно не относится к делу. Дело здесь заключается вот в чем: звук направлен на тот орган, на котором у вас нет век — на ваши уши.
Так вот, вы можете контролировать зрительные восприятия, поскольку вы можете взять и закрыть глаза. Но вы не можете контролировать звук. МЭСТ-тело устроено… оно устроено исключительно… о, это великолепный механизм, МЭСТ-тело устроено замечательным образом: звук предупреждает его об опасности и побуждает действовать, чтобы оно могло сохранить себя. Звук, если вы заметили… звук, по всей видимости, является восприятием, которое поступает со всех сторон. Это восприятие, которое поступает со всех сторон; оно поступает постоянно.
Что ж, кто-то устает от того, что это восприятие поступает постоянно, так что в конце концов он берет и перекрывает его. Он перекрывает это восприятие в своих риколах. И конечно же, звук — это то, что здесь, на Земле, вызывает включение у индивидуума.
Так вот, человек может контролировать электричество лучше, чем он может контролировать звук. Возможно, вас это удивит, но человек на самом деле может контролировать поток электричества. Вот почему у людей всегда сначала появляется видео- рикол, а уже потом — соник.
Так вот, когда дело доходит до соника… наличие соника зависит от воздуха, а хомо сапиенс дышит воздухом. Это довольно необычное положение дел. Вы думаете, что это обычное дело. Однако планета, на которой есть воздух, это необычная планета. И на полном траке довольно мало планет с воздухом, чтобы принимать все это во внимание. Это нечто странное. Это нечто странное. На этой планете есть воздух, которым можно дышать. Атмосфера Венеры состоит из метана и пропана, а на Марсе воздух настолько разрежен, что вам пришлось бы вдыхать его очень и очень долго — в течение часа или около того, — чтобы сделать хороший, нормальный по земным меркам вдох.
Атмосферное давление в один и три сотых килограмма на квадратный сантиметр здесь, на Земле, приводит к двум вещам: это вызывает у человека такое ощущение, будто он идет по морскому дну. Иначе говоря, из-за этого он утрачивает свою подвижность. Он постоянно находится под действием этого давления, и что бы вы думали? Он ожидает, что будет в состоянии видеть то, что на него давит, однако это не является чем-то видимым, и это очень сильно его расстраивает. Он так и не научился видеть звуковые волны.
Звуковая волна находится на довольно низком уровне, если говорить о ее длине, выраженной в сантиметрах, это грубая волна. Раньше пытались утверждать, что это какой-то особый вид волны. Звуковая волна не является каким-то особым видом волны; она представляет собой поток, в котором происходит взаимообмен между частицами. Эта волна распространяется с очень низкой скоростью: 335 метров в секунду. И она не входит в диапазон «видимых» (в кавычках) волн. Но между прочим, нет никаких причин, по которым тэтан не мог бы научиться видеть звук. Нет никаких причин, по которым он не мог бы этому научиться.
Разумеется, вы видите звук за счет того, что вы его слышите. И вот здесь, на Земле, тэтан подвергается атаке со стороны этого очень и очень странного восприятия, которого он не может видеть; следовательно, это является чем-то опасным, поскольку все, что… все, что… Ведь раньше он либо мог что-то видеть, либо не мог этого видеть; он имел дело с чем-то, что было черным и было опасным или же было белым и было опасным; таким образом тэтан мог как-то классифицировать все это. Но со звуком дело обстоит иначе. Когда присутствует свет, вы слышите звук; когда вокруг вас темнота, вы слышите звук; когда вы в полумраке, вы слышите звук; когда зажигаются красные огни, вы слышите звук. На самом деле вы слышите звук.
И первая книга ориентирована на звук в его наиболее уникальной форме: в форме речи. Речь является совершенно уникальным сигнальным кодом. Это просто невероятный код. Когда вы перемещаетесь с преклиром вверх и вниз по траку, вы обнаруживаете, что существуют различные методы общения, и почти все они являются более эффективными, чем общение при помощи звука.
На самом деле побуждение заниматься музыкой, которое возникает у некоторых людей, это просто попытка контролировать звук. Звук — это очень грубая волна. Она на самом деле не очень-то эстетична, и то, что любой может создавать музыку при помощи звука, это одно из самых примечательных явлений, которые вы только можете себе представить.
Вы когда-нибудь видели цветовой орган? Цветовой орган? Органист играет на клавиатуре органа, и это устройство направляет на большой экран разноцветные огни. При этом вы не слышите никакого звука, вы просто видите игру этих цветов. И все это действует очень успокаивающе. На самом деле это должно было бы пользоваться гораздо большей популярностью. Однако это не пользуется популярностью среди музыкантов, музыкант говорит: «Смотрите, я могу контролировать звук». Люди смотрят на музыканта, слушают, как он играет, и говорят: «Смотрите, он контролирует звук». Потрясающе.
Таким образом, если музыкант использует свое мастерство, чтобы просто контролировать звук, вместо того чтобы добиться красоты в звуке, он вызовет большее уважение у людей. И поэтому вы видите, что современные русские композиторы находят столь широкое признание в мире. И какой-нибудь композерский вроде Прокофьева, или как его там, может поставить в ряд восемнадцать скрипок… каждая из них начинает пронзительно вопить, совершенно фальшивя и беря все ноты одновременно, затем вступают контрабасы и духовые инструменты, а затем вся язычковая секция вносит во все это еще больший диссонанс, и дело в шляпе. И современный слушатель сидит в зале и говорит… он, определенно, не может сказать, что это звучит прекрасно, но он, вне всякого сомнения, может сказать: «Боже! Посмотрите на это многообразие контролируемых звуков».
Вот с каким уровнем оценки музыки мы тут имеем дело. На самом деле это вовсе не эстетическая оценка. Современная музыка… именно всем этим и объясняется колоссальная притягательность современной музыки такого рода. Вот только музыкант смотрит на все это и говорит: «Послушайте, это же невозможно играть, а что касается таких замечательных штучек, как контрапункт и так далее, все это тут вообще не используется». По всей видимости, если вы поставите ногу на клавиши нижнего ряда рояля и топните по ним несколько раз, то это будет хорошей современной музыкой. Вот, в общем-то, насколько ужасно обстоит дело. Диапазон… различного рода диссонансы и так далее. Но как же мастерски это делается… просто мастерски.
Итак, вам нужно знать, что ваш преклир в наименьшей степени способен понять и что он в наименьшей степени способен контролировать… и это звук. Именно так. Звук. И человека просят о такой вот ужасной вещи: его просят получать всю информацию, которую ему сообщают, при помощи волны, природу которой он не может понять. Его просят получать все те данные, которые ему сообщают в школе… даже здесь… при помощи звука, при помощи волны, которую он, по сути, не способен контролировать и которой он стремится избежать.
Так вот, если вы хотите узнать, какая сила заключена в звуке, насколько жесткой является звуковая волна, я прошу вас сделать вот что: поднесите руку к своему рту примерно на такое вот расстояние. Давайте, просто сделайте это. Я хочу кое-что вам продемонстрировать. А теперь скажите: «Убирайся».
А теперь почувствуйте, с какой силой звук давит на вашу руку. «Убирайся».
Так вот, разве это не забавно, что если вы скажете кому-то: «Убирайся», — или что-то в этом роде, то человек, вероятно, повернется и уйдет, поскольку если вы… насколько значительным было давление, которое вы ощутили на своей руке? Там не было никакого давления. Разве это не интересно?
Однако серьезные катаклизмы здесь, на Земле и так далее, также сопровождаются звуком. Так что человек начинает путать звук и мощное воздействие, которое наблюдается, когда происходит взаимообмен энергией, и человек совершает колоссальную ошибку, полагая, что звук способен оказать мощное воздействие.
Вы можете спуститься в метро; вы слышите в метро ужасающие звуки, вы слышите эти ужасающие звуки, и по звуку все это кажется вам очень опасным и так далее. Но вы можете установить там прибор, измеряющий громкость звука в децибелах или давление… прибор, измеряющий давление, создаваемое звуком, не децибелы… прибор, который позволяет измерить давление в килограммометрах на квадратный сантиметр. Вы можете расположить этот прибор так, что шум, создаваемый электропоездом в метро, будет направлен прямо на него. И что вы думаете? В этом звуке нет никакой силы.
А духовное существо боится силы. Следовательно, люди становятся жертвой этого ужасного трюка. Они подчиняются звуку. Они подчиняются тому, чего они не могут понять. Если вы хотите сделать могущественным какого-нибудь бога, сделайте его таинственным. Есть даже процесс, который вы можете провести преклиру: неизвестное — известное, неизвестное — известное… вы проходите это как потоки. И вот одна из тех вещей, с которыми вы столкнетесь в первую очередь, — преклир скажет вам: «Мне неизвестно мое тело и его функции». Я хочу, чтобы вы записали это для себя, поскольку этот процесс довольно важен. Некоторые преклиры, которых вы будете пытаться высвободить, не поддадутся, если только вы не проведете им процесс «Неизвестное» в отношении тела… настолько им неизвестно свое тело.
У врачей есть некоторые знания о функциях тела, у них есть некоторые знания о его структуре, поэтому они редко болеют. Это кое о чем говорит. Казалось бы врач должен быть постоянно больным, ведь он все время находится среди больных людей, от которых он может заразиться. Однако то неизвестное, с которым он имеет дело, не является для него таким уж неизвестным. По крайней мере, он знает, что он может что-то знать об этом, и когда он говорит о «тайне жизни», он не имеет в виду тайну большой берцовой кости. Он знает, что он может сделать с большой берцовой костью. Он может вправить ее, он может ее сломать, он может сделать с ней практически все, что захочет. Он не имеет в виду «неизвестное», которое связано с аппендиксом… у него есть какое-то смутное представление о том, для чего нужен аппендикс или для чего он не нужен. Он может немного поспорить обо всем этом: «Является ли аппендикс чем-то совершенно необходимым или же не является?», но он может взять и вырезать его. Он может сделать с аппендиксом различные вещи. И врач в конечном итоге испытывает меньшее уважение к этому неизвестному.
Так вот, точно так же должно было бы обстоять дело и с психотерапевтами. Психотерапевт должен был бы сказать: «Что ж, я не имею дела с чем-то неизвестным». Однако в прошлом психотерапия выбрала другое направление и психотерапевт как бы говорит: «Что ж, все это великая тайна».
Возьмите Юнга с его друидизмом. Возьмите Адлера и так далее — все они уходили все дальше и дальше в сторону. А если говорить о разуме, вы обнаружите, что в 1952 году большинство врачей советуют людям, если те несчастливы, обратиться к религии. Опять-таки, врачи знают, что это дает некоторый результат. Но для врача этой проблемы просто не существует. Его эта проблема не интересует. Он знает структуру, и благодаря этому он может оставаться здоровым.
Так вот, что же происходит с человеком? Проблема с человеком заключается в том, что он находится в согласии, согласии, согласии, согласии, согласии. В отношении чего? В отношении звука. Звук — вот с чем он соглашается. Он не соглашается с огнем. Он даже близко не соглашается с огнем в той степени, в которой он соглашается со звуком. И тем не менее огонь на самом деле может причинить ему боль. Человек не находится в согласии с электрическим током в той мере, в какой он соглашается со звуком. Нет, ни в малейшей степени. На самом деле та степень подчинения, которую вызывает сигнал, подаваемый сигнальным фонарем, не идет ни в какое сравнение с тем подчинением, которое вызывает сигнал, подаваемый при помощи громкоговорителя.
Вот один пример, который вас заинтересует. Я шел рядом с огромным неповоротливым торговым судном, которым управляли шведы или кто-то еще, мы были в британском конвое и так далее, мы шли сбоку в хвосте конвоя, то есть в «гробовой точке» (так мы называли позицию на фланге в хвосте конвоя — подводные лодки обычно подкрадывались с правой или с левой стороны конвоя, поскольку… в общем, это называлось «дырой гроба»). И бывало, что какое-нибудь судно начинало отставать и все сильнее и сильнее отдалялось от конвоя, тогда я звонил на сигнальный мостик и говорил: «Просигнальте им, что они должны вернуться на свой курс и подтянуться к остальным судам». И через пару секунд можно было услышать, как сигнальщик передает сообщение трам-пам-пам-пам-пам-пам-пам. Но парень, который находился там, далеко, на мостике другого судна, видел лишь вспышки: раз-раз, ра-ра-раз-раз, ра-ра-раз-раз-раз. И это судно продолжало тащиться позади каравана. Парень не обращал внимания на наши сигналы. Хотя на самом деле он подвергал опасности остальные суда каравана, поскольку он заставлял нас отставать от остальных, чтобы защитить его, и таким образом мы уже не смогли бы защитить остальные корабли. Иногда какое-нибудь судно отставало настолько сильно, что мы просто бросали его на произвол судьбы, поскольку мы не могли одновременно защищать и его и остальной караван.
Но после того, как я раз или два столкнулся с такой ситуацией, я сказал: «Тут нужно что-то другое», — и я украл громкоговоритель. Любое хорошее оборудование, которое появлялось у вас во время войны, обычно появлялось у вас в результате того, что вы его где-то крали. Вы видите, как что-то грузят на какой-нибудь товарный поезд или что-то в этом роде, который должен отправиться с судоверфи или еще откуда-то и который должен привезти все это в какое-то другое место… на какой-нибудь линкор или крейсер или что-то в этом роде, который должны будут построить в 1958 году, какой-нибудь корабль, который, вероятно, еще продолжают строить. И вы говорите:
«Хм!» И затем эта штука каким-то магическим образом появляется на вашем корабле, и какой-нибудь инспектор или кто-нибудь еще приходит и говорит: «Вы знаете, у вас там есть славная хвиндихрюлина». И он смотрит на вас как-то странно, пытаясь сообразить, что, черт возьми, на корабле такого класса могут делать с хвиндихрюлиной, предназначенной для линейного корабля. И вы говорите ему: «Так точно, сэр. Славная штука, не правда ли?»
Так вот, суть в том, что мы украли громкоговоритель. Громкоговоритель — это устройство, в котором используется сжатый воздух; в камере со сжатым воздухом создается электрический импульс, и звук, который при этом возникает, можно услышать на расстоянии пяти миль.
Если вы шепнете что-нибудь в такой громкоговоритель, направив его здесь на какой-нибудь квартал, то водители грузовиков и так далее, вероятно, просто ударят по тормозам или врежутся в телеграфные столбы — они могут сделать все, что угодно. Возникнет просто невероятная суматоха всего лишь из-за того, что вы направили туда такое большое количество децибел. Так вот, рупор такого громкоговорителя имеет много футов в диаметре — это необходимо, чтобы создать достаточно мощную звуковую волну.
Что ж, вскоре я установил этот громкоговоритель; я установил его на сигнальном мостике. А на капитанском мостике у меня был небольшой динамик. И когда шведское или какое-нибудь еще судно начинало отставать от каравана и так далее… я просто называл это судно по имени. До них могло быть четыре мили, и между нами было открытое море, а я просто называл это судно по имени и говорил: «Моторное судно “Как вас там”, вернитесь на свой курс. Немедленно!» А если у меня на борту был кто-нибудь, кто знал шведский, то я просил этого человека написать для меня, как это произносится по-шведски. «Как сказать “Вернитесь, черт возьми, на свое место”?» Это звучало как-то так: «Кунгла Свенскас флотатос мьюзикарс», — или что-то в этом роде, и я кричал это через громкоговоритель… только мне незачем было кричать. И бог ты мой, этот корабль быстро набирал ход и сразу же возвращался на свой курс.
Сигнальные фонари? Они знают все о сигнальных фонарях.
Вам это покажется странным… неизвестность волны и неизвестность источника на самом деле более важны, чем сила, которую несет с собой эта волна. Таким образом намерение, мысль, способность делать выбор и… обратите внимание… причина, сама причина, на своем наивысшем уровне, — все это само по себе действительно имеет большую важность, чем проявления энергии.
Так вот, теперь мы оставляем далеко позади все это, то есть энергию, восприятия, общение, характеристики потока, рассеивания и все остальное. И что же мы видим? Мы видим, что неизвестное или известное находится выше всего остального. Это важное положение, которое вы должны знать.
Иначе говоря, на уровне Q, на котором мы действуем, сформированная мысль в момент своего формирования не требует времени, пространства или энергии. Существует намерение, желание быть причиной или желание навязывать, или блокировать, или размещать что-то во времени и пространстве, которое находится на более высоком уровне, чем само размещение чего-то во времени и пространстве или создание пространства и времени, в которых можно разместить энергию.
Мы действуем… если соотнести все это с энергией — в том виде, в котором она нам известна и в котором мы ее производим, — мы действуем на том уровне, на котором нет энергии, нет длины волны, нет пространства и времени. Вот на каком уровне мы действуем. И между прочим, мы действуем на этом уровне очень надежно, каким бы таинственным он ни выглядел. Мы действуем на этом уровне с величайшей надежностью. Мы знаем, что мы можем сделать, а чего мы сделать не можем, и… на самом деле существует процесс, который вам очень хорошо известен и который относится именно к этому уровню, и это процессинг постулатов.
Как процессинг постулатов, так и процессинг подъема по шкале находятся на более высоком уровне, чем пространство, энергия и время. Мы прямо сейчас можем осуществлять контроль и можем действовать на уровне нуля или на уровне бесконечности, в зависимости от обстоятельств. Мы действуем на этом уровне, и мы действовали на этом уровне в течение какого-то времени с величайшей радостью.
Это кое о чем говорит. Это говорит вот о чем: вы создаете энергию просто-напросто говоря, что она существует. Разве это не интересно?
Так вот, вы можете искать какие угодно на свете механизмы, но вы не найдете никаких механизмов, которые делали бы все это. Вы просто говорите: «Энергия»… и появляется энергия. И от того, насколько властно вы говорите: «Энергия существует», зависит существование энергии. И вот что ужасно: у этого нет никакого объяснения. Это просто есть. Существует есть-ность и бытийность, которые находятся на более высоком уровне, чем «пространственность», «энергийность» и «времяность».
Я хочу как следует донести это до вашего сознания. Таким образом, неизвестность каких-то вещей или их известность могут обладать большим могуществом, чем пространство, энергия или время этих вещей.
Так вот, люди в прошлом вели себя подобно тем, кто в старые времена… Допустим, кто-нибудь во время последней войны поднялся бы в воздух на каком-нибудь старом «Сопвиш Камеле» и начал бы сражаться с большими немецкими бомбардировщиками. Что ж, теоретически, этот человек мог бы набрать некоторую высоту, но он не знал бы, что, черт возьми, он делает. В тот момент, когда он начал бы стрелять, он был бы настолько ниже этих бомбардировщиков, что ему не удалось бы ничего добиться.
Итак, в прошлом люди пытались подняться на этот уровень причинности… это то, как мы будем это называть… на этот уровень причинности мысли, не зная о том, что между ними и этим уровнем есть лесенка, по которой необходимо пройти. Они просто говорили: «Что ж, мысль совершенно мгновенна, и все мы знаем, что она мгновенна, и она мгновенна, и она не связана ни с какой энергией, в ней нет пространства, нет времени… нет ничего такого; она мгновенна, и она очень таинственна, и она не относится к тому же самому виду энергии». Бог ты мой, как же… какая путаница! Так вот, просто взгляните на все это опять. Взгляните снова на этот концепт, и вы с легкостью увидите, что тут не так. Они говорят: «Мысль мгновенна, и у нее не тот же порядок величины, что и у другого вида энергии».
Вам не кажется, что что-то не так с этим высказыванием? Иначе говоря, уровень мысли, о котором они вели речь, характеризуется мгновенностью, однако он никак не связан с другим видом энергии, но мысль передается с одного уровня на другой и имеет самое непосредственное отношение к другому виду энергии. И на самом деле первый уровень, вот здесь, вверху, с которым мысль имеет дело, является уровнем того самого другого вида энергии. И здесь мы имеем огромное количество всевозможных проявлений… факсимиле, вторичные инграммы, локи, риджи, потоки… о, целая куча всякой всячины, которая находится между этими двумя уровнями, и все это представляет собой что? Все это напрямую контролируется мыслью и относится к тому же порядку бытийности, что и электричество в этой лампе.
Иначе говоря, люди в прошлом пытались просто подняться туда, на высоту одиннадцати тысяч метров и они пытались лететь на высоте одиннадцати тысяч метров, используя какого-нибудь бумажного змея, или самолет «Сопвиш Камел», или что-нибудь в этом роде. У них просто не было никакой возможности подняться туда.
Они смотрели на все эти проявления, связанные со внезапным исцелением верой, которые были известны… о, это явление было известно столетия тому назад. Исцеление верой было известно, известно, известно; если вы достаточно сильно во что-то поверите, то это произойдет. И тут есть все эти небольшие чудненькие законы и правила, но они не работают.
Вот что тут было замечательно… вы знали все эти законы и правила, но вы не могли добиться, чтобы что-то из этого сработало! И вот причина, по которой все это не могло сработать, вот что стояло на пути всего этого: волны высокой частоты, риджи, потоки, инграммы, способность звука вызывать подчинение, отсутствие понимания.
На самом деле объем работы, который был выполнен в области эйдетической памяти, ничтожно мал… ужасно мал. В этой области требовалось проделать очень большую работу, и сегодня кто-то в Соединенных Штатах… там есть кто-то, кто прочитал первую книгу и по сей день работает, не покладая рук, занимаясь чем? Не зная ничего об энергии (он не хочет ничего знать об энергии), этот человек все еще пытается получить основные данные о восприятиях и систематизировать восприятия. Люди, работающие в этом направлении, называют себя Эйдетическим Центром. Они все еще пытаются тем или иным образом систематизировать восприятия… при этом они ничего не знают об энергии. Между прочим, они совершают фундаментальную ошибку.
Ведь если вы хотите изучать восприятия, вы должны — осознайте это — вы
должны изучать энергию, поскольку восприятия и энергия — синонимы.
Так вот, вы могли бы изучать только намерение или действие в качестве причины. Намерение, причина… вы могли бы отнести это к категории свободы выбора, причины, намерения, первичной мысли. Вы могли бы изучать эту категорию, но не пытайтесь говорить, что… и опять-таки, посмотрите, насколько все это было запутано… не пытайтесь сразу же говорить следующее: «Что ж, чтобы изучить действие в качестве причины, намерение, свободу выбора и все такое, давайте изучать восприятия». Давайте изучать то, что не содержит в себе энергии, занимаясь изучением чего-то другого. Поскольку восприятия невозможны без взаимообмена энергией.
Если говорить о скорости восприятия… существует такая вещь, как скорость восприятия. Скорость восприятия составляет 335 метров в секунду при нормальной погоде с температурой воздуха 21 градус по Цельсию. Это звук.
Нервный импульс распространяется со скоростью примерно три метра в секунду. Приблизительно с такой скоростью проходит сигнал по нервным каналам в теле. Если отрубить хвост динозавру, то пройдет одна-две минуты, прежде чем он об этом узнает. Вот почему ему пришлось вырастить еще один мозг — в хвосте. Вот импульс доходит до его головы, но к тому времени, когда он развернется, чтобы убрать свой хвост, у него уже не будет никакого хвоста, так что со временем он вырастил у себя второй мозг. Ему пришлось это сделать. У него не было выбора.
Так вот, существуют фотоны, если говорить о восприятии… существуют фотоны. Они перемещаются со скоростью 300 000 километров в секунду. Я не хочу делать здесь официального заявления о точных скоростях и длинах волн, поскольку у меня нет возможности измерить все это, но я знаю, что фотоны перемещаются быстрее, чем принято думать. Если говорить о высокочастотных волнах, то в них фотоны перемещаются с большей скоростью, чем 300 000 километров в секунду. А если вы занимаетесь изучением экстрасенсорных восприятий, то вы не имеете дела с мгновенно перемещающейся мыслью, вы имеете дело с высокочастотными радиоволнами.
Так вот, давайте рассмотрим теперь другое философское направление и посмотрим, какая ошибка была допущена здесь. Представители одного философского направления заявили: «Мысль мгновенна, она не имеет ничего общего с энергией; энергия — это материализм, следовательно, бытийность и разум не имеют ничего общего с энергией» — понимаете, а затем они сразу же начали изучать восприятия; они сразу же начали изучать общение, эмоции и все такое. Так что после того, как они изрекли эту фундаментальную истину, они так и не занялись ее изучением. Они просто продолжают пробиваться через энергию. Они изучают взаимообмен различных видов энергии… энергии, которая вызывает показания на Е-метре, и эта энергия также является чем-то измеримым; здесь просто мысль использует энергию. Вы никогда не сможете понять эту категорию более высокого уровня, если вы постоянно будете говорить, что все связанные с ней проявления — восприятие, аффинити, согласие… если вы постоянно будете говорить, что они являются чем-то мгновенным, поскольку они таковыми не являются.
Эти проявления имеют самую что ни на есть электронную природу, и мы имеем дело с чем-то, что находится на более высоком уровне по сравнению со всем этим, с чем-то, что производит электричество. Невероятно интересно. И это что-то производит все виды и все типы электричества, и оно производит еще и такое электричество. И все это находится в одном и том же диапазоне.
Если мы изучаем причину, мы не можем изучать энергию. Но мы можем изучать то, что причина делает, а когда мы изучаем то, что причина делает, мы изучаем то, как причина обращается с энергией, вот что мы изучаем. Как причина обращается или не обращается с энергией. Причина — это ноль, а энергия очень далека от нуля. Энергия является чем-то вполне измеримым. Ее можно измерить вдоль и поперек.
Хорошо, давайте теперь посмотрим на все это с противоположной точки зрения и давайте рассмотрим материализм. Материалист говорит: «Вы являетесь грязью, вы всегда были грязью, вы сейчас являетесь грязью и вы никогда не будете ничем другим, кроме грязи», — и он не оставляет вам никакого аргумента в пользу свободы выбора. В результате все превращается в раздражительно-ответный механизм, и материалисты сажают крысу в лабиринт…
[В этом месте запись обрывается в оригинале.]
Мы продолжаем беседу о причине и о свободе выбора; сегодня девятнадцатое ноября. Таким образом, мы имеем вот что: у нас есть нечто, что не содержит в себе энергии, но тем не менее обладает потенциальной способностью создавать и контролировать все, что связано с энергией, включая пространство и время. И можно видеть, что это соответствует истине, поскольку, когда мы действуем на основе этого положения, мы получаем процессинг, который дает результаты очень быстро. А когда мы не действуем на основе этого положения, мы не получаем процессинга, который дает результаты быстро; вместо этого мы получаем процессинг, который работает медленно.
Я не осуждаю людей, которые расследовали… как вы могли бы это назвать — «расследовали»… я не осуждаю людей, которые в прошлом расследовали все эти проявления мысли; людей, которые строили догадки, или что там еще было сделано в прошлом… я не осуждаю этих людей. Я говорю об этих людях и я говорю об этих исследованиях, которые проводились в прошлом, лишь с одной целью: я пытаюсь донести до вашего сознания, что вы, как люди и как специалисты, практикующие Саентологию, никогда не должны допускать эту ошибку и, соответственно, не привносить ее в Саентологию, — ошибку, из-за которой снова может возникнуть путаница между этими двумя вещами.
Понимаете, мы имели дело с таким вот идиотизмом: существовало два философских направления, которые представляли собой просто-напросто два уровня на градиентной шкале. И каждое из этих направлений существовало лишь благодаря тому, что представители каждого заявляли, будто другое направление не может существовать.
Итак, у нас есть материалисты. Вот этот законченный материалист, на которого обрушивает проклятия тот, кто считает себя выше подобных вещей. Этот материалист заявляет, что вы появились из грязи, что вы всегда будете грязью, и что грязь была причиной грязи, и грязь породила грязь, и грязь была грязью. И он говорит, что энергия и все остальное, что имело отношение к грязи, как бы случайно соединилось вместе, и все это произошло в результате случайности, и все это стало результатом какой-то случайности, и у нас случайно началась эволюция, и затем в результате случайности мы «естественно отбирались» из множества других созданий, пока…
И что бы вы думали? У людей, которые все это говорили, которые пришли ко всем этим теориям, у этих людей, между прочим, был очень невысокий уровень образования, очень невысокий уровень обучения. Очень немногие люди, которые что-то делали в области разума, были обучены основам математики или инженерного дела. Инженерное дело — это очень точный и определенный предмет. Возможно, это хорошо быть математиком или инженером, а возможно, и плохо, но когда математика или инженерное дело применяются к какому-либо предмету, они, по крайней мере, привносят в этот предмет порядок. И этот порядок очень полезен.
Очевидно, что инженер в прошлом совершил очень серьезную ошибку, так же как ее совершил в прошлом и математик: они заявили, что материальное — это все, и они работают именно с этим.
Если вы возьмете человека, занимающегося электроникой… такого человека на самом деле не интересует человеческий разум. Но если вы покажете ему, что человеческий разум является электронным инструментом, то он очень заинтересуется всем этим, с точки зрения электроники. Он довольно сильно погружен в МЭСТ. Этот тип довольно сильно погружен в МЭСТ.
Так вот, при изучении разума никогда не применялся актуарный подход. При изучении разума никто никогда не пытался использовать логарифмическую линейку или таблицу логарифмов. А людям, которые занимались изучением разума, следовало бы использовать логарифмическую линейку и таблицу логарифмов… благодаря этому они сумели бы многое узнать. И вот одна из тех вещей, о которых они сразу же узнали бы: естественный отбор невозможен с актуарной точки зрения. Математика неопровержимо доказывает, что естественный отбор не является главным фактором.
Ведь если вы подсчитаете вероятность возникновения изменений, и если вы подсчитаете количество факторов, которые оказывают влияние на то или иное изменение, если вы подсчитаете количество изменений, происходящих в одном организме, и затем подсчитаете вероятность возникновения каких-либо изменений в этом организме, вы получите число, которое будет больше, чем количество всех живых клеток на Земле на сегодняшний день.
То есть, это будет большое… большое число. Я хочу сказать, что это число будет невозможно написать. Если вы попробуете его написать, то у вас получится что-то вроде десяти, возведенного в степень 21 506 812, возведенного в степень 86 427, возведенного еще в какую-то там степень… то есть, это будет такое число, которое можно будет выразить только при помощи больших степеней. Это будут степени, возведенные в степени, возведенные в степени, возведенные в степени… однако, столь высокой вероятности изменений никогда не существовало, поскольку пока еще не сменилось столь большого количества поколений.
И с актуарной точки зрения эволюция, которая происходит в результате каких-то там случайностей, которая вызвана случайным взрывом атома аммиака или чего-то там еще в море аммиака или… в результате которого случайно образовалась какая-то вирусная форма или… понимаете, я хочу сказать, что этого просто никогда не было.
Этого не могло произойти. Это такое число… просто невообразимое число. Этого не могло произойти, поскольку мы не можем обнаружить… если подойти к этому с актуарной точки зрения, с точки зрения математики… мы не можем обнаружить никакого разумного объяснения, подкрепляющего теорию естественного отбора. Таким образом, мы видим, что этого не могло произойти в результате какой-то случайности.
Если просчитать все это математически, то цифры, которые мы получим, будут гораздо, гораздо больше… если допустить, что все это произошло в результате случайности… эти цифры будут во много раз больше, чем степень вероятности всего этого. И разница величин здесь выражается степенями. Это большое число! Это просто фантастически большое… И с актуарной точки зрения, когда дело доходит до таких больших степеней, вы просто отказываетесь верить этому. Вы говорите… в таком случае этого не происходило; это маловероятно. В высшей степени маловероятно.
Мы берем и вычисляем вероятность того, что носорог смог вырастить у себя рог. Просто просчитайте вероятность этого. Просчитайте вероятность этого при помощи математики, и вы увидите, что ни один носорог никогда не смог бы вырастить у себя рог, но зато у нас было бы несколько других видов носорогов: у нас были бы носороги с рогом на хвосте, и у нас были бы носороги с рогами на ушах, и у нас были бы носороги с рогами на передних ногах, и у нас были бы самые разные виды носорогов. Но что же мы видим вместо всего этого, когда смотрим на ископаемые остатки носорогов? Мы видим, что сначала на носовой кости носорогов появился крохотный бугорок. А затем, поколение за поколением, этот бугорок становился все больше, больше и больше, и в конце концов он превратился в рог. И мы видим, что это происходило со всеми носорогами. Хм. Случайность, да? Это произошло случайно? В результате естественного отбора? А-а. Нет.
Если бы противники теории эволюции… если бы люди, которые трезвонят об Адаме и Еве… если бы они наняли себе актуария-эксперта, то знаменитый обезьяний суд, который состоялся в Теннесси, окончился бы полным поражением для оппозиции. Теорию эволюции невозможно было бы отстоять.
Ведь существует гораздо большая вероятность того, что моллюск, человек, носорог, верблюд, жираф появились в результате прямого намерения… это гораздо, гораздо, гораздо более логично. И это согласуется со статистикой, поскольку, если мы не можем допустить, что все это является результатом случайности, нам приходится допустить, что тут действовал какой-то еще фактор. Таким образом, мы имеем дело с намеренной эволюцией. Это новое для вас понятие. Оно появилось в Дианетике, и, между прочим, все это немного обсуждается в первой книге и так далее.
Так вот, в Аксиомах мы говорим о контрусилиях и об этой новой штуке — об усредненном всех старых контрусилий. Иначе говоря, сколько раз это существо убивали таким-то способом? Это будет количество контрусилий, которые были получены из такой-то области.
Так вот, все эти контрусилия суммируются… они суммируются. Но над всем этим мы имеем нечто более важное — здесь имеет место осознание того, что смерть может наступить, а также здесь имеет место активное и разумное планирование, направленное на то, чтобы использовать эти контрусилия для строительства организма. Иначе говоря, это планируемая эволюция. Намеренная эволюция. И что сюда было привнесено, так это… как вы обнаружите, существо было довольно консервативным. Например, мы берем лошадей, обитающих в высокогорьях, — на это явление указывал Дарвин — мы берем этих лошадей, которые, обитая в высокогорьях, отрастили себе длинную шерсть, и приводим их на равнины с очень жарким климатом, и необходимо, чтобы сменилось три-четыре поколения, прежде чем эти лошади в конце концов поверят, что они находятся на равнинах, и тогда они внезапно становятся короткошерстными. Их шерсть не становилась все короче и короче, они просто… они в конце концов поверили в это, спустя три-четыре поколения, и стали короткошерстными.
Так вот, затем мы берем этих лошадей и снова приводим их в горы, и в горах сменится три-четыре поколения, прежде чем эти лошади внезапно решат: «Что ж, хорошо, мы изменимся». И внезапно они становятся длинношерстными.
Так вот, мы берем кролика и привозим его в Арктику. Этот кролик прыгает тут и там и в течение нескольких сезонов его мех остается бурым. Хотя вокруг снег, его мех остается бурым. Этот кролик думает: «Что ж, нельзя быть уверенным в том, что этот мир будет оставаться белым. Я не буду предпринимать никаких скоропалительных изменений». Так что он не изменяется. Он остается бурым. Но в один прекрасный день он вдруг говорит: «Ну ладно, прошло уже столько-то времени, сменилось уже столько-то поколений. Хорошо, мы станем белыми». И он становится белым. Так что в Арктике этот кролик становится белым.
Так вот, мы берем этого кролика… или же мы берем арктического кролика с белым мехом, кролика, у которого мех белый в соответствии со временем года… и мы перевозим его туда, где полгода все вокруг белое, а полгода все вокруг коричневое. И спустя несколько поколений этот кролик изменит свой мех — его цвет будет изменяться в соответствии со временем года.
Так вот, затем мы перевозим этого кролика на юг… и между прочим, все эти эксперименты действительно были проведены… этот кролик оказывается в пустыне, где вообще не бывает снега, и сменяется несколько поколений этих кроликов. Мех этих кроликов не становился все менее и менее белым. Понимаете, просто в конце концов этот кролик как бы говорит: «Ну ладно, здесь у нас пустыня. Бурый. Бурый». И он становится бурым.
Так вот, не происходит никакого естественного отбора. Ничего подобного. Таким образом, главная роль во всем этом принадлежит направляющему началу. Однако не ищите это направляющее начало где-то за пределами этой вселенной; иначе говоря, не ищите его в каком-то далеком месте, из которого до вас доходит какое-то странное общение. Люди говорят: «Бог повсюду», — и это совершенно верно. Но он еще и нигде
– это то, чего они никогда не добавляют. Поскольку не существует никакого «где», если речь идет о намерении. Когда есть намерение, нет никакого местоположения. Есть нечто, что может создать местоположение, а не что-то, что где-то расположено.
Когда вы действительно как следует кого-нибудь отклируете, он будет находиться там, где, как он решил, он находится. И он будет там. Он действительно будет там. Он будет находиться в этом месте в гораздо большей степени, чем в том случае, если бы вы просто взяли и высвободили кого-нибудь при помощи СРП.
Вы высвобождаете человека при помощи СРП, и он знает, что он находится снаружи, он знает, что он находится здесь, и он знает, что он находится там, и все такое. Вы поднимаете его по шкале тонов, и вдруг он приходит в такое состояние, когда все, что ему нужно сделать, так это сказать: «Что ж, посмотрим…» — преклир находится прямо перед вами, и вот он говорит: «Я на Марсе». И он на Марсе. Он мог бы также оказаться на той долготе и на той широте Марса, на которой он пожелал бы оказаться. Более того, он мог бы создать для себя на скорую руку целую вселенную и оказаться в любом месте этой вселенной, в котором он пожелал бы оказаться.
Так вот, это просто намерение. Намерение создает местоположение. Намерение создает пространство. Я рассказываю вам обо всем этом, просто чтобы донести все это до вашего сознания и дать вам своего рода подсказку, которая, возможно, поможет вам… определенно поможет вам в ваших исследованиях… и может в значительной степени помочь вам разобраться в своих собственных представлениях, которые, как я полагаю, возможно, были не совсем четкими в отношении некоторых из этих вещей. И очень часто бывает так, что когда вы пытаетесь сориентироваться в какой-либо области или в каком-то предмете, который вы изучаете, чтобы добиться определенных результатов, вы обнаруживаете, что двигаетесь в каком-то другом направлении, и вы не вполне уверены, в каком направлении вы двигаетесь.
Что ж, я указываю на то обстоятельство, что школа материализма и та школа, в которой считалось, что мысль мгновенна и что нет никакого материализма… каждая из этих школ была наполовину права. А в чем каждая из них была неправа, так это в том, что… школа мгновенности мысли заявляла: «Нет никакого материализма», а другая школа заявляла: «Нет никакой мгновенности. Все происходит в результате случайности».
Существует множество теорий, созданных в прошлом, которые не выдерживают никакой критики с точки зрения математики… они совершенно не выдерживают критики! И что побудило меня начать двигаться в этом направлении, так это одно замечательное открытие, совершенно замечательное открытие, которое я сделал, когда изучал физику. И это открытие заключалось вот в чем: не существует длины волны потока энергии (такой длины волны, которая была бы известна человеку или которую можно было бы как-то рассчитать)… не существует длины волны потока энергии, которая могла бы вобрать в себя мысль и хранить ее. И это меня сильно заинтересовало.
И не было ничего, что могло бы вобрать в себя мысль или хранить ее, если исходить из клеточной теории. Это было шоком. Я обнаружил это почти случайно. Меня очень интересовал разум… Индия и все такое. И я, вероятно… вероятно, я так и остался бы… с одной стороны, я так и продолжал бы заниматься электроникой, так и не связав ее с человеческим разумом, а с другой стороны, я так и оставался бы очень хорошим мистиком. Я довольно неплохой мистик, я довольно неплохой фокусник. И все это весьма примечательно, если принять во внимание, что я так осуждаю мистицизм. Я осуждаю мистицизм, поскольку я не хочу, чтобы вы споткнулись на этом и разбили себе лоб, а не потому что я отношусь к мистицизму с неодобрением или с презрением. Ведь в мистицизме, как я уже говорил раньше, полно всяких ловушек. И дело не в том, что я знаю эти ловушки и поэтому могу их обходить; я тоже налетал на них.
И вот мы окидываем все это взглядом… мы окидываем взглядом всю эту область и видим, что на самом деле это не было результатом какой-то случайности… разум как бы интересовал меня немного и так далее. И я вдруг взял одно данное, которое мне было известно из области разума, и применил его в своей работе в области ядерной физики. Я сказал: «Так вот, посмотрим, мы пытаемся обнаружить какие-то маленькие волны», — просто применил это к ядерной физике, понимаете?
«Волну насколько малой длины можно передать… создать и передать?» Под созданием волны здесь понималось преобразование какой-то другой формы энергии в волну и передача этой волны. Так вот, насколько малой может быть такая волна? Так вот, вы знаете о принципе броуновских частиц? На самом деле происходит… световые волны попадают на частицы, которые меньше частиц света.
Так вот, это чрезвычайно интересно. Вы можете посмотреть на небольшой стеклянный сосуд или что-то в этом роде… это очень простой принцип… если вы посмотрите на стеклянный сосуд, вы увидите, что некоторые световые волны проходят через него. Вы смотрите на это не через микроскоп или что-то такое, вы просто можете посмотреть на склянку и вы увидите… на самом деле вы увидите лучи света, проходящие сквозь воду, если вода в склянке будет хотя бы немного мутной. И вы увидите, что лучи света проходят сквозь воду и попадают на частицы, находящиеся во взвешенном состоянии в этой воде. И если вы будете смотреть на это под строго определенным углом зрения, вы увидите… когда на эту склянку попадают солнечные лучи или что-то в этом роде, вы увидите, что пылинки или что-то такое «приплясывают» в этой воде. Это крохотные частицы. Речь идет о самых крохотных частицах, которые в состоянии различить человеческий глаз, и это меньше, чем можно различить при помощи большинства микроскопов; и вы увидите, что луч света отклоняется, когда попадает на такую частицу.
Так вот, насколько маленькую частицу в таком случае вы в состоянии увидеть? Что ж, вы в состоянии увидеть достаточно маленькую частицу, которая сможет отклонить луч света. Насколько же мала такая частица? Что ж, большая часть таких частиц настолько мала, что когда вы направляете на них ультрафиолетовое излучение… ультра-ультрафиолетовое излучение… длина волны ультра-ультрафиолетового излучения такова, что подобная частица будет меньше, чем подошва такой волны.
Так вот, поймите вот что: у вас тут проносится какая-то волна, и, скажем, высота этой волны составляет два сантиметра. Итак, высота этой волны составляет два сантиметра, а теперь мы вдруг говорим: «Сейчас эта волна столкнется с частицей, размер которой составляет один сантиметр». Что ж, эта волна не столкнется с такой частицей. Длина этой волны… эта сантиметровая частица умещается в промежутке между гребнями такой волны, и затем мы говорим, что эта волна будет воздействовать на такую частицу. Но вы обнаружите нечто непостижимое: эта волна слишком велика, чтобы оказать сколько-нибудь значительное воздействие на частицу диаметром один сантиметр. Чтобы оказать воздействие на такую частицу, вам потребуется силовая волна высотой в один сантиметр. А это будет что-то вроде тех волн, которые используются в радарах. Радар не будет регистрировать частицы такой величины, но… обычно вам не приходится иметь дела с подобными вещами, но, как правило, волна не может оказать воздействие на что-то, что имеет меньшие размеры, чем длина самой этой волны, если, конечно, не использовать что-то вроде броуновского движения и так далее.
Хорошо. Насколько малой может быть длина волны? Насколько малой может быть энергия? Давайте ответим на этот вопрос. Никто еще не дал на него ответа. До сегодняшнего дня еще никто не ответил на этот вопрос. Я продолжал обнаруживать все меньшую и меньшую энергию. И я сказал: «Посмотрим, самая маленькая длина волны, о которой мне известно, это, что ж, посмотрим, ультрафиолетовое излучение… о, ну не знаю, это довольно большая длина волны. Что ж, давайте возьмем ультра-ультрафиолетовое излучение и посмотрим, насколько мала эта длина волны. Ну-ка посмотрим, но знаю ли я… известно ли мне о каком-нибудь приборе в физической вселенной, с помощью которого можно было бы измерять достаточно малые величины, чтобы действительно определить, насколько мала такая длина волны или как все это хранится, или чтобы вообще узнать что-нибудь обо всем этом?» И я вдруг подумал: «Что ж, да, на это способен разум; вероятно, клетки на это способны».
Итак, как же все это происходит в клетках? Что ж, это очень легко узнать, у нас тут повсюду есть разум. Ну-ка посмотрим, если мы возьмемся за работу и выясним… И вдруг я подумал: «Бог ты мой, человеческий разум, должно быть, хранит чертовски маленькие штуки. Интересно, насколько малы те вещи, которые хранятся в человеческом разуме?»
В течение какого-то времени я ломал голову над этим, я возился со всем этим и в конце концов сказал: «Что ж, хорошо, давайте возьмем самую маленькую длину волны, которую только можно представить и которая действительно существует. И мы просчитаем такую вот самую маленькую длину волны, которая действительно существует, исходя из того, как клетки хранят информацию. Так вот, давайте выясним, сколько информации должна хранить в себе клетка, чтобы уместить в себе одно восприятие».
И я вычислял все это, я вычислял это слева направо и справа налево, и сверху вниз и снизу вверх, и вперед и назад и так далее и выяснил, что если в одной молекуле будет сто дырок и в каждой дырке будет храниться тысяча восприятий, то вашей памяти хватит на то, чтобы… если человек будет помнить лишь самые основные свои восприятия… то ему хватит памяти на то, чтобы помнить события трех последних месяцев его жизни.
И я… «Тпру! Здесь что-то не так. Давайте снова все это проверим, давайте подсчитаем, сколько клеток содержится в теле. Что ж, ну-ка посмотрим, и сколько протеиновых молекул содержится в нейронах и так далее». И между прочим, это большое число. Это десять в двадцать первой степени двоичных цифр. Это большое число. «Предположим, что в каждой из этих молекул есть сто дырок, а в каждой такой дырке хранится тысяча восприятий, и тогда нашей памяти хватит на то, чтобы хранить воспоминания, накопленные за три месяца».
«Что ж, люди помнят больше, чем события трех месяцев; следовательно, длина этой волны должна быть еще меньше. Хорошо, давайте просто увеличим порядок величин и скажем, что в каждой молекуле есть десять тысяч дыр, а в каждой такой дырке хранится десять тысяч записей, и давайте подсчитаем, насколько человеку хватило бы такой памяти». Что ж, я выяснил, что такой памяти человеку хватило бы на пару лет.
Рррра! А затем я узнал нечто ужасное. Когда клетка делится, она передает новой клетке копию своего банка памяти. Просто… просто… ааа! Если обучить чему-то клетку «А»… если просто взять культуру клеток в лаборатории…
И я… между прочим, к тому времени весь университет уже просто сходил с ума из-за того, что я делал. Я постоянно чем-то занимался не на тех факультетах. Кто-нибудь приходил в полночь в лабораторию и видел, как я вожусь с его любимыми смесями или краду его культуру брюшного тифа или что-то в этом роде. И этот человек спрашивает: «Что вы делаете?»
Так вот, на факультете психологии я занимался тем, что гонял крыс по лабиринтам и смотрел, что при этом происходит. И я выяснил, что… я узнал о крысах кое-какие интересные вещи, и самое главное, что я узнал о крысах, так это то, что людей невозможно заставить бегать по тем же самым лабиринтам. Я это знаю. Я пытался. Если вы установите в лабиринте пластины, находящиеся под напряжением, и попытаетесь заставить какого-нибудь хомо сапиенса пройти по этим пластинам, чтобы заполучить девушку или что-то в этом роде… я хочу сказать, что это действительно должно… когда вы начинаете ставить такие эксперименты и заниматься исследованиями в этой области, люди начинают думать, что вы несколько выходите за рамки допустимого. Ну так, самую малость.
Что ж, как бы то ни было, здесь я столкнулся с ужасной тайной… и я занялся этим как тайной. Вместо того чтобы обнаружить самую маленькую существующую волну, исследуя человеческий разум, я обнаружил, что человеческий разум, должно быть, делает что-то невероятное, поскольку ни одна известная нам волна, какой бы малой ни была ее длина, не годится для хранения памяти. И это… и неважно, сколько бы различных способов расчета я ни использовал, материалисты все равно были неправы!
Дело было не в клетках, поскольку вы можете обучить чему-то клетку «А», вы чему-то обучаете эту клетку, а затем позволяете ей произвести потомство, и вы со всей возможной осторожностью забираете порожденную клетку. То есть ту клетку, которая разделилась.
Затем это поколение клеток начинает делиться… Бог ты мой, для физика, который ничего не знает о биологии и о чем-то, вроде ужасного… мой тезка Рональд Росс. Старина Рональд был в Индии. И он там просто творил чудеса, когда занимался исследованиями, в результате которых он открыл малярию. Он ничего не знал о препарировании лягушек. Он не смог бы препарировать лягушку, и вдруг он начинает анатомировать комара. Я хочу сказать, что это… под микроскопом. Он вообще не был обучен этому. У него были свои трудности, поверьте мне. Так вот, если человек не может препарировать лягушку, не может препарировать ее правильно, то представьте, каково ему, когда он берется препарировать комара.
Что ж, я провел серию этих экспериментов, я провел их несколько раз, я продолжал работать со всем этим, и я все еще работал со всем этим в 1938 году, когда на меня обрушился целый мир и я обнаружил, что общим знаменателем является выживание.
И будут происходить самые невероятные вещи. Вы можете повторить эти эксперименты, чтобы проверить, работает это или нет. Вы можете выработать у клеток условный рефлекс. Вы можете обучить клетки тому, что никотин, сигаретный дым, очень опасен, он просто отвратителен, а затем у вас появляется третье поколение этих клеток, и когда вы направляете пар на это поколение клеток, вы обнаруживаете, что они знают все, чему вы обучили то первое поколение.
Но если вы пустите пар на клетки, у которых не был выработан условный рефлекс, которых никогда не обучали тому, что дым это плохо…
Они не будут возражать против этого. Они не будут возражать против пара. Они нисколько не расстраиваются из-за того, что на них попадает прохладный пар. Это просто туман. Но если вы пустите на них сигаретный дым — они знают, что это такое.
Иначе говоря, здесь мы имеем две переменные, с которыми мы можем работать: у нас есть пар, и у нас есть сигаретный дым. Клетки будут убегать… подвижные клетки… они будут убегать из того угла на стекле микроскопа, на который вы направите небольшую струйку дыма, дыма, в котором есть никотин. Они перемещаются на другую сторону стекла микроскопа. Вы можете подумать, что все дело во вкусе или в чем-то таком; но это не так. Очевидно, что клетки воспринимают все это. Очевидно, что каждая из этих крохотных форм жизни обладает своей собственной жизнью. О, невероятные эксперименты. Конечно, если кто-то, кто является экспертом в этой области, повторит эти эксперименты, у него начнется припадок. У него просто начнется припадок.
Во-первых: неоправданные допущения, грубое исполнение эксперимента и все такое. Но здесь у нас был физик, который работал в совершенно чуждой, как он считал, для него области. Он работал в области биологии, чтобы изучить волны. И чем больше вы все это изучаете, тем больше вы убеждаетесь, что клеточная теория памяти хороша как аналогия, но она несостоятельна на практике.
Невероятно интересно. Теория «человек — грязь» рассыпалась в пух и прах.
Человек есть грязь… она должна была рассыпаться в пух и прах.
Что человек — это организм, который работает на основе раздражительно-ответного механизма и действия которого целиком и полностью определяются тем, что в него было заложено… год тому назад я все еще цеплялся за эту теорию… с надеждой, с надеждой. Но сегодня можно с величайшей легкостью доказать, что эта теория несостоятельна, что она не согласуется даже с миром так называемой науки. Ведь это совершенно очевидно, что… совершенно очевидно, что мы имеем дело с чем-то, что не имеет длины волны и задает положение во времени и пространстве, это что-то, что может обнаруживать пространство и время и задавать положение в них, и создавать их, а также материю и энергию, и так далее… и это совершенно очевидно, что мы имеем дело именно с этой штукой, и это совершенно легко доказать, что вы имеете дело с этой штукой, так что вам больше незачем пытаться согласиться с той другой теорией. И самым лучшим доказательством всего этого, между прочим, является процессинг.
Так вот, вы увидите, что если провести совсем немного процессинга, основываясь на этом положении, то вы получите очень и очень хорошие результаты, а если вы будете проводить процессинг лишь в отношении тяжелых усилий… такой процессинг будет проходить медленно… очень и очень медленно. Такой процессинг будет в сотни раз медленнее.
Когда вы делаете какое-то предположение, и это позволяет вам получать результаты, и вы можете добиться, чтобы это сработало в материальной вселенной, то единственным доказательством всего этого является вот что: работает ли это? Работает ли это? Ведь если Эйнштейн скажет завтра: «Атомные бомбы не будут взрываться», — они все равно будут взрываться, поскольку здесь мы имеем дело с такими науками, как физика и так далее, которые в той или иной мере подчиняются естественным законам.
И вот что очень забавно: если бы Фрейд ожил и сказал: «Психоанализ не работает», — если бы он действительно начал целую кампанию и стал бы доказывать, что психоанализ не работает, то психоанализ и не работал бы. Его эффективность очень сильно снизилась бы. Уловите разницу между этими двумя областями деятельности.
Так вот, если мы совместим эти две области, если я расскажу вам о каком-то процессе, расскажу вам, как его следует проводить, и вы начнете использовать этот процесс, а потом я вдруг залезу на табуретку и заявлю, что этот процесс не работает… если я скажу, что этот процесс гроша ломаного не стоит, и начну изо всех сил убеждать вас в этом, начну всячески доказывать, что этот процесс не работает… этот процесс все равно будет работать.
Возможно, вы стали бы проводить этот процесс с некоторой осторожностью… вы бы сказали: «Что ж, это не принесло Хаббарду никакой пользы, судя по всему, он сошел с ума», но это показывает, какое отношение ко всему этому имеет авторитет.
Таким образом, когда вы приводите в соответствие свои представления обо всем этом, помните, что вы имеете дело с причиной, которая находится выше энергии, а также вы имеете дело со следствием, которое представляет собой энергию во времени и в пространстве, если говорить о проявлениях этого следствия. И помните, что продолжение существования следствия зависит от продолжения существования причины. А продолжение существования причины заключается в создании следствия.
И когда мы говорим «причина и следствие», то с одной стороны мы имеем дело со спиритуализмом наивысшего уровня… мы имеем дело с любым неэнергетическим мгновенностизмом высшего уровня, какой только существует. И мы действуем на более высоком уровне, чем кто-либо действовал когда-либо раньше. Мы находимся на очень высоком уровне.
Это абстракция за пределами любой абстракции, до которой когда-либо абстрагировался человек. Прежде всего, человек даже думал, что статика содержит в себе движение… он показывает вам что-то, что, по его мнению, статично, тогда как на самом деле это что-то остается на одном месте лишь благодаря тому, что силы, действующие на это, находятся в равновесии. У нас есть статика. Как ни странно, это вообще первый раз, когда было сделано допущение о существовании статики. В этой работе есть кое-какие важные моменты, которые совершенно упускают из виду. Одитор очень беспокоится о том, чтобы поскорее начать работать с преклиром и все такое, но тут есть один маленький любопытный момент, который представляет интерес для математика. Математик смотрит на все это и говорит: «О, нет, вы правы. Да, мы никогда раньше не постулировали существование статики. Мы не постулировали настоящую статику». Это настоящая статика Нет длины волны, нет пространства, нет времени, нет материи, нет какого бы то ни было положения в пространстве. И независимо от того, какая причина содержится в этом, мы говорим, что это и есть статика поскольку это… это и есть она. И мы обозначаем ее математическим символом
– тэта. Так вот, мы говорим, что у нее есть дополнительные свойства она способна создавать материю, энергию, пространство и время. Чертовски интересно, а?
Так вот, меня не волнует, насколько все это кажется вам невероятным, и это действительно нечто невероятное. Не упускайте из виду то обстоятельство, что это нечто невероятное. И не думайте, что я полностью завершил всю эту работу. Я поднял все это на этот уровень, и я снова соединил все это со следствием и установил, как одно взаимодействует с другим, но в то же время вы не знаете всего, что только можно знать об этой статике.
У нас есть это наивысшее Q, которое мы используем в качестве дефиниции. Что может делать статика? Иначе говоря, мы определили, что представляет собой причина.
Что, в конечном счете, представляет собой причина? Это и есть причина. Это нечто, что не имеет пространства, не имеет времени, не имеет формы; это истинная статика, которая обладает потенциалом создавать, сохранять, изменять и разрушать материю, энергию, пространство и время.
Это и есть причина, и это можно сделать существительным, которое будут писать с заглавной буквы «П». Это причина. Никто никогда не давал богу столь возвышенного определения. Так что не упускайте из виду, насколько возвышенным является этот уровень. Ни одному богу никогда не давали столь возвышенного определения. Богу давали определение как чему-то, что способно создать эту вселенную. Некоторым иногда приходила в голову мысль, что, возможно, бог создал много вселенных. Но никто никогда не приходил к тому, что бог наделил своей способностью делать все эти вещи еще и то, что он создал, и, следовательно, никто не использовал слово « Бог», чтобы дать определение человеческой душе.