У нас есть… у нас есть… теперь, когда мы отложили в сторону некоторые из этих мелких деталей, у нас есть кое-что, что может вызывать у вас интерес.

У нас есть кое-какой материал… материал, который имеет отношение к Саентологии и который определяет разницу между работающим процессом и неработающим. Этот материал является несколько техническим. Но я надеюсь, что для тех из вас, кто не в полной мере знаком с более ранними материалами по Саентологии, этот материал не окажется слишком трудным для понимания.

Мы начнем с того, что сразу же скажем, что жизнь — это игра. Что такое жизнь?

Жизнь — это игра. «Да, я знаю. Но что делают люди?» Они играют в игру.

«Да, но в какие игры они играют?»

Что ж, они играют в игры, о которых они знают, что они в них играют, и они играют в игры, о которых они не знают, что они в них играют.

«Что ж, должно быть, в жизни есть что-то еще помимо этого». Да есть — есть состояние, когда нет никаких игр.

«Что ж, следовательно, вы хотите сказать, что существует лишь это одно Данное и оно имеет отношение к играм? Это невозможно, поскольку не может существовать лишь что-то одно».

Что ж, это не просто что-то одно. Вся жизнь в ее различных хитросплетениях вовлечена в игры. Вот и все, что об этом можно сказать.

Все это разрешается, когда мы подходим к делу таким образом. Это работает в процессинге, когда мы подходим к делу таким образом, и трудности разрешаются. Вы понимаете? Что бы там ни было, не важно, как мы пытаемся проанализировать и переанализировать существование, похоже, что в настоящее время не существует лучшего подхода, чем назвать все это игрой.

Игра включает в себя множество факторов, и все эти факторы были замечательным образом определены, и таким образом, мы имеем четыре типа игр… то есть, четыре типа состояний игры, так сказать. Существует состояние игры, называемое «знание». Человек знает, что он играет в игру и, следовательно, он живет. Человек думает, что он играет в игру под названием «жизнь», но на самом деле он играет в пять или шесть других игр, не зная, что он в них играет. Что ж, это аберрированное состояние.

Что такое аберрация? Аберрация целиком и полностью связана с тем, что человек вовлечен в состояние игры и не знает об этом. Если он не знает, что он играет в эти игры, то они оказывают на него аберрирующее воздействие.Ну а как насчет состояний не-игры? Что ж, на самом деле состояния не-игры довольно интересны, поскольку они являются тем материалом, из которого сделан тэтан.

В течение многих тысячелетий человек, способный писать, искал истину. Способный писать, способный говорить, способный думать, наблюдать… он искал истину. Саентология в то или иное время могла бы называться просто еще одним поиском истины. Просто ужасно осознавать, что поиски истины, которые вел человек, были обречены на неудачу. Для человека было невозможно открыть истину, поскольку все барьеры, находящиеся между ним и истиной, состоят из игр, лжи, трудностей; и если только человек не придет в состояние игры, если он не придет в состояние недействительности, то он никогда не придет в состояние истины.

Практически, можно сказать, что какой-нибудь заядлый картежник, какой-нибудь вечно пьяный заядлый картежник на каком-нибудь пароходе, плывущем по реке Миссисипи, мог бы с большей вероятностью узнать что-то о жизни — и узнать о жизни больше, — чем какой-нибудь свами, сидящий на самой высокой горе в Гималаях. В таком состоянии у этого заядлого картежника почти наверняка было бы больше шансов. Почему? Потому что этот заядлый картежник находится в состоянии игры. Не потому, что он играет в карты… а потому, что он живет. Он находится в контакте с жизнью. Он принимает участие в жизни, и поэтому ему необходимо оценивать те элементы, из которых она состоит. А поскольку он оценивает элементы, из которых состоит жизнь, он может обнаружить кое-какие истины.

Путь к истине для человека, который принимает участие в жизни, проходит через ложь. Рассматривая и проходя в процессинге ту ложь, которая была произнесена, он приходит к истине. Если он пытается прийти к истине напрямую, то он гибнет на этом пути. Таким образом, у нас была лишь узкая щелка.

Мы искали истину, и если бы эти факторы не были открыты, то очень и очень вероятно, что наши поиски привели бы нас в тупик, поскольку человек не может работать с одной лишь истиной и при этом найти какие бы то ни было решения.

Это самая мерзкая маленькая ловушка, которая когда-либо была создана. Жизнь — это игра. Вы должны работать с теми играми, в которые человек играет и в которые он играл, чтобы вернуть его в то состояние, когда он будет способен сидеть в безмятежности или же играть в какую-нибудь игру по собственному желанию.

Путь к свободе пролегал через ложь. «Путешествие пилигрима» — потрясающе интересная вещь. Я стер это у достаточно большого количества преклиров. Люди говорят о пути удовольствий, и этот путь идет так и эдак, он приводит к тому и сему, и это… это довольно трудно, понимаете? Это довольно трудный путь. Таким образом, то, что вам нужно делать, — так это не отклоняться от стези добродетели, приятель. Эта стезя добродетели, которая идет вперед, вперед и вперед… и постепенно исчезает вдали… стезя добродетели. Это способ медленно умирать, дюйм за дюймом или тысячелетие за тысячелетием.

Путь удовольствий, по которому вы не должны были идти, — вот в чем заключается трудность в том, что касается истины. Это уж точно. Человек идет тернистым путем, погруженным во мрак, он пробирается снизу и сверху, обходит вокруг, он поднимается вверх и спускается вниз, и он говорит: «Рано или поздно, я выйду на широкую дорогу». Что ж, это забавно, скажу я вам. Он выйдет на широкую дорогу при условии, что у него есть желание и готовность следовать по пути удовольствий.

Но если он собирается следовать лишь стезей добродетели, то я не оценю даже вот настолько его шансы на выживание, его способности или что угодно еще. Иначе говоря, путь к истине ведет в обход через игры, через аберрирующие состояния, через напряжение сил и соперничество; игры являются общим знаменателем всего этого. И эти игры включают в себя свободу, барьеры и цели.

И путь, который ведет обратно, — это тот же самый путь. А если вы сидите в замечательной чалме и созерцаете свой пуп или что там еще делают в высокогорных снежных районах Инджии (это произносится как «Инджия»), то это, возможно, принесет пользу другим людям, которых вы не будете беспокоить, но это вряд ли принесет какую-то пользу вам самим.

Жизнь расползается по швам, и поддается пониманию, и возвращается в какое бы то ни было состояние, в котором вы захотели бы оказаться, лишь в том случае… лишь в том случае, если она идет по пути, который ведет через игры.

У вас нет такой уж большой возможности что-то тут выбирать. Я бы очень хотел сказать кому-нибудь: «Будьте в метре позади своей головы. Вы клир». Мне ужасно неприятно признаваться вам в том, что у нас было много процессов, которые шли вразрез с этими состояниями. Это были состояния не-игры.

У нас не было этой информации, так что мы не можем сказать, что мы были правы или не правы, но было множество процессов, которые шли вразрез с этими принципами, с теми принципами, о которых я вам сейчас рассказываю. Иначе говоря, процесс, который был направлен на состояние игры… когда вы работаете напрямую с состоянием игры… такой процесс был эффективен, и меня не волнует, когда это было. Но процесс, который не был направлен на состояние игры, процесс, который был направлен на состояние не-игры, просто заводил в тупик, бумс!

Так вот, когда вы сталкиваетесь с серьезными трудностями… когда вы сталкиваетесь с серьезными трудностями, работая с преклиром, когда кто-то действует аберрированно, когда кто-то делает что-то такое, что является непостижимым для вас и для всего остального мира и что наносит вред окружающим, — все это, похоже, сводится лишь вот к этому одному принципу. И это тот единственный принцип, к которому все это сводится… человек находится вот в таком состоянии: он играл в какую-то игру; ему была причинена боль, когда он играл в эту игру; сама эта игра теперь становится своего рода инграммой. Человек даже не знает, что он играет в нее, но он по-прежнему играет в эту игру.

Сама эта игра в действительности является состоянием не-игры, поскольку она проиграна, она потеряна и осталась где-то позади на траке, но это была игра. Была какая-то игра, в которую человек когда-то играл. Теперь он забыл, что играл в эту игру, и его дело табак. Возьмите какого-нибудь старого футболиста… возьмите какого-нибудь старого футболиста. Хорошо, он больше не играет в футбол. В какой-то незначительной степени он по-прежнему играет в футбол, но это не оказывает на него аберрирующего воздействия. То, что он играл в футбол, не оказывало на него аберрирующего воздействия. Его могли помять, ему могли наступить… как там это делают в Нотр-Даме — наступают бутсами парням на лицо и на грудь. Его могли просто затоптать. Он мог потерять свою девушку из-за того, что играл в футбол. На его карьере мог быть поставлен крест. Он… я хочу сказать, что… понимаете, вы можете перечислить множество подобных моментов. Вы скажете: «Что ж, очевидно, что именно не так с этим человеком: он играл в футбол, и у него больше нет игры», — и так далее. Бог ты мой, это едва ли не самый поверхностный взгляд на вещи, который только возможен. Почему? Он знает, что когда-то он был футболистом. Так что это сразу же исключает данную ситуацию из категории аберрирующих.

Да, он в какой-то мере испытывает на себе негативное воздействие состояния игры, но это не то, что не так с его кейсом. Неизвестное состояние игр… состояние игр, о котором он не знает… это и есть то состояние, которое оказывает на него негативное воздействие. Любая аберрация должна содержать в себе элемент неизвестности. Когда что-то становится в полной мере известным, это перестает оказывать на человека аберрирующее воздействие; вот что заставляет людей «рыскать» по своему прошлому. Однако существует множество способов сделать так, чтобы эти вещи стали известными… очень и очень много способов сделать так, чтобы эти вещи стали известными.

Сегодня у нас есть процессы, которые позволяют сделать это гораздо быстрее, чем этого хотели бы преклиры. Мощь этих процессов и то, с какой скоростью они работают, сегодня представляют для нас огромный интерес, поскольку мощь этих процессов, скорость, с которой они работают, и их эффективность целиком и полностью зависят от этого фундаментального принципа: состояний игр и состояний не-игры.

Это не что-то такое, что я просто взял и придумал. Это то, что постепенно до меня доходило: что тут существует некая категория, которая представляет собой что-то одно, и некая категория, которая представляет собой что-то другое, и это одно не согласовывалось с другим, и тут что-то было не так. Мы… я тщетно пытался полностью разобраться, почему одни процессы работают, а другие — нет. Некоторые процессы были ограниченными. То есть они работали — и, возможно, даже очень эффективно — в течение двух-трех команд одитинга, или в течение двух-трех часов, или — в том случае, если вы проходили инграммы, — они работали, вероятно, около пятисот часов, максимум. Все эти процессы являются ограниченными. Так или иначе они приводят в тупик. Почему они приводят в тупик? И что представляют собой эти другие процессы, которые, так сказать, являются неограниченными процессами?

Что ж, тут присутствовали какие-то элементы, для которых не было никакого объяснения. Так вот, я приведу вам пример: у нас есть парень, который испытывает трудности из-за того, что его мать очень плохо к нему относится. Так что мы говорим ему что-то вроде этого: «Оглядите эту комнату и назовите мне что-нибудь, что ваша мать может иметь». Так вот, мы можем сказать: «Оглядите эту комнату и назовите мне что-нибудь, что вы можете иметь». И парень поправится. Но мы говорим ему:

«Оглядите эту комнату и назовите мне что-нибудь, что ваша мать может иметь». И парню становится плохо.

Что тут происходит? Это практически одна и та же команда одитинга. Что ж, вы говорите: «Его селф-детерминизм, или его фундаментальная жадность, или то да се, или что-то еще тут было нарушено». Да, что-то еще тут было нарушено, но боюсь, это было вовсе не что-то такое, от чего вы можете отмахнуться при помощи такого слова как «жадность».

Тут что-то происходило; тут имела место какая-то значительная трудность, которая, вероятно, является достаточно сложной, чтобы мы могли совершенно упустить ее из виду. Почему, когда мы проходим команду одитинга в отношении матери, она не работает так же хорошо, как и тогда, когда мы проходим ее в отношении самого преклира? Однако же она просто не работает.

Что ж, мы говорим: «Это очень просто. Это просто. «Оглядите эту комнату и назовите мне что-нибудь, что ваше тело может иметь» — такая команда, вне всяких сомнений, будет работать, поскольку большинство преклиров являются собственным телом». Итак, мы говорим ему: «Посмотрите вокруг и назовите мне что-нибудь, что вы могли бы иметь». Это просто процесс. «Оглядите эту комнату и назовите мне что-нибудь, что ваше тело может иметь». Мы уже знаем, что команда «что вы могли бы иметь» работает и, проходя ее, преклир начинает чувствовать себя лучше; так почему же не «тело»? «Оглядите эту комнату и назовите мне что-нибудь, что ваше тело может иметь» — эта команда не работает. Преклир проходит эту команду в течение часа или около того, и у него появляется головная боль. Почему? Так вот, это самая идиотская задачка, с которой мне когда-либо приходилось иметь дело.

Я не буду давать вам детальный отчет о том… обо всех странностях и особенностях, через которые нам пришлось прорываться, или рассказывать о том, сколько штатных одиторов едва не пустило себе пулю в лоб, когда они одитировали преклиров в соответствии с тем, что было написано на небольших листочках бумаги, которые им передавали, понимаете? Такой одитор проводит преклиру какой-нибудь процесс и говорит: «Что ж, Рон сказал, что это хороший процесс, так что, хе, давай». И вдруг преклир дззз… Одитор говорит об этом, и Рон отмечает галочкой еще один процесс. Пток!

Когда-то давно я составил список примерно из пятисот различных причин. Это были причины того, почему жизнь живет. Почему она живет или для чего? Было около пятисот различных мотивов, что-то около этого. Жить нужно для того, чтобы… я дам вам некоторое представление об этом — что является мотивом жизни… чтобы можно было возлюбить своего ближнего. Вот для чего. Дззззт! Вы одитируете это у человека, и он сшшшууууууушмяк.

Ну ладно, так что у нас были все эти различные вещи. Понимаете, философы практически с начала времен говорили: «Что ж, это все почемуйность», — и Гоп-шоп-шопенгауэр, немец, который в большей степени демонстрировал плохой характер, чем хорошую грамматику… Он… прошу прощения… Шопенгауэр пишет безупречно с точки зрения грамматики. Одна проблема: то, что он пишет, невозможно понять, даже на немецком. Вот вам пример шопенгауэрского остроумия: «Упрямство — это состояние, при котором воля заменяет собой интеллект». Замечательным образом запутано, не правда ли? Это ничего не дает. Что ж, как бы то ни было, он сказал: «Жизнь живет, чтобы умереть». О, так что я внес в тот список и это, понимаете? «Жизнь живет, чтобы умереть». Все эти различные вещи по поводу инстинкта смерти. Единственное, что вы на самом деле можете сделать по поводу жизни, так это свести с ней счеты и просто прикончить все и вся.

Что ж, я использовал и другие подобные вещи; я использовал всякую всячину из греческой и немецкой философии, из различных варварских философий и других материалов, которые могут попасть в руки; я все это записывал, и почти случайно, где-то на двести пятом пункте этого списка, я вспомнил… люди постоянно говорили о том, что писательская деятельность — это игра, что бизнес — это игра, и что-то еще — это игра, так что я записал: «жизнь — это игра». И продолжил составлять этот список дальше, довольный всем этим; я вписывал туда очень глубокомысленные философские вещи, понимаете, которые звучали многозначительно и солидно и почитались в течение поколений.

А затем я вернулся в начало и стал проверять все это; проверил одно, проверил другое… заранее выполненный расчет, понимаете; все возможные типы причин. Я продвигался по этому списку и почти… о, где-то на сто пятидесятом пункте я снова обнаружил игры, еще до того, как я подошел к самому этому пункту в списке.

«Могу иметь» в отношении самого человека работает. «Не могу иметь» в отношении тела работает. Понимаете, «могу иметь» в отношении тела не работает.

«Могу иметь» в отношении матери не работает. Почему? Потому что каждый живой человек вовлечен в игру и он может — особенно когда он катится вниз по направлению к динамикам со все меньшими и меньшими номерами — он может выбрать что угодно в качестве своего соперника, и ему очень и очень не хватает соперников. А позволить своему сопернику что-то иметь — это поражение. И это срабатывает просто невероятным образом. Вы просто усаживаете преклира в кресло, вы улыбаетесь, как крокодил, лежащий на берегу Нила, и вы говорите… вы очень и очень весело, очень радостно говорите преклиру: «Хорошо, а теперь оглядите эту комнату и назовите мне что-нибудь, что ваша мать может иметь». Вы просто продолжаете это; очевидно, что это проявление щедрости, это самоотверженность, это хорошее побуждение, которое должно быть у каждого ребенка. И ваш преклир начинает «Аааааааа, ааааааа, ааааааа», и в конце концов он говорит: «Вы знаете, с моей головой что-то не так». И вы говорите: «Что ж, все в порядке. Просто оглядите эту комнату и назовите мне что-нибудь еще, что мать может иметь». И в конце концов он как бы проваливается сквозь дно, вы сметаете его в сторону и переходите к следующему эксперименту. Как бы то ни было…

Что… что же это, однако, такое… если бы это было состояние игры, то была бы только одна команда, которая работала бы в отношении матери в том, что касается обладания.

Мы рассмотрим обладание немного позже. Я просто быстро расскажу вам об этом. Вы помните, что вчера я рассказывал вам о плотных объектах, которые находятся под уровнем усилий. Что ж, это обладание. Как бы то ни было, первым шагом к терпимости в отношении плотных объектов является этот процесс под названием «Что он может иметь».

Так вот, мы берем следующего человека и проводим ему процесс в отношении этого проявления скупости, подлости, злобности, которое не одобрил бы никто, особенно родители. Мы начинаем проходить с этим парнем команду «Оглядите эту комнату и назовите мне что-нибудь, что ваша мать не может иметь».

«Она не может иметь? Она может иметь все, что угодно». Нет-нет-нет.

Он проходит этот процесс часами, и ему становится все лучше, лучше, лучше и лучше. Но это звучит до того возмутительно, что лишь человек, настолько одержимый тем, чтобы найти конец трака Саентологии, насколько этим был одержим я, мог позволить проводить этот процесс в течение стольких часов, ведь очевидно, что это неправильно. Это неправильно. Это противоречит десяти заповедям, это противоречит тому, что публикует Бюро указов, это даже противоречит тому, что мы со всей очевидностью наблюдаем в самом преклире, ведь на самом деле каждый раз, когда вы спрашиваете: «Что ваша мать могла бы иметь?»… Вы подходите к кому-нибудь на улице и спрашиваете: «Что ваша мать могла бы иметь?» И человек отвечает вам: «О, я купил бы ей весь мир, если б мог».

Понимаете, люди даже не… люди… у людей даже не происходит озарения в отношении этого. Так вот, еще один забавный момент… если вы спросите человека, что могла бы иметь тюрьма. Спросите его: «Что могла бы иметь тюрьма?»

Вы когда-нибудь видели что-нибудь столь жадное? Преклир сразу же скажет вам: «Тюрьма может иметь все, что угодно. Все! Вас, его, нас, мы, всех. Да! Она может иметь вон ту колонну, вон те часы, вот этот потолок, и крышу и так далее». Он не может найти достаточное количество вещей, которые может иметь тюрьма.

И мы говорим: «Посмотрите-ка, посмотрите-ка. Очевидно, что тут мы имели дело с аберрацией, и она заключается в том, что тюрьма может иметь различные вещи, и если мы просто заполним тюремный вакуум…» Видите, какой ход мысли тут появляется? И это совершенно неправильный ход мысли: «Если мы просто заполним тюремный вакуум, то этот человек преодолеет свой страх перед тюрьмами».

А-а, тут появляется еще одно явление, которое все мы упустили из виду. Я покажу вам, что вносило путаницу в наши исследования с самого начала и до конца, помимо игр.

Вам когда-нибудь доводилось слышать о такой незначительной штуке, как шкала тонов, находящаяся ниже нуля?

Вам когда-нибудь доводилось об этом слышать? Бог ты мой, я вам говорю, однажды я посмотрел на себя с полнейшим благоговением. Я сказал: «Ты знаешь, что этому уже три года?» Я сказал: «Ну и ну, бог ты мой. Какой же ты умный. Ты только подумай. Ты написал это три года тому назад». И я сказал: «Ты безмозглый (пробел). Почему ты никогда это не использовал?» Вот в чем вопрос: «Почему мы на самом деле никогда это не использовали?» Это было в наших руках. Мы обладали этим в течение многих лет. И это говорит нам о чем-то, о чем нам было известно еще в 1950 году. Мы говорили: «Вы знаете, этот артрит… вы всегда можете загнать человека в апатию при помощи процессинга, и тогда он утратит свой артрит». Понимаете, мы знали, что дело обстоит таким образом.

Что же это за штука, которая находится ниже нуля? Преклиры находятся ниже апатии по крайней мере в отношении одного пункта (или более), и одитор должен одитировать такого преклира как одержимый, прежде чем тот вообще поднимется до апатии. И процессы, которые работали, поднимали преклиров до апатии, тогда как я думал, что они опускали их до апатии.

Боюсь, что моя первая реакция — «Ну и ну, Ронни, какой же ты умный» — так никогда и не свела на нет чувство, что я глуп, которое никогда не покидало меня с тех пор. Ух!

Я приведу вам подходящий пример, который иллюстрирует это. Как можно догадаться, что кто-то может быть настолько ниже апатии в отношении одного предмета (или более), что он даже не знает, что у него есть неприятности? Такой человек может получать процессинг, находясь в этом диапазоне, и при этом он, как кажется, чувствует себя нормально, он чувствует себя лучше в отношении этого предмета, однако он так и не справляется с этим. Это самая потрясающая вещь, которую вы когда-либо видели.

И что некоторые преклиры находятся ниже апатии по всем статьям — и тело, и тэтан. Телу пришлось бы поправиться, прежде чем оно смогло бы умереть.

Так вот, вот тут, вверху… тут вверху у нас… тут идет наша шкала тонов, которую я показывал вам вчера. Она включает в себя «знать», «не знать» и так далее.

«Воспринимать», «Выражать эмоции», все эти различные категории эмоций, представленные в надлежащем свете, затем — усилие, затем — плотные объекты, затем

– думать, и еще ниже — символы, поедание, секс и тайна. Что ж, мы могли бы опуститься тут до самого нижнего уровня. Где же находятся эти штуки, которые называются «думать» и «тайна»? Где они находятся? Что ж, боюсь… боюсь, что они находятся вот тут, внизу, на уровне 0,0, а это — тайна. И затем мы опускаемся на более низкие уровни.

Проблема преклира находится в самом низу, она находится гораздо ниже нуля, она находится в том диапазоне, где он не очень-то может о ней думать. Однако он может о ней думать, но она его не беспокоит, однако он не испытывает никаких эмоций по поводу этой проблемы, но с этим все в порядке; его это не волнует, это ничего не меняет с его точки зрения, его это нисколечко не беспокоит. Вы проводите ему процессинг в отношении этого предмета в течение трех часов или что-то около этого, и он вдруг говорит: «У меня такое чувство, будто я умираю». И вы говорите… очевидно, что в ходе исследований, которые мы проводили в прошлом, мы в такой ситуации сказали бы: «Вы знаете, этот процесс не работает. Этот процесс не работает, поскольку преклиру становится хуже». Но это не так, поскольку после того, как мы проводим ему процессинг в отношении той же проблемы в течение еще трех часов, он поднимается по шкале тонов. Он поднялся на тот уровень, на котором он может находится в апатии по поводу своей проблемы. А после того, как он оказался в состоянии находиться в апатии по поводу этой проблемы, он может подняться еще выше и плакать по поводу этой проблемы, а затем он оказывается в состоянии бояться ее, затем он злится по поводу этого, затем он испытывает антагонизм, затем — скуку, а затем он испытывает энтузиазм по поводу того, что у него есть такая замечательная проблема.

Мы думали, что преклир опускается по шкале тонов, когда мы проводим ему неправильный процесс. Ведь он начинал что-то чувствовать. Мы проводили преклиру какой-то процесс в течение некоторого времени, и он начинал чувствовать себя плохо. Так что мы говорили: «Что ж, это плохой процесс; при его прохождении преклиру совсем не становится лучше».

И этот фактор, связанный с наблюдениями, создавал путаницу в наших процессах, которые мы проверяли. Просто немыслимо, чтобы человек в течение двух-трех часов проходил какой-нибудь очень тяжелый, сильно «цепляющий» процесс вообще без каких бы то ни было реакций и лишь потом поднялся до апатии. И чтобы после того, как он поднялся до апатии, он еще два-три часа проходил бы этот процесс, постепенно поднимаясь по шкале, пока не преодолел бы эту проблему и не начал бы чувствовать себя очень и очень хорошо в отношении всего этого.

Иначе говоря, процессы, которые на самом деле были хорошими процессами, оказывались как бы «замаскированными», как бы скрытыми от нас в силу того обстоятельства, что когда их использовали для работы с теми трудностями, которые преклир действительно испытывал… когда эти процессы использовали в течение некоторого времени… преклиру становилось хуже. Я приведу вам пример одного такого процесса. Давайте возьмем отделенность. Вы знаете, что отделенность легко проходить в процессинге; процессинг с использованием отделенности проходит хорошо. Люди начинают чувствовать себя лучше, проходя такой процессинг. Вам даже не приходится так уж сильно сталкиваться с проблемами по обладанию, если вы проводите одитинг очень мягко. Вы говорите: «Оглядите эту комнату и найдите что-нибудь, от чего вы были бы не против быть отделенным». Преклир начинает чувствовать себя немного лучше и так далее, и он просто проходит, проходит, проходит и проходит этот процесс, а потом он вдруг начинает нервничать. Он начинает… вы говорите, что это потеря обладания или… что-то не так.

Однако преклир, как правило, не в состоянии выражать при этом какие бы то ни было эмоции по той простой причине, что он находится ниже того уровня тона, на котором он может чувствовать. Он не может чувствовать, не может выражать эмоции, не может реагировать. Он находится ниже того уровня тона, на котором он может что-то испытывать.

Это просто невероятно. Так что мы проходим другой процесс. И вот почему это важно: мы провели основную проверку, это была решающая проверка в отношении того, входит ли тэтан в различные вещи или выходит из них. И эта проверка проводилась следующим образом: «Посмотрите вокруг и найдите что-нибудь, с чем вы были бы не против быть соединенным». И если проводить этот процесс около двадцати минут, то это практически «зарывает человека в землю». Он начинает чувствовать себя плохо; он не хочет, чтобы все это происходило с ним. Он расстраивается; он… он чувствует себя несчастным. Так что мы сказали, что его стремление заключается в том, чтобы быть отделенным.

Отделенность — это истина. Соединенность — это ложь. Вы должны одитировать ложь, чтобы прийти к истине. Но когда вы проводите человеку процессинг в отношении соединенности, он чувствует себя все хуже, хуже, хуже и хуже; и мы всегда думали, что если человек чувствует себя хуже, значит, он опускается по шкале. Но в данном случае он поднимается по шкале. Он чувствует себя все хуже и хуже, и в конце концов он приходит в апатию по отношению ко всему этому.

Мы одитировали одного преклира, у которого вообще не было никаких результатов в кейсе в течение примерно двух или трех лет. Возможно, никто и не проводил ему толком одитинга, иначе с ним что-нибудь произошло бы. Но он никогда не видел инграмму, он никогда не делал того, сего. И в конце концов, когда он проходил одну проблему… он поднялся до апатии в отношении этой проблемы и сказал: «Это вызывает у меня скуку». А на следующий день он пришел к одитору и сказал: «Вы знаете, я сделал невероятное открытие. Апатия и скука — разные вещи». И он сказал: «Я чувствовал не скуку, я был в апатии по поводу этого, но я всегда путал это со скукой».

Так вот, этот кейс жил, судя по всему, дела у него шли нормально и так далее. Но нам нужно было знать состояние игр, имеющее отношение ко всему этому, чтобы продвинуться в процессинге хотя бы настолько. Нам нужно было это знать.

Соединенность. Люди всегда входят в игры. Состояние игры заключается в том, чтобы войти во что-то. Так что вы должны проводить процессинг в отношении «войти в это». Состояние не-игры — это «выйти из чего-то». Так что мы не проводим процессинг в отношении «выйти из этого». Преклир может выйти из какого-нибудь своего старого состояния игры, о котором он не знает, лишь в том случае, если вы, одитор, запихнете его в это состояние. Вот откуда мы получаем этот принцип «чтобы из чего-то выйти, нужно через это пройти». И это всегда было так.

Так что эта штука распутывается. Все это становится весьма и весьма логичным и интересным. И все это становится весьма простым делом. Так вот, в общем-то по чистой случайности, у нас была совершенно правильная формула состояния игры.

Очень давно, когда у нас появилась наша первая элементарная формула общения, она выглядела таким вот образом: «причина, расстояние, следствие». Причина, расстояние, следствие, и преклир находится в точке причины. И это то, каким образом вы должны проводить процессинг. Вы должны добиться, чтобы преклир делал что-то и чтобы преклир создавал следствие. Это и есть правильная формула: причина, расстояние, следствие.

Если преклир находится в точке следствия, если процесс приводит преклира в положение следствия, то такой процесс приведет к тому, что у преклира поедет крыша, поскольку это состояние не-игры. Вы когда-нибудь видели, чтобы мертвец играл в какую-нибудь игру? Что ж, смерть — это состояние не-игры. Вы следите за мыслью?

Так вот, вот тут, в этом издании «Саентология: основы жизни», в напечатанном издании, которое на самом деле является изданием для переводчиков, в конце этого издания имеется частичный список состояний игры. И вот эти состояния игры, я очень быстро зачитаю их: внимание. Так вот, частью внимания является интерес. «Внимание»

– это тяжелая кнопка. «Интерес» — это легкая кнопка. Все это является частью игры. Понимаете, игры состоят по сути из свободы, барьеров и целей. Это в сущности и есть игра. Но ни один из этих элементов невозможно использовать в процессинге. Именно поэтому… вот почему это было потрясающе, что мы сделали это открытие — обнаружили игры… и между прочим, поначалу в ходе исследований у вас бы просто ум за разум зашел, если бы вы делали это; это было ужасно… хотя я знал, что это были состояния игр, ни один из тех элементов, которые, как я обнаружил, входили в состояние игр, не работал на преклирах.

Игры состоят из свободы, целей и барьеров. Так вот, если вы скажете преклиру:

«Смокапьте стену, чтобы вы не могли пройти сквозь нее. Хорошо, замечательно. Смокапьте стену, чтобы вы не могли пройти сквозь нее»… Вы знаете, что это не является хорошим процессом? «Найдите какие-нибудь способы ограничить чью-либо свободу». Вы знаете, что это не является хорошим процессом? «Придумайте какие-нибудь цели для жизни». Вы знаете, что это не является хорошим процессом?

Таким образом, если игра — это именно то, чем занимается жизнь, то почему же тогда эти три основных элемента игры не работают в процессинге? Да потому, что тэтан

– это хитрый малый. Он хитер. Даже гораздо хуже. Он изворотлив. Он играет лишь в те игры, в которых присутствуют особые состояния. Он сноб. Таким образом, чтобы обнаружить эти состояния игр, приходится потрудиться, и мы можем обнаружить их, лишь действуя методом проб и ошибок. Ведь как только мы обнаружили состояние игр… этого было недостаточно, поскольку свободы, цели и барьеры не… это является исчерпывающим описанием игры. Вы можете писать разные вещи и говорить с людьми, и они будут соглашаться с вами, но все это не работает в процессинге.

Таким образом, нужно было разложить игры на составляющие… просто целиком и полностью разложить их на составляющие, чтобы обнаружить полноценные состояния… все состояния… действительные… которые действительно являются состояниями, работающими в процессинге. И бог ты мой, тут был еще один список, в котором было около тысячи возможных состояний игры. Из всех этих состояний только вот эти, похоже, работали в процессинге. Есть, вне всяких сомнений, и другие состояния. Я в этом уверен. Но в течение пары месяцев я не смог найти никаких других. Я уверен, что есть и другие состояния.

И вот кнопки, работающие в процессинге, — состояния игры: Внимание;

Идентность;

Следствие в отношении соперников; Нет следствия в отношении себя;

«Не могу иметь» в отношении соперников, целей и пространств соперников;

Обладание по отношению к инструментам игры, собственным целям и игровомуполю;

Цель; Проблемы игры;

Селф-детерминизм; Соперники;

Возможность проигрыша; Возможность победы; Общение и фактор необщения;

Неприбытие в точку назначения.

И вот что мы добавим к этому: Контроль.

Вы можете просто дописать это в своих заметках. Контроль: начать, изменить иостановить. И на самом деле именно «контроль» нужно было добавить к этому списку: это самая значительная из этих кнопок.

Но независимо от всего этого — что, черт возьми, мы делали, дурачась с кем-то, кто должен был делать что-то отчаянное… или кого нужно было одитировать таким образом, что это можно охарактеризовать, как более чем отчаянные действия. Чтобы вообще добиться улучшения состояния такого человека, вам приходится одитировать его в таком вот духе: «Как бы вы всех убили?», «Как бы вы остановили движение всего?», «Как бы вы прикончили свою мать?», «Как бы вы перерезали себе глотку?», поскольку его собственные действия, которые он предпринимал в прошлом в отношении всех этих вещей, до такой степени шли вразрез с истиной, что он сам впоследствии оказался не в состоянии вернуться к истине. Вы это понимаете?Ваш преклир настолько далеко отошел от истины на траке своей жизни, что для того, чтобы вернуться к истине, ему необходимо уничтожить это состояние, являющееся отходом от истины.

Так вот, мы переходим к состояниям не-игры, и тут мы имеем «знание всего»; способность «не-знать все»; «безмятежность». Это состояния не-игры. Я говорил об этом где-то… по-моему, это был 8-ой ППК, в Финиксе… самый последний. Вы знаете, это забавно, но все, что не так с тэтаном, похоже, является какой-то более низкой гармоникой по отношению к тому, чем является он сам.

Это странное обстоятельство. Тэтан неподвижен и мертвые тела неподвижны, а значит, мертвое тело является гармоникой тэтана. Понимаете? И это действительно так. Послушайте, что содержится в этом списке. Эти элементы не работают в процессинге. Даже не вздумайте обращать на них вообще хоть какое-то внимание. Эти элементы появляются, если вы проводите процессинг в отношении состояний игр.

«Безмятежность», «безымянность», «отсутствие какой бы то ни было идентности»… все это не работает в процессинге. «Нет следствия в отношении соперника», «следствие в отношении самого себя или команды», «иметь все», «не могу ничего иметь», «решения (ответы)». Если вы просите человека называть решение, решение, решение, решение, решение… это небольшая ошибка, которая когда-то была допущена в отношении релиза… то у человека просто едет крыша.

Вы должны попросить его назвать какую-нибудь проблему и не позволить ему найти решение для нее, назвать еще какую-нибудь проблему и не позволить ему найти решение для нее, и снова назвать какую-нибудь проблему… не позволяйте ему найти решение для этой проблемы. И вдруг он говорит: «Вы знаете, я могу иметь проблему. Мне незачем находить для нее решение».

Так вот, у нас есть эта штука, которая называется «пан-детерминизм»… это не работает в процессинге. Процессинг в отношении селф-детерминизма: «Как вы могли бы быть в большей степени индивидуумом, чем вы являетесь?» Это работает в процессинге на полную катушку. «Придумайте какие-нибудь дополнительные имена для себя». Это работает в процессинге. «Придумайте еще какие-нибудь имена для себя». «Придумайте еще какие-нибудь лица, которые вы могли бы носить».

Но «Пан-детерминизм, когда вы способны контролировать обе стороны» — это не работает. «Дружба со всеми» — не работает. «Понимание всего и всех» — не работает. «Всеобъемлющее общение; находиться в общении со всем и вся».

«Отсутствие какого бы то ни было общения; не находиться в общении ни с чем».

«Победа» и «поражение» являются состояниями не-игры. Самый грязный трюк, который вы только можете выкинуть по отношению к какому-нибудь спортсмену… он состязался с другими спортсменами, понимаете, он готовится к чемпионату и он становится победителем, и вот его ставят на пьедестал или что там с ним делают, обвешивают его поясами, дают ему кубок и так далее. И вот он стоит там. Появляетесь вы и начинаете проводить ему процессинг. Вот он стоит там. Но вот что тут забавно: вы не можете проводить процессинг в отношении этого. Это победа или поражение. Или же его разбили в пух и прах; он проиграл чемпионат и после этого больше никогда не выходил на ринг. Вот он лежит на ринге. Вы говорите: «Очевидно, что это и есть та инграмма, которую нужно пройти в этом кейсе, это очевидно». Бог ты мой, вам, определенно, следует оставить это в покое. Оставьте в покое победы и поражения.

«Отсутствие какой бы то ни было вселенной», «отсутствие игрового поля», «прибытие» куда бы то ни было и «умирание» — все это состояния не-игры. Так вот, это потрясающее положение дел, не правда ли? Все это — то, чего тэтан должен достичь. Это то, чем тэтан должен быть. Способный человек должен быть в состоянии иметь и принимать все это. Это истины жизни. Это драгоценные камни жизни. Ха. Вы пытаетесь проводить человеку процессинг в отношении всего этого напрямую, и он приходит в бешенство — в этом-то и загадка.

Так вот, это не является загадкой в Саентологии. Это являлось загадкой в течение примерно пятидесяти тысяч лет, на протяжении которых люди занимались «оттого что, потому что» в отношении этого предмета. Почему же никто не разгадал ее? А вот почему: очевидно, что если бы человек находился в хорошей форме, он знал бы чертовски много.

Очевидно, что если бы он находился в хорошей форме, он был бы способен забыть что угодно или осуществить незнание в отношении чего угодно… очевидно. Он был бы безмятежен. Ему не нужно было бы иметь ни имени, ни славы, ни идентности. Он должен был бы иметь желание и готовность не создавать никакого следствия в отношении кого бы то ни было; позволить всем делать что угодно. «Да благословит тебя Господь, сын мой, иди и греши дальше».

Он должен иметь возможность обладать всем, что только существует. Он должен быть пан-детерминированным в отношении всего и вся. Он должен быть в состоянии разрешать проблемы. Очевидно, что все это должно быть возможным. Он должен быть в состоянии быть другом кому угодно. Он должен быть в состоянии быть… понять что угодно. Он должен быть в состоянии общаться или не общаться. Он должен быть в состоянии принимать победы и поражения. Он должен быть в состоянии не иметь никакой вселенной или иметь какую-то вселенную. Он должен быть в состоянии иметь игровое поле или не иметь никакого игрового поля. Он, определенно, должен быть в состоянии прибыть куда бы то ни было. И он должен быть в состоянии умереть комфортно… в конце концов, похороны — это красиво.

Хотя я заметил, что саентологи становятся все более и более небрежными в этом отношении. Какой-нибудь саентолог говорит: «Моя мать умерла сегодня днем, не хочешь ли прийти на похороны? Что ж, я знаю, что ты занят». Потом он говорит: «Это не относится к делу», — а потом он говорит вам, что она нашла какой-то мокап где-то в Португалии. Точно. Я хочу сказать, что это просто дико. Он рассказывает вам о каком-то мокапе, который она нашла… какой-то ребенок должен родиться где-то в Португалии завтра в восемь часов утра, поэтому она умерла сегодня днем.

Вы слышите такие вот дикие вещи. Я не… я не несу ответственности за все это. Я хочу сказать, что люди просто приходят и говорят вам все это, и так уж получается, что это правда. Я не пытаюсь вас надуть.

Так вот, если вы не можете проводить процессинг в отношении всех этих истин, то как же вы вообще можете достичь их, ведь они являются чем-то желаемым. Ведь если вы не можете в какой-то мере обладать этими истинами, вы не можете вступать в игры осознанно, по собственному желанию, и вы не можете хорошо в них играть. Так вот, возьмите кого-нибудь, кто действительно находится на высоком уровне истины в состоянии не-игры… если он находится на высоком уровне истины, то он должен быть в состоянии играть почти в любую игру, которая оказывается в его поле зрения. Любая игра… он должен быть в состоянии придумать игру, играть в нее, хорошо проводить время, занимаясь этим, наслаждаться ею и остановить ее, когда он хочет ее остановить. Он должен быть в состоянии делать это. Не правда ли это очень интересно, что если мы будем проводить ему процессинг непосредственно в отношении этого состояния, состояния не-игры, то он никогда не достигнет ничего из этого. Вы должны, так сказать, пройти и стереть старые игры. Вы должны проходить с ним через состояния игр.

Хорошо: «Так вот, придумайте, как вы могли бы быть лживым, вороватым жуликом. Хорошо, хорошо. О, придумайте еще лучшего лживого, вороватого жулика».

«Смокапьте для себя идентность, которая действительно справлялась бы со всем этим. О, станьте сильнее, станьте больше». Так вот, «Как… как… как вы могли бы стать еще выше?» «Придумайте способ использовать еще больше силы по отношению к своей жене».

Вы видите… вы видите, какого рода процесс вы должны проводить? Что ж, это очень странно, что человек проходит все это, его состояние исправляется и вдруг он говорит: «Ну и ну, это забавно. Я чувствую… я чувствую себя гораздо лучше. Мы делали все это и вдруг я стал чувствовать… Между прочим, пару лет тому назад я собирался заняться одним бизнесом, но у меня так и не дошли руки до этого. Я думаю, что займусь этим сейчас, и, пожалуй, я не смогу завершить этот интенсив, поскольку у меня назначена встреча с парнем, который собирался меня финансировать». И вжих! Ужасно трудно удерживать преклиров. Я уже говорил вам об этом раньше, они начинают действовать. Так вот, почему они начинают действовать? Они поднимаются на высокий уровень и оказываются в состоянии снова вступить в игру жизни, так что у вас на самом деле не остается никаких шансов провести им процессинг до конца и поднять их до самого зенита, если только вы не заключили соглашение, что будете продолжать интенсив, пока вы сами не скажете «все».

Так вот, что же неправильно в человеке? То, что он играет в игру. Что же в нем правильно? То, что его состояние может исправиться. Все игры аберрируют.

Вы играете в игру… в игру «супружество». Вы куда-то идете и находите какого-то человека. Вы говорите ему всякую всячину. Вы женитесь, вы переживаете трудные времена, вы ссоритесь, вы расходитесь, вы снова сходитесь и так далее… ззз-ввв-бууф… игра «супружество». Вы все это исправляете, и это хорошо. И все это удается или не удается и так далее. Но вот появляется кто-то, кто хочет провести вам процессинг в отношении вашего супружества и стереть все это, чтобы вы чувствовали себя лучше. В ответ на это вы просто скажете: «Видите ли, я знаю, что я состоял в браке». Что ж, на самом деле это вообще не может оказать на вас аберрирующего воздействия. Если вы знаете, что вы это сделали, если вы знаете, что вы состояли в браке, если вы знаете, что вы играли в футбол, то это не может вызвать никаких последствий. Но если вы играли в футбол годами, а потом вдруг изменили свою идентность и сказали: «Я никогда в своей жизни не играл в футбол», — и теперь вы сами не помните, чтобы вы когда-нибудь играли в футбол и так далее, бог ты мой, как же вы за это поплатитесь. Это трудно.

Так что, как бы трудно не было людям принять это, мне ужасно не нравится упоминать об этой штуке, которая называется «прошлые жизни»… прошлые жизни были объявлены вне закона! В протоколах Дианетического исследовательского центра Хаббарда, Элизабет (штат Нью-Джерси), вы можете найти записи о том, как обсуждалось одно предложение, направленное на то, чтобы просто заставить Рона заткнуться и перестать говорить об этом предмете, поскольку этот предмет непопулярен. Что ж, послушайте, если этот предмет так непопулярен, то, должно быть, кто-то оказывает всему этому какое-то сопротивление. Я не думаю, что в течение всей вашей текущей жизни с вами произошло хоть что-то, что могло бы оказать на вас аберрирующее воздействие. Мама вас била, пропускала вас через мясорубку. Отец плохо к вам относился. Когда вам был один годик, вас уронили головой вниз. Вы пережили пятнадцать попыток аборта, вас варили в масле, вас поймали японцы и они расстреливали вас регулярно каждое утро. Ну и что с того? Понимаете? Вы все об этом знаете.

Вы можете сесть… одитор может сесть и спросить преклира: «Что ж, ну-ка посмотрим. Что с вами произошло?» Сумасшедший! Зачем нам задавать такой вопрос? Если бы преклир знал это, то это не было бы тем, что с ним не так. Вы понимаете, какая колоссальная шутка заключена во всем этом? Если бы он знал это, то это не было бы тем, что с ним не так! И с преклиром происходит самая что ни на есть забавная штука, когда он сегодня получает процессинг. Он начинает спорить с одитором. Преклиры всегда спорят с одитором. Какой-нибудь преклир говорит: «Но тут ничего нет! В отношении предмета «книги» ничего нет!» Понимаете, он начинает как бы «Гыыы». «В отношении «книги» ничего нет. У меня никогда не было никаких трудностей с книгами! Меня никогда не били книгой. На самом деле я даже не читаю, когда болею».

А одитор тем или иным способом… заставляя его выбирать предметы, одитор вдруг обнаружил, что преклир не в состоянии выбрать книгу. Он сказал что-то из ряда вон выходящее, что-то вроде: «Что ж, я не выбираю книги, потому что они злятся на меня», — или что-то в этом роде, и продолжил выполнять процесс, понимаете… совершенно нормальный человек. И одитор сказал: «Что ж, хорошо. Выберите вон ту книгу, вон там».

А преклир в ответ: «Что ж, я… с книгами все в порядке. Да что с тобой? Ты сумасшедший!»

Он скажет: «Я знаю, что со мной не так, — все дело было в моей матери. Вот что со мной было не так. И еще то, что я учился в школе-интернате и там было три старших мальчика, которые били меня каждый день. Вот… вот что со мной не так, и так далее. Вот что вы должны одитировать».

Вы говорите: «Выберите еще одну книгу».

«Но с книгами все в порядке. Я не понимаю, о чем вы говорите. То, что вы говорите, просто нелогично. Вы плохой одитор. Мне сказали, что вы хороший одитор, но теперь я этому не верю».

И вдруг книги начинают казаться ему очень странными. Они начинают подпрыгивать в воздухе и делать странные вещи. Из них начинают выходить персонажи. Я хочу сказать, что он видит все это своими собственным глазами. Книги лежат на столе, и вдруг из них выходит какой-нибудь персонаж, говорит: «Придурок», — и падает со стола. После этого преклир, вероятно, скажет одитору: «Что ж, теперь мне крышка. Я не знал, что у меня вообще могут быть галлюцинации».

И вдруг… он говорит: «Боже мой. Вы знаете, я думаю, что я был каким-то образом связан с каким-то издательством. Но я не знаю, в чем тут дело». О, вы попали примерно на двадцать жизней назад, когда он был… когда он был… вы понимаете, это должно было быть какое-то состояние игр… он был причиной. Мы сейчас не ищем жертву. Вы можете сказать преклиру — если хотите, — что именно это вы и ищете, но не проводите ему процессинг в отношении этого. Мы не ищем жертв. Мы ищем злодеев.

И мы обнаруживаем, что во времена испанской инквизиции у этого парня была одна единственная обязанность — он должен был сжигать все еретические книги и писателей-еретиков. А затем все это пришло действительно в паршивое состояние в следующей жизни, поскольку он сам был еретиком!

И это… это… просто вот так это и происходит.

В действительности дело не в этом старом явлении «оверта-мотиватора». Это более поздняя последовательность. Так вот, вы понимаете, что вот тут, в самом верху, находятся эти состояния игр и состояния не-игры. Это теория очень высокого уровня. И тут берут свое начало всевозможные теории и явления, изучением которых мы занимались; их тысячи. Последовательность «оверт — мотиватор» — это явление объясняется при помощи явления игр, однако оно не находится на том же самом уровне. На самом деле это новое явление, это другое явление. Это спланированное явление или же явление, с которым согласились, и оно срабатывает только потому, что существует состояние игр.

Так вот, мы изучили различные проявления усилий, связанные с тем, как люди сопротивляются тому, чтобы их застрелили, и мы проводили процессинг усилия так и эдак, чтобы сделать их «раз-застреленными». Что ж, это дает кое-какие результаты. Но вот что тут забавно: зачем они попадают под пулю? Как это объяснить? Почему они могут попасть под пулю? Вы понимаете? Это глупый вопрос, но как же так получается, что вы можете выйти и оказаться перед пулей, которая входит в ваше тело и убивает вас? Бог ты мой, для этого еще нужно потрудиться. Вы все это подстраиваете. Для этого еще нужно потрудиться. Зачем вы оказываетесь в таком положении, когда это может произойти? Как вы попадаете в такое положение? «Что ж, — говорите вы, — я плохо обращался с телами и в конце концов они все на меня обрушились».

Что ж, это последовательность «оверт — мотиватор». Это причина очень низкого порядка. Нет, когда-то давным-давно на траке была игра, которая проходила примерно следующим образом. Вы видите какое-то тело, которое куда-то идет, и вы говорите:

«Хе! Какое славненькое. Ха-ха! Очень интересно… ходит туда-сюда и так далее. Ха-ха. Ну что ж, надо же. Ну надо же». А затем вы говорите… вы решаете, что оно может на что-то наткнуться и упасть, поэтому вы пытаетесь заставить его двигаться в другую сторону, а оно вас вообще не слушается. И вы говорите: «Иди направо». Понимаете:

«Ты должно идти вон туда». А оно не идет. И тогда вы говорите: «Ах ты непослушное маленькое то-то и се-то. Пшик». Что ж, этому телу пришел конец. Потом вы забыли обо всем этом. Прошло какое-то время. У вас было множество других вещей, а затем в один прекрасный день появилось еще одно тело, вы увидели его и… вжих. Вы убили это тело по той или иной причине.

Затем вы проходите далеко-далеко вперед по траку времени, видите какое-то тело, которое куда-то идет, и почему-то оно кажется вам несколько подозрительным. Так что вы протягиваете луч, чтобы пощупать его голову или что-то еще, и фшухв, вы попадаете внутрь. И вы говорите: «Посмотрите-ка, что со мной случилось. Посмотрите-

ка, что со мной случилось. Я прикоснулся к телу, и оно затащило меня внутрь. Тела –

это вакуум. Я жертва».

Как вы оказались в таком положении, что стали жертвой? И это именно то, что вы стираете в одитинге у преклира. Как именно вы создали условия, в которых вы смогли стать жертвой, ведь быть жертвой — это одно из самых невероятных состояний для тэтана. Это почти невозможно, чтобы тэтан, у которого нет массы, нет движения и так далее, стал жертвой. Вы видите, с какой гордостью индивидуум выставляет напоказ то обстоятельство, что он застрял в теле, которое страдает параличом нижних конечностей, вы понимаете? Он гордится этим. «Посмотрите, какой жертвой я стал». И на самом деле сочувствие, которое кто-то проявляет по отношению к этому человеку, вероятно, в какой-то мере является благоговением. Бог ты мой! Примерно так и обстоит дело.

Затем появляетесь вы и пытаетесь стереть в одитинге тот факт, что он является жертвой. Это не сработает. Это не работает. Он не знает, как он стал жертвой. Он действительно является жертвой. Жизнь его расстраивает. Он не может с ней справляться. Все это находится за гранью его контроля. Но вот приходите вы, одитор… вы должны найти ту его игру, в которой он был причиной и которая предшествовала всем другим играм, в ходе которых он проявил достаточную ловкость, чтобы стать жертвой. Вы следите за мыслью?

Что ж, это… это была очень и очень странная загадка жизни. Тэтан был истиной. Дух был абсолютно способным, а затем он сбился с пути истинного и он не может вернуть себя на путь истинный до тех пор, пока вы не сотрете это «сбился с пути истинного», дав ему достаточное количество «сбиваний с пути истинного», чтобы это того стоило.

Вы должны увеличить количество сбиваний с пути истинного на траке, прежде чем он раз-собьется. Это интересный момент.

Таким образом, если мы говорим с бухты-барахты, что индивидуум должен вступить в игру и играть на полную катушку, что он должен отчаянно играть в жизнь, то это неправда. Это неправда.

Если мы говорим, что человек страдает оттого, что отчаянно играет в жизнь, то это тоже неправда.

Если мы говорим, что он должен быть спокоен, то это неправда. Если мы говорим, что он должен быть активным, то это неправда. Что же является правдой?

Если вы играли в игру, признайте это.

Что ж, я хотел кое-что сказать вам о состояниях игры и я надеюсь, что вы увидели в этом кое-какую логику. По этому предмету существует гораздо больше материала и кое-какие процессы, которые берут свое начало во всем этом, являются чересчур мощными, чтобы проводить их, если одитор не освоил как следует, в совершенстве, современную процедуру. Это уж точно. То есть преклир просто выходит из-под его контроля. Он просто пшуу – и взрывается. Так сказать, все стены заляпаны нейронами.

Но есть процессы, связанные со всем этим, которые одиторы могут очень хорошо проводить. Все это сразу же говорит одитору о том, что он может одитировать, а что он не должен одитировать. А также это говорит нам — и это для нас более важно,

– как человек попал в этот кавардак, и это дает нам средства, позволяющие вытащить его оттуда.

Спасибо.