Я хочу поговорить с вами… Сегодня у нас, по-моему, второе декабря, день. Я хочу поговорить с вами о локах, вторичных, инграммах: как с ними работать. Это старо, не так ли? Я имею в виду, это уже древность, правда? Даже подумать страшно, что нужно снова все это проходить. Просто… просто ужас!
Но нам необходимо кое-что об этом знать, потому что ведь они не исчезли все в одно мгновение только по той причине, что сейчас мы работаем с ними как-то иначе.
Как вы видите, у проблемы всегда есть две стороны. Одна сторона связана с самим объектом, с его строением, с его существованием и так далее; а другая — с тем, как с ним работать, или какова его функция, или каково его назначение. То есть, мы можем разделить на… надо сказать, что это абсолютно ложное разделение, но это хорошая аналогия — мы можем разделить область медицины на две части. Можно сказать, чтоесть структура — и есть функция, и медицина сошла с рельсов именно в той точке, где она не смогла разделить эти две части и различать их в дальнейшем, так что медики все время упираются в структуру: структура, структура, структура.
Один парень, врач, прослушал цикл лекций в Канзас Сити. Так вот, он однажды подошел ко мне после этих лекций и сказал: «Двадцать лет до сегодняшнего дня я изучал структуру. И работал с точки зрения структуры. Сейчас я слушал вас три дня — и теперь должен отказаться от этого подхода». И еще он сказал: «Я хочу, чтобы вы знали: я вовсе не чувствую себя в убытке!» (Смех в зале.)
Потому что функция управляет структурой, и на самом деле, на сегодняшнем уровне наших исследований функция в любой момент может стать структурой. И получив функцию, вы можете по своему желанию получить, собрать, трансформировать или разрушить структуру. Так что если структура в начале являлась частью названной дихотомии… Это чудесное словечко! Я вычитал его в словаре, оно каким-то образом связано с цветами и оно никогда не означало чего-нибудь еще, что можно было бы спутать с его настоящим значением. Просто прелесть! Мне нравится иметь под рукой пару-тройку таких словечек, чтобы одиторы-профессионалы могли озадачивать публику (смех в зале). Чтобы можно было с ученым видом сказать: «О, гм, эта де… эта дихотомия…» — а бедный парень скажет: «Эта — что?» «Ну, это технический термин!» (Смех в зале.)
И вот когда мы обращаемся с этими двумя вещами как с данными, сопоставимыми по важности, это ошибка. Это очень распространенная ошибка. Ошибка настолько всеобщая, что и мы делали ее несколько лет. Мы рассматривали структуру так, будто она стоит в одном ряду с функцией. Потому что мы еще не знали столько о функции. То есть, можно сказать, то, что мы знали о функции, тот пласт знаний о функции, которым мы тогда располагали, можно было сравнить со структурой. То, что мы знали о структуре, и то, что мы знали о функции, составляло тогда эту дихотомию.
Однако в настоящее время мы поднялись настолько, что у нас нет структуры, сопоставимой с тем, что мы сегодня знаем о функции. Структура осталась далеко позади, такая крошечная, микроскопическая вещь под названием вселенная МЭСТ, а мы вступили в область функции. Так что эти вещи больше не составляют пару. Я хотел бы с самого начала прояснить это, чтобы показать вам, как сместился акцент в рассмотрении локов, вторичных и инграмм, потому что, хотя их действие и связано с функцией, но сами по себе они относятся к структуре. Это все структура.
И поскольку мы продвинулись так далеко в область функции, мы можем обращаться с этими штуками так же легко, как лоцман речного судна на Миссисипи умеет обращаться со стволом и колодой карт. Ничего особенного. Едва касаясь рубашек, быстро поворачиваете колоду и бросаете взгляд на нижнюю карту, тут же все раздаете, игроки берут свои карты — и у всех по полному Дому, но у вас четыре туза
Когда вы знаете достаточно о функции, вы можете перестать обращать внимание на структуру, но никогда не выпускайте из внимания структуру, пока не будете знать ее функцию. Так устроено мышление инженера: когда он знает структуру настолько, что может ее собрать, когда вздумается, он расслабляется и больше не беспокоится об этом. Он знает, что в ней важно, а что нет. Но до этого момента он очень и очень озабочен тем, чтобы поезд, который он пускает сквозь гору, прошел через туннель. Он очень внимателен к структуре, он проделывает в горе отверстие, то есть, изменяет структуру таким образом, чтобы поезд мог через это отверстие проехать.
А как известно, если у поездов нет отверстий и рельсов, по которым ездить, то такие поезда изнашиваются очень быстро и очень основательно. И то же происходит, если не знать о структуре столько, чтобы быть совершенно уверенным, что структура может составляться, создаваться и разрушаться функцией. Но для этого нужно знать ужасно много о функции, не так ли? Просто чертовски много.
Утверждение, что медицина как наука делает слишком сильный акцент на идее структуры вообще — это не пустая критика. Почему они думают, что единственное средство избавиться от язвы — это хирургическая операция, в то время как все зарегистрированные ими факты свидетельствуют о том, что операция язву не лечит? Парня прооперировали раз, возможно, некоторое время он здоров, затем его оперируют еще раз, возможно, он здоров еще некоторое время, его оперируют снова и он умирает на операционном столе. И это один пример из множества подобных.
Но время от времени вы получаете пациента, у которого вы вырезали язву — и он здоров. Его прооперировали, и он больше не болел. И врач говорит: «Ну, у нас вот такой выбор: этот парень, может быть, погибнет, у него кровотечение и все такое, и он так или иначе загибается, а мы можем его прооперировать». На самом деле у него нет никакого выбора. Это уже не вопрос порицания, критики, похвалы или чего-то в этом роде, просто взгляд на эти вещи с практической стороны. Он делает то, что может, в рамках своей системы взглядов, своих способностей и знания. Практически каждый вокруг нас делает то же самое.
Наверное, на самом деле это очень и очень плохо, что я для разнообразия выбираю различные области познания, но это забавно. Я со своей стороны могу быть насчет этого достаточно серьезным, даже очень серьезным. Но чем более серьезным я становлюсь в этом вопросе — тем меньше всего происходит. Странно, правда? Эти два факта можно сопоставить.
Забавно здесь то, что чем менее человек серьезен в какой-то области, тем больше он может в ней сделать. Вот парень заходит в клетку, а там сидит тигр-людоед. Он знает, что этот тигр — людоед. Не обязательно тигр должен быть людоедом на самом деле, но парень знает, что этот тигр — людоед. И вот этот тигр-людоед сидит себе, а парень должен его дрессировать. Так вот: он знает, что тигр — людоед, и его съедают. Очень просто.
Или еще… У меня на маленькой гоночной машине стоял выключатель зажигания. Это очень интересная история. Выключатель был потайной. В той машине вообще не было ключа зажигания, но чтобы с ней никто не баловался, мы установили под приборной панелью потайной выключатель. Этот выключатель и надо было включать, а на панели выключатель был только для видимости. Ну, и из-за того, что мы называли тот выключатель потайным, он, естественно, оставался в секрете. И он был плохо смонтирован, так что после того, как его встроили, ток не проходил через распределитель в систему зажигания, которая была смонтирована на цепи после выключателя. Так что ты включаешь передний выключатель и затем, конечно, потайной выключатель, потому что ты о нем знаешь — а машина не едет.
И вот вы лезешь туда, разбираешь распределитель, раскручиваешь свечи, разбираешь клапана, подшипники, снимаешь бензобак, снимаешь карданный вал и вентиляторы, чтобы выяснить, почему же машина не заводится. Устанавливаешь все это назад, снова пытаешься завести — снова не заводится. И они сдались, они сдались — механики, которые с ней работали. Они привезли мне машину обратно, поставили ее на дороге и попытались убедить меня, что теперь она заведется. Я сел в нее, но она не завелась. Они тянули ее буксиром, но она не заводилась.
Я решил в этом разобраться и сказал: «Давайте посмотрим, что мы сделали с этой машиной с того момента, когда она в последний раз заводилась? Ах, да, мы установили потайной выключатель». И я полез под панель, чтобы посмотреть, включен ли тот потайной выключатель. И меня ударило током. Там здорово замкнуло — дзззыннь! Тогда я влез туда и просто вытащил все провода. Я соединил их вместе и оставил их пока просто висеть снаружи. Включил этот выключатель — и машина завелась. Я подумал: «Боже мой, какой странный случай! С машиной было все в порядке».
Естественно, к этому моменту она была уже абсолютно разлажена. Карбюраторы сняли, свечи сняли, распределитель в нерабочем состоянии, таймер снят, цепь зажигания вся расхлябана. Это было не оттого, что я такой крутой, а оттого, что я небрежно встроил этот потайной выключатель. Понимаете, я ничего с машиной не делал, но в нее встроили потайной выключатель, и, следовательно, он должен был оставаться тайной. Он был для этого предназначен. И значит, никто другой не мог завести эту машину, поэтому, конечно, машина… Его задачей было устроить так, чтобы машина не заводилась — так и произошло. Этот пример — чистая правда. Выглядит совершенно по-дурацки, но бригада механиков в гараже билась с ним три недели.
Ну, тут было спостулировано что-то о структуре во вселенной МЭСТ, в каких-то наиболее привычных и понятных терминах, что-то было спостулировано относительно этой структуры. И было сказано, что эта структура работает так-то и так-то. И, наверное, постулат насчет этого был сделан очень крепкий. Человек сказал: вот выключатель, который не даст машине завестись; с ним машина будет в безопасности; а затем, естественно, так как это был секрет, никто не мог даже посмотреть его и выяснить, хорошо ли этот выключатель подсоединен.
Это очень давний пример. Но знаете что? Это неотъемлемая часть любого исследования, кто бы и где бы его ни проводил. Он начинает исследовать структуру и определяет: эта структура выполняет такую-то задачу, совершенно очевидно, что именно это она и делает. Безусловно, это так; вы можете подойти к людям на улице, взять и рассмотреть их очень внимательно — одного за другим. И все время структура будет делать именно это…
Прекрасно, но теперь давайте подойдем к этому серьезно. Давайте рассмотрим это действительно серьезно, поработаем с тем, что они делают сейчас, и устраним это в самой основе, ниже уровня того постулата, который это делает. О, мы можем получить удовольствие. Мы обнаружим, что каждый человек из тех, что ходят туда-сюда по улице, каждый заключил соглашение об опыте: что опыт — это вещь хорошая, что кое-какой опыт нужно спрятать, и что кое-какой опыт нужно сделать автоматическим. Как они это делают? Инграммы, вторичные, локи — это целая система. Все становится автоматическим, оно работает так и эдак. Они получают всевозможные инграммы, которые должны действовать против них и насчет которых они должны оставаться в полном неведении. И хотя вся эта система держится буквально на честном слове, хотя она настолько хлипкая, как идея ремонта машин у китайцев… они всегда перебарщивают. Они монтируют ее на одном уровне тона, затем они падают по шкале тонов и начинают использовать ее на другом уровне тона, и естественно, этот предмет становится хозяином.
Эта вещь начинает ими распоряжаться. И для них начинается кошмар. Они не понимают, что происходит и почему они так поступают. Они сделали что-то здесь автоматическим, они не хотели об этом знать, предполагалось, что это будет работать как-то по-своему. Следовательно, было время, когда они все об этом знали.
Вот пришел человек, положил руку на горячую печь и обжегся. Он посмотрел на свою руку и увидел, что она повреждена. И он сказал: «Знаете ли, мне нужно сделать что-то такое, чтобы в следующий раз, когда я буду проходить мимо горячей печки, я вспомнил бы, как я обжег руку, потому что я могу это забыть». «Так, ладно, я сделаю вид, что забыл это, но всякий раз, когда моя рука окажется возле горячей печки, я отдерну ее от этой печки». Видите — автоматизм.
Мы предполагаем оказаться возле чего-то, это что-то содержит определенный стимул — и мы собираемся реагировать на него определенным образом. И мы хотим, чтобы это происходило как можно быстрее, и — вот она, ошибка, эта большая ошибка. Мы хотим делать это автоматически.
Для того чтобы сделать что-то автоматическим, нам нужно скрыть это от самих себя. Мы находим этого парня гораздо позже на траке: несколько миллионов, миллиардов, триллионов лет спустя. Что он делает? Он бродит в густом тумане, он сидит в теле, не зная, как он туда попал, и все такое. Вы окликаете его: «Эй!» Если бы вы могли так сделать, все было бы проще простого. Вы бы сказали только: «Ты помнишь то время, когда ты захотел, чтобы что-то стало автоматическим?»
«Ага!»
«Хорошо. Помнишь ли ты более ранний случай, когда ты захотел, чтобы что-то стало автоматическим?»
«А что значит “автоматическим”?»
«Ну, это когда что-то работает само по себе и выполняет какую-то работу за тебя».
«О, да-да. Получил более ранний момент, еще более ранний момент, еще более ранний момент».
Бам! Это рухнул его инграммный банк — потому что он держался только на этом крошечном функциональном моменте, который гласил: «Давайте сделаем это автоматическим, потому что так безопаснее». Вот как это было бы.
Сейчас я пройдусь по этому материалу снова, но несколько в другом аспекте — чтобы показать вам, что такое эти локи, вторичные и инграммы. Мы знаем, что они такое с точки зрения структуры — они сделаны из старой энергии, и в них есть картинки, которые, если их рестимулировать, имеют власть навязывать организму боль и командовать им.
Мы это знаем. Мы исследовали их анатомию. Мы обнаружили то, что сидит там в виде тяжелой инграммы. Они могут быть в пренатальном банке, могут быть электронным инцидентом, могут быть любой из десятков вещей. Многие из них противопоставлены друг другу, но многие и не противопоставлены. Мы знаем, что там сидит большой банк, что на него наслаиваются вторичные инциденты — это эмоциональный заряд, что к нему цепляются маленькие локи, и так далее. И когда вы убираете одну из этих штук — Боже правый! — они перестраиваются по-другому. И оказывается, что там все так запутано, так закручено — вот ваш преклир идет по улице. И видит он пожарный гидрант. Каждый раз, когда он видит пожарный гидрант, он вытягивается и напрягается. Вы спрашиваете: «Что тебя сделало таким вытянутым и напряженным?»
«Да ничего… наверное, трамваи». Ну, вы сажаете его за э-метр и устанавливаете, что это был пожарный гидрант.
А он этого и не знал, понимаете? Настолько он не в себе. Он видит пожарную колонку, это заставляет его напрячься, и он даже не знает, что он напрягся из-за этой пожарной колонки, которая попалась ему на глаза. Но он знает, что что-то вызвало у него напряжение. Он считает, что это трамваи. Но он не знает, что это трамваи. Если бы он совершенно точно знал, что это трамваи, он бы больше не напрягался. Если бы он просто сказал себе: «Ну, это трамваи», — он бы больше не напрягался из-за пожарных гидрантов (смех в зале). Так что… Понимаете, если бы он ЗНАЛ, что это из-за трамваев, то получилось бы, что он просто сделал новый постулат. Вот он сказал: «Трамваи вызывают у меня напряжение. Теперь, так как я знаю, что трамваи вызывают у меня напряжение, они больше не будут вызывать у меня напряжение». Он мог бы проделать такой «трюк» над собой, если бы не был вынужден слишком твердо соглашаться со вселенной МЭСТ.
Итак, что за систему он установил? Эта система начинает действовать с его согласия. Человек соглашается все более и более твердо, и кончается все тем, что он убежден в плотности и существовании структуры, которую он сам сконструировал.
Давайте рассмотрим это в другом контексте. Давайте посмотрим, как это бывает в гипнозе. Вот реальный феномен, который можно взять и исследовать. Если вы хотите с этим разобраться, приобретите брошюру типа «Как загипнотизировать ближнего: пять простых уроков» или что-нибудь в этом роде, потому что это очень легко сделать. Поставьте перед ним свечу, скажите ему смотреть на пламя. Определенному проценту людей этого достаточно, чтобы впасть в гипноз. И есть такие, с кем очень трудно работать: каждый раз, когда им говорят войти в гипнотический транс, они мчатся, как сумасшедшие, в обратную сторону. Эти, наоборот, гипнотизируют. Гипноз — ужасно увлекательное занятие.
Все, что вы просите его сделать — сконцентрировать на чем-то канал восприятия, сконцентрировать на чем-то линию общения и затем зафиксировать ее там. Он согласился сделать это в ту секунду, когда посмотрел на свечу. Ваш трюк заключается в том, чтобы заставить его согласиться с чем-то еще. В гипнозе нет совершенно ничего сверхъестественного. Это простейшая вещь. Вот он смотрит у вас на свечу. «Хорошо. Вы внимательно смотрите на свечу, вы очень внимательно смотрите на эту свечу… Вы знаете, что от такого сосредоточения вы можете почувствовать усталость… вам захочется спать. Вы смотрите на свечу очень внимательно, пока не почувствуете этой усталости». Он скажет: «Ладно». Смотрите, он уже согласился, что сосредоточение на этом предмете может вызвать у него сон.
Хорошо, это вы получили. Теперь давайте сделаем вот что. «Посмотрите на эту свечку чуть-чуть более пристально. Вы почувствуете, как тело расслабляется… расслабляется все больше и больше». И он соглашается чувствовать, что тело расслабляется все больше и больше. Вот и все. Он просто потихонечку соглашается и соглашается, а дальше гипнотизер говорит: «Сейчас ваши глаза закроются». И его глаза хлоп. Естественно, ведь он с этим согласился.
Гипнотизер говорит: «Сейчас ваша правая рука поднимется вверх». И парень, слегка изумленный, видит, что его правая рука поднимается. Он говорит: «Боже мой, меня загипнотизировали…» (Смех в зале.) Тут он просто сдается, и гипнотизер говорит:
«Вы видите этого кенгуру на своей правой коленке?»
«Да». Он видит у себя на правой коленке кенгуру. «Хорошо. Возьмем этого кенгуру на вашей правой коленке. Теперь посмотрите, как он перепрыгнет на левую коленку. Увидели? Хорошо. Сейчас давайте… давайте наденем на этого кенгуру шапочку. Получили шапочку на кенгуру? Теперь пусть кенгуру споет песенку». И загипнотизированный человек радостно сидит и смотрит это представление.
Штука в том, что он видит это, он явственно это видит. Люди боятся, что такое может с ними произойти. Но этот их страх — это просто милая шуточка вселенной МЭСТ. Просто поразительно — они убеждены, что им нужно пройти все эти приемчики в стиле мумбо-юмбо и весь этот гипнотизерский ритуал, погрузиться в глубокий сон, утратить контроль над собой — и только тогда они это увидят, по команде гипнотизера. Глупее, наверное, нет ничего!
То есть, у нас здесь есть длинная цепь законов и соглашений. Они воздействуют на большинство людей. И они существуют здесь как соглашения — что если вы соглашаетесь с этим, вы получаете тó. А если вы соглашаетесь с этим, соглашаетесь с тем, соглашаетесь еще с чем-то, то дальше происходит вот что: парень перестает осознавать окружающее. Человек под гипнозом может увидеть, что вся комната объята пламенем — может. Он может услышать, как потрескивает огонь, и все остальное. И его состояние при этом просто потрясающее. Понимаете, ему не нужно брать за это ответственность. Он может делать это сколько угодно, и вся штука в том, что он говорит: «Гляди-ка, этот гипнотизер может нести ответственность за то, что я на самом деле это вижу и создаю тут целый мир, и только он может забрать меня отсюда, так что я просто свалю на него ответственность, и тогда я буду способен управлять иллюзиями».
Это одна из причин, по которой на людей лучше действует, когда их одитируют, чем когда они одитируют себя сами. Они не одитируют самих себя. Они просто… постоянно увиливают, потому что они требуют от себя взять полную ответственность за все, что они сделали. Гораздо лучше иметь одитора и говорить себе: «Ну, это он делает. Это не я. (Смех в зале.) Другому, конечно, это легко!» Иначе говоря, работать с одитором —это часть постепеннойшкалыавтоматизма, котораятакжеявляется шкалой ответственности.
Человек хочет, чтобы автоматическими были те вещи, за которые он не хочет быть ответственным. И вот мы обнаруживаем, что почти все гомо сапиенсы одитируют преклиров гораздо лучше, чем одитировали бы самих себя. Пускать их в само-одитинг чуть ли не опасно, так как они не будут ответственны за то, чтобы сделать это как следует. Есть и еще один момент: когда они одитируют самих себя, им приходится в какой-то, пусть легкой, степени установить контур, который бы они одитировали или который одитировал бы их. Так что дело несколько усложняется, а это не так уж хорошо. Поэтому, пожалуй, самое лучшее состояние для гомо сапиенса на этой шкале — быть чертовски хорошим одитором. Это даст ему возможность приобрести необходимый опыт.
Далее. В связи с тем, что одитор не заинтересован погрузить этого человека в сон, а заинтересован, наоборот, разбудить его, мы приходим к идее, прямо противоположной гипнозу. Возьмите преклира — давайте возьмем преклира и человека, которого загипнотизируют. С ними еще ничего не делали, они просто ходят по улице. Вот перед нами два человека в одинаковом состоянии бодрствования. Теперь, тот, кто согласился подвергнуться гипнозу, движется вниз от этого состояния самоопределения и осознанности в той буквально степени, в какой на него воздействует гипнотизер. И давайте обратимся к преклиру. Одитор старается вернуть этому парню какое-то самоопределение и индивидуальные способности, так что он стартует с этого уровня вверх. Преклир заключает соглашение, что будет стараться делать для своего блага то, что попросит от него одитор. Вот его первейшее соглашение. Он соглашается быть самоопределенным.
Далее он соглашается немножко больше с тем, что он может быть немножко больше самоопределенным. И снова соглашается с тем, что он может быть еще более самоопределенным. И что мы получаем? Он становится все более и более осознающим, все более, более, более, более бодрствующим. Таким образом, в результате этих двух процессов вы видите движение в противоположных направлениях от среднего гомо сапиенса.
Гипнотизер в действительности заинтересован в одном: получить контроль над индивидуумом. Если вам когда-нибудь захочется трудностей в одитинге — возьмите гипнотизера, парня, который в гипнозе профессионал, и начните его одитировать. Большинство этих ребят просто размазываются по стенкам.
Они приходили ко мне и говорили: «Пожалуйста, Рон, сделай со мной что-нибудь, я совершенно застрял». Ему говоришь: «Ну, хорошо… давай возьмем последнего, кого ты гипнотизировал. Так, теперь помести свой управляющий центр
Он потерял свое собственное местоположение, он помещал свое управление существами над макушками столь многих существ, и существа эти так сильно рассеялись по миру, и он так много раз встраивал в них такой как бы сдвиг вейланса, и они сейчас так далеко, что он уверен, что он просто рассеян по всему божьему миру, он уже не контролирует сам себя и дошел до точки, когда он размазывается по стенкам. Более того, он заставлял людей соглашаться, соглашаться, соглашаться и соглашаться с этим, и чтобы заставить их согласиться с этим, он должен был сам согласиться заставлять их согласиться. И вот, шаг за шагом, он постепенно опускался по шкале. Он сам соглашался до тех пор, пока не пришел к мысли, что если он выйдет на улицу, его введет в гипнотический транс все, что угодно. Да, он в ужасном состоянии.
Это как продавец: никому на свете нельзя продать что-нибудь с такой легкостью, как продавцу. Он так часто соглашался с тем фактом, что людям можно продавать вещи, что теперь он совершенно согласен, что это возможно.
Подходишь к нему и говоришь: «Погляди-ка на эту старую дохлую крысу. (Смех в зале.) Она сдохла всего две недели назад, и представляешь себе! — ее отдают за каких-то восемьдесят пять долларов», — и все такое. И он смотрит на вас в полном отчаянии и — клюет! (Смех в зале.) Беда в том, что люди еще не раскусили продавцов до такой степени, поэтому продавцы еще живы и еще могут делать свое дело. Но узнай они об этом — продавцам придется туго.
Еще один момент: продавец старается отдать МЭСТ, он старается отдать МЭСТ, отдать МЭСТ, отдать МЭСТ, то есть он все время не соглашается. Что ж, это прекрасно. Но если ему не удается продать товар, получается, что он не способен отдавать или выдавать МЭСТ. К тому времени, когда он потерпит достаточно неудач с продажами, он будет уже уверен в своей неспособности отдавать МЭСТ, и он будет знать, что у него есть инграммы, и тем не менее притворяться, что он не знает, что у него есть инграммы, и банк, и все такое. То есть он не способен ни отдать, ни выдать их, и он начинает буксовать на траке времени. Он не способен отдавать МЭСТ.
Все это связано одно с другим, очень тесно связано. Перед нами тот, кто по постепенной шкале согласия… мы чуть-чуть соглашаемся по какому-то вопросу, затем соглашаемся немножко больше, затем еще больше — и это становится правдой. Возникает автоматизм, мы добавляем еще автоматизма… звучит красиво, но я хотел бы заметить, что вы можете рассчитывать на это, если хотите одержать верх над кем-то.
Это принцип автоматизма. Я бы сказал, такой человек где-то около 2.2 по шкале тонов, автоматизм и все такое. У него сильное стремление, навязчивое стремление утомлять окружающих, и это показывает, что на шкале тонов он где-то внизу. Его реактивный банк пребывает в определенном состоянии, его локи… ему не так просто от них избавиться. Возможно, у него куча неприятностей с МЭСТ. Думаю, его финансы в плохом состоянии. Наверное, у него плохо с финансами. Поскольку я одитор, меня это в данный момент интересует. (Смех в зале.)
Однако все это выявляется как… один из тех основных гвоздиков, на которых держится кейс, и их очень просто вытащить и рассмотреть. Что произошло такое, что заставило этого парня думать, что у него должна быть инграмма? Что произошло? Ну, в один прекрасный день он понял, что был не прав — вот все, что для этого требуется. Он с некоторой долей изумления обнаружил, что совершил ошибку.
Но чтобы быть неправым, он должен был сделать постулат. Я имею в виду вот что: он должен был сделать постулат, что сейчас он оказался неправым. Для этого нужен постулат, что существуют правильные и неправильные поступки. Так что сначала он должен был согласиться с этим. Он должен был сделать постулаты о хорошем и плохом поведении, о хороших и плохих следствиях, хорошей и плохой причине — прежде чем дошел до уровня, где он вообще смог получить инграмму.
Значит, смотрите-ка: где эти инграммы вступают в игру? Они вступают в игру далеко внизу, около 3.5 по шкале тонов — далеко внизу. До этого они его вообще не касались. Но парень согласился, что возможна плохая причина и возможно плохое следствие, и что хорошая причина желательна, как и хорошее следствие. До сих пор он согласился только с этим.
Далее он согласился с фактом, что есть такая вещь как неправильное поведение и правильное поведение. Он соглашается с этим много раз. Затем он соглашается еще с одним фактом: он соглашается, что существует такая штука — боль. Ему пришлось с этим согласиться. Боли не существует, но он согласился, что она есть. И Боже мой, как же он беспокоится о том, чтобы ее иметь! Боль — это просто драгоценность какая-то! Тот, кто ее придумал, заслужил огромную шоколадную медаль.
Когда-нибудь я найду его во вселенной. Мы будем вытаскивать людей из этой ловушки, одного за другим, и однажды к нам придет парень. У него будет такой виноватый взгляд! Это будет тот, кто придумал боль. И мы возьмем и все это с ним проодитируем — стандартной действующей процедурой 1950 года
Итак, он должен был согласиться с тем, что боль существует. Ну, на самом деле он согласился с кое-чем еще раньше, со множеством вещей согласился еще раньше, но в той области, которая нас интересует, он согласился с тем, что есть плохое и хорошее, и есть правильное и неправильное. И однажды ему пришлось согласиться с тем фактом, что он как-то «себя ведет». Да, ему пришлось согласиться, что «я говорю себе, что я должен делать».
Ну, это самое удивительное. В своей вселенной этот человек настолько прав, что так и происходит. И каждый прохожий на улице думает, что у него есть такая штука. Они говорят себе, что им делать. Они натурально тратят кучу времени на то, чтобы сказать:
«Ну, теперь надо дойти до угла и достать сигару. Хорошо, я вот я дохожу до угла — и достаю сигару». (Смех в зале.) И вот они ходят взад-вперед: «Сейчас дай-ка я подумаю, дай-ка я погляжу, что мне об этом известно. Что тебе об этом известно? Ну, мне неизвестно, что мне об этом известно, вот что мне известно». Поток сознания, и все такое, и там куча народу — восемь, девять, двенадцать человек, и все обсуждают этот вопрос.
Они устраивают обширную конференцию и вводят принцип большинства голосов. Не знаю, дошел ли кто-то до такого, но можно предположить, что какой-нибудь лечебнице найдется парень, который заставляет контуры придерживаться в общении парламентской процедуры. (Смех в зале.)
Но он должен был согласиться… чтобы осознавать, он должен был согласиться побыть чем-то неосознающим, и это фундаментальная основа вопроса бессознательности. Чтобы осознавать, он должен был сказать себе: «Так, давай-ка посмотрим, как я узнаю, что я осознаю. Мне нужны доказательства того, что я осознаю. Лучший способ доказать, что я осознаю, это если у меня будут периоды бессознательности, и затем я смогу прийти в себя и сказать: ну, ей-богу, насчет осознания это все правда. Смотрите, я точно осознаю, потому что тогда я не осознавал». Кто же был тем человеком, который был без сознания? Хм-м. Это не мог быть я, потому что я все время на посту, ответственный за самого себя, так что это был не я. Но эта бессознательность… это ведь значит «не здесь», значит… должно быть, что-то еще в это время осознавало, потому что, послушайте, я-то был здесь. То есть, получается, что если бы я спал, что-то еще осталось бы осознающим, потому что если бы что-нибудь произошло рядом со мной, я бы проснулся. Это свидетельствует о том, что что-то там все время сидит на страже. Это не могу быть я сам, потому что лучше всего доказать, что я осознаю, это показать, что я могу не осознавать, и тогда я могу быть уверен, что я осознаю». И он говорит это круг за кругом.
Эти разборки с осознанием — как беличье колесо. Я имею в виду, это не имеет никакого отношения к реальности. Парень есть, и точка. Он не осознает, и это просто накладывает другое состояние, но это дополнительное состояние. Он есть. Быть осознающим себя — это вторичное состояние. Он может осознавать себя.
В действительности, если он на самом деле в хорошей форме, он может осознавать эту собаку на улице, осознавать лошадей, осознавать здания, и он сказал бы, что это уменьшает его способность быть, чем он захочет, в любой момент, когда он захочет этим стать. Но это осознание и это соглашение — не одно и то же. Он просто осознает, что он является самим собой. И таким образом, если он очень хорошо осознает, что он — это он, тогда он чувствует, что он в хорошем состоянии. Это ужасно. Знаете, что такое самосознание? Это та штука, о которой я только что говорил, если использовать шкалу постепенности. Мы просто увеличиваем и умножаем это ощущение осознавания все больше, больше, больше — и получаем эти припадочные конвульсии самосознания, в которых бьется большинство людей вокруг нас.
Это начинается с согласия: «Я есть осознающее существо». Парень просто ЕСТЬ, осознающий он или нет. Он ЕСТЬ высоко на шкале тонов, и все, что ему нужно — это сделать постулат насчет того, чтό он есть. И если он захочет быть кем-то или чем-то еще, ему нужно просто сделать другой постулат, а не изменять первый. Он просто делает новый постулат, что он есть, и он может также сделать постулат, что он — осознающий.
Это нечто такое, что парень не может уразуметь толком, я прямо вижу это сейчас. Кучка упырей уселась в кружок и объясняет новобранцу: «Ну… вообще осознавать — это очень круто, это дает тебе массу ощущений и все такое, а откуда ты можешь знать, что ты на самом деле получаешь это ощущение, если ты не знаешь, что ты — это ты? Ну, это же очевидно. Если ты будешь знать, что ты — это ты, это ощущение будет очень интенсивное, и ты будешь осознавать, кто получает это ощущение, понял? Но если ты не будешь осознавать, кто получает ощущение, тогда как ты сможешь узнать, что это ты его получаешь? Это же само собой разумеется, правда? Ты же согласился с тем, что это хорошо, и мы покажем тебе, дадим тебе прямо сейчас чудесное ощущение». И ему дают некоторое ощущение, а затем ему дают неприятное ощущение. Ему говорят: «Видишь, сейчас ты чувствуешь сильнее, правда?» — и парень отвечает: «Да, похоже, так». Он согласился… в этот момент он согласился, что он может быть осознающим.
И в тот же миг, когда вы соглашаетесь: «Я могу быть осознающим», — вы устанавливаете это как временное состояние, как сиюминутное состояние, как желаемое состояние или плохое состояние — как вам угодно. Теперь, установив это, вы можете иметь целое множество состояний. Вместо того чтобы просто быть, с чистым сердцем действовать и чувствовать, и так далее, парень вначале осознает, а затем делает это.
Понимаете, вы установили это на обходной контур, так что ему приходится согласиться, что время от времени он не осознает. Он говорит: «Временами я не в сознании. Я ложусь спать». Это суть сна как явления. Он обнаружил: «Я могу согласиться не быть осознающим». О, это интереснейшая вещь. Он может не быть осознающим. Дело может дойти до того, что он согласится быть загипнотизированным. Далее он согласится быть без сознания, и если вы сумеете причинить индивидууму достаточно боли, чтобы ему это не понравилось, он всегда предпочтет иметь некий механизм, благодаря которому он сможет избежать необходимости ее чувствовать. Так он изобретает механизм типа: «О, я в это время был без сознания».
Вот и все. Вот оно — решение. «Я просто ее не чувствовал. Вообще ничего не чувствовал». И он попался.
Вот что такое автоматизм. «Хоть я этого и не чувствовал, но моя бытийность продолжала быть, следовательно, я могу… приостанавливать бытийность — и это очень важный урок. Я могу временно приостанавливать бытийность».
Но несколько раз события застают его врасплох: он не успевает сделать крепкий постулат, удар настолько внезапен, что он решает, что не способен приостанавливать бытийность достаточно быстро. И он решает: «Это надо сделать автоматическим: если я получаю удар так быстро, пусть моя бытийность в тот же миг прекращается, и чтобы гарантировать моментальное возникновение не-бытийности, я отступлю на две-три секунды до момента удара и начну не быть в тот момент, и проблема будет исчерпана».
Сколько преклиров, которых вы одитировали, не могли определить момент наступления бессознательности, у них он все время оказывался раньше, чем что-то действительно произошло? А затем они некоторое время видели его позже? А затем с огромной осторожностью находили его и могли его рассмотреть. Знаете ли вы, что у человека под наркозом бессознательность наступает за несколько мгновений до — никакого наркоза еще и близко нет, и он не теряет сознания вплоть до наступления бессознательности, то есть, до момента применения наркоза. Но в момент применения наркоза он делает обратный постулат — что он уже некоторое время находится без сознания — чтобы облегчить получение наркоза. А сама по себе анестезия не имеет никакого отношения к сокращению его осознания, кроме только того, что он согласился, что это отношение есть.
Но есть люди — и это хорошая демонстрация — люди, которым вы можете давать хлороформ, можете давать эфир, можете набить его по уши тиопентал-натрием
Вот такое большое замешательство в вопросе, что такое за штука — бессознательность. А причина — вот она. Причина в том, что это просто запостулированная бессознательность, но она уже стала автоматической, она стала полностью автоматической. А люди, которые ходят по улицам, сделали ее настолько полностью автоматической, что если вы подойдете и попытаетесь сказать им, что это просто постулат — они посмеются над вами.
Это реальность, крепкая реальность, это полезно, это работает. Если вам причинят слишком много боли, вы потеряете сознание. Это то, что нужно. А вы пытаетесь это убрать как постулат. Но вы не добираетесь здесь до самой основы. Есть моменты времени, когда он это делал. Он сказал: «Я не отвечаю за эти моменты», — понимаете? Это непосредственное применение полной ответственности как теории. «Я не отвечаю за то время, когда я был без сознания».
Тем не менее, когда мы выступили с нашей первой книгой, мы успешно донесли до людей, что они ответственны за то время, когда они бывают без сознания. Мы проодитировали это время и вернули его в жизнь. И каждый раз, когда мы одитировали эти моменты и возвращали их в жизнь, мы возвращали преклиру ответственность за этот период жизни, и эти моменты переставали иметь для него такую командную силу. Потому что все, за что человек не является ответственным, воздействует на него, делает из него следствие. Каждый раз, когда он не ответственен за что-то, это может воздействовать на него.
Он говорит: «Ну, я тут ни при чем». Предположим, мы едем в машине по шоссе, и он говорит: «Я не отвечаю за то, что делает эта машина». И убирает руки с руля. Естественно, в этот самый момент он получит следствие. Вот кто-то болтает с кем-то, они перемывают всем косточки, и он не вступается за своего друга, он говорит: «Ну, это меня никак не касается. Я не отвечаю за это. Этот парень просто треплется. Я за это не отвечаю. Это не моя ответственность, что там этот парень болтает о моем друге. Я тут просто стою». Но в один прекрасный день его друг узнает об этом разговоре, и парень получает следствие.
Каждый раз, когда он уклоняется от управления пространством, энергией или объектами, каждый раз, когда он избегает контроля над этими тремя вещами, он приглашает их командовать собой. Он говорит: «Я не могу ими управлять». А они? Они говорят: «Ага, сырое мясо
Как получить контроль над человеком? Можно сказать: «Дайте ему наркоз». То же самое можно сказать другими словами: «Заставьте его избегать управления пространством, энергией и объектами».
Как взять парня под свой контроль? Даем ему наркоз. Это устраняет пространство действия и бытийность. Он избегает пространства, в котором он находится в данный момент. Большинство наркотических веществ вызывают такой эффект: парень просто повисает в другом конце комнаты. Он просто выходит из тела. Он думает: «Я без сознания, меня все это не касается», — и выходит. Тетан выходит, а ГС остается и принимает все на себя. ГС груба и тоже не очень сознательна.
Случалось ли вам проходить операции, когда преклир настаивал, что он находится в другом конце комнаты? Мы обычно в таких случаях требовали от него «оставаться в вейлансе». Я думаю, это жестоко (смех в зале). Хотя — это работало. У нас были успехи, несмотря на это.
Тем не менее, тут перед нами парень, от которого требуется избегать энергии: он не должен лезть в тело, пока его будут резать. От него также требуется избегать управления объектом, а именно: собственным телом. От человека потребовали не управлять пространством, не управлять энергией и не управлять объектом — и пожалуйста! Он без сознания.
На самом деле вы могли бы просто попросить человека выйти — просто вывести его, так чтобы он перестал контролировать пространство, энергию и объект. Я имею в виду — совсем перестал, чтобы он сказал: «Я не могу контролировать это». Таким человеком можно управлять; такой человек становится следствием. Так люди опускаются по шкале тонов. Он опустился вниз по шкале тонов в той степени, в какой отказался контролировать пространство, энергию и объекты.
Эту тему можно было бы продолжить. Я мог бы еще много рассказать вам об этом в непосредственной связи с тета-клированием.
Многие одиторы подходят к этому по такому принципу. Они как бы говорят:
«Давайте избегать пространства тела». Я имею в виду, они как бы распространяют такое чувство. «Давайте избегать пространства тела, избегать всей этой энергии, давай выйдем из этого объекта и войдем обратно, ну-ка! Теперь ты контролируешь полностью физическую вселенную и чувствуешь себя лучше?»
«Да нет», — парень практически без сознания. Он не знает, на каком он свете. Он мгновенно оказывается в ужасном состоянии. И причина его ужасного состояния — то, что вы ограничили его сознание. Вы сказали ему оставить пространство, оставить энергию и оставить объект. Нет, нет, правильный подход к тета-клированию — попросить его принять управление над бóльшим пространством, развивать больше энергии, продемонстрировать ему, что он может иметь неограниченное множество объектов. Знаете ли вы, что у многих преклиров нет никакого пространства, в которое они могли бы войти. Пространство в метре перед ними занимать нельзя — оно принадлежит кому-то другому. Пространство в дюйме перед их носом тоже занимать нельзя — оно принадлежит кому-то другому. И, понимаете ли, пространство в дюйме за их носом тоже занимать нельзя — оно принадлежит кому-то другому. Дела обстоят так плохо, что парень не владеет пространством даже в том теле, в котором он находится. Тело не владеет пространством, в котором оно находится — это пространство принадлежит правительству или кому-то еще. (Смех в зале.)
Вот эти два направления, в которых можно двигаться: если требовать от человека оставить управление пространством, энергией и объектами, перестать их контролировать, он будет опускаться по шкале тонов и придет к состоянию бессознательности. И по мере своего постепенного движения к бессознательности он, конечно, будет брать все меньше и меньше ответственности, потому что ответственность означает не что иное, как управление, принятие контроля над пространством, энергией и объектами. Так что он опускается по шкале тонов, и им все легче и легче управлять, и вот уже им может управлять кто-то другой. Ему нужен теперь кто-то другой, кто будет давать ему пространство, энергию и объекты.
Это социалистическое государство. Там дают гражданам пространство: государство дает тебе жилье, да, и государство дает тебе работу. И государство даст тебе продукты и машины, и по паре обуви на гражданина. А если ты будешь хорошим мальчиком, государство даст тебе медаль. Государство полностью берет контроль над индивидуумами — и что происходит с индивидуумами? Они впадают в гипнотический транс. Государство говорит: «Луна сделана из зеленого сыра». Прямо так и говорит:
«Розалина Кокабум в 1821 году полетела на луну и провела в этой области всестороннее исследование и экспертизу, с целью нанести решительный удар капиталистическому строю. Теперь луна вся обследована, вся разложена по полочкам, и на ней установлен наш флаг». И граждане говорят: «Да-да-да, луна сделана из зеленого сыра».
Ну что за чудесный строй!
Капиталистический строй действует иначе. Он говорит: «Если ты не сделаешь именно то, что мы тебе велим, мы отберем у тебя твое пространство, отберем у тебя твою энергию и отберем у тебя объекты» (смех в зале). Так что, как видите, он выше по тону (смех в зале). Он просто заявляет, что он это сделает. Ну, и время от времени делает, чтобы был наглядный пример.
Ну, теперь вы видите, о чем мы с вами говорим? Мы говорим об инграммах. Мы снова возвращаемся к инграмме. У нас есть старое определение: инграмма — это момент боли и бессознательности. Давайте определим ее по-новому.
Инграмма — это период отсутствия ответственности. Инграмма — это период, когда индивидуум избегал управления и обладания пространством, энергией и объектами. Инграмма — это период, когда индивидуум оставил пространство, энергию и объекты.
Запишите это определение. Оно станет гораздо более понятным, когда мы дадим определения пространству, энергии и объектам, и выясним, что они такое с точки зрения непосредственного опыта. Но уже сейчас вы можете видеть, как это связано. Пройти инграмму, прохождение инграммы — это метод Стандартной Действующей Процедуры 1950 — 1951 годов. Это способ вернуть индивидууму контроль над тем периодом времени, когда он перестал контролировать пространство, энергию и объекты. Проходя через это снова и снова, показывая ему, что он все же лучше контролировал это, чем он предполагал раньше, вы добиваетесь того, что он вновь берет это под свой контроль. Для этого вы в одитинге проходите, проходите и проходите это.
Но вот нормальный человек, в здравом уме, вы укладываете его на кушетку, он ложится и зловеще складывает руки на груди. Вы говорите ему: «Хорошо, сейчас двигайся в начало инцидента. Какая первая фраза?»
«Какого инцидента?»
Вы объясняете: «Ну, мы ищем этот инцидент, связанный с твоей соматикой в ноге».
«А я ничего не вижу. Ничего не вижу. Знаешь, у меня сейчас такая реальность, что я даже не знаю, там ли моя нога. Ты просишь меня пройти связанный с этим инцидент, а я, знаешь ли, не могу проходить инциденты с этим, там нет никаких инцидентов, которые были бы с этим связаны. Ты сказал, что это связано с матерью… сказал, что это показала та штука — э-метр, что она показала, что это у меня из-за того, что я хотел свести счеты с матерью, или что мать хотела свести счеты со мной, или я сделал оверт, или что там еще. Я не знаю, что это за штуки, но сейчас я просто… я просто ничего не вижу, и все это полная чушь». Через некоторое время этот парень может сильно разволноваться.
Вы просто… вы просто налетели на этот трюк. Наконец мы его открыли. Какую ошибку вы допустили, когда не смогли сдвинуть закупоренный кейс? Вы просто не использовали постепенный подход. Вот и все. Вы сразу копнули слишком глубоко, заставляя это парня взять ответственность за большое количество пространства, большое количество энергии и большое количество объектов одновременно. Вы сказали: «Ну, ладно». Вы без какой-либо воодушевляющей беседы просто внезапно сказали: «Ну, хорошо. Сейчас возьми под свой контроль пространство, энергию и объекты. Давай, милый. Помоги себе сам».
«Ох!» Этот парень просто… у него нет инграммного банка, у него нет разума. Он Бог знает где, он отсутствовал все это время. Когда вы начнете тета-клирование, вы мгновенно распознаете такого преклира. Вы тут же вникнете, в чем его проблема. Он не занимает пространство, из которого вы пытаетесь его вытащить (смех в зале).
Чем быстрее одитор это поймет, тем он счастливее, потому что некоторые из таких кейсов способны разбить ему сердце. Он говорит: «Вытащить его… вытащить его? Черт, но он же не внутри!» (Смех в зале.) Они негативно снаружи. Они не только не находятся в своих головах, но их еще нужно собрать из огромного количества мест, в которые они когда-то попали, и поместить в их головы, чтобы затем можно было их оттуда вывести. (Смех в зале.) Итак, вы просите его, и если вы просите, соблюдая принцип постепенности… вот что любопытно: если вы используете этот принцип — а в настоящий момент мы его используем — вы действительно сможете проходить локи, вторичные и инграммы с теми преклирами, с кем ранее это было невозможно.
Как это делается? Проведите его через очень короткий отрезок времени — неважно, приятный момент, неприятный момент, хороший момент или что-то еще. Просто проведите его через короткий отрезок его жизни, когда он чем-то владел.
Побудите его вспомнить что-то, что было для него по-настоящему реально, с чем он был в хорошем общении. Узнаете Прямой Провод АРО? Вот что мы обнаружили на практике: что Прямой Провод АРО оказывает поразительный эффект на психотика и невротика. Переломный момент в одитинге психотика был тот, когда он смог припомнить что-то абсолютно реальное. В тот миг, когда он это смог, он пережил замечательный подъем. Почему? Вы дали ему овладеть одной стомиллиардной в трам-пам-пам-дцатой степени частью пространства и энергии. Вы дали ему эту крошечную вещь. Ее почти невозможно измерить. Но он совершенно внезапно сказал: «О! Я могу чем-то владеть. Я могу что-то контролировать. Знаешь, был момент… в моем прошлом был момент, когда я мог что-то контролировать». Он говорит: «Уф-ф!»
Если продолжить с этого момента и просто двигаться шаг за шагом, используя реальность всего этого — «стараться одитировать реальность», это звучит забавно — и действительно, такой низкотонный взгляд на вещи скоро обнаружит себя. Зачем одитировать реальность, если ее можно создать? И ваш преклир в какой-то момент придет к мысли, что он может создавать ее. И независимо от того, правильна ли эта мысль или ошибочна, хорошо это или плохо — ему станет значительно лучше. Зачем ее одитировать, когда ее можно создавать?
Мы, однако, продолжим наш разговор об этом.
Если мы можем пройти с ним лок, неважно, насколько короткий, это восстанавливает для него некоторое пространство. На самом деле он был прав. Он имел право зайти в тот дровяной сарай, и нечего было его шлепать! Боже мой, какая это большая победа! Вы вернули ему немного пространства в прошлом, пространства, в котором ему постоянно отказывали. И вы работаете с его вхождением в комнаты, заглядыванием в коробки, влезанием куда-нибудь, пока, наконец, он не найдет случай, когда он куда-то вошел. Вы можете проодитировать моменты, когда он не хотел входить, пока он не почувствует себя абсолютно свободным войти в этот сарай. Конечно, с тех пор, как его отшлепали в этом сарае, прошло уже сорок лет, но вы обнаружили бы, что случись ему в сегодняшней жизни идти к этому сараю, он чувствовал бы себя довольно неуверенно. Кто-то действительно отобрал у него пространство, энергию и объекты.
Итак, мы вернули ему маленький кусочек пространства. А имел ли он право что-то делать? Выясним, кто сказал, что он не имел права что-то делать, вытащим это и уберем.
Имел ли он право распоряжаться своей обувью? Это может быть слишком круто. Имел ли он право расчесывать себе волосы? Имел ли он право чем-нибудь владеть? Объектом? Контролировать что-то — он мог? Да. Вдруг, совершенно внезапно он — уффф! И далее нужно пройти все это снова: больше пространства, больше энергии (видите: энергия — это действие), и объект. И если вы просто продолжите, переходя от инцидента к инциденту по принципу постепенности, находя инциденты чуть побольше, только чуть-чуть побольше: в них чуть больше пространства, чуть больше делания, чуть больше объектов — вы сможете проходить локи, вторичные и инграммы.
Что такое вторичная? Вторичная — это очень тяжелый момент потери. Это либо гнев по поводу потери, либо страх потери, либо страх из-за свершившейся потери, либо понимание поражения и апатия, то есть не только чувство поражения, но и ощущение, что уже никогда больше не выиграешь. Это у нас есть. Мы знаем это уже давно, так что давайте рассмотрим вторичную именно в таком ключе.
Прежде всего, владеет ли этот человек чем-то в настоящем времени? Есть ли что-то его? Парень покрутится-покрутится и скажет: «Дайте-ка подумать: вот галстук — нет, галстук мне подарила тетя Берта, а я всегда должен был беречь вещи, подаренные тетей Бертой, ботинки и все такое. Я работаю на такую-то компанию, и компания дает мне практически все, чем я владею. И… а вот… э-э… черт, получается, что реально я не владею этим. Дом принадлежит моей жене. Машина… машиной владеет финансовая компания (смех в зале). Э-э… так…(пауза) О, знаете что: у меня в верхнем ящике стола лежит зубочистка, так вот, я думаю, что она — моя».
«Почему вы считаете, что вы владеете этой зубочисткой?»
«Ну, я сам ее выточил». (Смех в зале.)
Двигайтесь по шкале постепенности, дайте ему вступить во владение тем, что ему принадлежит, и вы обнаружите, что это — очень интересный процесс.
И знаете ли вы, что произойдет? Парень сможет пройти вторичную. У него умер папа, вы хотите снять с этого горе — вам совершенно не нужно, чтобы он продолжал ходить с этим горем. И вы хотите снять с парня это горе. Но на чем основана эта потеря? Чем он владеет? Что он мог бы потерять? Что он мог бы потерять без вреда для себя? Без чего он не мог бы обойтись? Вы увидите, как сфера его обладания начинает увеличиваться в отношении объектов.
Что он может делать и чего не может? — и его сфера деятельности начнет расширяться. Кем он может быть, кем он не может быть? — и начинает расширяться область его пространства. Вам нужно поднять его до такого уровня, когда он сможет что-то оплакать, потому что большинство мужчин в этом отношении пребывают в апатии.
Семьдесят шесть триллионов лет вселенная МЭСТ играет в такую игру: «Посмотри-ка, это твое. Взял? Крепко держишься? Ты уверен, что владеешь этим — ты уверен в этом прямо сейчас? Вжик! (Смех в зале.) — «Ну, похоже, оно было не твое. Вот тут есть для тебя кое-что другое». (Смех в зале.) В этой игре — корень многих зол.
Далее: лок — это легкий инцидент. Локи основываются на вторичных и инграммах, и множатся из-за них же. Парень теряет бабушку, это вторичная, заряд горя. Он теряет бабушку и с этого времени начинает накапливать локи, связанные с потерей людей, пока не рехнется и не начнет бояться потерять что угодно. И вот он боится потерять часы, или он чувствует, что покончит с собой, если потеряет еще хоть одну вещь в жизни.
Что такое вторичная? Вот та крупная потеря. Лок, который держится на инграмме физической боли, возникает в те моменты, когда ему напоминают, что у него есть сильный момент физической боли и бессознательности. Так что каждый раз, когда он думает, что эта штука снова здесь, он становится немножечко бессознательным. И он хочет, чтобы у него была эта инграмма, потому что не верит в свою способность действовать в критической ситуации достаточно быстро. Он думает, что научился этому, но способ, который он нашел — это поставить дело таким образом, чтобы получить автомат, который делает чик-трак и все за него решает.
Как люди гибнут? Они начинают гибнуть в тот момент, когда вбивают себе в голову, что им больше нельзя полагаться на самих себя. Не считая возможным полагаться на себя, они вынуждены полагаться на что-то еще, но они больше никому не доверяют. И вот они создают инграммный банк и полагаются на него.
Или, боясь действовать, они выходят и сооружают храм, устанавливают на алтаре идола и полагаются на него. Или едут в Лас-Вегас со словами: «Вручаем свою судьбу госпоже Удаче». Они слагают с себя ответственность в надежде, что то, за что они сняли с себя ответственность, снова будет у них. Так возникает взаимодействие.
Следовательно, как нужно проходить локи, вторичные и инграммы? Проходите их по принципу постепенного восстановления уверенности преклира в своей способности контролировать пространство, энергию и объекты. Вы можете использовать это, а также СДП ’50 и «Исходные тезисы».
На самом деле я думаю, что техника «Исходных тезисов» лучше, это техника 1948 года. С ее помощью можно одитировать все эти вещи.
В этой технике можно проходить любую инграмму из банка. Если вы не можете пройти инграмму, вам нужно пройти что-то ей подобное.
Итак, какие-то вещи прояснились? Вы всегда можете пройти с преклиром инграмму, если только не будете настаивать на прохождении инграммы более тяжелой, чем он способен проходить. Однажды вы уже слышали об этом. Но как на самом деле вы подберетесь к ней? Вы подберетесь к ней, проходя лок и таким образом восстанавливая вашего преклира.
В связи с этим я хотел бы обсудить еще один момент. Это такое небольшое замечание, что в целом весь предмет локов, инграмм, вторичных и так далее разрешается сейчас Творческим процессингом. Вам нужно знать, что такое локи, вторичные и инграммы, и уметь работать с ними как таковыми, иначе вы не станете искусным мастером в Творческом процессинге. Но вы обрабатываете их прямо и непосредственно тем, что побуждаете преклира владеть его собственным пространством, его собственной энергией и его собственными объектами. И когда он завладеет своими собственными пространством, энергией и объектами, весь этот хлам вселенной МЭСТ — фьюить.
Он не только не будет уклоняться от них, он будет завладевать ими с сумасшедшей скоростью.
Так что урегулируйте все это в целом с помощью Творческого процессинга; урегулируйте преклиров: вы знаете, что у парня есть инграмма, знаете, что у него есть Факсимиле 1, знаете, что у него есть что-то еще. Прорабатывайте это процессингом Творчества. Но не упускайте из виду тот факт, что вы работаете с тем, что он считает реально существующим.
Давайте сделаем перерыв.