Как я уже говорил, мы, вероятно, познакомим вас кое с кем на этом конгрессе, да? Была такая вероятность. Так что я хочу представить вам самых лучших людей, которые есть сейчас на Британских островах. Встаньте, пожалуйста.
Встаньте. Встаньте. Встаньте. И теперь я представляю вас вам. Спасибо.
Не каждый день вам удается встретить столько замечательных людей, сколько бывает на любом собрании саентологов.
Ну что, пора нам заняться делом, а? Пора заняться делом.
Мне необходимо дать вам в ближайшие четыре дня… сегодня и в следующие три дня… достаточно информации, достаточно всякой всячины, достаточно данных и сведений, чтобы, когда вы встретите какого-нибудь саентолога где-нибудь в Англии… Он спросит вас:
А вы зададите встречный вопрос:
И вы ответите:
И вот теперь я должен сделать так, чтобы эти слова были чистой правдой.
Вы хотели бы услышать кое-что о новом факторе, который появился в Саентологии?
Так вот, этот новый фактор… этот новый фактор — контроль. Процедура сегодня называется КОО: контроль, общение и обладание. И фактор контроля выдвинулся вперед и встал в один ряд со всеми остальными важными факторами, а потом пошел еще дальше и встал в один ряд с общением и обладанием.
Как только мы направляем взгляд на эти три фактора, мы видим перед собой две стороны медали. Мы видим… общение (настоящее общение): верхняя, блестящая сторона. Прекрасно, замечательно. Настоящий контроль: верхняя сторона, блестящая, замечательная. Настоящее обладание: хорошо, верхняя сторона медали. А извращенное, испорченное обладание, обладание, в котором было отказано: это как раз тот фактор, который создал у людей аберрации. Это плохо… это темная сторона медали.
Контроль… плохой контроль, непозитивный контроль, контроль с помощью наказания, принуждения, угроз. Это темная сторона медали, которая создала у людейаберрации. А дальше мы смотрим на третий фактор, общение: неправильное общение, искаженное общение, извращенное общение, ложь, отсутствие подтверждений; общение с неправильным терминалом в неправильном направлении; это фактор, который создал у людей аберрации.
Мы обнаружили эти три фактора. Они дают нам плюс, из которого проистекают все остальные плюсы, и минус, из которого проистекает вся аберрация. Эти три минуса: плохое общение, плохой контроль, искажение обладания или отсутствие обладания, — они дают нам то аберрированное состояние, в котором мы находим человека. И его исцеление, его освобождение зависит от других трех вещей: от хорошего общения, хорошего контроля, хорошего обладания. Вот и вся история.
И у нас есть новое трио, такое же важное, каким в свое время был треугольник АРО. Это потрясающее и очень ценное трио. Что это такое, что с этим делать, — это просто невероятно. Простота, с которой разрешаются проблемы человека при использовании этих трех факторов, не может быть преувеличена даже мной. И это впечатляет.
У нас появилась интересная новая дефиниция. До сих пор, если кто-то спрашивал вас, кто такой саентолог, — ответить на этот вопрос было не так-то просто. Саентолог — это человек, который одитирует людей, который создает терапевтический эффект… который не такой-то… который такой-то. Не то чтобы было сложно или трудно быть саентологом; все дело в том, что это не было чем-то очень конкретным и четким.
Давайте посмотрим на действование саентолога. Действование саентолога. Опишите его. Что делает саентолог? Ну, он одитирует людей, у него есть группа… нет, прошу прощения, это не будет конкретным действованием, которое можно было бы выпалить на одном дыхании… так чтобы почтальон, кондуктор и кто угодно еще просто сказал бы: «Ха! Это верно, это верно» — понимаете? «О, вот что он делает! Боже!» Они нисколько не поражены!
Так вот, сейчас есть дефиниция, которую можно выпалить на одном дыхании. Между прочим, это важно иметь такую дефиницию. Вы с ней не согласитесь, по крайней мере не сейчас. Пока вы не проведете или не получите немного одитинга в отношении этого, вы не согласитесь. Вы будете избегать этого: помните, я сказал, что контроль — это аберрация, но это еще и выход.
Понимаете, плохой контроль — это сама аберрация. Так что само слово «контроль» вызывает у людей некоторые сомнения. Так что, возможно, сегодня вы с этим не согласитесь целиком и полностью. Но я держу пари: после того как вы прослушаете записи 17-го ППК, после того как вы тщательно изучите этот предмет, — я держу пари, что вы наверняка будете использовать эту дефиницию.
Саентолог — это тот, кто контролирует людей, окружение и ситуации с высоты Тона 40. О, вы хотите, чтобы ситуация была под контролем? Позовите саентолога. Вы хотите, чтобы окружение было под контролем? Позовите саентолога. О, ваша жена снова вышла из-под контроля? Позовите саентолога. Вот так просто.
Что делает саентолог? Ну для вас это становится фактом, когда вы осознаете, что это можно делать. Но пока у вас не будет четкой субъективной реальности на то, что это можно делать, вы будете относиться к этому данному с некоторым… «Ну, я не знаю. Рон так говорит, но, э-э, я слышал это раньше, и в последнее время все помешались на этом, и…»
Так вот, что мы делаем с этой дефиницией? Нам нужно честно посмотреть на то, что нам нужно делать, чтобы помочь людям. Что такое контроль в Тоне 40? Это за пределами способностей хомо сапиенса. Он никогда не умел этого делать. Это техника, которой учат. Знание… требуется пять ступенек обучения, чтобы подняться на этот уровень. Это такое соблюдение дисциплины, которого, как вы думали, не существует. Однако саентолог сегодня может довольно легко обрести этот навык.
Что такое контроль? Контроль — это начало, изменение и остановка. Все просто, не так ли?
Кто такой гипнотизер? Это тот, кто останавливает и фиксирует внимание людей. Итак, гипнотизер контролирует людей? Нет, он их не контролирует, он их лишь останавливает. Так что он — отъявленный мошенник!
Он «контролирует» контуры, машины, импланты, устанавливая дополнительные контуры, машины и импланты. И он никогда не делает ничего иного, кроме как уводит самого человека еще на шаг дальше от взятия ответственности за ситуацию.
Совершенно необходимо контролировать внимание человека, чтобы общаться с ним. А чтобы кто-то мог общаться с вами, вы должны в какой-то степени позволять ему контролировать ваше внимание, не так ли? Тут присутствует некоторая необходимость. Но предположим, вас столкнули на такой низкий уровень, что каждый раз, когда кто-то направляет на вас внимание или просит вас направить внимание, у вас происходит тррр, пток! Понимаете, фиксация. Гипнотическое состояние. О, должно быть, где-то на траке и так далее ваше внимание контролировали неправильно. М-гмм.
У папы, вероятно, был настоящий талант к контролю. Вероятно, он был отличным парнем. Вероятно, он знал о контроле все на свете. «Если ты еще раз так сделаешь, я тебе голову оторву!» — понимаете? Почему вы никогда ему не подчинялись?
Что ж, если его отношение к контролю было неизменным и если он был зафиксирован и расстраивался по поводу контроля, почему же он никогда никого не контролировал? Есть большая разница между попыткой делать что-то и деланием этого. И если человек чувствует, что он больше не может контролировать, он становится таким, как папа. «Если ты еще раз так сделаешь, я… р-р, р-р!»
Что происходит с государством, когда оно говорит: «Если ты еще кого-нибудь укокошишь, мы тебя повесим»? Оно тут же признается, что не может контролировать ваши действия по отношению к другим людям. Очень интересно, что каждый раз, когда государство устанавливает табличку «Штраф за…», оно признается в том, что оно больше не может контролировать.
Нельзя сказать, что теперь оно начинает контролировать с помощью силы, потому что с помощью силы невозможно ничего контролировать. Сила не может контролировать и никогда не контролирует. Это вам ясно?
Человека можно вогнать в апатию, чтобы его нельзя было контролировать или чтобы он не мог контролировать с помощью силы, и таким образом лишить его жизни или сделать неопасным; но это, опять-таки, не то же самое, что начинать, изменять и останавливать кого-нибудь. Начало, изменение и остановка — это что-то новое.
Мы противимся составляющим контроля. Мы утверждаем, что мы противимся остановкам, мы противимся навязчивому контролю, мы противимся самым разнообразным факторам, связанным с этим, — нам так кажется! Но как ни удивительно, мы никогда не рассматривали сам контроль — никогда. Мы первыми увидели эту штуку, называемую контроль. К чему может вести контроль? Что это такое? Как что-то контролировать?
В ответ на мои слова о том, что контроль важен для саентолога, вы сначала скажете: «О-ох, я не знаю, в свое время мне довелось видеть много всякого контроля. Когда у кого-то появляется такая огромная способность контролировать, я начинаю нервничать».
Послушайте, если вас можно контролировать, то ничто на свете не сможет вас аберрировать — если вы и правда можете вообще не сопротивляться контролю.
Время от времени люди задают мне вопрос: «Как вам вообще это удается?» Меня одитирует какой-то человек, и он приводит в беспорядок мой кейс или что-то в этом роде… я имею в виду, он привел бы в беспорядок кейс.
Кто-то приходит и говорит: «Я проведу вам сессию». И я сижу, получаю сессию, а потом он уходит; и я либо чувствую себя лучше, либо чувствую себя так же, как и до этого. Я не чувствую себя намного хуже. Почему?
Я никогда раньше не осознавал, что в этом есть что-то хорошее, но в один прекрасный день я понял, что именно я делаю. Я делаю точно то, что мне говорит одитор. Иногда это слишком глупо, чтобы привести кого-то в хорошее состояние, понимаете? Но я всегда делаю точно то, что мне говорит одитор, если это вообще выполнимо, если это вообще в человеческих силах.
Это очень озадачивает некоторых одиторов, особенно новичков. Такой одитор спрашивает:
Вы смотрите на него и отвечаете:
Он говорит:
Одитор говорит:
Он говорит:
И одитор говорит: «Да, с ним трудно иметь дело».
И чего этот одитор хочет? Он хочет, чтобы я сидел и занимался самоодитингом? Как-то превращал происходящее в сессию? Как-то создавал даб-ин команды и как-то ее выполнял?..
И за исключением, может быть, пары случаев, когда произошло что-то катастрофическое (кто-то отправил меня далеко-далеко назад по траку, затолкал меня в инцидент, в котором я застрял, а потом вышел за чашкой кофе и не вернулся), у меня не было никаких трудностей в одитинге.
Кто-то приходит и говорит: «Я не хочу, чтобы он меня одитировал, он отвратительный одитор, он ужасно обращается с преклирами»… Когда кто-то говорит мне, что он беспокоится об одиторах, я понимаю, что сам этот человек всегда пытается превращать происходящее в сессию. Он сам всегда беспокоится о направленном на него контроле. Однако позитивный контроль в Тоне 40 не аберрирует; наоборот, он оказывает значительное терапевтическое воздействие.
Вы согласитесь с этим, как только я сообщу вам одно маленькое данное: у людей есть трудности с управлением жизнью. У людей есть трудности с управлением МЭСТ-объектами. Вы видите, как они наезжают машинами на гидранты, оборачивают автомобили вокруг фонарных столбов, сталкивают их с автобусами и так далее. У людей трудности в обращении с вещами. По их словам, вещи выходят из-под контроля.
Но как что-то может выйти из-под контроля, если оно действительно находилось под контролем?
Так что люди говорят:
И вы отвечаете:
Этот человек настолько деградировал, он так расстроен контролем — его собственным контролем над чем-то и чьим-то контролем над ним, — что он сопротивляется контролю. Он сопротивляется настолько сильно, что после каждой попытки контролировать он застревает, у него возникает расстройство и что-то вроде гипнотического состояния. Однако в общем и целом его усилия направлены на то, чтобы пытаться контролировать что-то… не аберрированно, он просто хотел бы непосредственно… но потом он теряет способность делать это и создает механизмы того или иного рода.
Несколько лет назад мы обсуждали такую штуку, как сервисное факсимиле. Это было факсимиле, ряд умственных образов-картинок, болезней и трудностей, которые использовались человеком для контроля над другими людьми. Так ведь, да?
Именно так. Ну хорошо. Если это правда, то что случилось со способностью человека контролировать вещи? Если ему приходится прибегать к болезням и аберрациям, если ему приходится рвать и метать, бесноваться — как делал Гитлер, чтобы заставить какого-нибудь генерала в конце концов сказать: «Ну хорошо, хорошо, хорошо. Я это сделаю!» — то, должно быть, со способностью к контролю у этого парня что-то ужасно не так.
Как насчет сервисного факсимиле? Вы сразу же понимаете, что если бы ваш преклир терпимо относился к контролю, если бы его не выводила из себя сама идея контроля, если бы он сам мог контролировать, — то что случилось бы с его сервисным факсимиле? Оно бы испарилось. Пока человек верит, что для контроля ему необходим какой-то аберрированный механизм, вам не удастся устранить этот механизм с помощью одитинга.
Так что вам необходимо восстановить способность к контролю, прежде чем человек избавится от любой из этих штук; одитинг подтверждает это. Следовательно, многие из известных вам кейсов, которые довольно медленно поправлялись, сегодня (зная то, что мы теперь знаем о контроле) можно было бы превратить в замечательные кейсы: все хорошо, кейс движется вверх… быстро. Раньше они застревали из-за контроля.
И различие между хорошим одитором и плохим определяется их готовностью контролировать. Вот чем определяется различие в результатах, которые получают два одитора при использовании одной и той же техники. Дело не в общении. Дело в первую очередь в контроле. Если одитор способен или готов контролировать преклира, то одитор плюс преклир могут контролировать контуры и аберрации преклира. А одитор, который не готов и не способен контролировать преклира… в его руках любая техника, какой бы блестящей или продуманной она ни была, окажется перекрученной. Следовательно, одитор должен уметь контролировать людей.
Итак, мы немедленно… на «Ознакомительном курсе» в МАСХ мы приводим все в порядок, мы проводим специальный курс на эту тему и обучаем одиторов контролю. Это занимает не очень много времени. Сейчас это всего пять уровней обучения вместо одного. Чтобы научиться этому, нужно не слишком много времени; и пройдя это обучение, что вы можете делать? Вы можете контролировать людей. У нас есть ряд техник, которые позволяют это делать, так что у нас будет множество одиторов, которые могут это делать. Но происходит кое-что очень любопытное: вот одитор в сессии, он контролирует преклира. Состояние преклира улучшается, все идет просто замечательно и великолепно, все идет как по маслу. Одитор говорит: «Посмотрите на эту стену» — преклир смотрит. «И подойдите к ней» — преклир подходит. Одитор говорит: «Положите на нее свою руку» — преклир это делает. И одитор говорит:
«Спасибо».
И вот этот одитор сталкивается с каким-то психотиком, парнем в тоне 1,1, у которого едет крыша; он хомо алкоголик или что-то в этом роде, знаете? Я имею в виду, это просто совершенно… если бы у него крыша съехала еще немного, она перегородила бы всю улицу, понимаете? А он встречает этого парня в реальной жизни; он встречает его в реальной, живой, самой настоящей жизни. Он был его одноклассником или кем-то в этом роде, знаете?
И он говорит себе: «Ой. Скоро мне придется рвать на себе волосы, ведь я знаю этого парня — 1,1. Хе-хе. Ужасно. Хм-мм».
Он здоровается с этим парнем, и парень здоровается в ответ.
Одитор думает: «Это интересно. Он никогда не здоровался… никогда не здоровался раньше». Раньше он начинал рассказывать о своей любимой болезни, о вивисекции собаки, которую он наблюдал накануне вечером, или о еще каком-нибудь пикантном случае, который он любит всем описывать.
Хм! Что-то изменилось. Так что он говорит ему: «Пойдем выпьем пива». И этот один-одинистый парень отвечает: «Ладно. Я плачу».
Они заходят в паб, пьют пиво, говорят о погоде, о спорте, о том и о сем. А потом прощаются.
Через несколько дней одитор встречается с женой того парня и говорит:
До сих пор она стояла к нему боком, понимаете? Она поворачивается — у нее синяк под глазом. Она говорит:
О, мы в Саентологии сталкиваемся с почти мистическими ситуациями, не так ли? Ха, ха, ха, ха, ха! Этот одитор впервые узнает, что благодаря одитингу его взаимоотношения меняются, но человечество — нет. Человечество нисколько не изменилось. Вероятно, оно даже еще немного деградировало. Однако у одитора изменились взаимоотношения с людьми, с его друзьями, и что мы получаем в результате? Контроль. Тот парень был совершенно не против вступить с ним в общение, потому что те несколько минут, что они провели вместе… это были единственные минуты, когда кто-то говорил с этим парнем. Весь остальной мир говорит с его контурами, а контуры не могут подчиняться.
Так что мы получаем такую странность: мы по-иному видим человеческое поведение. С нашей точки зрения, поведение является совершенно иным. Однако с точки зрения других людей, поведение того парня нисколько не изменилось. Как странно. Почему?
Что происходит? В чем разница? В чем изменение? Чем вызвано это преображение? Ведь, допустим, кейс самого саентолога не особенно изменился. Вот это и странно.
Я научил одного человека контролю в Тоне 40. Этот па… па… па… парень… па… парень… зз… зз… заик… Он не мог говорить. Он пытался одитировать. Мы взяли его… он уже прошел имитационный одитинг. Мы провели ему шаг, следующий за имитационным одитингом, а потом следующий шаг, а потом еще следующий шаг, а потом провели ему последний шаг. И мы велели ему осуществлять контроль в Тоне 40. Это заняло не очень много часов… относительно немного часов.
Как ни странно, этот человек, который з… зз… зз… ззз… не мог говорить, пришел в комнату одитинга и начал говорить так: «Посмотрите на эту стену. Хорошо. Подойдите к ней. Хорошо. Положите на нее свою руку. Хорошо».
А вне комнаты одитинга он сказал: «З-з-з-з-з-з-з… У меня неплохо получается».
Невероятно. Как я понимаю, произошло нечто новое. Он обнаружил, что люди в обществе управляемы, так что он перестал заикаться и вне комнаты одитинга. Другими словами, когда мы сумели установить для этого человека область контроля, в которой он чувствовал себя в безопасности, его способность общаться возросла. И везде, где у этого человека был контроль, его общение было хорошим.
В чем различие между хорошим оратором и плохим оратором? В действительности, хороший оратор может контролировать аудиторию, а плохой — не может. И где это проявляется? Скажем, на курсе «Эффективность личности» при работе с группой используют процесс, известный как «Согласие»: инструктору нужно вступать в общение с различными людьми в группе, и в результате создается впечатление, что группа выходит из-под контроля. Не очень хороший оратор смотрит на группу, она начинает выходить из-под контроля, и что происходит? Он… (хлюп) его общение застывает, и он пятится прочь от кафедры. Он не хочет контролировать.
Так что вам нужно прибегнуть к помощи дубинки… Если человеку трудно говорить с группами, вам нужно прибегнуть к помощи дубинки, чтобы заставить его использовать этот процесс «Согласие», который позволяет различным людям в группе принимать участие в дискуссии. Понимаете, он не одитирует сразу всю группу целиком… группу как единое целое. Ему приходится говорить с отдельными людьми в группе. И это очень расстраивает одитора, которому трудно контролировать группу.
Однако если мы повысим его способность контролировать группу, если мы тем или иным образом заставим его использовать процесс «Согласие», в котором он просит людей в группе давать дефиниции различным понятиям, просит их что-то делать и создавать какое-то замешательство, — то что мы обнаружим? Человек вдруг сможет расслабиться и начать говорить с группой.
Другими словами, когда возможен контроль, возможно и общение. Но общение невозможно, пока нет внимания. А чтобы появилось внимание, требуется контроль. Вы это понимаете?
Так вот, поскольку контроль так часто использовался неправильно, поскольку им столько злоупотребляли, поскольку существовал Торквемада и его аутодафе, поскольку местные полицейские полагают, что им необходимо сажать вас в железную клетку, чтобы заставить вас не пересекать белые линии в обратном направлении или что-то в этом роде… Поскольку во всем мире так много использовалось принуждения и наказания, которое ассоциируется с контролем, поскольку большинство родителей, у которых в семье есть трудности, не могут контролировать своих детей и поэтому навязчиво пытаются их контролировать, — слово «контроль» приобретает дополнительные оттенки значения, из-за которых мы считаем, что сам контроль и есть аберрация. Но единственный контроль, который аберрирует, — это плохой контроль.
А что такое плохой контроль? Наказание, принуждение, плохое обращение, общение в низком тоне; человеку отдают приказ, а потом, прежде чем он его выполнит, ему велят делать что-то другое, но не успеет он сделать это, как ему велят делать еще что-то; а потом ему заявляют, что все его действия абсолютно неправильны. Все это и есть «контроль» (в кавычках).
Все эти злоупотребления вряд ли достойны даже названия «контроль», однако человечество ухитрилось приравнять эти понятия, и поэтому люди перестали контролировать и перестали даже считать контроль чем-то важным. Единственное, что не так с Соединенными Штатами Америки сегодня, так это их отношение к контролю: Америка считает контроль настолько неважным, что ее внутренние дела становятся неконтролируемыми. Поэтому она пытается установить контроль, и рано или поздно это вполне может привести ее к фашизму.
Вы это понимаете?
Возьмите семью, где к детям применяется хороший контроль… не куча наказаний и так далее, а хороший, четкий контроль, — и вы увидите, что дела в семье идут довольно неплохо.
Тут есть и еще кое-что интересное: «селф-детерминизм» и «пан-детерминизм». Мы обнаружили барьер между способностью человека быть селф-детерминированным и тем состоянием, в котором он находится; этот барьер — готовность подвергаться контролю. Пока человек сопротивляется контролю, все, что грозит контролировать его, может его контролировать; так возникает аберрация. И пока человек не будет совершенно терпимо относиться к контролю, он не сможет быть селф-детерминированным или пан-детерминированным. Он не может что-то детерминировать или проявлять свободу выбора, поскольку, когда он принимает какое-то решение, появляется что-то, что стремится заставить его принять другое решение; а он сопротивляется контролю, поэтому ему необходимо принять еще какое-то решение. Где же его селф-детерминизм? Где же его решения? Где его свобода выбора?
Мы были снисходительны… мы были очень снисходительны. Мы сказали, что тон человека складывается из тона тела и тона тэтана… если говорить техническим языком. Какого тэтана? Сколько тэтана? Сколько духа присутствовало? Сколько бытийности было на самом деле? Ну, я боюсь, что в большинстве случаев этого присутствия хватало лишь на то, чтобы питать энергией контуры. Глупо измерять дух в процентах, но это примерно как если бы мы думали, что у нас было 10 процентов, а на самом деле это была одна тысячная процента. Ведь мы впервые можем поднимать тэтана по отрицательной шкале тонов: пток-пток-пток-пток-пток-пток-пток – замечательным образом. Мы видели, как это происходило в МАСХ в последние несколько дней.
Я попросил парочку штатных одиторов, чтобы они сделали то-то и то-то с процессом по контролю, — и они тут же увидели явление, которое мы наблюдали в Вашингтоне.
Оно впервые проявилось на 17-м ППК. Преклиры начинают подниматься по шкале тонов. Но вот что удивительно: у нас есть отрицательная шкала, по которой можно идти.
Так вот, я не особенно ставлю себе в заслугу то, что я отыскал способ поднимать людей по этой шкале тонов… Понимаете, я не особенно этим горжусь, я знал, что рано или поздно это произойдет. Но то, что я совершенно точно предсказал отрицательную шкалу, — это было… Я все еще ошеломлен, вы знаете, я… Время от времени кто-то приходит и говорит: «Ну, вы знаете, Рон то и Рон се, он просто ужасный» — и так далее. И до меня долетает какое-то громкое бормотание: кто-то проходится на мой счет… А я откидываюсь на спинку стула и говорю: «Зато я совершенно точно предсказал отрицательную шкалу тонов». Ведь изначально это было совершенно бессмысленное предсказание. Я не думал, что мы найдем хоть какое-то применение этой шкале.
В конце концов я осознал, что все те люди, которые во время процессинга впадали в апатию, поднимались вверх по шкале. Я осознал это не так давно. А отрицательная шкала была создана много лет назад. И я сказал: «Подождите минуточку. Может ли такое быть, что отрицательная шкала тонов в “Саентологии 8-80” совершенно точна?» Для меня это непривычно — быть точным.
На самом деле согласно редактору одного журнала, основное, что со мной не так, — это то, что я всегда столь чертовски прав. Он никак не может мне это простить. Когда-то давно он был моим другом, но я все время оказывался прав. Он, бывало, писал мне в письме: «Пожалуйста, Рон, признай, что ты был неправ в том-то и том-то» — понимаете? А я просил секретаршу подтвердить получение письма или убрать его с глаз долой или что-то такое. И в конце концов он не выдержал и сказал: (вздох) «Он негодяй, он прав!» Он на самом деле так и написал в редакционной статье. По-моему, каждый третий саентолог прислал мне вырезку из этого журнала.
Как бы то ни было, по крайней мере в тот единственный раз я оказался прав, и речь идет об отрицательной шкале тонов. Причина, по которой человек не помнит какую-то область прошлого… можно подумать, это важно… если человек не знает или не помнит чего-то, то это находится ниже нуля, а значит — ниже способности помнить. Человек, который находится ниже апатии, не способен помнить. И когда человек опускается ниже апатии, он теряет и память, и способность проявлять эмоции. А если он не способен вспоминать или проявлять эмоции, как, черт побери, вообще можно определить точные уровни отрицательной шкалы, раз на ней отсутствует память?
Мне было смешно, потому что когда на ППК проводят процессы по контролю, люди двигаются прямо по шкале: от ожидания, прятания, знаете? Прямо вверх по шкале: защита, владение… прямо вверх. И внезапно они доходят до безответственности — осознанной безответственности… и теряют способность ходить! Они не могут даже дотащить тело до стены. Понимаете, раньше они ходили туда-сюда, но, должно быть, они просто действовали как заводные куклы, потому что в конце концов, когда они добираются до уровня, на котором они могут заставлять тело ходить, они выглядят как Раггеди Энн. Просто тряпичные куклы. Они говорят: «Так, давайте-ка… как тело должно… о, ладно! Хорошо, что мне не нужно заставлять его ходить!» И одитору ничего не остается, как таскать его по всей комнате, волоча его пятки по полу. А потом преклир поднимается еще на одну ступеньку и внезапно говорит: «Ого, как хорошо быть в апатии». Он на самом деле достиг уровня, на котором он может по достоинству оценить апатию. Это хоть какая-то эмоция. И он поднимается по всей остальной шкале тонов.
Если вы увидите, как человек проходит по всем этим уровням — быстро, — вы поймете, с чем он сталкивался в своей повседневной жизни. Он пытался контролировать вещи, они пытались контролировать его, и он просто им сопротивлялся. Со временем он падает так глубоко, опускается настолько ниже уровня эмоций, что… он находится даже ниже безразличия. Можно сказать, что у него негативное безразличие. Одно дело — просто испытывать безразличие, другое дело — не знать и даже не подозревать, к чему вы испытываете безразличие. И это куда ниже на шкале тонов, — я думаю, вы согласитесь.
Итак, когда мы рассматриваем все эти факторы контроля, когда мы рассматриваем методы контроля, нам приходится сделать вывод, что общество находится в настолько плохом состоянии, насколько оно применяет плохой контроль. Я бы сказал, что если в обществе есть полиция, если для контроля над людьми… для того чтобы заставлять их парковаться в правильных местах и так далее, нужно угрожать наказанием, или штрафом, или выговором, — в этом обществе уже нет контроля.
Армия… если мы представим себе армию, у которой нет цели вывести из под контроля какую-то другую страну… Армия перестает быть эффективной в тот момент, когда солдату дают десять суток гауптвахты за то, что он что-то делает. Вы немедленно скажете: «Ну, генералы уже не держат войска в руках». Знаете, «отделение — напра-во, отделение — нале-во» — в армии этим часто занимаются… командуют отделениям шагать.
Ну, в армии командуют отделениям шагать направо и налево; и если вы увидите, как в какой-то армии отделения шагают направо и налево кое-как, держат ружья так и эдак… знаете, словно этих солдат недавно выпустили из современного тренировочного лагеря… и вы подходите и спрашиваете:
Да, чтобы они сражались на стороне врага. Да, вот там нам их нужно побольше.
Но мы таких не хотим!
Ведь это не контроль. Любое наказание — признание того, что у вас плохой контроль. Когда вы говорите кому-то: «Если ты не сделаешь то-то и то-то, я тебя изобью», вы тем самым говорите: «Ты знаешь, я сомневаюсь в своей способности заставить тебя делать то-то и то-то».
Полицейский говорит вам: «Если ты будешь и дальше поступать таким образом, мы тебя упрячем в каталажку». Он говорит вам то же самое: «Ты знаешь, полиция пришла в такое состояние, что она не может поддерживать правопорядок в городе». И это правда; вы знаете, что полиция не в состоянии это делать. Вы знаете, что есть люди, которых обворовывают, избивают и так далее. Как? Но у вас ведь есть полиция? Ну да, но вы же знаете, полиция ловит преступников, сажает их в тюрьму, а потом кто-то выпускает их из тюрьмы.
Нам известны всевозможные факторы, связанные с контролем. Мы знаем, что если мы будем бить, колотить, дубасить людей в попытке заставить их вести себя как следует, если мы будем сажать их в тюрьмы и так далее, — мы знаем: мы выпускаем их из тюрьмы, они идут, и грабят, и бьют людей по голове. Мы арестовываем их, сажаем обратно в тюрьму и держим там; а через некоторое время мы их выпускаем, они идут, и грабят, и бьют людей по голове, так что мы снова сажаем их в тюрьму. Не говорите мне, что эти люди находятся под контролем.
Вы знаете, все эти дорожные знаки, которые вы видите на улицах, — они устанавливают максимальную скорость и все в таком роде. Вы знаете, для кого вывешивают эти знаки? Для 10 процентов людей, которые создают дорожно-транспортные происшествия. И вы знаете, что характерно для этих 10 процентов людей? Это люди, которые не поддаются контролю. Это люди, которые не смотрят на дорожные знаки. Разве это не интересная точка зрения? Другими словами, все дорожные знаки предназначаются для людей, которые на них не смотрят. А к чему это приводит нас, всех остальных? Нам приходится действовать в атмосфере плохого контроля — из-за того, что среди нас есть немногие люди, которые не поддаются контролю.
Так что рано или поздно мы заявляем: «В контроле нет ничего хорошего». И что же мы делаем? Мы ударяемся в крайности. И не успеваем мы оглянуться, как у нас в голове возникает контур: «Вя, вя, вя». Мы удивляемся: «Что это такое?» Вы понимаете? Очень странные дела.
В этот момент возникает аберрация — в момент, когда вы сами начинаете верить, что в контроле нет ничего хорошего. И это самая любопытная вещь, которую вы видели.
И тот факт, что Саентология прошла через этот зеркальный лабиринт и выбралась из него, — это настоящий триумф. Ведь ни один из нас в Саентологии… и это означает 175 000 саентологов по всему миру… это почти точная цифра. Вы не знаете о существовании многих из них; они не знают о вашем существовании. Многие из них даже не знают, где находятся центральные организации, и не знают об их существовании. Они думают, что все это было написано Буддой… Возможно, так и есть.
Но суть в том, что вряд ли кто-то из нас не топает ногами, не изрыгает проклятия, не возмущается и не раздражается из-за наказания и контроля. Вот почему мы пытаемся что-то сделать. Вот почему мы как бы объединяемся против других людей. Мы заявляем: «Нам просто не нравится, когда по нашим спинам щелкают бичом. Мы не считаем, что для людей должна наступить эра электронного рабства. Мы не считаем, что людей нужно вовлекать в новые войны». И мы не думаем это лишь про себя; мы можем быть скрытными, присоединиться к Саентологии и держать рот на замке, или же мы можем присоединиться к Саентологии и кричать во все горло.
Мы все революционеры, поскольку считаем, что плохой контроль — это плохо. Мы не считаем, что преступника можно исправить наказанием. Мы полагаем, что его можно исправить одитингом, даже если мы не доказали это к своему собственному… верите вы мне или нет… даже если мы не доказали этого, мы все равно думаем, что если мы проодитируем преступника, он перестанет быть преступником. Понимаете, мы думаем, что это произойдет. Мы считаем, что есть лучший способ привести человека в порядок, нежели забить его до смерти. И я думаю, что все мы в значительной степени разделяем это убеждение. Мы полагаем, что дела могут идти чуть более гладко и с чуть большим АРО.
И те из нас в Саентологии, кто пытался поддерживать активную деятельность, не всегда верили в это. Мы говорили: «Ну, я не знаю. Возможно, мы в организациях не ведем себя достаточно жестко. Возможно, мы не бьем по голове достаточно много людей и не спускаем достаточно много людей с лестницы». Так что я установил такое правило: я бью по голове и спускаю с лестницы только тех, кто настаивает на том, чтобы бить людей по голове и спускать их с лестницы. И я всегда вышвыриваю таких людей в одном направлении, а именно: за дверь. Ведь я знаю, что внутри организации присутствует фактор неконтроля. Кто-то грубо обращался с людьми, увольнял их, так или иначе использовал плохой контроль. Так вот, мы либо вышвыриваем такого человека за дверь, либо мы его одитируем. Но мы никогда не выкидываем таких людей из Саентологии.
Нам никуда не деться: мы верим, что для любого человека есть надежда. Я не сомневаюсь, что все мы так полагаем, иначе бы нас здесь не было. Мы полагаем, что любой человек в любом месте… это что-то потрясающее. Кто-то открывает огонь, начинает стрелять в меня из всех четырех стволов, но мне пишут письма не со словами:
«Знаете, кто-то должен заткнуть рот тому парню»; мне всегда приходит с полдюжины писем… мне всегда приходит с полдюжины писем от одиторов: «Как вы думаете, следует ли мне пойти и проодитировать его? Вы не против, если я съезжу к Джо и приведу его в порядок?» Да, но этот парень очень сильно нас подвел, понимаете? Он сделал очень много плохого. И мы будем делать для него то, чего не заслужили многие святые на прошлом траке? Другими словами, мы его спасем, мы позволим ему наслаждаться жизнью и приведем его в хорошее состояние? Именно так — вот точка зрения саентологов. Ага, ему нужен одитинг. Это панацея. Так и должно быть — ведь он работает!
Мы говорим: не наказывайте его, одитируете его. Когда мы злимся очень уж сильно, мы просто посылаем к нему плохого одитора. (Смех) Это самое сильное наказание, на которое мы соглашаемся.
Итак, насколько можно судить по нашим действиям, мы полагаем, что есть правда в следующем утверждении: саентолог — это тот, кто контролирует окружение… контролирует людей, окружение и ситуации с высоты Тона 40. По всей видимости, это и есть саентолог. После того как вы увидите побольше такого рода вещей, я думаю, вы тоже с этим согласитесь.
Спасибо.