Спасибо.
И здравствуйте. Я очень рад видеть всех вас здесь.
Я приветствую вас в Филадельфии, на Первом Международном конгрессе по Дианетике и Саентологии. И надеюсь, мне удастся лично пообщаться с большинством из вас. И я надеюсь, что из этой серии лекций вы сумеете извлечь очень полезную для себя технологию. И я надеюсь, что благодаря семинарам и групповому процессингу вы сами убедитесь в том, что эта технология работает.
Все, что нас интересует на этом конгрессе, наше самое первое и главное стремление таково: дать вам в руки очень простые методы, с помощью которых вы можете получать максимальные результаты. И если мне удастся добиться в этом успеха, если ведущие групп сумеют разъяснить для вас все эти материалы, то я буду очень рад. Если этот конгресс сделает что-то для вас лично, то меня это очень порадует.
Я вижу, что наше прошлое здесь очень хорошо представлено. За последние три года не все было потеряно. Я оглядываюсь вокруг и вижу людей, которые когда-то были полными развалинами; сейчас они могут сидеть на стуле. В последние полчаса или около того я как минимум три раза не узнавал людей. Я думал, что женщина была дочерью одной старушки; оказалась, что она и была той старушкой. Да, это очень, очень отрадно.
Первая лекция в этой серии называется «История и развитие Дианетики и Саентологии».
На самом деле мне нет нужды подробно останавливаться на этом, поскольку большинству присутствующих эта история знакома. Но я быстренько пробегусь по печальным событиям и катастрофам прошлого, с тем чтобы привести нас в настоящее время. Возможно, благодаря этому один или двое, застрявших где-то на траке, даже перестанут быть застрявшими. И я надеюсь, что в этом очень кратком введении мне удастся продемонстрировать, что те изменения, которые произошли, имели под собой определенные основания и преследовали определенную цель.
Я знаю, что в головах некоторых из вас присутствует сомнение. Некоторые из вас думают, что техники постоянно изменяются лишь для того, чтобы не попасть в ловушку прежней реальности. И хотя это было бы очень похвально, я не настолько боюсь тэта-ловушек.
Итак, в ходе истории и развития этой, сейчас можно так сказать, науки было чрезвычайно необходимо производить огромное множество изменений. Вы знаете, весьма примечательно, сидя в башне из слоновой кости и глядя на все с точки зрения человека, который получил образование как ученый и опустился на очень и очень низкий уровень — стал писателем-фантастом, обнаружить, что его навыки в обоих областях привели к одному выводу, а именно: люди не знали всего, что только можно знать о человеческом разуме. Так вот, это просто потрясающий вывод, поскольку совсех сторон нас уверяют в том, что вся эта проблема была полностью решена, кажется, в 1786 году одним парнем по имени Гельмстеттер или что-то в этом роде; он придумал Дианетику в то время. (И для тех, у кого еще нет чувства юмора…) Вы знаете, я мог бы подумать, что передо мной британская аудитория, — такая была задержка; но, может быть, мне следует заново приспособиться к американскому юмору.
Как бы то ни было, кто-то… какой-то смешной тип… не так давно выпустил длинную статью об истории Дианетики, и в этой статье он пришел к выводу, что все это было придумано в 1786 году. Но только в то время ничто из этого придумано не было. Это было придумано мною позже, но утверждалось, что все это было создано в 1786 году или что-то в этом роде. Меня это очень заинтересовало. Ведь я пошел и попытался найти такую книгу, но в Библиотеке Конгресса о ней не слышали. Но это была хорошая попытка.
На всем траке времени таких штук полным-полно, так что мы не будем подробно останавливаться на этом.
Я, можно сказать, покинул башню из слоновой кости; в ней все были очень довольны чистым знанием о катушке сопротивления, чистым знанием закона Ома. Закон Ома — великолепная вещь. Все это такие штуки, что никому не нужно о них думать, о них совершенно не нужно спорить, они работают. Я покинул относительно уединенную обитель писателя, где вы годами строчили: «Бах-бах — загремел пистолет Билла, и еще один краснокожий упал замертво, уткнувшись носом в землю и задумчиво ее жуя», а потом продавали это, получая какое-то невероятное количество центов за слово. Покинув все это, я оказался в том месте, которое я тогда, как ни смешно, принимал за подмостки американской общественной жизни, но которое оказалось римской ареной. (Она до сих пор забрызгана кровью христиан; ее так с тех пор и не посыпали песком. В этом обществе до сих пор на крестах висят распятые тела. Это просто ужасно.)
Как бы то ни было, здесь и появилась Дианетика. Созданная в башне из слоновой кости, применявшаяся мной к огромному количеству людей прежде, чем она даже обрела название, и приведенная в такую форму, которая, насколько я мог судить, была вполне понятной… Я понимал ее. Люди выздоравливали, все было хорошо, так что я не думал, что есть что-то помимо этого.
Тогда я еще не называл ее наукой. У нее еще не было названия. Мне еще предстояло состряпать для нее название. Как-то поздним субботним вечером один парень все настаивал и настаивал, что это именно наука, ну а если это наука, то у нее есть название. Так что я откинулся на спинку кресла, пошевелил извилинами и вспомнил что-то греческое… я вспомнил, что «диа» означает «через»… «через» — это «диа». И через, через… ага, правильно: «через разум». Дело в шляпе. Я сказал ему:
«Дианетика — так и называется эта наука. Вы, конечно же, слышали это название». Разумеется, он подтвердил, что он его слышал, поскольку он работал в «Белл телефон лабораториз», а не в «RCA Виктор».
Мы начали рассказывать людям об этой науке, вместо того чтобы просто применять ее. А потом один издатель вдруг заявил: «Если вы утверждаете, что кто угодно может применять эту науку, то я, пожалуй, опубликую книгу о ней; это будет очень интересная книга, и, вероятно, нам удастся продать пять-шесть тысяч экземпляров». Меня очень обрадовало это предложение, потому что мне начала надоедать необходимость постоянно объяснять все это. Я подумал, что если бы у меня была книга, то я мог бы просто сказать: «Вот вам книга, прочитайте» — и отправиться на рыбалку или сделать что-то в этом роде.
Все обернулось немного иначе. Лучшие планы людей и грызунов нередко проваливаются. Люди стали раскупать и раскупать эту книгу. А издателю это не нравилось. Каждый раз, когда кто-то покупал книгу, интерес издателя к издательству, печатающему книгу, резко уменьшался. Ведь он пытался купить это издательство, а оно благодаря книге получало все большую и большую прибыль. Так что он очень разозлился на меня.
Все разозлились на всех. Понимаете, это вселенная любви и ненависти. Вначале вы любите всех, в конце вы ненавидите всех. Таков цикл. К тому времени, как вы начинаете ненавидеть всех, все становится абсолютно плотным, все становится МЭСТ, а вы становитесь материей. Ну, как бы то ни было, моя книга прошла через этот цикл.
Но в очень скором времени ко мне явилась группа людей, и они предложили: "Давайте создадим большую организацию, которая будет предоставлять все необходимые услуги».
И я ответил: «Хорошо». Большая организация — мне это показалось заманчивым. Так что я согласился: «Ладно, давайте создадим большую организацию». И они создали большую организацию. С тех самых пор мы пытаемся прийти в себя…
Как бы то ни было (сказал он, не беря ни за что ответственности), все, что имело место в прошлом, в действительности было социальным экспериментом, направленным на то, чтобы найти канал общения с представителями вида хомо сапиенс, уровень их понимания и методы, наиболее подходящие для того, чтобы они их использовали. Сколько подданных у Британской империи? Между прочим, я знаю немало людей и в Британской империи. Есть такая страна под названием Великобритания, и, если вы добавите число ее жителей к полутора сотням миллионов американцев, вы узнаете примерное количество людей, вовлеченных в этот эксперимент. Ведь, как ни странно, года три назад в течение какого-то времени все люди читали неверные сообщения об этой науке.
И лучший, самый лучший журнал… я имею в виду, тот журнал… Вы знаете, журналы — это просто воплощение истины (я не стремлюсь создать у вас неверное представление о них). Журнал «Тайм» никогда за все время своего существования не опубликовал ни одной приукрашенной истины. Этот журнал не опубликовал вообще ни одной истины. Как бы то ни было… Как-то раз я подсчитывал количество колонок, которые пресса посвятила Дианетике, и я был просто ошеломлен, обнаружив, что оно превосходило количество колонок, которые пресса тогда же посвятила личной жизни президента. Мне это показалось очень интересным. Если вы просмотрите все эти старые журналы, вы поразитесь: как много места они отводили тому, что касалось Дианетики. Это просто невероятно.
Так вот, важен был именно социальный эксперимент, и важно было продолжать исследования и извлекать уроки из того, что происходило. Много раз люди прямо обвиняли меня в том, что я просто позволил делам идти своим чередом и сойти с рельс лишь затем, чтобы посмотреть, что произойдет. И я был ошеломлен, я был уязвлен; я спрашивал: «Как вы только можете так думать обо мне?» Но это было правдой. И таким образом мы узнали очень многое.
Что требуется для того, чтобы поднять на более высокий уровень представителя вида хомо сапиенс? Ну, прежде всего вам необходимо выяснить, на каком уровне он находится. И представляете себе, я узнал это всего несколько месяцев назад. Невероятно! Хотя абзацы моих рукописей исполнены потрясающей уверенности, я не знал нескольких ключевых моментов.
Я придумал технику под названием «Процессинг уровня приятия». Это разновидность процессинга «Расширенная GITA». Можно воспользоваться этой техникой и начать мокапить то, что приемлемо, используя вилки — другими словами, просить преклира мокапить что-то приемлемое для него самого; делать так, чтобы кто-то другой мокапил что-то приемлемое для себя; делать так, чтобы другие люди мокапили что-то приемлемое для других. Вы обнаружите, что все, что для человека приемлемо и чего он желает (даже если у него закупоренный кейс), когда он будет мокапить это, это будет отправляться прямиком в банк — как если бы внутри преклира работал пылесос и всасывал все это в себя. Когда вы даете преклиру что-то, что по-настоящему приемлемо для него, оно просто исчезает, всасываясь в банк с огромной скоростью. И вы можете таким образом точно установить уровень приятия своего преклира.
Так вот, уровень приятия всего общества в целом также был предметом изучения. Существуют восемь динамик. И об обществе можно узнать очень многое. Удивительно, как мало на самом деле известно обо всем обществе.
Такие люди, как сотрудники «Уорнер Бразерс» или «Сэтэдэй ивнинг пост», отдали бы все на свете (даже вставную челюсть своей бабушки), лишь бы узнать уровень приятия публики. Ведь если бы они знали этот уровень приятия или если бы они знали, что его можно обнаружить, то они могли бы удовлетворить спрос публики на все это и таким образом сорвать большой куш.
Голливуд сегодня терпит финансовый крах, потому что там не знают уровня приятия публики. Количество рекламы, которая печатается в «Сэтэдэй ивнинг пост», уменьшилось опять-таки потому, что там не знают уровня приятия публики. Эти журналы, эти фильмы стреляют совершенно наугад в попытке каким-то образом эмпирически установить уровень приятия.
Вильям Рэндольф Херст потянулся высоко-высоко и ухватил верхний слой уровня приятия американской публики. Где-то в 1897 году он послал фотографа на Кубу, чтобы тот фотографировал войну. Фотограф написал ему оттуда: «А здесь нет никакой войны». И Херст послал ему в ответ очень раздраженную телеграмму: «Ты сделай мне фотографии, а я сделаю тебе войну». Так и случилось: 1898 год, испано-американская война.
Так вот, сегодня вы можете выйти на перекресток и найти верхний слой уровня приятия в не очень желтых журналах. Поразительно. Уровень приятия находится вовсе не там, где он должен быть согласно представлениям этих людей. Вам нужно опуститься на глубину пяти миль, а потом опуститься на подводной лодке еще ниже, и только там вы — щелк! (щелчок) обнаружите уровень моментального приятия фактов публикой.
Кстати, как только вы узнаете этот принцип, все, что было для вас проблемой в связи с другим человеком, — родители и все тому подобное — перестает быть проблемой. Используя данные и материалы, которые были собраны в Дианетике и
Саентологии, можно очень легко устанавливать уровень приятия большой группы людей, также как и уровень приятия индивидуума.
И просто чтобы дать вам понять, как это относится к индивидууму и что с ним это делает: каков уровень приятия психиатра? Понимаете, все тут же становится видно. Если вы попросите психиатра мокапить приемлемых для него людей, он начнет мокапить людей, которых он лечит. В таком случае можно ли ожидать, что этот психиатр сразу же начнет поднимать своих пациентов на более высокий уровень, чем тот, который для него приемлем? Нет. На самом деле просить его изменить свой уровень приятия — значит хотеть от него слишком многого. Это ужасающий факт.
Так вот, вам совершенно не составит труда выяснить этот уровень для любой профессии и для любой области индустрии развлечений. Если результат шокирует вас, если умственная анатомия человека будет лежать перед вами во всей своей непристойной наготе, — ну что ж, вините меня. Все так делают. Ну да ладно.
В этот же период особый социальный эксперимент был проведен в одном из небольших городков, в одном из небольших штатов, — в местечке под названием Лос-Анджелес. В Лос-Анджелесе, штат Калифорния, когда-то был Центр. Этот Центр почти разорился просто-напросто потому, что его служащие никак не могли научиться сотрудничать друг с другом. А я позволил этому Центру действовать как ему заблагорассудится, я превратил его в экспериментальный социалистический кооператив и наблюдал, что из этого получится. Пронаблюдав за этой группой людей, я выяснил, что происходит в кооперативах и что происходит с людьми.
Если человек внезапно скажет сам себе: «Я могу точно предсказать, какими будут реакции всего и вся, ни разу не видев эти реакции» — это будет весьма самоуверенным заявлением. Примерно таким самоуверенным я был в 1949 году. Сегодня я действую не на основе самоуверенности; я видел, что может произойти.
Вам необходимо смотреть. Это очень полезно. Когда вы переходите улицу, вы… если вы хотите продолжать жить, если вы входите в ту небольшую группу людей, которая стремится к выживанию, — смотрите на сигнал светофора, и вы узнаете, красный он или зеленый. Это элементарно, не так ли?
Но вы могли бы, сидя в вестибюле гостиницы, говорить себе: «Когда я буду переходить улицу, в главном городском коммутаторе, вероятно, возникнет короткое замыкание, так что все светофоры перестанут работать и будут показывать только красный свет, поэтому я выйду из вестибюля, перейду улицу, и мне не нужно будет смотреть на сигналы светофора». В этой вселенной всегда полезно смотреть. Так вот, я смотрел три года. За эти три года я видел техники, довольно хорошие техники (многие из них) — их использовали неправильно, ими злоупотребляли, их переворачивали задом наперед, их неправильно понимали, их перетряхивали, их заново объясняли. Я видел также, как эти техники использовались очень умело. Однако эти три года, исключая последние несколько месяцев, у нас не было техники, о которой можно было бы сказать без малейшей доли сомнения: «Если передать эту технику в руки какому-нибудь человеку, то даже в случае неправильного использования она не причинит серьезного вреда, а в случае правильного использования она принесет почти все блага, которые только можно принести в этой вселенной».
Та или иная техника в теоретическом виде — это одно. Когда я ее применяю — это другое. Когда ей обучают и какой-то одитор применяет ее — это третье. Ну а когда она попадает в пятые и шестые руки и уходит еще дальше, то это что-то совсем иное. Понимаете, эти различия важно знать. Когда технику передают от человека к человеку, она проходит определенную эволюцию. И вам необходимо посмотреть на технику после того, как она попадет в пятые, шестые, восьмые, пятнадцатые руки… не создавать внезапно свою собственную реальность в отношении этой техники, а посмотреть на нее как есть, посмотреть, для чего она используется и как она действует в руках разных людей. И когда вы на это смотрите, вы немедленно возвращаетесь в свой офис, садитесь и говорите: «Хм, нам надо создать совершенно другую технику для работы с этим явлением. Кхм-кх-кх-гм».
В руках очень честных и искренних людей эти техники приносили совершенно удивительные, замечательные результаты. Однако примечательно также и то, как далеко эти техники, бывало, отклонялись в сторону. Сегодня мы можем выразить всю суть процессинга одной фразой: «Не думайте — смотрите!» Это и есть Саентология. Вот вам вся Саентология: не думайте, а смотрите.
Вам кажется, что это просто? Ну что ж, когда мы были в Испании, няня привезла нам маленькую Диану. И возможно, эта няня немного устала или что-то в этом роде, но я все спрашивал ее… я пытался выяснить пару очень важных моментов, а она вообще не отвечала на заданный вопрос… это было очень заметно. Вы спрашиваете: «Погода?» А она отвечает: «Ну, с исторической точки зрения…»
Это что? Это просто означает, что она не смотрит. Люди доходят до такого состояния, в котором они мало того что не осмеливаются смотреть, они не осмеливаются даже думать о том, о чем им нужно подумать. Они не могут общаться о том, о чем с ними общаются. И все это — просто более низкие уровни состояния «Не смотреть», вы понимаете?
Таким образом, состояние «не смотреть» раскладывается по градиентной шкале: «Сначала подумать об этом, а потом посмотреть». Вот почему существуют дорожные карты. Вам сообщают все данные о каком-то месте, прежде чем вы туда попадете. Вот в чем трудность с закупоренным кейсом: ему необходимо узнать, прежде чем пойти; ему необходимо узнать, ему необходимо подумать о чем-то, прежде чем он сможет быть; и он настолько увлекается думанием о том, чтобы быть, что он забывает просто быть. Проще простого. Вы это понимаете?
Мы немного углубляемся в эту ситуацию и обнаруживаем, что он не просто думает, прежде чем идти. Он ставит проблему, прежде чем начать думать о ней. О, это действительно интересно. Теперь мы переходим в сферу науки. Вы ставите проблему, прежде чем начать думать о ней, а потом накапливаете данные — желательно те, которые с проблемой никак не связаны. И если вы накопите достаточно много таких данных и разместите их на достаточно большом количестве листков бумаги в достаточно большом числе папок, то они произведут на кого-то впечатление. Наука. Ну, я немного резко отзываюсь о науке. Наука продолжала существовать, несмотря на нехватку многих вещей, но все же ученым стоило бы смотреть. Ну ладно.
Далее мы видим человека, который беспокоится о необходимости ставить проблему, прежде чем думать о ней. Это уже почти нормальный человек. Ну а далее мы видим, конечно же, человека, который не решается даже беспокоиться. Он не решается беспокоиться, потому что если бы он стал беспокоиться, то ему пришлось бы поставить проблему, а если бы он поставил проблему, то он бы о ней думал, вы понимаете? А если бы он подумал о ней достаточно крепко, то он мог бы и посмотреть. Так что вы выходите на улицу и видите людей, которые ходят туда-сюда; они носят очки с большими толстыми стеклами. Очки помогают им смотреть. Вы спрашиваете людей: «Зачем вам очки?» И они вам отвечают: «Для того чтобы смотреть, конечно же!» Вот в чем дело: они ожидают, что смотреть будут очки. Позади очков у них есть пара глаз, и эти глаза смотрят сквозь очки за человека. Другими словами, человек стремится отодвинуться как можно дальше от необходимости смотреть.
Ну а что мы можем сказать по поводу того, чтобы чувствовать? Если смотреть так важно, то как насчет того, чтобы чувствовать? Боюсь, что это то же самое. Чувство — это сконцентрированное смотрение. Если вы просто сократите временной промежуток одного взгляда, то волны начнут нагромождаться друг на друга, оказываясь на достаточно близком расстоянии, чтобы вы что-то почувствовали. Смотрение вызывает ощущение. Когда вы смотрите на некоторых девушек здесь, на улицах Филадельфии, или прямо здесь, на этом конгрессе, — если у вас не возникает никаких ощущений, я вам сочувствую. Я дам вам адрес хорошего одитора.
Так вот, вы видите, как далеко мы зашли в ходе истории и развития Саентологии? Посмотрите, как далеко мы зашли. Мы прошли по тому же самому траку. Мы ушли далеко в прошлое. Возьмите в пример Зигмунда Фрейда: если достаточно долго возиться с прошлым человека, то он придет в настоящее время. В этом что-то есть. Если стереть достаточно прошлого, то у человека не останется никакого прошлого, о котором он мог бы думать; это и делалось в Дианетике.
Дианетика была работающей терапией. Это такая же работающая терапия, как и… Ну, я знаю вот что: по-моему, невозможно разработать такую терапию, связанную с прошлым, которую мы уже так или иначе не испробовали. Однажды я использовал символическую логику и разработал формулы, на которых могли бы основываться все возможные методы терапии, а потом начал просто раздавать эти методы одиторам (сдавая карты сверху колоды, а не снизу, хотя некоторые одиторы и думают, что я сдаю карты снизу). Конечно, все эти терапии работают. Некоторые из них гораздо более эффективны, некоторые — менее. Но суть в том, что Дианетика была последней из терапий, которые стирают прошлое.
Я не думаю, что кто-либо из присутствующих выразит несогласие, если я скажу, что Дианетика приносит весьма заметные результаты при «Сканировании локов», прохождении инграмм, «Процессинге усилий». Большинство кейсов, к которым ее применяют, улучшаются тем или иным образом, потому что она изменяет энергетический шаблон прошлого. Дианетика это делает.
Однако нам пришлось уйти от нее, потому что она не содержит в себе ответа. Ответ находится на более высоком уровне, чем пласт научных дефиниций 1950 гола. Нам пришлось пойти вперед и выяснить очень и очень многое о том предмете, с которым мы имеем дело, — о Жизни во вселенной, состоящей из пространства, времени, энергии и материи. И мы обнаружили, что, когда мы просто берем шаблон поведения Жизни в этой вселенной и очень тщательно прослеживаем его, мы можем обнаружить, что именно Жизнь пытается делать в этой вселенной. И если мы обнаружим, что Жизнь пытается делать и как она это делает, то, конечно, на основе этого мы разработаем чрезвычайно эффективный процесс, который можно будет передавать из рук в руки, и он дойдет до пятнадцатой пары рук без заметного искажения.
Почему он дойдет до пятнадцатой пары рук без заметного искажения? Все дело в том, что векторы жизни будут так легко согласовываться с процессингом, что сама Жизнь будет сохранять процесс неизменным. Другими словами, «полицией», которая следит за точным выполнением процесса, станет вся бытийность человека.
В 1950 году… недавно я натолкнулся на некоторые свои старые записи и заметки… я сказал: «Чем полнее процесс приближается к функциям и действиям самого разума, тем лучше будет этот процесс». Этот прогноз был точным, потому что мы именно это и сделали. Сейчас мы еще более точно выяснили, что же пытается делать Жизнь, и процессы стали еще более эффективными, чем когда-либо раньше. Очень хорошо.
Многие считают, что история Дианетики и Саентологии — это история организаций; ведь учебники по истории описывают в основном организации. Другие люди, чье внимание направлено на отдельных людей, возможно, считают эту историю историей одного человека. Ни те, ни другие не правы. Это не история моей жизни. Я не имею к этому никакого отношения, если судить с точки зрения жизненного цикла, потому что рано или поздно это открытие где-то было бы сделано. Не знаю, возможно, благодаря мне это случилось парой месяцев раньше.
Но суть в том, что рано или поздно сама Жизнь решила бы, что с нее хватит деградации, происходящей в этой вселенной, и с огромной силой бросилась бы вверх. Рано или поздно это неизбежно произошло бы. И как я сказал, возможно, я лишь немного ускорил процесс. Так вот.
Этот бросок вверх был сделан. Это не означает, что наш предмет не будет развиваться и дальше; это означает, что мы можем очень спокойно относиться к тому, что мы оставили позади. Нам еще предстоит узнать огромное множество вещей, но ничто из этого не имеет сверхвысокого приоритета. Мы можем узнать все эти вещи когда-нибудь в отдаленном будущем, и их отсутствие нам не повредит. Ведь мы создали процесс, который сам по себе предоставляет человеку, которому он проводится, знание о том, что существует. Так что нам не нужно учить людей тому, что же существует; люди сами выясняют это.
Если вы будете проводить кому-то процессинг… если кто-то хочет позаниматься исследованиями, лучший способ сделать это — просто получить процессинг, получать больше, больше, больше, больше и больше процессинга. Вы можете с легкостью довести процессинг до того, что получите самое настоящее «ничто», зыбкие волны «ничто», если вы будете двигаться в одном направлении — в направлении того, чтобы думать об этом. Вероятно, можно было бы провести такой процессинг, что в результате вы обрели бы способность метать молнии. Не знаю, мне в последнее время не попадались на глаза никакие молнии, и лично я отношусь к ним довольно безразлично; компании по оказанию коммунальных услуг могут изготавливать их с легкостью.
Однако вы можете продвигаться в направлении к тому, чтобы выяснить, как создавать материю и из чего она состоит; или вы можете продвигаться в направлении к тому, чтобы выяснить, как вам о ней думать. Вы можете с огромной легкостью продвигаться в любом из этих направлений в процессинге, и вы будете получать ответы быстрее, чем стенографист будет успевать их записывать. И любой из этих ответов явится потрясающей новостью для всякого, кто не знает, чем же мы тут занимаемся.
Если бы вы взяли и записали со слов какого-нибудь преклира несколько абзацев относительно создания того или этого, вы наверняка бы нашли кого-то, чья наука непосредственно с этим связана и кому это очень интересно. (Я наблюдал это несколько раз за последнее время.)
Куда лучше иметь формулу знания того, как знать, чем иметь данные, которые необходимо узнать. Я думаю, вы с этим согласитесь. Так вот, мы двигались именно в этом направлении.
Мы продвинулись по градиентной шкале от прошлого к настоящему. Все прошлое очень сложно; настоящее очень сложно. Но среди этих сложностей появлялись определенные простые данные, и, когда мы узнавали эти простые данные, мы получали множество полезной для жизни информации.
История и развитие Дианетики и Саентологии — это естественная эволюция. Это не чье-то изобретение или создание; это естественная эволюция, путем которой двигалась, по крайней мере, какая-то часть Жизни, поскольку она решила, что с нее хватит кружения по одному и тому же циклу. Я думаю, что Жизнь рано или поздно пробилась бы к поверхности, и я думаю, так или иначе выдала бы почти те же ответы, что даю я. Ведь эти ответы представляют собой совершенно основополагающие данные.
В «Британской энциклопедии», кажется, в одиннадцатом издании (и уж точно в тринадцатом издании) вы найдете статью под заголовком «Время и пространство». Это замечательная статья. Она начинается не словами, но ощущением отсутствия ответственности, и заканчивается она сообщением о том, что автор таким образом не несет ответственности ни за время, ни за пространство, ни за информацию о них. Там говорится: «Время и пространство — это не проблемы науки. Это проблемы психологии». Отсутствие ответственности.
Между прочим, интересно, что в энциклопедии пишут о том, что время и пространство — это не проблемы науки, а проблемы психологии. Это прекрасно сформулировано, но суть в том, что в тринадцатом издании утверждалось: «Мы не знаем определения понятий “время” и “пространство”. Это проблемы психологии». Ох!
Когда я последний раз занимался этим вопросом, людьми, которые по-настоящему использовали время и пространство, были физики. И они не могли сдвинуться с места ни на дюйм, не зная, что такое пространство. Они просто не могли сдвинуться с места, так что они ни к чему и не пришли. Они играют с пугачами или с чем-то в этом роде — с атомными бомбами. Они валяют дурака.
Что такое время? Что такое пространство? Куда бы вы ни заглянули — в учебники по физике или куда бы то ни было еще, — там говорится: « Время — это изменение положения в пространстве». А «пространство связано со временем». И «энергия — это изменение положения частицы в пространстве». И «время — это определенное проявление пространства и энергии». И «материя — это определенное проявление пространства и энергии». И «пространство — это определенное проявление времени и энергии».
Вам когда-нибудь доводилось слышать старую историю о змее, которая ухватила себя за хвост и сожрала сама себя? Вот что происходит со всеми этими определениями. Да, конечно, это проблема психологии — уж не знаю, к кому вызывать психолога.
И что же такое время и пространство? Что ж, если у жизни не было хорошо сформулированного определения для этих понятий, которое бы не перескакивало на два других определения, которые, в свою очередь, основываются на первом определении… Между прочим, это не ответ. Если бы вы таким образом проводили математические вычисления (а именно так они часто и проводятся), вы получили бы ответ, который был бы просто ответом, и вы бы знали этот ответ еще до того, как приступили бы к вычислениям. Так что вы должны были бы иметь ответ прежде, чем вычислили его, и он был бы бесполезен для вас. Так что этим людям приходилось оставаться на более низком уровне, и это влекло за собой весьма негативные последствия. Ведь, понимаете, они не включали разум в ту сферу, которой занимается наука.
Насколько я могу судить, в обществах, существовавших ранее, если разум и включали в ту сферу, которой занималась наука, то это делалось с таких позиций: «Как нам делать рабов, тратя на это минимальное время?» Это была основная идея. Упор делался на том, чтобы муштровать людей, заставляя их следовать дисциплине, наказывать их, и, естественно, все это было чем-то вроде нисходящей спирали. Рано или поздно ей должен был прийти конец.
Следовательно, каждый раз, когда мы имели дело с разумом, мы имели дело с ограничениями того или иного рода; разум и его свободу все больше и больше ограничивали, ограничивали свободу вообще, и так мы получили цикл МЭСТ-вселенной. Мы неизменно получаем цикл МЭСТ-вселенной: рождение, рост, упадок, смерть.
Даже создатели Вед знали это. Они были очень, очень наивными людьми. Они были очень умны, они были очень молоды, они были полны энтузиазма, и они считали, что жизнь стоит того, чтобы жить! Они сформулировали много формул такого рода. Одна из этих формул — тот самый цикл создания-разрушения. Это очень, очень умная и полезная штука.
Но все эти штуки так и не стали частью современной науки. Если бы вы сказали «люди, которые создали Веды» и попытались бы «привязать» эту фразу к науке, кто-то сказал бы вам: «О, так вы имеете в виду, что вы изучаете этнологию или антропологию?» Что-то в этом роде. Никто бы не согласился, что вы изучаете точные науки.
Когда вы зажигаете спичку, она проходит именно такую эволюцию: рождение огня, рост огня, угасание огня и исчезновение этого огня. Куда бы вы ни посмотрели в этой вселенной, вы видите тот же самый цикл, тот же самый цикл.
Рано или поздно Жизнь должна была оказаться достаточно близко к нижней точке этого цикла, чтобы произошел взрыв, связанный с самим знанием. И по всей видимости, так и произошло.
Как ни странно, кстати говоря… Я начал изучать этот цикл не по той причине, которая потом обнаружилась. Другими словами, я начал изучать его не потому, что я считал, будто мир находится в ужасном состоянии. Я начал изучать его просто потому, что он казался ужасно заброшенным.
Я помню, что впервые я счел его заброшенным… Меня интересовала эстетика, а не разум. Я помню, как я пошел на кафедру английского языка в том университете, где я в то время имел несчастье быть заключенным (подобно многим из вас, кто побывал в университетах), и я сказал тем, кто там работал: «Я только что обнаружил очень интересное явление: японская поэзия и английская поэзия дают практически одинаковую реакцию на фотометре Кенига». (Очень примитивное устройство. Сегодня у нас есть осциллоскопы и тому подобное, и они работают куда лучше.) Старый фотометр Кенига состоял из четырех зеркал, которые вращались и показывали вам линию колебаний газового пламени, когда вы говорили перед мембраной. Очень, очень старое устройство.
И какие бы стихи вы ни читали, шаблон реакции был примерно одинаковым. Из этого можно было сделать вывод, что в языке, в ритме было что-то такое, что распознавал любой разум, где бы он ни был и чему бы он ни был обучен. Из этого можно было сделать такой вывод. Здесь точные науки вступали в соприкосновение с разумом, с эстетикой разума.
А сотрудники кафедры английского языка непонимающе смотрели на меня.
Так я впервые познакомился со специализацией. Я выяснил, что если вы работаете на одной кафедре, то вам не положено размышлять о явлениях, которые относятся к другой кафедре, независимо от того, что вы обнаруживаете. Знаете, замечательная картина змеи, которая пожирает собственный хвост.
Итак, таким образом, весь предмет разума… поскольку его отвергли, его стали отправлять то туда, то сюда. Его отправили… (Я не хочу, чтобы вы сейчас смеялись, потому что эти микрофончики очень чувствительные, оба они очень чувствительные, и от взрыва смеха у Майка могут заболеть уши. Так что будьте осторожны.) Разум передали в область медицины. Вы понимаете? И медицина, естественно, осознала свою ответственность за тот объект, на котором, согласно «Британской энциклопедии», зиждется вся физика. Но медицина никогда даже не притворялась точной наукой, разве что под пером Морриса Фишбейна. (Моррис Фишбейн. Это малоизвестный тип эпохи динозавров… вид tyrannosaurus rex.) Как бы то ни было, разум, таким образом, передали… когда медицина отказалась с ним связываться… врачи как бы удрали прочь от него.
Появился Зигмунд Фрейд и сказал: «Разум в первую очередь принадлежит медицине». И врачи, конечно же, ему показали, — почитайте о нем. В конце концов врачи как бы взяли небольшой фрагмент, а потом отдали его обратно — передали его специализированной области под названием психиатрия. И психиатр владел разумом некоторое время… владел маленьким его кусочком. Он мог четко видеть, что сумасшедший дергается; для него это было очевидно. (По-моему, таков был единственный вклад психиатров в эту область знания.) И хирург…
В Баварии жил один кузнец. Вы думаете, что я рассказываю о чем-то совершенно не относящемся к делу… Так вот, в Баварии был кузнец. Он был идиотом. Идиот-кузнец из Баварии. И однажды он стоял перед кузнечным горном, в горне произошел взрыв, и лом прошел через его голову — лом ударил в один висок и вышел через другой. Все это было описано в журнале (вероятно, в «Американ уикли» под редакцией Херста — как раз оттуда берутся большинство идей в медицине и хирургии). Там было написано, что это произошло в Баварии. (Я думаю, вы знаете, что визиты привидений и всякие странности неизменно происходят именно в Баварии. Вероятно, туда никак нельзя попасть или коммуникационные линии там не работали так долго, что никто вас не опровергнет.) Так вот, лом прошел через череп того кузнеца из Баварии, и эта история была записана и попала в американскую прессу. Так что психиатры сказали: «Теперь нам известно, что нужно делать с человеческим разумом,
– префронтальная лоботомия».
Я знаю, что если бы вы стали проводить исследования, то вам пришлось бы как следует потрудиться, чтобы выяснить: хоть это и невероятно, именно так все и произошло. В истории из Баварии не говорится о том, что идиот-кузнец перестал быть идиотом. Там говорится лишь о том, что он остался в живых. И насколько я могу выяснить, этим и ограничивается технология, лежащая в основе префронтальной лоботомии, трансорбитальной лейкотомии и других «тонких хирургических операций, которые проводятся с тем, чтобы сделать душевно здоровых людей в Америке еще более душевно здоровыми» — согласно утверждениям психиатров. Разве что почти все их пациенты умирают или лежат без…
Однако очень интересно, что они перестают дергаться. После такой операции пациенты лежат как комок протоплазмы, и все дела. Таким образом разум был передан в руки хирургов.
Все, кого до сих пор включала эта цепочка, играли в игру отсутствия ответственности, отсутствия ответственности, отсутствия ответственности за разум. В результате вы можете сделать довольно опасный и безосновательный вывод: общество в целом увлеченно играет в игру отсутствия ответственности. Вы можете подумать, что общество не берет полной и абсолютной ответственности за различные вещи.
Так вот, к несчастью… к несчастью, психиатр передал разум аппарату. Это был аппарат для проведения электрошока. И в ту секунду, когда психиатры заявили, что электрошоковый аппарат делает что-то с человеческим разумом, они передали этот предмет мне. Ведь такой аппарат — электрический прибор, не так ли? Ну а я обучен электронике, и точка. Так что вы видите: я унаследовал этот предмет.
Ведь в свое время мой класс обучался самой продвинутой области электроники, высшему уровню электроники: делению атомного ядра; тогда в Америке мы называли это атомными и молекулярными явлениями, и это был один из первых в стране классов по этой специальности. Все, кто там был, понимаете, вся эта группа на самом деле представляла высший уровень развития электроники в Соединенных Штатах, но никто в ней не брал никакой ответственности за разум и за то, что делает разум, — никто, кроме меня. Так что вы видите, я унаследовал этот предмет совершенно честным образом. Я могу показать вам документ. Могу показать вам документ о передаче права собственности. Ведь в тот день, когда я прочел: «Психиатр использует электронную волну, чтобы делать что-то с человеческим разумом», я очень заинтересовался.
Я сказал: «Что бы вы думали. Врач, психиатр могут ответить на некоторые мои вопросы. Мне хотелось бы знать, какова самая маленькая возможная волна». Конечно же, очень легко понять, что человеческий разум содержит в себе самые маленькие волны, ведь он может хранить такие огромные объемы данных в таком крошечном пространстве. Следовательно, эти данные, должно быть, хранятся с помощью волн очень маленькой длины — короче, чем те длины волн, которые известны электронике или ядерной физике. Кстати, они должны быть гораздо короче, чем волны ультрафиолетового излучения. Все дело просто в емкости разума. Ведь ее можно рассчитать, и окажется, что разум в состоянии хранить лишь память о трех месяцах жизни. Он не может хранить более чем три месяца памяти, если волны в нем такого же размера, какими должны быть волны в ядерной физике. Мне это показалось замечательным. Так что я немедленно пришел к врачам и спросил их: «Какова длина этой волны?»
И возможно, вам это покажется смешным, но вы знаете, я правда думал, что они мне ответят. И я был изумлен, обнаружив, что предмет человеческого разума был унаследован аппаратом, устройством, и больше никто не брал ответственность за разум. И если вы хотели что-то для него сделать, то вам, несомненно, пришлось бы вникнуть во все это и выяснить, почему же электронные приборы влияют на человеческий разум. (Пфф!) Это ужасная ситуация. Очень, очень неудовлетворительная ситуация. Ведь вы обнаруживаете, что хотя все эти люди выглядят очень внушительно, хотя они очень хорошо одеваются (обычно в твидовые костюмы), хотя они рассуждают очень беспристрастно, — они ни черта не знают.
Просто замечательно видеть, что у них считалось «данными». И любой, кто получил образование или опыт в области точных наук, выходил из себя, видя, какие «данные» у них назывались «данными». И с тех самых пор я пытался продемонстрировать тот факт, что я не был неправ, пытаясь что-то выяснить. Так что если вы будете терпеливы, то в остальных лекциях этой серии я расскажу, что же в конце концов было обнаружено. Все это очень просто.
Но пусть даже этот рассказ об истории и развитии разума ведется довольно беспорядочно, сами исследования ведутся еще беспорядочнее. К примеру, те скудные записи, которые я вел, использовались для затыкания крысиных нор или чего-то в этом роде (у разных людей), и мне редко удавалось исписать всю тетрадку какими-нибудь данными об исследованиях, вы понимаете?
Кстати, как-то раз один ученый (прошу прощения, «ученый» — психолог) выбранил меня… очень, очень печально и серьезно сделал мне выговор за то, что я не веду записи. И он сказал, что он-то ведет записи. Он показал мне, где он держит записи о каждом пациенте больницы, который получал электрошок; он вел эти записи многие годы. На каждом листе бумаги было имя пациента, его адрес, возраст, пол, размеры тела, как долго он был душевнобольным, сколько раз его помещали в больницу, сколько раз ему проводили электрошок, какой именно аппарат использовался и какое в точности подавалось электрическое напряжение.
И я сказал:
Ну что ж, его защита была неудовлетворительной. И я зашел настолько далеко, что стал просматривать эти бумаги, и я заметил, что в некоторых из них содержались ссылки на записи о принятии и выписывании больных. Так что я пошел и попросил у девушки разрешения посмотреть и эти записи тоже. Вы знаете, я просматривал все эти записи примерно полчаса, пока этот парень не остановил меня и не сказал довольно раздраженно:
И я ответил:
Он посмотрел на меня совершенно пустым взглядом. И я впервые осознал: этот человек не понимал, что он имеет дело с человеческим мозгом — или с человеческим разумом. Это было для него новой мыслью. Он занимался тем, что вел записи о вещах, которые привозили, клали на операционный стол, вставляли в аппарат, и вы нажимали на выключатель. А потом вы записывали соответствующие данные и убирали записи в шкаф. Этот психолог не имел дела с человеческим разумом. Ничего подобного не приходило ему в голову.
Вы этому не верите. Вы не верите, что кто-то, действуя таким образом, может так поверхностно подходить ко всему этому. Я думаю, что у них нет другого выхода, кроме как поверхностно подходить ко всему этому, потому что это единственный способ сохранить здравый рассудок: ведь они постоянно и неизменно терпят неудачи.
Они не могут сказать себе: «Наша цель — помогать разуму человека». Если бы они так себе сказали, если бы они поставили это своей целью, то это означало бы, что они тут же потерпят неудачу. А такое никому не нравится. Поэтому они говорят так:
«Мы ученые. Мы ведем записи. У нас здесь нечто вроде больницы; это тюрьма. И если кто-то дергается, то его привозят к нам, и мы вырезаем часть мозга или проводим электрошок — и что бы вы думали? После этого он не двигается. На самом деле наша терапия приносит такой успех, что обычно нам приходится посылать к нему домой медсестру, чтобы она за 60 долларов в неделю или за 30 долларов в неделю заботилась о телесных нуждах пациента в течение следующих двадцати-тридцати лет». Очень печально.
Так вот, история и развитие человеческого разума — это состязание между милосердием и жестокостью. Внезапно появляется кто-то достаточно глупый, чтобы заявить, что причинять боль человеческим существам — это плохо; что дела могли бы идти лучше, что мы могли бы что-то сделать. И, говоря это, он встает поперек потока, который уносит годы, и жизни, и счастье бесчисленных миллионов людей. Конечно, когда вы внезапно начинаете противодействовать этому потоку, вы испытываете серьезное потрясение. Эта вселенная устроена так, чтобы не препятствовать такому потоку; эта вселенная специально создана как ловушка, которая низводит человека от величия до ничтожества — в прямо противоположном направлении по сравнению с тем, в котором стремится двигаться Жизнь.
И вот единственный способ, которым Жизнь может бороться, которым она может состязаться с этой вселенной. Она пытается развернуть этот цикл в обратном направлении. Однако сама Жизнь падает духом и становится на преступный путь: она начинает двигаться вниз вместе с потоком. Время от времени она делает нерешительную или решительную попытку развернуться в обратном направлении и двинуться вверх. По всей видимости, у Жизни в целом есть очень сильное стремление к сотрудничеству, любви, доброте, милосердию, этике, справедливости и другим вещам, отыскать которые довольно нелегко. По всей видимости, Жизни свойственно от природы много таких качеств.
Так вот, Жизнь сталкивается со структурой, которая заявляет: «Сила, злоба, жестокость, пренебрежение, индивидуальность в виде тяжелой массы, пустое пространство» — и так начинается состязание. Можно сказать, что часть Жизни уже пала духом. Она соглашается с тем, что сила, жестокость, любовь, справедливость — это плохо… что любовь и справедливость — это плохо, а сила и жестокость — это хорошо. Она с этим соглашается. И конечно, когда она с этим соглашается, она просто становится частью этой вселенной.
С другой стороны, когда Жизнь борется против этого, когда она пытается сохранить свой уровень этики и морали, ей приходится очень туго. Ведь общество уже верит в то, что машина важнее человека; оно уже решило, что сила, жестокость, несправедливость, предательство и ненависть — это лучшее, что можно иметь. Оно уже так решило.
А вы вдруг принимаетесь говорить этому обществу что-то насчет справедливости и тому подобное. Общество в целом согласится с вами. Вам скажут: «Да, все это хорошо», но вам тут же скажут: «А разве это достижимо?» Вот здесь и начинается основное состязание.
Вот такова история Дианетики и Саентологии. Это просто история попыток Жизни сменить направление и снова устремиться вверх.
Давайте сделаем перерыв.