Ну, я надеюсь, вы выжили после прошлой лекции.
Мне сказали, что было несколько людей, у которых были здорово задеты кое-какие кнопки.
Послушайте, вы можете говорить мне об этом. Конечно, в большинстве случаев я уже и так об этом знаю.
Итак, наш конгресс продолжается?
Аудитория: Да.
Рады, что пришли сюда?
Аудитория: Да.
Отлично. О, скажите это громче. Вы рады, что вы здесь?
Аудитория: Да!
Вот это лучше, лучше. Мне тут надо малость приободриться, понимаете.
Так, а прошлая лекция не была для вас излишне крутой в техническом плане?
Аудитория: Нет.
Не была, ага?
Аудитория: Нет.
Просто задела несколько кнопок. Отлично.
Я объясню вам причину. На этом конгрессе я впервые хочу выпустить решение проблемы, которую можно обнаружить еще в Книге Один, и которая, вероятно, представляет собой главную причину неизменности вашего графика на тестах. Она пригвождает ваше личность прямо на этом месте, хотите вы этого или нет.
Я хотел бы рассказать вам об этом, потому что это совершенно новый материал, совершенно новое открытие. Это не очень сложная вещь, и я хотел бы выпустить это прямо здесь, в Австралии.
Этот предмет — вейлансы. Вейлансы.
Этот предмет не является чем-то эзотерическим. Как раз таки, это штука совершенно заурядная. И такой вещи, как "ваш собственный вейланс", не бывает.
То и дело мы склонны поддаваться соблазну использовать это выражение. Но это просто вы. И вы не становитесь вейлансом, до тех пор пока вас не подберет и не наденет кто-нибудь другой.
Вот, скажем, у нас есть мама, которая очень и очень склонна к критике, и каждый раз, когда мы пытались что-то создать, она это разрушала. Или, скажем, каждый раз, когда у нас появлялась какая-то новая идея, она говорила: "Нет, нет, нет!". И каждый раз, когда мы пытались стать самими собой, что ж, мы оказывались сокрушены. Каждый раз, когда мы пытались быть самими собой, кто-то другой говорил: "Нет, нет, нет!. Будь кем-нибудь другим".
Я как раз общался с вами по поводу общественных ценностей. И когда вы в конце концов приходите к убеждению в том, что ваши ценности и ваши способы смотреть на вещи совершенно неправильны, то у вас есть выбор. Вы можете либо просто прекратить существование, или схватить вейланс, который, очевидно, будет приемлемым. Именно это мешает вам быть самим собой, когда вы прекращаете быть самим собой.
И большинство графиков, которые составляются по вашим ответам, и большинство тестов, которые вы выполняете — это картинка вейланса, или совокупности вейлансов, которые вы позаимствовали в тот или иной момент, так как они представлялись вам приемлемыми, и именно их вы отмечаете на бланке для ответов.
До тех пор, пока вы не измените вейланс преклира, вы не измените преклира.
Если одитинг легко может изменить вейлансы, то вы очень просто можете изменить график, реакции преклира на жизнь, его способность справляться со своим окружением. Если вы можете изменить его вейлансы!
Если вы можете продолжать снимать с него вейлансы, до тех пор пока он не выкопается наверх — то, когда он окажется наверху, вы получите весьма поразительную личность. Эта личность будет давать стабильно высокий график, и оставаться в таком состоянии.
Есть множество способов определения Клира и наблюдения его. Но технически самый лучший способ рассмотрения Клира заключается не в кучке механики. Это просто вопрос о том, стал человек самим собой или нет. Если ответ — да, то тогда можно сказать, что он стал Клиром.
А если он — если это "я", заново открытое, очищенное от примесей, восстановленное, потом улучшается до состояния, в котором оно может, понимаете, расслабиться и сказать: "Ну, я как личность могу действовать на значительном расстоянии и при это достигаю действительного прогресса", и так далее, то вы получите ОТ.
Вот очень простой способ рассмотрения того, что есть Клир. Просто отбросьте все эти механические идеи, и скажите: "Нам надо просто сделать парня самим собой, чтобы ему не мешали наложенные поверх него личности".
Вы когда либо слышали выражение "старый школьный галстук"?
Аудитория: Да.
Это вейланс.
Есть даже люди, которых отправляют в Оксфорд (это не тот "Ааксфорд", который вы знаете, это "Оксфорд") — так вот, их отправляют в Оксфорд…
Это очень забавно. Мои малыши теперь ходят в английскую школу, и все слова, которые они знают с Америки, они все еще произносят с американским акцентом. А все новые слова, которые они изучили, совершенно новые слова, в Англии — чертовская смесь, какую только можно услышать.
Эти оксфордские выпускники очень часто просто отправляются в Оксфорд для того, чтобы приобрести вейланс. Фактически, у них это есть. Это часть расписания. Предполагается, что они должны приобрести там тон и поведение. На самом деле я не хочу сказать ничего плохого против Оксфорда. Это просто тот факт, что это часть этого бизнеса.
На самом деле, это означает, что у них, должно быть, уже имеется какой-то паршивый вейланс, раз им так нужен следующий, который можно было бы наложить поверх данного.
Такова судьба того, кто теряет самого себя. Он получает вейланс поверх этого, и ему он не нравится, так что он берет другой вейланс поверх предыдущего, потому что ему и этот не нравится, и он берет другой вейланс поверх предыдущего, потому что ему и этот не нравится — но ему и этот не нравится, и он берет другой вейланс. И получается некая мистическая серия вложенных друг в друга сфер — просто один вейланс за другим — каждый из них представляет собой пакетную личность. Каждый из них представляет собой пакетную личность. Ее реакции такие-то и такие-то в отношении того-то и того-то.
От того, кто учился в Оксфорде — просто для приобретения тона — всегда можно ожидать, что в случае аварии он скажет: "Ничего нет". Немедленный отклик. Потому что так диктует вейланс. Он говорит: "Никаких аварий не происходит", — понимаете.
Проваливается крыша. Под его ногами трещит пол, а он должен сказать нечто типа: "Что такое, что за неприличные вещи?".
Предполагается, что он ответственен в одних областях и безответственен в других. Предполагается, что одни определенные вещи делают его счастливым, а другие — несчастным. У него имеется целый самосвал всяких "Я должен то-то и то-то". На любой данный стимул или стимулы у него имеется готовая реакция. И вы можете играть на нем как пианист на пианино, понимаете. Открываете крышку и жмете на клавиши. И каждый раз вы получите одну и ту же мелодию!
Для рабовладельца очень удобно иметь дело с таким человеком, потому что он полностью предсказуем и никогда не выйдет за рамки четко отчерченных линий.
Следовательно, с ним можно делать практически что угодно, и заставить его согласиться на что угодно. Вы можете заставить его делать что угодно, просто играя на правильных клавишах.
И я не могу сказать, что в обществе, которое стремится быть свободным, независимым, в котором признается ценность каждого индивидуума, особенно в Австралии, где людей не так уж много, присутствует какая-либо необходимость в таком механизме. Я полагаю, что гораздо удобнее, чтобы люди были самими собой.
Конечно, я иногда чувствую себя страшно одиноким, с такими вот мнениями. Но я правда так считаю — что надежнее, чтобы люди были самими собой.
Конечно, для того чтобы действительно взяться и распотрошить все эти вейлансы, и увидеть, что там, за ними, требуется немалая выдержка. Но почти всегда, даже при снятии пары вейлансов, под ними вы обнаружите более хорошего парня.
А когда вы устраните их все, вы обнаружите электростанцию. Когда мы говорим: "Человек в основе своей хороший" — при этом имея в виду также и женщин — мы имеем в виду, что если его или ее откопать, то она или он будут стараться следовать оптимальным решениям при любых данных обстоятельствах.
Только вейлансы удерживают человека зафиксированным на одной или двух динамиках. Потому что вейланс не может расширяться. Вейланс всегда сужает и притупляет.
Как выглядит идеальный рядовой в армии? Идеальный рядовой? Над этим вейлансом сержанты работают не покладая рук. Вы наверняка слышали, как проходит эта работа. Любое мельчайшее отклонение от образа идеального рядового, любая попытка быть приличным парнем, любая инициатива, любая идея о практическом улучшении в том или ином плане, любое стремление следовать здравому смыслу — ага, они тут как тут со своими тяжелыми дубинками. "Вернись в строй. Забери эти якорные точки. Будь рядовым. Будь рядовым", — вот так.
И после многих, многих, многих лет вот такой жизни человек демобилизуется, приходит на гражданку, и ему требуется очень-очень много времени на то, чтобы перестать быть рядовым. Он обнаруживает, что приветствует людей и общается с ними так, как ему давно хотелось сделать с этим сержантом.
С армиями все в порядке. Армия — хорошая вещь — для учебника по истории! Армии на сегодняшний день, конечно, настолько страшно вышли из моды, что я просто поражаюсь тому, как у какого-то политика может хватить смелости выделять на военные расходы хоть какие-то деньги, сказать честно.
Конечно, это типичное политическое решение — как только армия перестала представлять собой какую-либо ценность, что ж, можно приступать к созданию большой и постоянной армии, понимаете?
Ассигнования на пушки, винтовки и пулеметы в наши дни похожи на трату денег на луки и стрелы. С таким же успехом можно выделять деньги и на них.
Кстати говоря, нечто подобное недавно раскопали в военном ведомстве США, кто-то спер у них сверхсекретные файлы, и выяснилось, что одним из суперсекретных оружий во второй мировой войне был лук со стрелами. На самом деле проводились разработки луков и стрел для использования коммандос, и эти проекты получили обозначение "сверхсекретных". И с того дня до сего момента лук и стрелы попали в разряд сверхсекретности для американской армии.
А возьмите парня, которого делают генералом, обычно он получает некоторую обработку в некоем демократическом сообществе по поводу того, как быть идеальным генералом. Заранее и всегда известно, что должен делать генерал. Такой генерал — удобен. Потому что он находится в вейлансе генерала.
А потом, когда приходит война, они начинают ему пенять, что он не там отступает, не туда направляет войска, совершенно неспособен приспособить армию к ситуации, терпит поражения там и сям, ломает оборудование и так далее, и потом все это так или иначе приводит к гигантскому количеству людских потерь.
И они начинают расстраиваться по этому поводу. О да, конечно — ведь перед тем, как иметь лидера, надо иметь там личность. А у них вместо нее — вейланс под названием "генерал", с готовым набором точных реакций, которые приличествуют генералу — само собой, никакого лидерства там не получается.
И в критическом положении там никого не оказывается. И это правда о вейлансе — там никого нет. В этом обществе на данный момент имеется гигантское количество весьма редко посещаемых тел! Вейланс, можно сказать — это упакованная серия откликов. Вейланс любит шпина
И в действительности, вы можете изменить преклира, просто дав ему достаточное количество побед для того, чтобы он начал верить в то, что он может обладать какой-то ценностью и не нуждается во всех этих пакетных откликах. В конце концов он поверит и в то, что он сам способен иметь свое собственное мнение о различных ситуациях, с которыми он сталкивается в жизни. И вы увидите перед собой реального, живого человека. А не какую-то заводную куклу.
Конечно, в этот век машин страна почти полностью населена людьми, которые страшно привыкли к существованию этих машин. Они настолько привыкли к тому, что кругом работают одни машины. Надо просто нажать правильную кнопку, и тогда поднимается капот, отходят колодки — и мотор запускается… может быть…
Они настолько привыкли к машинам, что думают, что и люди тоже должны полностью состоять из механики. И очень расстраиваются, когда кто-то вырывается из стройных рядов.
Однажды один мой друг (старый фантаст, Пол Эрнст), написал рассказ под названием "Он не любил супа". Возможно, вы уже слышали от меня об этом. Рассказ под названием "Он не любил супа".
Там парень попадает в далекое будущее — сверх автоматизированное общество, понимаете, кругом сплошные линии сборки и ремни, и вообще суперсоциализм, никто не получает никакой платы. Каждый обязан появляться там-то и там-то, у него есть определенные трудовые задания, и он обязан проявлять такие-то и такие-то реакции, понимаете, и кругом все просто заведено и работает, как в кукольном театре. Этого парня выстреливают в будущее, и он попадает вот в такое общество. Должно быть, он был австралийцем — у него все еще сохранилась некоторая индивидуальность.
И его поймали, и отправили в столовую — чтобы накормить, понимаете — и вот заработали огромные ремни конвейера, на которых стояли гигантские тарелки с супом. И, естественно, как только тарелка подъезжала, каждый снимал ее с конвейера, и ставил ее перед собой.
И во тон там стоит, подъезжает его тарелка с супом на ленте конвейера, тот его нюхает… и не снимает с ленты!
Тарелка, конечно, едет к концу конвейера, валится там с грохотом, разбивается
И поскольку в этом обществе уже давно не было ничего подобного, там даже не осталось электрических пробок. Из-за этого поломка на кухонном конвейера приводит к замыканию на всех электростанциях в городе. И в конце концов этот дурацкий факт — что он не любил суп — приводит к тотальной разрухе всего этого машинного общества.
Если подумать над этим, то можно отметить, что век машин создает тенденцию обесценивания индивидуальный пристрастий людей. Возникает тенденция уравнивания и четкой стандартизации. И единственный способ, которым этого можно добиться — собрать кучу вейлансов и сказать: "Вот идеал человека, и ты должен быть таким человеком, и никаким другим, не должен иметь никаких других мнений, кроме его мнений, и вот таким ты и должен быть!". Далее для достижения этого используются разнообразные механизмы.
Семьи начинают работать над этим. И после того, как человек слишком много проиграл, его можно убедить в том, что он неспособен побеждать, а вместо него это может сделать некая пакетная тождественность. Поэтому он покупается на эту пакетную тождественность, которую ему предлагают.
Способ заставить тэтана сделать это — просто открыто давать ему поражения, поражения, поражения. Сваливать на него вину за то и за это, за все эти провалы и предательства, и изобретать все больше и больше вещей, вину за которые он должен нести.
Я не говорю о христианстве — забудьте об этом. Я оставляю человеческих богов в покое, они оставляют в покое меня, а я — их. Кстати сказать, сегодня я чуть не привел к вам — но потом подумал: "Ну, не буду я создавать ей столько головной боли" — богиню разрушения, Кали, которой со страшной силой поклонялись в Индии, когда я был там всего несколько дней назад. Фестиваль богини Кали. И я взял одну из них. Это поклонение разрушению. И они готовы объяснять вам множеством способов, зачем надо поклоняться разрушению, но все это сводится к тому факту, что их гигантский импульс в сторону созидания, в котором мы вчера говорили, создает автоматический импульс в сторону разрушения. И, вероятно, на сегодня это один из наиболее могущественных богов Индии — богиня Кали, разрушительница.
Именно она, хотя там, в Индии, я озадачил пару людей этим фактом — я спросил: "Но ведь она всегда была богиней удушителей, не так ли? Понимаете, убийц, парней, которые гуляли по большой дороге и убивали на ней прохожих".
"О да, конечно, но на самом деле она — Божественная Матерь". Да и вообще, знаете: "Этот западник, что он вообще об этом знает, надо просто нагрузить его как следует, и все". И они поклоняются — они поклоняются Кали.
А Кали, конечно, сама по себе представляет некий синтетический вейланс. Это богиня преступников. И большинство богов — созданных богов такого вот рода — это просто синтетические вейлансы того или иного рода.
Очень часто они стараются поймать тэтанов. Они выставляют картины, которым надо поклоняться, и так далее, и говорят: "Тэтан обязан взять одну из этих картинок", и все такое. И через некоторое время вы оказываетесь в теле. Вот один из наиболее хитрых способов интеризации: заставить тэтана совершать оверты против тел, до тех пор пока он сам не станет телом. Это дает ему кучу вещей, чтобы ими быть и их делать.
Для того, чтобы полностью освободить кого-то и восстановить его собственное суждение, на самом деле не требуется никаких рискованных трюков, как вы могли бы подумать, потому что только тогда, когда он совершенно деградировал, он начинает делать неправильные вещи, плохие вещи, и проявлять реакции разрушения и зла, и поклоняется, можно сказать, богине Кали.
Для того, чтобы быть достаточно хорошим, человек должен находиться в достаточно хорошей форме. Это верно всегда.
Вейланс — это не какая-то бесформенная штуковина, как вы могли бы подумать. На самом деле у него есть и форма, и масса. Ему принадлежат серии картинок. У него есть целый ряд синтетических постулатов, "я должен делать …", которые относятся к нему. Он обладает более или менее целостной личностью. И преклиры покупают такие штуки. Они покупают их у папы, они покупают вейланс у мамы, они покупают тот, что со старым школьным галстуком, и тот, который знает, как быть хорошим младшим лейтенантом, хотя я ни одного такого не встречал.
Вейланс — это тот профиль, который проявляет большинство людей. И есть даже трюизм о том, что на самом деле вы одитируете не преклира, вы одитируете вейланс. И если вы просто одитируете вейланс, и никогда, никогда, никогда, никогда не направляете внимание на проблему отделения преклира от этих вейлансов, конечно, все, чего вы достигаете — улучшаете вейланс.
Вы просто берете несколько "теперь-я-должен-…" у вейланса. И преклир говорит: "О, мне стало лучше".
Очень часто вы будете сталкиваться с человеком, который страшно обеспокоен по поводу вейланса — господи, он на самом деле является им! — и как только он начинает в одитинге от него избавляться, как вы начинаете замечать, что вы одитируете его, а он одитирует что-то другое. Никогда такого не замечали? То, что вы говорите, на самом деле попадает не к нему. Вы направляете это к нему, а он направляет это туда. И вы спрашиваете его, что это у него там, и он отвечает: "Ну, я не знаю. Какая-то масса или что-то такое исходит оттуда. У она отлично одитируется на этом процессе!".
На самом деле он улучшает или одитирует вейланс. Так что наличие процесса, который снимает вейлансы — это очень хорошая штука.
Один из первых процессов, который резко снимал вейлансы, был, конечно, процесс, который убирал отстраненность.
Что такое "отстраненность"? "Отстраненность" означает "Я не такой, как все" — различия между собой и другими. И когда эти различия достигают огромной величины, человек, конечно, не может становится партнером или общаться с другими людьми, независимо от того, насколько они важны.
Другими словами, возникновение отстраненности обычно происходит из-за вейлансов, если вы можете понять это.
Этот пк уже потерял себя в другом вейлансе, и этот вейланс, как он знает, весьма сильно отличается от всех других вейлансов. Поэтому он отстранился от всего вокруг. В то время как на самом деле преклир в совершенно хорошей форме может пойти и сесть у придорожной канавы, чтобы пообщаться с бомжами — пойти и поговорить с ними, о бомжевании и так далее, и при этом совершенно не испачкаться. Это не деградирует. Потом он может пойти и пообщаться с президентами банков, понимаете. Нет особой разницы. Он может общаться — общаться практически с кем угодно, без особых проблем. Только у вейланса возникают особые проблемы.
Человек в старом школьном галстуке, разговаривающий с человеком без такого галстука, конечно, деградирует. Вейланс запросто может проиграть, понимаете, но преклиру проиграть очень трудно. Для того, чтобы аберрировать преклира, надо здорово поработать. Для того, чтобы аберрировать кого-то, надо здорово, очень здорово поработать. Даже и не думайте, что его аберрации появились в этой жизни — нет. Над ними шла работа уже порядочное время.
Отделение и отождествление, конечно, вещи более или менее сравнимой величины. Что такое отождествление? Ну, если я считаю себя этим микрофоном, или вон тем столом, то я себя с ними отождествляю. Окей?
Иногда вы можете делать это постулатом. Вы можете сказать: "Хорошо, я — этот автомобиль. Что у меня сломано? А! Теперь я опять я", — обратно, и вы можете сказать: "Знаешь, у этой колымаги сломался коленвал".
Вы не обязаны делать это настолько тупо-механически, для того чтобы познать и постичь автомобиль. Вы не обязаны впадать в вейланс автомобиля. Это просто метод выяснения, что с ним.
Знаете, хороший механик может как бы становиться автомобилем. Это точно — можете с ними поговорить об этом. На самом деле они не увидят ничего смешного в вопросе типа: "Как чувствует себя мотор со сломанными клапанами?". И прежде чем механик успеет подумать, о чем его спросили: "Ну, он чувствует себя малость раскрыто и скрипливо".
Однако ваша способность проникать в свое окружение, конечно, больше, чем способность общаться с окружением. Ваша способность переживать больше, чем ваша способность конфронтировать.
Если вы просто будете ходить и конфронтировать это окружение и говорить: "Ну, я буду храбрым и посмотрю на эту стену", — что ж, это довольно храбро.
Но если вы вздумаете говорить: "Ну, я могу быть этой стеной", — вот это уже рискованно. Потому что если вы сидите в вейлансе, то вы знаете, что мама никогда не может быть стеной. Вы это просто знаете.
Но как мы попадаем в вейланс с самого начала? Мы пытаемся быть отдельным от кого-то другого. И говорим: "Ни при каких возможных обстоятельствах, никогда, никогда, никогда я не буду этим человеком. Никогда! Никогда! Никогда!".
И вы начинаете упорно работать над этим, знаете — отделиться! Отделиться! "Изыди, бес!", — вот так. Но в конце концов, весьма скоро у вас заканчивается ресурс отдельности. Готово. И вы становитесь той же самой вещью.
Люди склонны становиться тем, чему они сопротивляются. Почему?
Ну, вчера я дал вам ответ на этот вопрос. Они никогда не будут создавать этого другого человека — никогда! Потому что он плохой. Никогда не создадут этого другого человека; такие люди нам не нужны на свете. Таким образом, они начинают продолжать существование этого человека. Они продолжают существование этой личности вместе с каждой из ее отрицательных характеристик. И потом они говорят: "Я никогда не буду таким", — и тотально фиксируются на этом. А хитрость состоит в том, что на самом деле там нет никакого пространства — пространство — это механизм, который существует только в наших с вами мечтах. И вы можете прикончить его ужасно быстро.
Потому что когда вы говорите: " Я никогда этим не буду. Я никогда этим не буду", — вы говорите: "Между мной и этим нет пространства. Нет пространства между мной и этим. Нет пространства. Нет про…. …. …. ". Теперь понимаете, как это срабатывает?
Иногда вы можете просто взять и сказать: "Между мной и этим есть пространство. Между мной и этим есть пространство. Между мной и этим есть пространство! Пространство! О, черт". Потому что пространство зависит от вашей способности обладать там якорными точками. И когда вы говорите, что там нет никаких якорных точек, то вы утверждаете, что там нет пространства. Так что, если вы говорите, что никогда не будете этим человеком, вы просто отказываетесь от собственности на якорную точку. И вы будете лишены какого-либо пространства между собой и этим человеком. Таким вот образом вы попадаете в переплет, и заполучаете вейланс. То, как все это срабатывает, выглядит хитрым и очень путаным, но на самом деле это очень просто.
Человек говорит: "Я не могу, я не имею способности быть этим человеком. Я не буду им. Я не способен. Я не могу". И все это сокращается до факта, что "Я не способен. Я не могу". Сталкиваясь с "злобными качествами" и тому подобными вещами, человек склонен выбрасывать их из области понимание, и вследствие этого они для него зачастую продолжают существование гораздо успешнее, чем хорошие характеристики. И он попадает в вейлансы.
Достаточно того, что вы видели немало мальчиков, которые ходят и являются девочками. Что это, как не простое переключение между парнем и девицей?
Иногда можно увидеть и обратное. И что же это такое? Опять же, это какой-то заворот, связанный с вейлансами.
Есть гораздо более очевидный и смешной пример, о котором довольно часто вспоминают: "Все англичане похожи на своих собак". Я в это, кстати сказать, не верю. Я думаю, что это собаки похожи на англичан.
Это поразительно. Можете сходить в Гайд-парк и понаблюдать, если вы в это не верите.
Вейлансы — характеристики вейлансов тем или иным образом перепрыгивают с одних на других. И навязчивая попытка поддерживать различие переключает отождествление или уподобление полностью на автоматику.
Другими словами, человек никогда не берет никакой ответственности для подобия, и исчерпывает запас различий.
Говорит: "Я другой. Я — хороший парень, а тот — плохой". Да, и при этом он никогда не говорит: "Я тоже плохой парень", понимаете. Никогда не говорит: "Он тоже хороший парень", — понимаете? И эта вещь выходит из равновесия — очень сильно.
Он говорите: "Я другой, другой, другой, другой, другой. Сосчитай количество отличий меня от Джо. Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь". И забывает о том, что, по сути, у него есть столько же сходств с Джо, сколько и отличий, и он никогда не исчерпывает, не воспринимает как-есть и не делает ничего другого с этими отождествлениями, с этими подобиями. Он позволяет им оставаться на своих местах, и так вейланс обретает мощь. Это точное описание механики, лежащей в основе этого явления.
Выставлять кого-то как абсолютного злодея — это неправильно. Не бывает абсолютных злодеев.
Попробуйте как-нибудь походить и пообщаться со злодеями — они все вам скажут, что сделали это из самых лучших побуждений. Просто поразительно! У вас просто челюсть отпадет, если вы подойдете и поговорите с осужденным убийцей, и обнаружите, что ж, что он просто не мог этого не сделать, и на то у него были совершенно четкие основания, но этого почему-то никто не понимает. Это его испорченная, перекрученная, вейлансная версия того, "зачем он это сделал". И нас это очень сильно запутывает.
Мы говорим, что тогда получается, что хорошие намерения привели этого человека к преступлению. Да нет, это вовсе не были его собственные намерения — это были преступные намерения. Он был вейлансом. Он совершенно потерял контроль над ситуацией, в противном случае он бы поступил совсем не так, как у него получилось на самом деле.
Конечным выводом из всего этого… Некоторым людям не нравится слышать, как я наезжаю на психиатров — да они просто ими не были. Не были. И одна из причин, по которой они берегут меня от этих моих высказываний, состоит в том, что они хотят защитить меня, понимаете, как бы уберечь от столь большого бурления. Конечно, я вовсе не возражаю против того, чтобы быть психиатром. Я, определенно, не психиатр.
На самом деле, очень даже удивительно иногда прийти и пообщаться с психиатрами, и почувствовать, каково это — быть виновным в таком количестве овертов. Просто жуть.
Но я не обязан отличать от них, понимаете? И я не обязан быть на них походить, и эта проблема не возникает. Однако каждого человека с раннего детства просят решить, хотят ли они быть похожими на папу или на маму, или не быть похожими на папу или на маму.
Я встречал девушек — бедные девушки — они не умели ни готовить, ни шить, ни делать что-либо по дому, ни работать на работе, не могли ничему научиться, просто потому, что "не хотели быть похожими на мать!". А мать, к несчастью, умела готовить, шить, работать и учиться. И бедный ребенок вот так вот попадал! Возможно, у матери его была огромная куча отвратительных качеств. И несчастному малышу ничего не оставалось, кроме как решить, что "он не хочет быть похожим на это. Я не хочу быть таким гадким по отношению к людям. Следовательно, я должен выбросить все способности, которые есть у матери".
И очень часто вы обнаруживаете, что у мамы на самом деле были кое-какие отвратительные качества, и ребенок, стараясь избежать этих качеств, принял решение отказаться и ото всех хороших качеств тоже.
Здорово, бедный малыш растет, проходят годы, она выходит замуж, и вдруг — щелк! Она все так же не может ни готовить, ни шить, ни чего другого, но зато переняла некий полукомплект всех отвратительных характеристик — и работать не может тоже. А потом она внезапно полностью перестраивается, и теперь уже умеет готовить, шить и работать, и делать все остальное, и при этом гадко обращается с людьми.
И самое печальное во всей этой истории — то, что человек знает, что с ним не так. Он чувствует это. Спросите у любого человека, жалующегося на то, что у него куча проблем: "Каким ты хотел бы быть?". Обычный ответ: "Самим собой". Что-то типа: "Если кто-нибудь когда-нибудь меня откопает… Или я когда-нибудь откопаюсь… То, что я делаю — это не я, но кто это?".
Ну, это очень просто обнаружить с помощью Э-метра. Вы можете выяснить, кто это.
Вы просто проводите оценивание на вейлансы их этой жизни, которые человек принимал, оценивая на наибольшую реакцию стрелки широкие классы, типа "мужчины", "женщины", и вверх по динамикам, рассортировывая все возможные варианты по широким классам и обнаруживая тот класс, который дает большую реакцию на стрелке, чем все остальные. И потом этот класс с наибольшей реакцией вы начинаете сужать, и получаете тот вейланс, который является наиболее трудоемким в работе с этим кейсом.
Вы просто сужаете его до конкретной вещи. Вы на самом деле можете эксплуатировать то, что я вам сейчас приведу в качестве наилучшего примера того, как это выполняется: восемь динамик. И вы просто берете — проходите эти динамики, описывая, что каждая из них представляет собой, не обязательно называя их первой, второй и так далее. Даете описание каждой динамики по очереди, и выясняете, которая из них дает явно отличное показание по сравнению с другими. Возможно, вы вдруг обнаружите, что это динамика пятая: "живые существа". "Человек" не дает падения, ничто другое не дает падения, кроме "живых существ".
И вы вдруг обнаруживаете, что человек является деревом. Вы просто сужаете рассматриваемый класс. Из восьми возможный вариантов вы вычленили "живые существа", теперь вы сужаете этот класс, подразделяя его на классы: птицы, рыбы, звери, овощи, животные — что угодно в этом роде. И на одном из них вы получаете лучшее падение, и если вы действительно владеете Э-метром в совершенстве, то вы просто садитесь и обнаруживаете, что этот человек является кустом можжевельника! Это, к слову, реальный случай из практики.
Другой реальный случай, в котором падение обнаружилось на пятой динамике, был собакой. Единственным другом этой малышки была собака, и эта собака ненавидела всех других собак. Как вы понимаете, это была та еще заморочка! Она не имела ни малейшей возможности быть собакой, потому что ненавидела всех собак. Да, ведь она была собакой, которая ненавидела всех собак. Улавливаете? Да, она в какой-то степени была сама собой, однако, являясь собакой, она ненавидела собак. Она не могла объяснить этого. Но небольшой процессинг помог ей сломать этот вейланс.
Существует множество способов избавиться от вейланса, как только вы его выявили и выловили.
Один из старинных способов был "Как ты мог бы помочь собаке?", — или любому другому выявленному вейлансу. "Как ты мог бы помочь собаке? Как собака могла бы помочь тебе?". Это был один из самых первых способов сделать это.
Можно применить пятистороннюю вилку, в которой вопросов больше. И человек, обнаруживая способы, которыми он мог бы помочь чему-то, и как это могло помочь ему, и так далее, будет обретать склонность к отстранению от этой штуки, и таким образом вы получите разделение вейлансов.
Это один из старейших, очень хороших "вейланс-расщепителей", как мы их называли.
Имеется множество других, еще более ранних, но этот настолько хорош, хорош и по сей день, что это первый процесс, который приходит в голову, когда вам надо найти очень эффективный вейланс-расщепитель.
Вы выявляете этот вейланс, вы обнаруживаете, что это такое, вы обнаруживаете, кем является этот человек. Неважно, что именно вы обнаруживаете — он может быть гаишником, она может быть официанткой в отеле, или еще кем-то — всё равно. Затем мы прорабатываем этот вейланс по помощи: "Как ты могла бы помочь официантке в отеле? Как официантка в отеле могла бы помочь тебе? Как другие люди могли бы помочь официантке в отеле? Как официантка в отеле могла бы помочь другим людям?", — и так далее. И вы на самом деле получите изменение вейланса. Это на самом деле меняет вейланс, и это был первый очень и очень эффективный способ. Он был достаточно эффективен для того, чтобы его проведение могло привести — ну, чуть меньше половины кейсов — к состоянию, которое вы могли бы назвать "МЭСТ-Клир". Вот насколько хорош был этот процесс. Он на самом деле прояснял эти вейлансы, и все, что надо было сделать одитору — бац, бац, бац — потом взять следующий вейланс, пройти его, взять следующий вейланс, пройти его, и в конце концов они приходили к самому первому случаю, когда человек отказался от своей собственной личности и принял другую тождественность, и мы называем это "Рок".
Другими словами, мы в конце концов обнаруживали первый случай на траке, когда это произошло. Однако эта серия процессов работала не на каждом человеке — она все же оставляла некоторые кейсы совершенно незатронутыми.
Помощь на них работала, но сопровождающие ее процессы для избавления от остатка банка, называвшиеся "Шагом 6", делали банк более твердым и более неудобным. Так что это было не для всех.
И с того времени — это был 1957 год, поздняя осень, когда я впервые сломал этот барьер — с того момента и далее у нас было немало подвижек в этом конкретном направлении, и мы были… Мы кое-что узнали о МЭСТ-Клирах, например то, что МЭСТ-Клир вполне способен обратно загнать себя постулатом в аберрированное состояние. Вот что случается с МЭСТ-Клирами.
Человек клируется до определенного момента — он обретает способность постулировать, но он еще не научился тому, что он способен на такое. Улавливаете? И прежде, чем он успевает постичь, что он способен делать постулаты или утверждения, создавать мысли, цели, мечты и так далее, и заставлять все это воплощаться, прежде чем он на самом деле успевает выяснить это, он иногда — не во всех случаях, конечно, но в некоторых так бывает — он делает обесценивающие постулаты.
Он говорит: "Нет, я не так уж крут. У меня все еще есть банк", — раз, и он у него есть!
Те, которые находятся прямо на грани, запросто могут загнать себя постулатами прямо на дно — и очень быстро. Они, конечно, никогда не придут в состояние хуже того, что у них было раньше, однако сбросить себя с края состояния Клир — запросто.
Конечно, в этом плане нас больше интересует Тэта-Клир. Это гораздо более важное состояние, потому что Тэта-Клир является самим собой, и не обязан зависеть от тела, чтобы быть собой. И этому состоянию можно дать определение без каких-либо дальнейших механических разветвлений — вы говорите: "Ну, у этого человека есть тело, он живет, его опознают по этому телу, и он известен как такое-то тело, но на самом деле он не обязан зависеть полностью от характеристик этого тела для того, чтобы обладать личностью, идеями или мыслями".
Уловили? Он знает о том, что он делает жизнь. Он не является рабом лампы или тела, понимаете? А тот момент, может ли он выходить их своей головы и входить в нее назад, как собака из конуры — это на самом деле не столь важно!
Так вот, это состояние также достигается отделением вейлансов, и я открыл следующую важную особенность вейлансов: Вейлансы возникают из-за навязчивого отделения от чего-то — по любой динамике. Навязчивое отделение.
Человек говорит: "Не должен–не должен–не должен". И позволяет отождествлению работать на автоматике.
Это может происходит и наоборот. Человек говорит: " Я — этот вейланс. Я — этот вейланс. Я — хороший парень. Каждый вечер, прежде чем ложиться спать, я буду говорить: "Я хороший парень", или "Я хорошая девочка". Каждый вечер, прежде чем ложиться спать, я буду говорить "Я хорошая девочка" двадцать раз, и в конце концов я стану хорошей девочкой, я буду такой, какой хочет меня видеть моя мамочка", — и так далее. А потом раз, и она начинает грабить банки. Что произошло?
Она просто попала в навязчивое отождествление. И отделение и отождествление стали парой противоположностей. Вы либо отделены от чего-то, либо отождествляетесь с этим, или находитесь на грани первого или второго состояния в отношении всей вселенной.
Отождествление. Посмотрите Книге Один, "Дианетика, современная наука душевного здоровья", и вы там найдете A=A=A=A. Это рассказ о вейлансах. Все равно всему.
Другими словами: "Я равен телу". Понимаете? Это отождествление.
"Я — мама". Понимаете? Это отождествление.
Это неправильное утверждение. Мне все равно, имеет ли тэтан тело, у которого есть дети, тэтан мамой быть не может! Присмотритесь к этому на минутку. Этот тэтан является мамой. Небольшое такое отличие.
Многие мужики очень волнуются по поводу бытия семьянином, потому что он должен все время говорить: " Я — отец. Я — отец. Я — отец. Я — отец", — понимаете. Это постоянно и непрерывно висит над ним. "Я — отец". Он не отец, он является папой. Его роль состоит в роли отца, и он пытается говорить, что он тотально отождествлен с этой штукой под названием "отец".
И если он не любил своего отца, понимаете, то он скажет: "Я не хочу быть отцом", — и, о-хо-хо, готово, приехали. Замешательство, замешательство, замешательство.
Но есть эти две противоположности — отделенность и отождествление. И есть простой процесс, который работает со этим состоянием.
Вы проводите оценивание — это совершенно новая вещь, она никогда не выпускалась, по этому поводу даже нет БОХСов. Вы находите, с чем человек себя навязчиво отождествляет — человека или вещь, которой он навязчиво является — и вы найдете то, что он на самом деле быть не хочет быть тем, что он есть. Вследствие этого он ненавидит себя, не любит себя или чувствует себя негодным человеком. Вы находите эту вещь, что бы это ни было, и потом проводите в отношении нее очень простой процесс, который, конечно, совершенно очевиден. Вы выбиваете это навязчивое "должен не быть на это похожим", которое приклеивает его к этому.
Работает это примерно так: вы произносите любую формулировку, смысл которой состоит в "Назови мне то, что отличается от этого объекта. Назови мне то, что точно такое же, как этот объект". — "Назови мне то, что ты делаешь не так, как твой отец", или "Назови мне то, чем ты от него отличаешься — любое отличие". любая формулировка. Я не хочу давать вам никаких готовых команд — я хочу, чтобы вы это поняли!
Уловили?
Уловили? Различие-сходство; различие-сходство; различие-сходство.
Отождествление состоит из различия и совпадения, и если как следует пропахать это попеременными командами, вы можете снимать вейлансы просто как вжжжжжж! И они отделаются, и вдруг этот парень говорит: "О, я чувствую себя униженным".
Вы говорите: "А в чем дело?".
"Ну, я больше не чувствую себя похожим на своего отца".
Вы говорите: "Ты чувствуешь себя очень-очень униженным? А почему это так?".
"Не знаю, просто такое чувство, вот и все. Чувствую себя как малое дитя".
Вы обнаружили момент, когда он потерял себя и стал другим человеком. Вы просто проводите процесс чуть подольше, и он в конце концов возвратит себе тот же самый боевой дух, который был у него, когда он был ребенком.
Но мы должны пройти поглубже, и выяснить, кем еще он так деловито является, погнаться за этим, проведя новое оценивание, и потом пройти "то же самое" и "отличающееся".
Теперь мы делаем другое оценивание, проходим "то же самое" и "отличающееся", получаем это, и так далее.
Одитору-ветерану может показаться, что этот конкретный тип процесс идет вразрез с обладательностью. Индивидуум ведь что-то теряет, не так ли? Он теряет вейлансы; он теряет готовые упаковки реакций. И это кажется настоящей потерей.
Нет, единственные вейлансы, которые вам нужны, и которые вы снимаете — это те, где он настолько отличается от всего остального, что не может ничем обладать. И каждый раз, когда вы снимаете вейланс или улучшаете состояние преклира, вы улучшаете его обладательность, потому что единственный способ обладать чем-либо в какой-то степени связан со способностью быть этим.
Например, если вы навязчиво отличаетесь от стены, то вы определенно не можете ею обладать. И если вы — вейланс, который не может иметь стен, то вы никогда не можете иметь стены. И надо просто снять этот вейланс, и тогда, хоть вы его и потеряли, у вас появятся стены.
Довольно поразительно отмечать, что вейлансы на самом деле отделяются таким тривиальным способом. В этом есть великая странность: это было отдельно запрещено в старом буддизме. Буддист ни в коем случае не мог думать о различиях, тождественностях или отделенности. Он не должен был думать категориями отдельности.
И не надо мне рассказывать о религиях, которые стали ловушками, потому что вот вам реальный пример — реальная ловушка. Если человек никогда не думает об отдельности и о тождественности, он определенно никогда не выберется из вейланса, так же? Тем не менее, в этой древней религии было запрещено именно это.
Но вот у нас в руках способы и средства откопать человека. И этот человек стал кем-то другим потому, что он сам больше не мог быть собой, потому что принял, что он должен быть отдельным от чего-то или тождественным с ним. И если вы проработаете обе стороны этого, конечно, вы снимете вейланс.
Это довольно ужасающий — это довольно ужасающий процессинг, и вы не можете упустить этого шанса. Для этого нужен Э-метр. И то, с чем вы будете работать. И это можно делать в ВЦХ. Здесь, в Мельбурне, это будут делать в ВЦХ очень скоро — на этой неделе.
Вам надо отследить и точно выявить, что это за штука, и потом получить все причины, по которым, так сказать, этот парень не может быть ею и обязан быть ею. И как только это от него отвалится, он вздохнет с облегчением, и станет самим собой в гораздо большей степени.
Конечно, для такой работы требуется немалая выдержка, потому что если у кого-то имеется эдакий успешный вейланс, то иногда у него может появляться чувство, что он берет свой вейланс в свои собственные руки! И понеслась!
Один из наиболее трудных факторов при прохождении такого процесса может здорово помешать вам. Каждый раз, когда человек выходит из вейланса, у нему приходит ощущение деградации в течение первых робких моментов, когда он пытается быть самим собой в большей степени.
Вся деградация, какая есть в кейсе, лежит на самом человеке. И она начинает улетать, как только вы приступаете к уничтожению вейлансов.
Это одна из причин того, почему люди так не любят расставаться — потому что когда кто-то уходит, то вы мгновенно чувствуете себя каким-то потерянным. Замечали такое? Так вот, то же самое ощущение потери наваливается на человека в течение нескольких команд, когда он начинает терять папу.
Он ненавидел этого папу до чертиков. И вот папа от него уходит, и — хм, он не так уж уверен, что это хорошо, понимаете. Потому что маленькому мальчику нужен папа! И потом отваливается этот вейланс.
Очень интересно, насколько люди способны в поддержании этих штук, и не менее интересна их способность оставаться при этом безответственными за поддержание моделирования этих штук. Сам человек должен поддерживать моделирование их, для того чтобы там было хоть что-то. Верно. Но не вздумайте ожидать, что кто-либо когда-либо сможет принять такую ответственность. Люди могут справиться с ней только постепенно, обычно, с хорошими сессиями процессинга — тогда они смогут принять столько ответственности, а иначе это выглядело бы примерно как то же самое, что взять и поменять свое мнение и сказать: "Ну, я сам моделирую этот реактивный банк" — БУМ — и он пропал, теоретически. Это был бы Клир в один прием. "Так, посмотрим. Я все это делаю… хм… так, не найти ли мне одитора, чтобы это пройти! (смеется) ".
Итак, я надеюсь, что сообщил вам кое-что полезное. И я хотел бы на этом конгрессе выдать вам кое-какие новые материалы, поэтому вот это я так тщательно скрывал с того самого момента, как я это узнал — и теперь передал это вам.
Вы не поймете, как это классно — пока не увидите, как на ваших глазах меняется лицо преклира — "Ого! Пришел папой в одной сессии, и вышел мамой!".
Большое спасибо, и скоро у нас следующая лекция.