Вы обучаетесь, чтобы при выпуске получить звание профессионального одитора. Хорошо. Это звание у вас будет. И от вас ожидается, что затем вы будете и дальше двигаться вперед.
Это обучение не включает значительной, обширной демонстрации применения материала. Мы должны быть вполне уверены в том, что вы можете получать результаты.
Но каким будет уровень, которого вы достигнете вслед за этим, — это зависит от того, как вы будете использовать этот материал. Это зависит от того, станете ли вы очень широко применять его и так далее. Обучение в этой области на самом деле не является чем-то конечным, оно не просто внезапно начинается и заканчивается. Вы достигаете определенного уровня, когда вы становитесь знакомы с теорией и практикой. А затем есть другой уровень, на котором, получив практику, вы будете способны действовать на практике. И затем есть следующий уровень, на котором, получив практику, вы будете способны действовать на практике в очень многих областях знания и бытия. Так вот, мы рассмотрим все это в свое время.
И я хочу очертить для вас круг тех знаний, которыми должен обладать профессиональный одитор.
У вас есть мимеографированный текст. Вам его раздали? Эта группа получила этот мимеографированный текст?
Он у вас есть?
Мимеографированный текст. Один лист бумаги, и на нем есть списки всего, что нужно.
Так вот, от нас ожидается, что мы будем знать дефиниции всего, что там перечислено, и что мы будем знать, как все перечисленное на этом листе формирует целый предмет.
Так вот, вас здесь просят делать кое-что такое, чего никогда не просили делать в гуманитарных науках. И человек стал очень небрежен по отношению к гуманитарным наукам. Никто ничего не знал! Никто ничего не знал! И меня не волнует, захотите ли вы сопоставить это с психоанализом или копанием канав или сравнивать строчки, — суть в том, что никто ничего не знал; это ужасная истина.
Эти парни, в чьих руках оказываются ценные и важные люди, — парни, которые, как считается, хорошо обучаются и которые работают в сфере разума, — они не знают! Они ничего не знают. Это просто невероятно! Большинству из вас не приходилось с этим сталкиваться лично. Я до 1948 года не знал о том, что такое имеет место — настолько это выходило за пределы моей способности понимать идиотизм. И вы знаете, необходимо иметь особые способности, чтобы понимать идиотизм. Этопримечательно. Но вы заметите, что обычно вы пытаетесь найти смысл для чего-то совершенно идиотского.
Кто-то поставит здесь какую-то штуковину с большим количеством циферблатов и измерительных приборов и с парой мигающих лампочек наверху. И если бы вы вошли и увидели посреди комнаты эту штуковину, то вы бы, вероятно, стали бы оживленно обсуждать между собой, для чего она предназначена.
Вы бы предположили что-нибудь очень странное, что-нибудь такое, что на самом деле вы не имели права предполагать, а именно: что у этой штуки имеется какое-то предназначение. Или что она что-то знает или умеет что-то делать. А на самом деле это может быть просто штуковина с циферблатами и парой лампочек сверху. И в чем ее предназначение? Да ни в чем. Зачем ее собрали? Может быть, ее собрали просто для того, чтобы найти какое-то применение нескольким измерительным приборам и лампочкам, которые валялись без дела.
Однако вы бы поразились тому, как люди напрягали свои мозги, брались за предмет и просто зубрили его, не задав себе предварительно этого вопроса: «А есть ли у этого какое-то предназначение? Лежит ли что-то в основе этого? Есть ли у этого какое-то обоснование? И является ли оно логичным и убедительным?» Вместо того чтобы вернуться и задать эти вопросы, они берут готовую вещь или готовое данное и принимают их в качестве отправной точки, как будто у них имеется какое-то обоснование.
Вы обнаружите, что в гуманитарных науках человек исходит из абстракций высокого уровня, которые никогда не были доказаны. Например, он делает предположение, что человеческое поведение будет подобно поведению мышей и крыс. Он делает такое предположение в психологических лабораториях. Для этого нет никаких оснований. Люди живые, и мыши живые, но он не доказал ничего помимо этого… они живые. Он даже не дал определения понятию «живой».
Так вот, мы исходим из этого в гуманитарных науках. Кто-то пишет картину. Великолепная картина — она вызывает у вас эмоциональную реакцию. Вы смотрите на эту восхитительную картину и… все хотят знать: «По какой причине он ее написал?» Что ж, забавно, но в области эстетики нет необходимости для существования каких бы то ни было причин. Битвы в области эстетики происходят вокруг «Почему?», «По какой причине?», и «Вот она». А у нее нет никакой цели. У нее не обязательно должна быть цель, в области эстетики этого не требуется. Поэтому вы видите критиков искусства, которые очень логично пишут о том, в чем нет никакой логики. Сутью эстетики является значительное различение, это самая ее суть… а не логика.
Так вот, я продемонстрировал вам эти три категории — отождествление, ассоциация (или сходство) и различение. По мере того как вы поднимаетесь по шкале тонов, вы обнаруживаете, что вы все дальше и дальше продвигаетесь в сторону различения.
Следовательно, чтобы подниматься по шкале тонов, человек должен быть все более и более способен проводить различия.
Так вот, поскольку в гуманитарной сфере существует нехватка различения, мы здесь на Земле приобрели привычку думать очень, очень небрежно. Мы думаем, что никто ничего не знал, так что сойдет все, что угодно.
На днях я читал один журнал — в него написал кто-то из «Безнадежного центра» или чего-то в этом роде — парень, которого я… время от времени я пытался заставить его заставить меня провести ему процессинг, потому что у нас возникали проблемы с этим парнем. Он прибегал и убегал — неизменно с широко раскрытыми безумными глазами и так далее. И вот он пишет: «Что ж, мы, наконец-то, разобрались с тем, что такое подлинная аберрация, и все, в чем заключается аберрация…» — это было напечатано в журнале несколько дней назад, — «все, что представляет собой аберрация, — это отход от Божьей воли; неповиновение тому, чего требует Бог. И если вы не повинуетесь этому, то это аберрация».
О, ей-богу, давайте все пустим себе пулю в лоб! И тем не менее все повсюду начнут связывать эти вещи между собой, как будто это Дианетика или как будто в этом есть хотя бы тень Дианетики. О, нет. Нет. Видите ли, я уже упоминал, что в этом предмете есть две стороны, если говорить о том, о чем я здесь рассказываю. Я говорю с вами о данных и о законах, в соответствии с которыми что-то происходит, и так далее. И я сообщаю вам свое мнение о них. Для вас вполне очевидно, что является моим мнением, но вам должно быть также очевидно, что является данными.
Данные дают результаты. Они дают результаты не в одном или двух случаях. Начните использовать эти техники, и вы обнаружите, что эти техники всегда вызывают у преклиров изменения к лучшему. Один преклир может быть труднее другого, кейс одного может быть сложнее разрешить, чем кейс другого, но вы не столкнетесь внезапно с чем-то очень уж необычным. Вы не окажетесь внезапно перед явной необходимостью вставить заводную ручку в левую ногу преклира и крутить ее полчаса. Так вот, в той области, которую называли гуманитарными науками… эти антигуманные методы контроля над людьми, которые, смешно сказать, называли гуманитарными науками.
Вы размещаете, размещаете и размещаете человека в пространстве и времени и не позволяете ему ничего размещать в пространстве и времени, до тех пор пока он наконец не окажется в апатии, а затем вы прицепляете его к машине и позволяете ему дергать за рычаг. Или вы прицепляете его к письменному столу и позволяете ему определенным образом двигать авторучкой. Он в вашей власти. Вы пригвоздили его на траке времени с помощью собственности и необходимости. Вы сделали так, что он находится в теле, которое умрет, если только человек не встроит его в существующую систему экономики. И это называлось «гуманностью». Ну да ладно.
То, что мы изучаем, — это ряд законов… мы говорим не об их ценности в общем, мы говорим о том, что их можно применять на том же уровне и так же активно, как и любой другой естественный закон. Вы обнаружите, что эти законы не изменяются. Это естественные законы.
Очень немногие люди привыкли изучать или наблюдать что-то точное. Точность не слишком известна людям, и ее, несомненно, нет в том, что называлось гуманитарными науками, но она присутствовала в физике. В химии она присутствовала в меньшей степени, но она там присутствовала. В химии вы кладете в воду натрий… вы кладете натрий, маленький кусочек натрия, в воду, и он — бабах! И вы берете еще немного натрия и кладете его в воду, и он — бабах! И вы берете еще немного натрия, кладете его в воду, и он — бабах! Вот что я называю естественным законом. Это закон, применимый во всех случаях.
Так вот, в гуманитарных науках дело обстояло так: вы брали натрий и клали его в воду, и он — зззть! Затем вы брали еще немного натрия и клали его в воду, и раздавался звон колокольчика. А затем вы брали еще немного натрия и клали его в воду, и у вас получались чернила. И потом эти ребята стояли вокруг с гордым видом.
Так вот, когда мы говорим: «Добейтесь, чтобы ваш преклир разместил что-то в пространстве и во времени — в собственном пространстве и времени», то это именно то, что вы делаете. Вы не размещаете его иногда в энергии, иногда — в «Роллс-Ройсах», иногда — где-то с лопатой в руке; вы размещаете его в пространстве и времени. Пространстве и времени.
Когда мы говорим «градиентная шкала», мы говорим, что она идет от ничего к почти ничему, далее к почти всему, далее ко всему — со всеми промежуточными этапами, и там нет никаких пропущенных этапов. И эта шкала полезна для вас.
Вероятно, бестактно с моей стороны упоминать о точности этих законов. Но это было бы бестактным, если бы это были мои законы.
Так вот, мы вторглись в область физики, и мы обогнали физику. И с той информацией, которая имеется у нас сегодня, мы можем делать с электричеством больше, чем кто-либо ранее. Усвойте это как следует. Вы в своем обучении опережаете специалистов в области электричества; когда вы закончите обучение, вы будете знать об энергии больше, чем знает физик-ядерщик. Наше знание проще, вот и все. Но предсказуемые законы не являются чем-то неизвестным в других областях. Они не являются чем-то неизвестным. Их просто не подвергли оценке, и они не были упорядочены. И если бы все это было просто взято с потолка и основывалось только на моем мнении, то вы могли бы ходить вокруг этого материала и говорить: «Что ж, может быть» и «Вероятно» и так далее. Но если вы сделаете это, то этот материал накажет вас — ведь к настоящему времени через него пробежали более сотни тысяч человек.
Профессор физики в Колумбийском университете взглянул на первую книгу — хотя на самом деле некоторые разделы в этой книге были весьма неточны — и он отправился прямо в Нью-Джерси. Он был расстроен! Он был действительно расстроен! Это был человек, который был обучен точно мыслить и который, к своему ужасу, вдруг увидел перед собой точный закон в области мышления. И он говорил о нем такими примерно словами: «дьявольская точность ваших предсказаний о том, что произойдет, если вы сделаете то-то и то-то». Он был оскорблен в своих чувствах. Он был оскорблен в своих чувствах по следующей причине: он понял, что на Земле есть кто-то, кто может разобрать его на части точно так же, как он может разобрать радиоприемник. Было бы плохо, если бы это было так. Однако мы имеем дело с чем-то таким, что немного труднее поднять на более высокий уровень точности.
Но все это ведет нас просто вот к чему: когда вы изучаете это, вы изучаете закон. И когда вы смотрите на этот закон… Допустим, мы имеем дело с физикой, и это закон о том, что такое мощность. Так вот, слово «мощность» имеет множество разных значений в гуманитарных науках, но в физике оно имеет только одно значение. И когда вы спрашиваете: «Что такое мощность?», то вы получаете дефиницию мощности. Или вы спрашиваете: «Что такое инерция?» «Инерция — это…» Так вот, вы можете видеть все эти вещи, и вы можете видеть их очень отчетливо. И ваша способность использовать их — это ваша способность давать точное определение тому, о чем идет речь. Это и есть ваша способность использовать.
Так вот, я мог бы зайти в класс физики, который находится вон там — кто-то преподает физику, и первый семестр почти закончился — и мы смотрим на студентов, и некоторые студенты говорят нам: «У меня все замечательно». Другие говорят: «Ну, это непонятно, у меня с этим проблемы».
Вы говорите:
И вы спрашиваете у него:
И вы говорите: «Где, черт возьми, вы были весь этот семестр!» Именно это вы и спросите, потому что британская тепловая единица — это точное количество единиц тепла. И вы измеряете это, поднимая определенное число фунтов угля, необходимое, чтобы нагреть определенное число фунтов воды… забыл точно, сколько это… это 776 фут-фунтов энергии. (Да, мне нужно освежить этот материал.)
Сколько… сколько фунтов угля необходимо для того, чтобы нагреть один галлон воды на один градус Фаренгейта — по-моему, так. Но чему бы она ни равнялась (пусть в следующий раз кто-нибудь посмотрит эту цифру и скажет мне)… чему бы она ни равнялась, эта единица лежит в основе измерения параметров паровых двигателей. Но мы знаем, что такое калория. Мы знаем, что такое калория. Это единица тепла. Опять-таки, мы имеем дело с точными единицами. В дефиниции калории есть цифры. В дефиниции калории говорится что-то конкретное.
Первый закон Ньютона — это интересный закон, поразительно интересный закон. В нем говорится: «Тело склонно оставаться в покое или продолжать неизменное движение, если только на него не воздействуют внешние силы». Дин-дон-абра-кадабра! Это и есть инерция. И инерция — это именно это и ничего более.
Если у вас есть маленький шарик и он движется по прямой без какого-либо трения, то он останется в этом же самом состоянии движения, пока что-то не остановит его. Этим чем-то может быть трение, гравитация или ваша рука.
Третий закон Ньютона гласит: «Для каждого действия есть равное и противоположное противодействие». Это проще простого; я имею в виду, это просто
вжик! Вы смотрите на этот закон и сначала говорите: «Это просто набор слов». А затем вы думаете: «Что ж, посмотрим, могу ли я найти пример этого?», и до вас начинает доходить. И тогда вы говорите: «Что ж, для каждого действия есть равное и противоположное противодействие». Давайте возьмем крокетный молоток и ударим им по крокетному шару. Что ж, крокетный шар летит в ту сторону. Так, я думаю, что они имеют в виду молоток. О. Крокетный шар ударяет по молотку с той же силой, с которой молоток ударяет по шару. Хм, это интересно. Раньше я никогда не думал о молотке. Так что у нас есть вот такое действие. А затем дерево ударяет по крокетному шару с той же силой, с какой он ударяет по дереву. Хо-хо. Закон взаимодействия».
Это поразительно интересно, но что бы вы думали, это два основных закона движения. Есть еще один закон — это закон ускорения. Но это основные законы движения. Они действуют не только на Земле или на острове Пальдувия, и они действуют не только тогда, когда у психиатра до этого доходят руки. Они действуют всегда и везде и на любой планете. Везде, где есть материя, энергия, пространство и время, вы обнаружите эти три закона движения в действии. И если вы, не зная этих трех законов, начнете конструировать что-то, что связано с движением…
Знаете ли вы, почему до Исаака Ньютона у нас не было парового двигателя? Были такие штуки, которые взрывались — уирр-дзынъ-бабах! – и уносили с собой конструктора. Или почему у нас на Земле не было самолетов, поездов и всевозможных подобных вещей? Потому что никто не знал трех законов движения; вот настолько просто.
Существовали всевозможные суеверия и поразительные убеждения. О, просто поразительные. Существовала теория теплорода: считалось, что тепло на самом деле является жидкостью. И хотя вы не могли перелить теплород из одного стакана в другой, это была странная жидкость с разнообразными ограничениями. И она вроде как могла течь вверх! Она как бы нарушала закон тяготения. Но это ничего не меняло, тепло все равно оставалось жидкостью! И студенту тех лет тут же поставили бы двойку, если бы он осмелился заявить, что тепло не является странной и загадочной жидкостью, которая разливается повсюду.
На самом деле тепло… это можно продемонстрировать… тепло представляет собой передачу вибрации. Тепло — это усилившееся движение. А затем, соприкасаясь с другими объектами, оно усиливает движение в других объектах, повышает скорость движения в других объектах. И эта скорость движения такова, что когда вы, например, кладете свой хрупкий мизинчик на какой-нибудь предмет, в котором движение додвигалось до красного каления, то вашему мизинчику не нравится столько движения, и он, как правило, очень быстро убирается оттуда либо прекращает существовать как мизинчик. Тепло — это очень точная штука, очень точная в своем определении.
И несмотря на риск показаться ужасно дидактичным и очень придирчивым… и я бы ни на мгновение не стал проявлять дидактичность или придирчивость по поводу таких вещей, если бы мы имели возможность потратить на этот предмет еще двадцать лет. Просто ради скорости, просто ради скорости… когда мы сталкиваемся с одним из этих законов (их число является конечным, их не так уж много), когда мы сталкиваемся с одной из этих Аксиом или чем-то в этом роде, возьмите этот закон и посмотрите на него. Не для того, чтобы выяснить, подтверждает ли он ваши предрассудки или нет; нас не интересуют ваши предрассудки, мы в любом случае собираемся их уничтожить. Но если вы будете упорно действовать в том же духе, мы вас так заодитируем, что от вас ничего не останется! Я имею в виду…
Просто возьмите этот закон и посмотрите в реальной вселенной, или в собственном воображении, или где-то, или на каком-то энергетическом уровне, или к чему там этот закон относится, что бы это ни было. Посмотрите на него, а затем скажите: «Давайте-ка посмотрим, как он применим? Как он применим? Давайте-ка посмотрим, могу ли я найти пример его действия? Могу ли я найти пример?» И вы находите пример его действия. И вы берете этот пример и обдумываете его. И затем вы говорите: «Интересно… давайте выясним, как его можно применить к другим людям и ко всему остальному». И как только вы увидите, как его можно применить к другим людям и ко всему остальному, вы овладеете им. Тогда этот закон станет вашим; этот закон станет вашим. А до тех пор, пока вы не сделаете этого, вы можете зубрить и зубрить этот закон, повторять и повторять его как попугай, — и вот перед вами вдруг сидит ваш преклир. Ваш преклир кричит. Ваш преклир кричит так, что его слышно за два квартала. И не думайте, что преклиры не могут так громко кричать — они могут. Случалось, что мои соседи, жившие через два квартала, вызывали полицию, чтобы та выяснила, что тут происходит, когда я всего-навсего отправил преклира в легкую инграмму. До Дианетики я и понятия не имел, что в человеческом голосе может быть столько децибел.
Вот только на днях я одитировал кого-то, и у нас была парочка таких кейсов, не так ли? Это тип кейса, конкретный тип кейса, известный как «крикун». Когда с человеком такое происходит, он находится не в слишком хорошем состоянии. Но я видел, как один Центр был потрясен до основания, потому что кто-то все утро одитировал «крикуна»… О-о-о! Но человеческий голос просто не может выдержать такого напряжения, вот и все. И после того, как вы возвращаете таких преклиров в настоящее время и они выходят из сессии и так далее, они выходят, они улыбаются, они веселы и все они довольны.
Хорошо. Вот вы оказываетесь в такой ситуации. И вы сидите там, и этот преклир только что достиг громкости в восемьдесят децибел или сколько там, и взял «соль» третьей октавы. Ей-богу, это не тот момент, когда можно взять учебник, просмотреть его и задуматься: «Так. Какова точная дефиниция вторичной инграммы? Давайте-ка посмотрим, что такое вторичная инграмма? Это то, что вы проходите во вторую очередь? О, это то, что я должен сделать в кейсе во вторую очередь. Что ж, она называется вторичной инграммой, так что я не думал, что это важно. О, я думаю, именно в этом проблема с этим преклиром. Или, может быть… может быть… может быть, он одержим демонами! Так, а говорил ли Рон что-нибудь об одержимости демонами? Я уверен, что говорил. Или я читал это в какой-то старой книге? Так, посмотрим…»
О боже, если вы имеете дело с чем-то в этом роде и находитесь в таком состоянии незнания, то вам нужно быть начеку. Потому что это единственная ситуация, когда вы как одитор выходите из себя. Другие одиторы будут безо всякого сочувствия проходить это с вами — возможно, в течение нескольких дней. Все дело лишь в том, знаете ли вы дефиницию или нет.
Так вот, для того чтобы знать дефиницию, вам нужно говорить на соответствующем языке. И существует язык под названием «Саентология». Существует другой язык под названием «алгебра». Существует еще один язык, который называется «французский». И есть еще один язык, который называется «английский». Есть еще язык под названием «сигнальные коды торгового флота». Есть еще один — под названием «военно-морские коды». Есть еще один — под названием «международная азбука Морзе». Есть еще один — под названием «международная семафорная азбука». Все это языки. И не допустите тут ошибки — это действительно языки.
Вы входите в комнату, вам нужен стул. И дело происходит во Франции, и вам нужен этот стул, и вы спрашиваете: «Можно взять стул?»
И вам отвечают: «Комман?»
Вы говорите: «Можно взять стул?» И вас переспрашивают: «Комман?»
И вы говорите… И они говорят: «Мм!» Глупо, не так ли? Что ж, это потому, что вы не знаете, как по-французски «стул», вот и все.
Так вот, когда вы говорите преклиру: «Теперь дайте мне…» Вы хотите рубануть сплеча, вы хотите сказать преклиру… И, кстати, вам очень часто приходится использовать самые старые техники, какие только существуют. К вам будут приходить преклиры и говорить: «Ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля».
И потом вы говорите что-то, и они отвечают: «Ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля» — то же самое «ля-ля». И вы находите этому какие-то объяснения, и после этого они говорят:
«Ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля».
И вы говорите: «Ну надо же! Этот человек — драматизирующий психотик, проигрывающий запись пренатальной инграммы». Вы знаете это, вы видите текстуру его кожи и так далее, и он воспроизводит именно это. К сожалению, как раз это вы и проходите.
Все эти совершенно новые… Однажды в Финиксе у меня был случай. У меня был преклир. У меня были эти новехонькие, отполированные техники, начищенные, с блестящими циферблатами и так далее. И он садится… и у меня просто руки чешутся: я хочу сам применить к кому-то эти техники. Я наблюдал за работой парочки одиторов, которые проводили исследования в этой области, используя эти техники и так далее, и я просто… в полной готовности, понимаете?
И он говорит: «Ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля». И я говорю: «Что ж, хорошо».
И тогда он говорит: «Ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля».
«О, нет. О, нет».
Он говорил вот что: «Ну, я просто должен избавиться от этого. Вот и все. Я просто не знаю, что мне делать, если я не избавлюсь от этого. И я давно уже думал, что мне нужно это сделать, но у меня какие-то сомнения по поводу нравственности этого… может быть, мне не следует избавляться от этого, но на самом деле мне нужно избавиться от этого».
И вы говорите:
И вы говорите:
И вы говорите: «О, нет. Мама испытывает сомнения по поводу того, стоит ли совершить попытку аборта. Вот оно: пренатал». Честное слово, мы оставили работу с пренаталом еще в 1950 году. Никто больше не проходит пренатал, однако вот перед вами сидит преклир, который ничего не знает о Дианетике и который настойчиво драматизирует этот пренатал!
Так вот, что вы можете с этим сделать? Вы применяете к этому Технику 80. Только этот преклир не хочет применять к этому Технику 80. Он никогда не слышал о Технике 80. Он вообще не хочет с ней связываться. Он хочет проходить пренатал. Он просто думает, что если он сможет избавиться от этого… Так что же вам делать? Вы начинаете проходить с преклиром этот инцидент, и вы проходите его. И преклиру становится лучше!
И вы говорите ему: «Сейчас соматическая лента пойдет в начало инцидента». Что ж, не сидите, раздумывая о том, что такое соматическая лента. Изучите язык, которым вы пользуетесь. Что такое соматическая лента? Ну, это старый термин и так далее, но он есть! Он есть, и это единственный набор слов — «соматическая лента», — описывающий эту штуковину, которая реально существует. Вы могли бы называть ее «фокусом внимания», но она не является этим. Это своего рода устройство предварительного выбора, которое гундибрюкает позади финтихлюфеля, или что она там делает — вы не знаете точно, что она делает. Я сам точно не знаю, что она делает. Вы говорите кому-нибудь: «Сейчас ваша соматическая лента пойдет в…»
И он говорит: «Зум-зум-зунт, она там».
«Сейчас у вас в уме возникнут первые слова инграммы». И они возникнут. И он вернется назад по траку времени на двенадцать лет или на двенадцать миллионов лет назад — туда, куда вы направили соматическую ленту. Вот что поразительно.
На самом деле это вот что: вы говорите тэтану, что он знает это и что ему нужно сфокусировать на этом внимание. Но если вы называете это соматической лентой, то ваш преклир спросит:
Но вы изучаете язык, и он называется саентологическим языком. И если вы блуждаете вокруг, если вы ломаете голову над тем, в чем суть этих законов, если вы не вполне уверены в том, что происходит, то это потому, что вы не говорите по-
саентологически. Так что вы входите в комнату и говорите: «Дайте мне стул», но там никто не говорит ни на каком языке, кроме саентологического.
И вам говорят: «Комман?» или «Соматическая лента?» И вы говорите:
Психоаналитик приходит к вам и говорит: «Расскажите нам о вашей теории либидо».
И вы как саентолог говорите: «Что? Что? Что?» Понимаете, вам нужно изучить психоанализ, чтобы говорить с психоаналитиком; это необходимо. Правда! Правда! Он не станет учить ваш язык, вы должны выучить его язык. И это действительно язык. Он очень обширен.
У нас есть только одно общее слово, и это слово «перенос». Это слово используется в психоанализе, и оно используется в Саентологии. И в Саентологии это слово означает: «инцидент — или тип инцидента — когда тэтана закидывают в голову». Это конкретный тип инцидента.
Психоаналитик, вероятно, на самом деле… среди всего прочего, называет этим словом ощущение, которое возникает у пациента, когда тот осуществляет перенос на психоаналитика и так далее. И это очень интересно. Но на самом деле пациент, вероятно, делает вот что: он рестимулирует что-то таким образом, что психоаналитик в конце концов начинает играть роль головы или чего-то в этом роде. Я смокапил это и попытался точно разобраться, почему это происходит таким образом, и мне показалось, что это происходит вот так. Но это просто мнение.
Так вот, это единственное общее слово. Все остальные слова отличаются. Если вы отправитесь в мир психоанализа и, говоря на саентологическом языке, попытаетесь добиться, чтобы вас поняли, то вы с таким же успехом можете отправиться в Туркестан и попытаться добиться понимания — и это сделано специально! Мы никогда не пытались дать новое значение хотя бы одному из уже существовавших терминов, но мы пытались, путем превращения прилагательных в существительные, сформировать описательный язык, в котором высказывания имели бы точные и определенные значения.
В Саентологии нет слов с неопределенным значением. Когда в Саентологии вы говорите: «поворот-девятка», вы имеете в виду поворот на 90 градусов вправо. Это вот настолько ясно.
В Саентологии есть только одно слово, которое действительно было искусственно создано, и это слово «анатен». Не я придумал это слово. Оно имеет ограниченное применение, но оно означает «аналитическое ослабление» или «уменьшение осознания». Это опьянение; это потеря сознания. Это анатен, и это составное слово. Его придумали однажды очень поздним вечером врач и ядерный физик. И на следующее утро я проснулся и обнаружил, что это слово включили в мою статью и что в ней одно из использованных мной слов было заменено и вместо него было использовано это слово, и вот так «анатен» стал словом. И вот оно, оно присутствует здесь, но на самом деле это единственный пример — когда берутся четыре или пять слов и из них создается, может быть, одно слово.
Все остальные слова либо просто придуманы «с нуля», либо представляют собой прилагательные, превращенные в существительные. И это хороший способ создавать новый язык, потому что в этом случае язык кажется знакомым тем людям, которые привыкли произносить подобные слова, только теперь эти слова стали существительными. И знаете ли вы, что в этом языке не так уж много слов? В саентологическом языке менее восьмидесяти слов. Это не такое уж большое число. И если вы усваиваете точное значение восьмидесяти слов и точное определение каждого из законов, включенных в список, то, ей-богу, эти данные ваши — они ваши. И вы можете оперировать ими в своих рассуждениях, и вы можете использовать их.
Но все это работает очень точно. Вы ведь хотите, чтобы это работало точно, не так ли? Вы хотите, чтобы вы могли сделать с человеком то и се и в результате произошло бы то-то и то-то? Не что-то другое. Когда вы хотите, чтобы произошло что-то другое, то вы делаете с человеком то и се, и это другое происходит. А если это другое не происходит, то вы делаете то и се, чтобы это другое произошло, и вы выполняете только этот цикл, чтобы это другое произошло, и очень скоро вы добиваетесь того, что это происходит. Неважно, насколько труден этот кейс, это произойдет. Необходимые проявления возникнут. Вы хотите, чтобы все это работало таким образом.
Давайте пойдем еще дальше: давайте обработаем начальника так, чтобы он повысил вам жалование. Давайте опустимся до чего-то очень, очень вульгарного. Давайте обработаем его так, чтобы он повысил вам жалование. Именно так — бумс! Как это сделать? Более высокий уровень знания, более высокий уровень навыков… это должно быть очень легко. Все, что вам нужно сделать, — это определить положение этого бедолаги на шкале тонов. А после этого может случиться что угодно, потому что вы точно знаете, как соглашаться с ним. Вы знаете, каким образом он после этого навечно станет вашим закадычным другом.
Он в тоне 1,5… когда вы входите в офис, проклинайте все на свете. Не проклинайте его, просто проклинайте все на свете. «Служащие никуда не годятся, магазин никуда не годится, те, кто здесь работает, никуда не годятся. Их всех нужно уничтожить. Всех работников нужно взорвать. Все нужно взорвать; все нужно уничтожить. Тут происходит движение; его нужно остановить», и так далее. И вы будете поражены. Вы бы не подумали, что добьетесь каких бы то ни было результатов, разговаривая так с человеком о его бизнесе. И не успеете вы и глазом моргнуть, как он будет реагировать на вас вот так: «О, вы опять пришли», и он будет рад вас видеть. Он сделает вас своим партнером.
Ваш тон должен соответствовать любому… Вы хотите продать кому-то ящик мыла. С вашей точки зрения, как покупатель мыла он мертв. Я имею в виду, он купит. Он не может не купить. Если он в апатии, то вы убеждаете его, что мыло — это что-то ужасное и что оно погубит его, и тогда он его купит.
Чтобы продать трактор фермеру, пребывающему в апатии, вам пришлось бы убедить его, что трактор будет ломаться, что он будет неэкономичным, что его эксплуатация будет обходиться очень дорого, что фермер никак не сможет использовать его на своей ферме — и он купит этот трактор. Что он… что он купит? Он находится в той части шкалы тонов, которая близка к гибели, и в результате он захочет получать помощь только в одном — в том, чтобы погибнуть. Так что вы показываете ему способы и средства погибнуть, и он погибнет. У него это очень хорошо получается.
Так вот, давайте возьмем кого-то, кто находится на уровне скрытой враждебности. Как вам продать ему что-то? Вы показываете ему, что ваш товар принесет вред, но так, что никто и не заподозрит этого. Он может повредить даже самому покупателю, но никто этого не заподозрит, и, быть может, даже сам покупатель этого не заподозрит. Он купит ваш товар.
Вы понимаете, то, как вы применяете эти вещи — это просто ужасно, потому что вашей жертвой является этот бедняга, хомо сапиенс, — этот тип, который действует по принципу «раздражитель-ответ», который обычно находится ниже 2,0 на шкале тонов и которому приходится несладко. И тут внезапно приходите вы и думаете: «Боже, что мне придется…»
Любой человек действительно будет удивлен и ему станет стыдно за себя, если он начинает использовать этот материал для того, чтобы контролировать других. И обычно он просто пойдет на попятную и больше не будет использовать этот материал для того, чтобы контролировать других. Я так не делаю. Потому что это вызывает чувство стыда за себя. Вы… это все равно, что отбирать конфеты у… Представьте себе, что вы идете вдоль по улице и отбираете конфеты у всех малышей, у которых вы увидели конфеты… что вы просто взяли это себе за правило.
Или представьте, что к вашему забору за шею привязаны кролики и что вы можете каждое утро отправляться туда… у вас есть двустволка, которая не дает осечек, и патроны ничего вам не стоят, и вы используете все это для того, чтобы убивать кроликов? О, нет. Нет. Если вы хотите, чтобы в этом был какой-то интерес — если уж вы хотите убивать кого-то или что-то в этом роде — то вы, по крайней мере, могли бы взять ружье меньшего калибра и дать кроликам возможность бежать. А так это легкая добыча; это коварно, это ужасно, и в лучшем случае, когда вы пытаетесь использовать это для контроля… что происходит? Вы говорите: «Ха-ха. Нет, нет, нет, нет, здесь нет никакой хаотичности».
Человек находится в тоне 1,5. Вы смотрите на него, смотрите на его телосложение, вы смотрите на его бытийность и говорите: «Да, вот что мы собираемся сделать». И затем вы вдруг говорите: «Меня удивляет, почему вы не предпримете еще чего-нибудь в отношении этих служащих, в свете того, что они думают о вас, говорят о вас и так далее. Это просто удивляет меня».
И этот человек ответит: «Да, да, мне просто приходится сдерживаться».
И вы говорите: «И как плохо, что не существует системы, которая позволила бы контролировать этих служащих более эффективно…» — и так далее — «…и заставила бы работать их дольше и за меньшую плату» — и так далее.
И он ответит: «Да, верно; это очень плохо… очень плохо, что ее не существует. В старые добрые времена было по-другому, вы знаете? У нас была феодальная система; вот это было хорошо. Но в наши дни люди просто не знают свое место».
И вы говорите: «Точно! Они не знают свое место, именно! Они оскорбляют вас». И он говорит: «Вы уверены… так и есть!» Ого, между вами существует согласие.
Поразительно. Вы приходите на прием к чиновнику… вы хотите, чтобы он подписал вам какое-то свидетельство. Он, разумеется, в апатии. Он сидит там, и вы говорите: «Ну, я думаю, что это просто… вероятно, на подписание уйдет слишком много времени, и в любом случае, рабочее время уже закончилось. И, вероятно, из-за этого вы слишком поздно попадете домой. И…» Просто укажите ему на все способы, которыми это свидетельство подтолкнет его к гибели, и вы получите подпись. Фантастика.
И, разумеется, если вы подниметесь в тоне, вы столкнетесь с чем-то ужасным. Вы столкнетесь с «антиэнтузиазмизмом». Это такой особый культ среди хомо сапиенсов – антиэнтузиазмизм. Но вы обнаружите, что очень многие люди — вы, вероятно, не могли понять этого в юности — очень многие люди беспощадно отвергают любую вашу попытку увидеть в чем бы то ни было светлую сторону или что-либо заслуживающее энтузиазма.
Понимаете, у них в голове это перепуталось… они до такой степени неспособны проводить различия, что они отождествляют это с антагонизмом. И они полагают, что вы направляете свою эмоцию прямо на них, что вы проявляете антагонизм. У них все это перепуталось. Кстати, человек находится в весьма неважном состоянии, если такое с ним происходит.
Итак, вы входите, вы полны энтузиазма. Вы говорите: «Мы собираемся сделать и то, и это! А как насчет вот этого? И что бы вы думали, я только что шел по улице, и там я встретил этого парня, и он хочет сделать именно то, что мы пытаемся сделать. И мы в конце концов уложимся в фонд зарплаты, и все будет замечательно!»
И этот человек говорит: «Ну, а зачем так вламываться ко мне?»
Вы просто не можете взять в толк, в чем тут дело. Понимаете, он находится в том положении на шкале, для которого характерно останавливать движение или сдерживать, а вы находитесь в состоянии, которому соответствует поток. И вот вы высоко поднимаетесь по шкале тонов и… кстати, в тоже самое время этот человек будет пытаться сделать так, чтобы вы не боялись. Он будет любезен с вами. Если вы будете производить впечатление, что вы испуганы или готовы отступиться от чего-то, то он будет любезен с вами. Это поразительно.
Каким он кажется противоречивым. Вы пытаетесь сообщить ему какие-то хорошие новости, и он ненавидит вас за это. Вы пытаетесь отступиться от чего-то, он пытается удержать вас на месте и ободряет вас.
Но, кстати, вы можете быть уверены в этом типе: всякий раз, когда он ободряет вас по какому-то поводу, он думает, что вы испуганы. Это поразительно, но это просто Таблица отношений в действии.
Люди, занимающие те положения на шкале, для которых характерно сдерживание движения, сдерживают движение; а люди, занимающие те положения, которым соответствует поток, порождают поток.
Сложив все эти данные вместе, мы получаем контроль над людьми. Тут есть и еще более скверный момент: неотъемлемая часть данного предмета — способы превращения человека в подобострастного раба… как это ни коварно, это так. Это одна из причин, по которым этот материал не мог быть опубликован в его самой изначальной форме без адекватных методов исправления того, что можно было бы сделать с его помощью.
Открытие того факта, что при наркосинтезе — неважно, насколько он глубокий, — можно ставить импланты, как при гипнозе, и что человек будет повиноваться командам, отданным ему в то время, когда он находился в глубочайшей бессознательности, — это открытие сделало возможной самую грязную деятельность, какая только могла появиться на Земле.
Что могло произойти? Мистер Блоу отправляется на вечернее совещание. Выходит из дому, садится в машину… И на следующее утро он просыпается — и он знает, что он ездил на совещание… И он говорит: «Вы знаете, это странно, но я обдумал этот вопрос, и я думаю, что я больше не поддерживаю лейбористскую партию; на самом деле сегодня я поддерживаю… о, дигизм. Это нечто новое, и я должен этим заняться» — и так далее.
Или еще хуже, однажды вечером он приходит домой, и его жена выглядит немного бледной, но в остальном она такая же, как раньше.
Она начинает рекламировать ему дигизм или объяснять, почему он вдруг должен взорвать морг или сделать еще какую-нибудь дичайшую вещь. И поскольку она женщина, а он должен слушаться женщин или что-то в этом роде, он делает это.
Что произошло? Что произошло в те моменты, на месте которых остались провалы в памяти? Вот в чем весь вопрос. Это просто носовой платок вокруг шеи человека, нажатие на два нервных узла на его шее, или даже просто укол в руку, потеря сознания, боль в голове… выкрутите ему ухо или что-то в этом роде… и скажите:
«Ты теперь будешь делать то-то и то-то, то-то и то-то, то-то и то-то. И в любой момент в будущем, когда ты услышишь то-то и то-то, ты сделаешь то-то и то-то, и то-то и то-то. И ты знаешь, что это так, и ты не знаешь, где ты это услышал, и ты не знаешь, кто сказал это тебе, и у тебя нет ни малейшего представления об этом. И сейчас ты войдешь в дом, и ты ляжешь на свою кровать и будешь находиться там. Завтра утром ты проснешься, и ты совершенно не будешь знать, что с тобой случилось». И вот пожалуйста… черная магия.
Что ж, при помощи определенной разновидности этих техник кое-кто одно время держал под контролем всю Азию. Суф-магометанская секта под предводительством Хашшишина (отсюда происходит английское слово «ассасин», означающее «убийца») контролировала Азию просто вот так: молодых людей «отключали» с помощью гашиша, пробуждали их в саду, где текли молоко и мед и было множество прекрасных гурий, а затем говорили им, что они не смогут вернуться сюда, если только не совершат определенное деяние. А они… туда действительно хочется вернуться. «Это рай, — говорили им. — Это единственный способ, каким ты можешь попасть на небо».
Человек отключается под воздействием гашиша, приходит в себя и обнаруживает, что находится в далеком Багдаде. Он знает, что он должен сделать: все, что он должен сделать, — это подойти к принцу Алабулле и всадить ему в живот нож; вот и все. Совершить вот такой незамысловатый и тупой поступок — и он окажется в раю. Каким образом можно остановить убийцу, которого не волнует, убьют ли его, и который, напротив, хочет, чтобы его убили?
И все, что банде Хашшишина… все, что этой секте нужно было делать на протяжении трехсот лет, — это просто написать записку любому такому принцу Алабулле, в любой точке Азии, в которой говорится: «Мы бы хотели получить сорок пять верблюдов, груженых шелком, восемнадцать обученных танцовщиц, один воз слоновой кости, погрузка за ваш счет в вашем городе. Подпись». И груз прибывал. О! Он прибывал не как-то медленно, он прибывал высокоскоростным верблюжьим караваном, и перед ним бежали гонцы и кричали: «Он прибывает! Он прибывает! Нет, нет. Он прибывает, правда!»
Это продолжалось на протяжении трехсот лет, и всю Азию контролировала маленькая группа людей, сидевших в мощной крепости. Эта крепость не была разрушена до тех пор, пока однажды какой-то парень по имени Тимур-и-ленг в шутку не сказал: «Что? Есть не снесенный замок?» Так что он взял и разнес его на кусочки. Он даже не знал, что они там делали, — эта сила была такой же идиотской, как любая другая сила.
Вот что может сделать неизвестный фактор, когда он свободно действует в обществе. Так что нельзя знать этот материал плохо; знайте его очень хорошо. И понимайте его, потому что здесь многое зависит от того, поймете ли вы, какие результаты он может давать.
Если вы можете сделать так, чтобы человек выздоровел, то, поверьте мне, вы можете сделать так, что он заболеет! И раз у нас есть техники, позволяющие сделать человека здоровым, а также техники, позволяющие сделать его больным, то вы, да и несколько сделанных публикаций, являетесь единственным барьером, отделяющим общество полностью контролируемых людей от общества свободных людей! Так что хорошее знание этого материала — это не что-то маловажное. Вовсе не маловажное.
С атомной бомбой проделали странную штуку. Мои очень хорошие друзья закатали рукава и изобрели атомною бомбу. Это было великолепно! Было позволено выделить три миллиарда долларов на создание атомной бомбы. И я спросил Боба Корнога:
Я сказал: «Что ж, вы выпустили в мир всесокрушающее оружие, против которого нет защиты». Вот насколько был важен силовой экран. Нельзя делать такие вещи и при этом сохранять какую бы то ни было стабильность, движение вперед или прогресс в обществе. Нельзя создать всесокрушающее оружие, против которого нет защиты, и использовать его. Поскольку результатом будет повсеместное разрушение.
И в данный момент нам не нравится думать об этом; это не совсем пристойно, это невежливо, это не то, что мы делаем. Мы предпочитаем сохранять довольно спокойное, отстраненное отношение ко всему этому.
Но сегодня на Земле нет ни одной столицы государства, где было бы гарантировано хоть какое-то подобие безопасности. Если уж на то пошло, на Земле сегодня нет ни одного правительства, которое могло бы отстоять свою независимость, поскольку независимость, согласно международному праву, определяется способностью правительства защитить свои границы и свой народ. И право на существование правительства зависит от его способности защитить свои земли и свой народ от агрессоров. Вот что такое национальное правительство.
И когда в мир выпускается всесокрушающее оружие, которое не задает вопросов о границах, которое не может остановить никакая армия, то в результате вы получите децентрализацию центральных правительств и их энтурбуляцию — еще до того, как это оружие будет использовано против них. Они пытаются централизоваться. Они осознают это. Они пытаются быстро подтянуть все к себе, пытаются добиться, чтобы все было прочным и стойким, пытаются достойно встретить угрозу и держаться, потому что они знают, что они скоро уйдут со сцены. И никто не выделил три миллиарда долларов на создание силового экрана. И таким образом было дестабилизировано все общество.
Полторы тысячи лет назад… прошу прощения, в 1500 году до нашей эры всадники с саблями хлынули из азиатских степей на равнины Европы. И на протяжении двухсот лет в Европе не было цивилизации… это настолько верно, что, вероятно, большинство из вас, просматривая школьные учебники по истории, на самом деле не может понять, что в те дни существовала хоть какая-то цивилизация. Она была начисто стерта! Требуются очень, очень напряженные этнографические и археологические изыскания, чтобы обнаружить эту цивилизацию, но это была очень интересная цивилизация.
С 1500 до 1300 года до нашей эры не существовало никакой организации, не было ни одной деревни, не было никакого объединения более чем из одного человека, которое могло бы организовать или поддерживать какую бы то ни было торговлю в Европе. И это было время повсеместного мора, голода, бед. Ни у одного человека не могло быть ни дома, ни мира — ничего. Это была земля, в которой царил разбой, потому что ничто не могло остановить это всесокрушающее оружие. Всадника с саблей. И он мог пройти как нож сквозь масло сквозь любую пехоту. И любой, кто мог раздобыть лошадь и саблю, становился подобен ракете наших дней.
Пехота… лишь века спустя были придуманы пики. Не было ничего, что могло бы остановить этих людей. Они проносились по деревне, разбивали любые имевшиеся войска, и самое главное, черт побери, состоит в том, что кавалерия не может сражаться с кавалерией. О, вы читаете эти захватывающие истории о том, как кавалерия сражается с кавалерией, и вы тут же спрашиваете: «Ну а кто победил?» А там написано:
«Что ж, подошла пехота и…» Это очень захватывающие истории, но они никогда не выдерживали проверки на достоверность, потому что кавалерия — это на сто процентов наступательная сила, а не оборонительная. Это военная тактика.
И сегодня весь мир вовлечен в эту дурацкую деятельность по созданию всесокрушающего оружия, которое сейчас может быть нацелено на любую столицу на
Земле практически любой столицей на Земле. Почти у всех сейчас есть атомные бомбы. Проще простого.
В один прекрасный день Аргентина размахнется и швырнет бомбу на Францию.
А Франция скажет: «Это была Россия», и сбросит бомбу на Россию.
А Россия скажет: «Ну, мы знали, что Соединенные Штаты собирались это сделать», так что они взорвут Соединенные Штаты. Все, приплыли.
Поразительно. Никакой безопасности, никаких средств защиты.
Что ж, в Дианетике мы поступили наоборот, ведь Дианетика представляет собой всесокрушающее оружие, если у вас нет процессинга. И именно поэтому нам необходим быстрый процессинг. Вам не нужен медленный процессинг. Медленный процессинг — это ужасная помеха. Вам нужен самый быстрый процесс, какой вы только можете использовать, и нужен он по двум причинам: во-первых, если у вас медленный процесс, то человек, возвращаясь в свое окружение, энтурбулируется быстрее, чем вы можете поднимать его вверх. Вы можете провести ему процессинг, а на следующей неделе он вернется и будет в еще худшей форме, чем раньше, и вы проводите ему процессинг, и он приходит неделю спустя в еще худшей форме. Вы просто смотрите на лягушку, которая взбирается вверх на пять сантиметров и падает назад на шесть. Так что вам нужен быстрый процесс.
Вы забираете его из его окружения, проводите ему процессинг и отправляете домой, его окружение говорит ему: «Тяф-тяф-тяф-тяф-тяф-тяф-тяф», и тем не менее, он возвращается к вам в лучшем состоянии, чем был раньше. Это быстрый процесс.
И, с другой стороны, на то, чтобы с помощью черной Дианетики поставить имплант, не требуется много времени; на это просто не требуется много времени. На это требуется, быть может, десять минут. Ну и вот, если на установку импланта требуется десять минут, сколько времени уходит на удаление импланта? Предположим, вам необходимо пройти его как инграмму, затем удалить цепь всех имплантов, которые были на траке. Как интересно, как интересно — вы никогда не доберетесь до конца.
Так что вам нужна техника, которая вернет человеку душевное здоровье в отношении этого предмета за те же десять минут. У вас есть такая техника. Это было бы невозможно-особенно эти глупые руссковичи. О, они думают, что для того, чтобы поставить кому-нибудь в тюремной камере имплант, требуется семьдесят дней. Та пара человек, с кем они сделали это в прошлый раз — Миндсенти и так далее… они думают, что для этого требуется такое большое время, и они превращают это в трудную задачу. Я думаю, это потому, что у них есть все эти степи и волки или что-то в этом роде, и они считают… Я не знаю, я так никогда в этом и не разобрался. Но русские… если русскому необходимо 90 часов, чтобы сделать что-то, действуя рационально, то он всегда придумает как сделать это за 880 или около того, ведь это факт: русские думают, будто требуется семьдесят дней, чтобы перетрясти человеку мозги!
Это не так. На это требуется всего лишь десять минут! Все, что вам нужно сделать, так это обдумать ваш имплант… очень рестимулирующий… включить туда множество баунсеров, групперов и денайеров, прочесть этот имплант от начала до конца, и позволить человеку проснуться. О, он будет в ужасной форме. В этот день с ним все будет в порядке, никаких проблем. На следующий день с ним все будет в порядке. На следующий день с ним, вероятно, все будет в порядке. А затем у него внезапно произойдет включение. И он приехал. После этого он будет совершенно безнадежен в том, что касается этого предмета, — он будет просто проигрывать запись.
Если вы не достали его как следует в первый раз, задайте ему еще, еще, еще. До него всегда можно добраться. На Земле недостаточно полиции, чтобы пресечь что-то подобное.
Одна группа, имея в своем распоряжении только черную Дианетику, держа ее в секрете, в отсутствии средств для исправления могла бы сбросить цивилизацию под откос. Это всегда было верно, но никто до сих пор еще не делал такую группу настолько эффективной.
У нас есть техника, и мы используем эту технику, которая устранит результаты черной Дианетики с той же скоростью, с какой они достигаются. И вы первая группа, которую будут обучать этой технике. И вот почему я сейчас делаю на этом такой акцент. И я могу открыто сказать обо всем этом еще больше, если кто-то еще это придумает.
Однако сутью любой техники является точное знание языка соответствующего предмета.
Вы изучаете точку, которая не имеет ни пространства, ни времени, но которая способна создавать пространство и время и производить энергию. И эта точка имеет личность и бытийность, и она является личностью и бытийностью представителя вида хомо сапиенс. Она отделима от тела. Она действительно могла бы действовать и работать всецело в состоянии знания совершенно независимо от тела. Она могла бы управлять механической куклой так же хорошо, как и этими штуковинами из плоти и крови. Ее определенными способами аберрировали и использовали. История почти полностью повторяется от тэтана к тэтану. Тэтаны отличаются своим потенциалом и бытийностью… существует большое разнообразие. И этой точке не нужно тело, чтобы продолжать жить.
Вы изучаете, чем является эта штука, каковы ее цели, как повысить ее потенциал, и как добиться, чтобы она лучше могла управлять физической вселенной. И вы пытаетесь использовать это… на очень низком уровне вы будете думать об этом как о попытках использовать эту энергию для того, чтобы управлять телом, улучшать или контролировать его. Это самый низкий уровень применения этого материала, и он очень полезен на этом уровне. Но это что-то вроде использования двустволки двенадцатого калибра для стрельбы по молодому кролику, привязанному за шею; это чересчур мощное оружие.
Так вот, есть эта бытийность. Продвигаясь в своем обучении, вы рано или поздно испытаете следующее: вы неожиданно поглядите на свое тело и скажете: «Что это я в нем делаю?» Вы скажете:
Или этот парень будет говорить: «Я знаю, что я снаружи. Я не очень хорошо вижу тело. Я не знаю, где вы. Да, я чувствую стену. Да. Да. Я знаю, что там что-то есть; оно холодное. Да, но я думаю, что тело находится вон там. О-ох, это ужасно странное ощущение. Может быть, мне лучше снова вернуться в тело».
Или же вы столкнетесь с разнообразными вариантами этого. Что вы пытаетесь сделать, так это изучать технологию, превосходящую все данные, которыми это существо обладало до сегодняшнего дня. Вы пытаетесь научиться тому, как не дать этому существу попасть в то состояние, в котором он оказался — Земля, 1952 год нашей эры. И это так же важно, как вывести его из состояния, в котором он пребывает. Вы пытаетесь изучить техники, с помощью которых он может повысить уровень своего восприятия и свою мощь.
И это изучение чего-то такого, что не существует в пространстве и времени, что может создавать или воспринимать пространство, время и энергию… создавать, воспринимать, разрушать пространство, время и энергию. Эта точка способна делать это. И в ее способности входит способность создавать весьма отчетливые лучи энергии, которые могут, например, проделать такую странную штуку: тэтан подходит к этому Е-метру, ударяет и ударяет по одному из электродов Е-метра, и стрелка — бзззть! бзззть! Рядом с этим Е-метром нет никого, кроме оператора. И оператор говорит:
«Хорошо, заставь ее качнуться в другую сторону», и стрелка — жжжих! Если бы там был физик, он бы сошел с ума. Однако одитору и преклиру все это кажется обычным делом.
Среди вас есть те, кто очень сильно завяз. Тэтан настолько прочно отождествил и ассоциировал себя с бытийностью тела, что верит, будто является телом — верит в это полностью и без тени сомнений, — верит в то, что он является чем-то меньшим, чем тело, настолько меньшим, что даже не существует — существует только тело. Это шкала тонов ниже нуля. И, полагая, что это так, этот тэтан, возможно, не просто находится в теле, в черепе, но у него к тому же со всех сторон имеются энергетические риджи. И всякий раз, когда тэтан пытается выйти наружу или отделиться, его кровная заинтересованность в сохранении этого тела такова, что он натыкается на эти риджи — он не может пошевелиться, он никак не может сорваться с поводка.
Вы должны изучить техники, с помощью которых эти проблемы можно разрешить. И некоторые из вас, те, кто неспособны выйти наружу, все равно должны будут изучить эти техники, и однажды, быть может, — кто знает — они выйдут наружу.
Вы все выйдете наружу. Но вы поразитесь тому, как ваши братья-одиторы могут утратить интерес к «пятерке». Они все порхают вокруг, им хорошо, они отлично себя чувствуют, их мастерство безупречно, и жизнь замечательна и светла, и вот этот бедный кейс шага V, который сидит там — он не может выйти наружу. Он пытается и пытается. Он может почувствовать свое усилие. Время от времени он на секунду, на мгновение будет ловить вид своей головы в профиль или что-то в этом роде, и он скажет: «Да, это можно сделать. У меня есть реальность в отношении этого. И я не могу этого сделать. Хм». Просто ужасно.
Как же вам… как же вам сделать это? Что ж, вы здесь для того, чтобы узнать гипотетический рост этого существа, его способности и то, как добиться, чтобы это существо начало действовать соответственно. И это достигается посредством изучения языка Саентологии, изучения законов и их применения в этом процессе.