Когда мы одитируем, мы обнаруживаем, что индивидуум попадает в различные точки, в которых его кейс, похоже, увязает. На самом деле его состояние улучшается, но это своего рода точки увязания. Затем, после того как он покидает эти точки, его состояние немного улучшается, поскольку он проходит через ряд мыслезаключений, — тот ряд мыслезаключений, который привел его туда, где он находится.
Он начал свой путь, зная все, что можно знать, а закончил Фрейдом. Когда вы ведете его в обратном направлении, он начинает изменять свои мыслезаключения различными способами, и затем он добирается до уровня поедания. А затем он добирается до уровня символов, а затем он добирается до уровня мышления, основанного на контуре типа «оттого что, потому что», а затем он добирается до уровня усилия, а затем он добирается до уровня эмоций. И вам знакомы эти эмоции, поскольку они в действительности образуют Шкалу тонов. Это шкала эмоций, вот о чем мы ведем речь.
Но это лишь часть Шкалы от «Знать» до «Секса». Хорошо, а после этого он проходит через «смотреть» или «воспринимать»… весь этот диапазон «смотреть», «воспринимать» — это диапазон, связанный с расстоянием, которое представляет собой барьер. И в конце концов он поднимается до уровня состояния знания. И таким образом он проходит весь путь.
Вы знаете, почему человеку бывает скучно? Он сталкивается с каким-то барьером, через который он не может пройти. Таким барьером может быть настоящее заграждение, или же это может быть время, или же это может быть пространство. Но если говорить о времени, то все, что представляет собой время, так это изменение частиц и шаблона частиц, следовательно, мы возвращаемся к усилию.
Итак, это какое-то заграждение или это какое-то пространство, из которого человек пытается выбраться, но он сам создает пространство. И если он сам создает пространство, значит мы должны вновь поднять его на тот уровень, где он будет знать, что он создает пространство.
Возьмите преклира, который находится в диапазоне секса, — он очень уплотнен. Он менее уплотнен в диапазоне поедания, менее уплотнен в диапазоне символов, еще менее уплотнен в диапазоне думания, и еще менее уплотнен в диапазоне усилия — а в нем он чертовски сильно уплотнен.
Вы осознаете, что человечество находится практически полностью ниже диапазона усилия? Если не верите, просто спросите как-нибудь какого-нибудь парня… не проходите это сами… застаньте врасплох какого-нибудь парня, который вам чем-то насолил на прошлой неделе или сделал что-нибудь в этом роде, и просто спросите его:
«Какого рода усилие вы могли бы испытать на себе?» О, он начнет выдавать длинный список ответов. Если вы просто позволите ему продолжать говорить, он просто… истанет нормальным. Это факт. Посмотрите на это. Человек прикладывает усилия только для того, чтобы получить какое-то вознаграждение.
Он прикладывает усилия только в том случае, если думает, что ему не придется прикладывать слишком много усилий. Сегодня люди работают для того, чтобы уйти на пенсию. Работать, прилагая усилия, можно исключительно под девизом: «Работать, прилагая усилия, — это весело». Это очень просто.
Вам попадается кейс, который находится ниже диапазона усилия, и ему необходима причина для всего на свете. Это просто замечательно. Что бы он ни делал, ему необходима причина для этого. Если вы возьмете человека, который находится ниже этого диапазона, просто попросите его сделать что-нибудь без причины. Итак, я попрошу вас прямо сейчас очень серьезно прикоснуться к своей шее сбоку вообще без какой-либо причины и осознавая, что за этим не стоит никакой реальной цели. Вы сделали это вообще без какой-либо причины? Кто-то скажет: «О, вы об этом попросили». Нет, на самом деле я не просил вас делать это.
Вы это понимаете? Так вот, давайте сделаем это снова. Никакой причины. Вы становитесь более восприимчивыми? Здесь может существовать огромное количество информации. Колоссальное количество причин. Да?
Каждый раз, когда какой-нибудь бедолага пытается сделать что-то вообще без причины, а это и есть определение веселья, он получает этот нескончаемый поток причин. Если вы действительно хотите получить нескончаемый поток причин, вам нужно заняться старыми учениями о разуме. В Саентологии мы перестали давать вам причины, мы дали вам просто механику.
Но существует процесс, и это чрезвычайно интересный процесс, который имеет дело главным образом с этим. И этот процесс заключается просто вот в чем: вы помещаете значимости в различные вещи. Понимаете, вещи в течение долгого времени сообщали вам значимости, не так ли? О, вещи действительно обладают значимостью. Да, вы смотрите на стену, и она говорит вам, что она стена, понимаете? Вы не говорите ей, что она стена. Вы смотрите на этот занавес, и он говорит вам, что он занавес, понимаете? Вы не сказали, что он занавес. Это сказал он.
Что ж, это обратный поток. Как МЭСТ, материальная вселенная, может что-либо вам говорить? Как она вообще может что-либо вам говорить? В чем заключается единственное колоссальное отличие, самое очевидное отличие между материей или пространством и Жизнью? В чем отличие между вот этим и Жизнью? А? Что ж, есть одна потрясающая идея. Есть лишь одно отличие, которое действительно очевидно для всех. Все согласятся с вами: работники автозаправочной станции и все остальные. Эта мысль довольно близка к истине. Идеи! У Жизни возникают идеи. Вот у этого не возникает идей. У этого есть фиксированная идея. У Жизни есть идеи, которые могут изменяться. Она может создавать идеи. А материальные объекты содержат идеи, и это фиксированные идеи.
Старая теория тэта-МЭСТ… Между прочим, люди время от времени… время от времени… начинают спорить. Я слышал по крайней мере о десятке случаев, когда были организованы дискуссии или диспуты в различных местах, в ходе которых психологи или кто-нибудь еще поднимался и обсуждал с каким-нибудь саентологом истинность теории тэта-МЭСТ, понимаете? И они настаивали на том, что теория тэта-МЭСТ истинна или неистинна или что-то в этом роде.
Всякий раз, когда вы обсуждаете истинность какой-то теории, вы просто зззммм! Что ж, теория — это, по сути, нечто теоретическое: что-то, что выдвигается, просто чтобы оценить с помощью этого другие вещи и увидеть, позволяет это оценить их или нет. И это просто теория тэта-МЭСТ. Это просто теория. Это нечто теоретическое. Это некий критерий. Сработает ли что-нибудь, если вы возьмете эту идею и попробуете применить ее к физической вселенной? И да, теория тэта-МЭСТ довольно хороша. Идея в том, что Жизнь — это нечто невещественное, противостоящее физической вселенной, которая представляет собой нечто вещественное. Здесь у нас ничто и нечто противостоят друг другу, ничто взаимодействует с нечто; или же нечто невещественное в действительности отдает приказы чему-то абсолютно вещественному, физической вселенной, и управляет этим. Так вот, это и есть теория тэта-МЭСТ, и это все, что представляет собой эта теория. И она просто говорит, что Жизнь не имеет массы, веса, длины волны, или положения во времени, или положения в пространстве. Она может иметь положение в пространстве, просто сказав, что она имеет положение в пространстве. И именно с помощью теории тэта-МЭСТ было установлено, что люди способны экстериоризироваться.
Итак, эта теория действительно дала результаты и принесла кое-какую пользу. Так вот, если люди начнут дискутировать относительно того, полезна теория тэта-МЭСТ или нет, что ж, об этом можно дискутировать, понимаете? Но дискутировать о том, является ли теория тэта-МЭСТ истинной… я хочу сказать, что это просто ни к чему не приводит, понимаете? Никто не оспаривает тот факт, что она полезна, но никто никогда на самом деле не говорил, что она истинна… и не говорит сегодня. Это просто теория.
Хорошо. Мы смотрим на эту теорию, эту теорию тэта-МЭСТ, на нее… недавно, когда появилась… я сказал «недавно», прошло уже довольно много времени… я опять-таки предложил нечто другое, а именно «Процедуру 30», крохотную частицу которой вы получите сегодня в течение последнего часа процессинга.
Так вот, что… что можно было бы обнаружить здесь с помощью теории тэта-МЭСТ? Что ж, она позволила обнаружить вот что: у тэты возникают идеи, а МЭСТ способен получать эти идеи. Но тэта — это решатель проблем, а материя, энергия, пространство и время — это постановщики проблем. Таким образом, Жизнь разрешает созданное замешательство. Здесь мы имеем большое замешательство, связанное с движением. И Жизнь разрешает это замешательство, связанное с движением. Тэта разрешает МЭСТ, понимаете? МЭСТ — это проблема; тэта — это решатель… это решение.
Хорошо. Мы смотрим на это таким вот образом, и, следовательно, мы сразу же можем сказать, что кто-то, кто сам является проблемой, которую совершенно невозможно решить, должно быть, каким-то образом попал вот сюда, в диапазон физической вселенной, и именно в такой вот степени он стал менее живым.
Понимаете? Пока он решает проблемы, и управляет физической вселенной вот здесь, и делает это очень умело и так далее, он очень даже жив. Но потом он каким-то образом соскальзывает и попадает, так сказать, в вэйланс материальной вселенной. И теперь, когда он попал в этот вэйланс, необходимо разрешить его самого. И когда мы говорим об этом парне, мы говорим о человечестве. Я хочу сказать, что любой, кто связан с телом, оказывается в таком состоянии. Его необходимо разрешить.
Почему? Да потому, что если говорить о тэте и МЭСТ, мы на самом деле никогда не исходили из того, что материальная вселенная просто была здесь, а Жизнь как бы брела своим путем, понимаете, по Тридцать третьей улице или что-то в этом роде, в шляпе-котелке, и, так уж получилось, заметила ее. Это не было частью теории тэта-МЭСТ. Теория тэта-МЭСТ заключается вот в чем: тэта могла создать для себя ряд постулатов или замешательств, которые затем стали плотными, и так возникла материальная вселенная; и в действительности она была создана самой Жизнью из какого-то ряда соглашений.
Между прочим, это очень старая идея, — это идея 1950 года, что материальная вселенная возникла в результате ряда соглашений и что это реальность. На самом деле это был наш первый невероятно важный камень, который мы заложили в основание хорошего коммуникационного моста. В психотерапии… о, я не знаю, в течение скольких миллионов лет там говорили: «Что ж, ваша проблема, мистер Джонс, в том, что вы не можете смотреть в лицо реальности». Но они никогда не говорили этому парню, что же такое реальность.
И вот мистер Джонс ходит и думает: «Интересно, а смотрю ли я в лицо реальности сейчас?» — «Нет, — думает он. — Это бутылка». Что ж, это реальность. Вот вся… вся ее анатомия берет начало в согласии. На самом деле она берет начало в воображении. Индивидуум может спостулировать реальность. Он может сказать, что это реально, и это будет реальным. Необязательно, чтобы кто-то с ним соглашался.
Ему даже самому не обязательно соглашаться с собой. Но когда согласились двое… Между прочим, на этот счет есть одна замечательная строчка, кажется, в Евангелии от Матфея: когда два человека соглашаются, что-то осуществляется. Что ж, это именно то, что мы подразумеваем под истиной в физической вселенной.
Если множество людей полностью согласятся с тем, что все их объединенные идеи выливаются вот в это, и в это, и в это, и в это, то все это будет очень плотным для всех, кто имеет к этому отношение. Если вы придете и скажете: «Что ж, моя идея заключается в том-то и том-то» — и столкнетесь с группой людей, которым неизвестна ваша идея и так далее, они скажут: «Что ж, ты неправ, поскольку на самом деле реальность — вот она, вот здесь». Реальностью всегда была способность индивидуума убедительно рисовать что-то в своем воображении. Это и есть реальность.
И раз уж речь зашла об этом, парень создает хороший мокап или плохой мокап. Если парень создает хороший мокап, он может рисовать что-то в своем воображении убедительно. Если парень создает плохой мокап, то ему необходимо, чтобы с ним согласились. Я думаю, пятьсот или шестьсот человек должны будут прийти и согласиться, что вон та черная штука является мокапом, и примерно в этот момент он начнет видеть ее. Вот только свой ли он будет видеть мокап? Нет. Теперь это будет как его мокап, так и их.
Время от времени вам попадается одитор… они появляются с Доверчивых островов, эти одиторы, которые так поступают. Они говорят преклиру, что видят его мокапы. Что ж, примерно в этот момент преклира начинает прошибать пот, поскольку он инстинктивно знает, что произойдет, если вы увидите слишком много его мокапов, — они станут плотными. Вы согласились, он согласился, и теперь мы получили делюзию. В соответствии с еще одной теорией МЭСТ-вселенная представляет собой очень и очень тщательно выстроенную по некоему шаблону и интересным образом запутанную делюзию. Но это на самом деле… это в общем-то интерпретация теории тэта-МЭСТ: мысль в результате согласия становится фиксированной реальностью, которую все могут воспринимать, и индивидуум, обладая достаточным воображением, может в любой момент сам смокапить реальность, и, возможно… это уже действительно предположение… возможно, если индивидуум создаст какую-нибудь достаточно мощную реальность, то она появится и для всех остальных людей, и они ничего не смогут с этим сделать, понимаете?
Кто-нибудь приходит и говорит: «Вон там дракон», понимаете, и бум! – там большой дракон и он делает хууу. А остальные даже не соглашались с тем, что там есть дракон.
Что ж, такое постоянно происходит с человеком, с которым больше не соглашаются. Если его мнением по поводу того, что есть что в этой вселенной, больше не интересуются, кто угодно может сказать ему, что есть что… так мы и получаем правительственного служащего или что-то в этом роде. Я хочу сказать, что кто угодно может прийти… парень не имеет никакого влияния в каком-то деле… а кто-то просто приходит и говорит: «Что ж, вот так обстоит дело, понимаешь?» И вот так обстоит дело.
Возьмите загипнотизированного человека. Гипнотизер говорит ему: «Здесь три кенгуру в таком-то и таком-то состоянии» — и этот парень их видит. Он их видит. Как ни странно, он видит их более отчетливо, чем он видел бы настоящего кенгуру, если бы тот вошел в комнату, поскольку эти кенгуру не говорят ему: «Мы кенгуру».
Вот так, по сути, и работает реальность. Парень может вообразить какую-нибудь реальность. Если достаточное количество людей согласятся с ней и так далее, после того как он ее вообразит, она может стать зафиксированной реальностью. Если с ней согласилось огромное количество людей, то он чувствует, что ему может очень не поздоровиться, если он ее изменит. И вот мы получаем нежелание изменять определенные вещи. Но нет ничего аберрирующего в том, что индивидуум согласился относительно физической вселенной. На самом деле в этом действительно нет ничего аберрирующего, если только вы не будете бояться, что это аберрирует; если только вы не будет считать, что поступили плохо, согласившись относительно нее.
Ваше тело сталкивается со скалой, и вам больно, поэтому вы решаете, что между вами и этой скалой происходит что-то плохое. На самом деле, если бы вы были владельцем этой скалы — так же, как вы являетесь владельцем тела, — вы взглянули бы и на скалу, чтобы проверить, не осталось ли на ней вмятины от этого тела, которое в нее врезалось. Тело состоит из материи, энергии, пространства и времени, а также клеточной жизни. Так что в нем присутствует еще и фактор жизни, и, как правило, вы управляете телом лучше, чем камнем. Легче схватить тело, которое занимает промежуточное положение, понимаете — отчасти физический объект, отчасти нечто живое (умственное) — и затем использовать его, чтобы что-то делать с камнями.
Спустя какое-то время вы как тэтан становитесь ленивы и у вас появляется этот промежуточный шаг. И тогда вы можете что-то делать с камнями. Но в действительности суть вот в чем; были ли там вообще камни? Что ж, если бы вы так никогда и не согласились, что там есть какие-то камни, боюсь, вы вообще не увидели бы их как тэтан.
Порой у нас кто-нибудь экстериоризируется и не обнаруживает никакой физической вселенной. Он очень сильно расстраивается. Он не обнаруживает вообще никакой физической вселенной в каком бы то ни было виде. Он ищет тут и там, он смотрит на тело, и в конце концов он как тэтан в достаточной степени соглашается с тем, что это физическая вселенная, и тогда он начинает очень хорошо видеть ее. Вы это понимаете? Я хочу сказать, что она необязательно существует и ее необязательно можно увидеть, если только вы не считаете, что ее можно увидеть. Тело может считать, что она существует, но вам как тэтану необязательно считать, что она вообще существует.
Иначе говоря, тэтан доходит даже до того, что тело создает, помещает сюда камни за него. Тело не только поднимает за него камни и перемещает их с места на место, оно еще и помещает их сюда за него, чтобы оно затем могло поднимать их и перемещать с места на место. И бог ты мой, мы попадаем в сумасшедшее неистовство теории, когда углубляемся в это! Все, что нас здесь интересует, так это просто заметное повышение способности Жизни жить в этой вселенной или убежать из нее. Это все, к чему мы стремимся. И мы обнаруживаем, что, когда нам удается побудить индивидуума изменить свои выводы, свои мыслезаключения, иначе говоря, изменить свои решения относительно положения дел без каких-либо отрицательных последствий в том, что касается соматик или чего-нибудь в этом роде… если только он может свободно изменить свое решение быть больным, он становится здоровым. Вот насколько это просто.
Сегодня Саентология представляет собой просто определенный модус операнди, который направлен на то, чтобы побуждать людей изменять свои решения. Вы скажете, что это слишком просто. Черта с два. Довольно просто побудить человека изменить свое решение, если вы проводите ему процессинг правильно. Это не слишком трудно. Но если одитор забывает о своей цели, то, проводя процессинг, он может просто начать двигаться в каком-то другом направлении, понимаете?
Однако в сущности… почему вы не хотите видеть эту вселенную? Как правило, тэтан, который ее не видит, не находится в хорошем состоянии. У него произошла инверсия, понимаете? Когда-то он ее видел. Он основательно согласился с тем, что она существует. А теперь он стал настолько ее бояться, что уже не осмеливается посмотреть на нее. И вот мы побуждаем его взглянуть на нее, и он говорит: «Уууу, не для меня. Я не хочу ничего из этого. Эта штука кусается!» Что она кусает?
На самом деле тэтана нельзя укусить. Зубы будут клацать впустую. Но он убежден, что его можно укусить. О, и вот мы побуждаем его изменить свое решение относительно этого, и он говорит: «Это глупо, меня нельзя укусить». Но затем вселенная в целом, как ряд мыслезаключений… ряд того и сего, идей, сочетаний идей, соглашений — это, пожалуй, все, к чему она сводится, и это все, к чему она сводится… становится очень плотной и очень и очень легкоуправляемой и так далее, настолько, что индивидуум изменяет свое решение относительно нее и говорит: «Эта штука захватила меня в ловушку, а значит, она очень опасна для меня, я должен побороть ее и вырваться отсюда».
Индивидуум начинает бороться с ней, чтобы вырваться. Именно так все это и создано — при помощи борьбы, а не благодушия. Благодушие все растапливает. Ненависть сыграла большую роль в создании стены, чем поэзия. Вы можете петь в пустое пространство, чтобы создать стену, но это ни к чему не приведет; однако вы можете взять пару тэтанов и поставить их там, чтобы они рычали друг на друга, и у вас появится стена.
Требуется лишь вот столько любви и вот столько ненависти, чтобы создать вселенную, если вы собираетесь делать это при помощи энергии. Что тэтан… ваш преклир, вот здесь, который очень боится посмотреть на все это… почему он захвачен в ловушку этой штукой? Да потому, что у него появилась идея, будто она создает пространство, а он нет. Она создает энергию, а он нет. Ничего хорошего она ему больше не сулит. Он просто жертва. И чем сильнее он ее отталкивает, тем сильнее она на него надвигается, поскольку чем сильнее он отталкивает… он вынужден постоянно говорить, подчиняясь контуру: «Она существует, и она мой враг. Она существует, и она мой враг». И конечно же, она обступает его со всех сторон. Он не создает ее. Если бы он сделал ее хоть немного больше, она не обступила бы его со всех сторон. Итак, мы получаем интересную проблему: эта вселенная захватывает индивидуума в ловушку.
Прежде всего, он боится посмотреть на нее. Он боится испытать ее, познать на собственном опыте. Таким образом, мы получаем одну из наиболее основных целей, которые могут быть у одитора: повысить способность индивидуума терпимо относится к тому, чтобы смотреть на что-то. Определение пространства — это точка видения протяженности. Если индивидуум не может смотреть, у него не может быть пространства. Если индивидуум не готов смотреть, он думает, что смотреть слишком опасно.
Как он оказывается в таком состоянии? Что ж, однажды какой-нибудь парень идет по улице и видит нечто ужасное. Перед ним выскакивает лев или нечто такое, и этот парень, чтобы защитить себя и ослепить льва, сразу же выставляет защитный экран. Что ж, он может убежать, выставив там этот защитный экран, но с тех пор он всегда задается вопросом… он не осмеливается убрать этот экран. Возможно, лев по-прежнему находится по другую сторону этого экрана, понимаете? Ему пришлось бы заглянуть за край экрана, чтобы выяснить, там ли еще лев; так что он не смотрит.
У него не остается мест, на которые он мог бы посмотреть, поскольку места, на которые он мог бы посмотреть, — все они закрыты черными экранами и всякой всячиной, понимаете, и неизвестно, что находится за ними. Он уже даже забыл, зачем он выставил все эти штуки. Возможно, за этими экранами драконы, люди из Службы внутренних доходов и все, что только можно представить. Что ж, таким образом, у него не остается безопасного смотрения. А если он не может смотреть, у него нет пространства, поскольку пространство — это точка видения протяженности. Таким образом, у него не осталось безопасного смотрения.
Следовательно, перед одитором стоит две задачи. Первая; побудить человека изменить свое решение. Вот и все. Это основная задача, и на самом деле она включает в себя вторую задачу. А вторая задача; одитор должен выработать у индивидуума способность терпимо относиться к тому, чтобы смотреть на что-то. Вот и все. Он должен выработать у индивидуума способность терпимо относиться к тому, чтобы смотреть на что-то. Добиться, чтобы он мог смотреть.
Смотрение — это, конечно же, общение, и, следовательно, оно дает начало законам общения. Но что более существенно, оно дает начало законам пространства. Пространство — это точка видения протяженности.
И не так давно… кажется, это был Уинг Энджел… он был где-то в Вашингтоне. Да, точно. А потом он вернулся сюда, и он смеялся кое над чем. Понимаете, в ядерной физике нет… возможно, сейчас уже есть, поскольку есть много физиков-ядерщиков, которые как-то соприкасаются с Саентологией и так далее… но у них не было определения пространства. И вот все эти бесшабашные ребята взрывают там атомы, и веселятся, и баламутят все и вся, а у них нет определения пространства. Определения времени у них тоже нет. А это две совершенно необходимые вещи.
Уинг разговаривал с одним физиком-ядерщиком и сказал ему: «Что ж, у нас действительно есть очень хорошее определение пространства». А физик-ядерщик спросил: «Да? И что это за определение?» И Уинг говорит: «Пространство — это точка видения протяженности». Этот физик-ядерщик сидел там в течение какого-то мгновенья. Было видно, как у него крутятся колесики. Он обдумывал это; он размышлял в течение минуты. А потом вдруг вскочил со стула, подбежал к телефону, схватил трубку и сказал: «Остановите пятый реактор!»
Очевидно, Уинг, будучи ангелом, как обычно появился вовремя, чтобы спасти станцию от взрыва. Но как бы то ни было, здесь у нас есть пространство как точка видения протяженности. Итак, вот какой-то парень, который думает, что мир против него, понимаете… вот здесь, вверху, он плотно… он не может очень далеко смотреть. Когда он смотрит в любом направлении, он вообще не смотрит. Он находит себе очки с очень толстыми стеклами, чтобы создать невидимый барьер перед глазами и смотреть через него, понимаете, и вот он всматривается. Что ж, знаете, пространство, в которое приходится всматриваться, оставляет желать лучшего. Это пространство третьего сорта, и это… Так что у этого парня просто нет большого простора.
Что вы подразумеваете под свободой, а? Что такое свобода? Должно быть, она имеет какую-то ценность. Я просмотрел списки погибших и раненых в ходе Американской революции. Я просмотрел списки погибших и раненых в ходе последних демократическо-республиканских выборов. Потери были высокими. Должно быть, свобода имеет какую-то ценность, раз уж люди постоянно говорят о ней и сражаются за нее и все такое. Все что им нужно сделать, чтобы быть свободными, так это смотреть. Свобода приобретает огромную ценность лишь тогда, когда ее невозможно получить.
Что означает свобода? Она означает отсутствие ограничений. Она означает отсутствие барьеров, отсутствие заборов, или отсутствие заборов сверх того, что совершенно необходимо, чтобы удерживать нас на наших пастбищах. Понимаете, это ограниченная свобода. Это своего рода «свобода от», о которой говорил Рузвельт, понимаете, свобода от еды, свобода от республиканцев.
Хорошо. Когда люди беспокоятся о свободе, они беспокоятся об ограничениях. И все, что представляет собой свобода, так это, конечно же, отсутствие ограничений. Но пространство само по себе является барьером. Если вы не думаете, что пространство — это барьер, просто откиньтесь на мгновенье на спинку стула и подумайте о том, чтобы пройти пешком отсюда до Лос-Анджелеса, и вы поймете, что это огромное пространство, не так ли? Вы почувствуете себя как бы уставшими, если подумаете об этом. Что ж, вы понимаете, что идти пешком отсюда до Полярной звезды… это тот еще барьер, не так ли? Но это может быть барьером только в том случае, если вы считаете, что это барьер. И вы будете не в состоянии видеть только в том случае, если вам необходимы глаза, чтобы смотреть, по той простой причине, что вы можете видеть все, что существует, если вы не боитесь ограничений. Как только вы начинаете слишком сильно бояться ограничений, вы начинаете бояться смотреть на барьеры. Посмотрите на законы самого восприятия.
Осознаете ли вы, что если вы смотрите на этот передний занавес в этом зале, вы должны остановить свое смотрение на этом занавесе, чтобы увидеть его? Так что вся философия восприятия заключается в том, чтобы останавливать смотрение. Вы должны останавливать что-то каждый раз, когда вы воспринимаете. Вам не только приходится останавливать свое смотрение на этом, но кроме того, когда этот образ возвращается, вам приходится останавливать его где-то около своих глаз. Понимаете, вам приходится останавливать образ, останавливать образ. На самом деле, если рассматривать все это с механической точки зрения, то оказывается, что видеть что-либо вообще невозможно. И это было бы невозможно. Было бы совершенно невозможно объяснить, как вообще что-либо существует, как вы можете что-либо видеть, поскольку вы не можете остановить этот занавес, когда он возвращается к вам в виде образа, и воспринять, на каком расстоянии он находится, и так далее.
Мы сталкиваемся с самыми потрясающими сложностями. Все терпят крах, прямо здесь, на этом месте. Но что смотрит на последний образ? Вы уловили идею? Послушайте, вы смотрите на этот занавес. Я спрашиваю вас, каким образом вы видите этот занавес?
Вы говорите:
И теперь я спрашиваю вас:
А вы говорите:
Что ж, мы, конечно же, приходили к чему-то, что было похоже на… пока у нас не появилось приличное определение для Жизни, мы приходили к чему-то, что казалось доведением до абсурда. Я хочу сказать, что ничто вообще не могло смотреть на этот экран, поскольку там не было вообще ничего, что могло бы воспринимать последний экран, на который попадал образ. Что-то должно было останавливать этот образ в каком-то месте, вот так мы и обнаружили тэтана.
Мы говорили людям: «Будьте в метре позади своей головы» — и они оказывались в состоянии смотреть оттуда, не глядя на экран в задней части мозга.
Конечно же, это лишит тех, кто продает учебники по физиологии, огромного количества денег, поскольку рисунки в этих учебниках не стоят той краски, которой они намалеваны. И это правда, но эти рисунки никогда не стоили той краски, которой они намалеваны, поскольку, глядя на них, вы не могли исправить зрение. Ха-ха, но, располагая вот этими знаниями о тэтане, вы можете исправить зрение, так что в этом и заключается отличие.
Итак, вторая задача одитора заключается в том, чтобы восстановить способность индивидуума терпимо относиться к виду того, на что он смотрит. И конечно же, разделив Жизнь на различные категории в соответствии со Шкалой от «Знать» до «Секса», мы видим, что индивидуум должен быть в состоянии терпимо относиться к виду чего угодно, на что он смотрит… понимаете, то, что мы видим относится к «смотреть», знание находится выше смотрения. Вы просто знаете и при этом не смотрите, а затем вы знаете посредством смотрения. Так что мы поднимаем индивидуума по крайней мере до того уровня, на котором он знает посредством смотрения; мы добиваемся, чтобы он был в состоянии терпимо относиться к любой информации, которую он может узнать посредством смотрения. И эта информация сразу же подразделяется на эмоцию, усилие, думание, символы, поедание и секс.
Конечно же, вы понимаете, что этот диапазон идет вниз, от «Знать» до «Секса», а затем претерпевает инверсию, так что теперь мы получаем шкалу плохих разновидностей от «Знать» до «Секса» во втором диапазоне по мере того, как мы движемся вниз. А сразу же под этим последним… под этим последним «сексом», — сразу же под ним находится тайна. Что-то плохое связано со знанием, понимаете? Знание превратилось в тайну. Вот до какого уровня простирается состояние знания… это тайна, ниже секса. Затем мы опускаемся на уровень плохого смотрения, и мы опускаемся до мисэмоции и так далее. Иначе говоря, мы можем делать огромное множество вещей с этой шкалой. Однако, она не станет понятнее, если мы назовем ее как-то иначе, чем в первый раз, и она вполне понятна, когда мы называем ее Шкалой от «Знать» до «Секса».
Хорошо. Что же мы в таком случае здесь видим, когда смотрим на индивидуума? Мы видим нечто, состоящее из отдельных элементов, которое, в соответствии с принятым соглашением, должно работать и формироваться определенным образом, в определенном потоке времени… понимаете, совместное движение частиц, постоянная скорость изменения частиц по отношению друг к другу… и это нечто побуждается к действию и управляется чем-то, что способно создавать пространство и создавать энергию. И когда эта единица больше не… эта штука, которая создает пространство и создает энергию, размещает вещи и размещает пространство, иначе говоря, единица Жизни. Это и есть этот парень. Это человек, на которого вы смотрите. Это на самом деле и есть преклир. Он по-прежнему остается преклиром, когда вы побуждаете его выйти из тела. Тело — это предмет. Преклир — это Жизнь.
Хорошо. Мы смотрим на все это и говорим: «Что ж, этот индивидуум не чувствует себя свободным». Что ж, если он не чувствует себя свободным, мы вместе с тем говорим, что, должно быть, существует множество барьеров, от которых он отступает. Понимаете, существуют самые разнообразные барьеры в жизни, с которыми он не хочет иметь дела. Иначе говоря, существуют какие-то вещи, на которые он не хочет смотреть.
И мы возвращаемся к этому старому изречению: «Ваша проблема в том, что вы не смотрите в лицо реальности, мистер Джонс». Что ж, хорошо, если мы не смотрим в лицо реальности, что же такое реальность? Реальность? Шкала от «Знать» до «Секса», системы барьеров, которые состоят из заграждений, созданных из энергии различного рода. Совместное действие, понимаете, огромное количество движения может быть барьером, понимаете, так что это совместное действие частиц, то есть время и пространство. Человек не хочет смотреть на все это пространство. Это первое, на что он не хочет смотреть. И он не хочет смотреть на все эти эмоции. И он не может терпимо относиться к смотрению на определенные усилия.
Знаете ли вы, что если вы выйдете здесь на улицу и приведете сюда кого-нибудь и спросите этого человека, на усилия какого рода он мог бы смотреть, то, вероятно, он даст вам какой-нибудь очень поверхностный и туманный ответ вроде:
Вы бы утомили его. Вот почему люди устают! Вы знаете, люди здесь не переносят движения. Как-нибудь я найду какого-нибудь полицейского. Не того, которому мы провели процессинг. Мы провели процессинг множеству полицейских. Сегодня в мире есть душевно здоровые полицейские благодаря Саентологии.
Так вот, я найду какого-нибудь полицейского и приведу его в порядок, чтобы ему не нужно было останавливать каждое движение, которое он видит. Почему людям необходимо постоянно останавливать движение? А? Понимаете, полицейский только этим и занимается. Удерживай движение, удерживай движение, останавливай. Специалисты по дорожному делу когда-нибудь… это очень забавные ребята. Они должны освобождать улицы от транспорта, но они на самом деле даже не знают, что именно это они и должны делать. Они вешают все больше светофоров, устанавливают одностороннее движение на все большем количестве улиц. Каждый раз, когда я приезжаю в какой-нибудь маленький городок, в котором наняли специалиста по дорожному движению, местные жители говорят: «Что ж, это был славный город. А теперь у нас появились улицы с односторонним движением и светофоры». Эти ребята должны узнать, что необходимо обеспечить движение транспорта, чтобы освободить от него улицы.
Почему люди так расстраиваются, когда видят какое-то движение, так расстраиваются, что должны останавливать его? Потому что оно их утомляет, только и всего. Они не в состоянии вынести частицу, содержащую столько усилия. К примеру, я видел, как один парень стоял и смотрел на большую плотину, с которой низвергался колоссальный водопад, понимаете, бум! Там было все это усилие, и этот парень стоял там под натиском звука, понимаете, и смотрел на это потрясающее количество воды, и он просто все сильнее и сильнее уставал.
Так вот, если мы возьмем в обществе шесть человек, один из них… давайте возьмем политика… того, кто избрал политику в качестве своей области деятельности; один из них — кондуктор трамвая; один из них — бейсболист, один — ребенок, у которого учеба идет не очень-то хорошо, один — ребенок, который очень живой, и один — просто потрясающий ребенок. Мы ставим их всех там и наблюдаем за ними, пока они смотрят, как вода течет по водосливу и падает, бум! бум! бум!
Ребенок, последний, о котором я говорил, понимаете, это очень живой ребенок:
«Ого, — говорит он, — Ну и ну! Вот это да! Ха! Вот это здорово!» И затем по градиентной шкале в обратном порядке рассмотрим всех этих людей, о которых я говорил, включая политика, который, конечно же, занимается политикой потому, что не может работать.
Это как с писателями, понимаете? Писатели становятся редакторами только тогда, когда они выдохлись как писатели и больше не могут писать. Писатель дает такое вот определение редактору: неудавшийся писатель. И вот мы берем этого политика, и просто мысль о том, чтобы смотреть на этот водопад в течение еще одной секунды, делает его ужасно больным. И вот мы берем этих людей одного за другим, начиная с того, которому легче всего смотреть на это, и вплоть до того, которому труднее всего смотреть на это, и мы начинаем вышибать их из их голов; мы пройдем примерно три четверти этого пути, а потом столкнемся с проблемой. И возможно, у кондуктора трамвая будет неуверенная экстериоризация, а у политика — он прямо там, понимаете? Он никуда не выходит!
Вы говорите: «В метре позади своей головы», а он еще сильнее вжимается внутрь. Так вот, это вообще ничего не говорит о качествах тех людей, которые могут или не могут экстериоризироваться. Очень часто у человека просто возникает идея о том, что он не может экстериоризироваться, потому что одитор столько раз говорил ему: «Будьте в метре позади своей головы» — а он не может там быть, поэтому он принимает решение, что он не может там быть. Одитору нужно лишь побудить его «распринять» решение о том, что он не может там быть, и принять решение о том, что он может там быть, и он окажется позади своей головы. Чтобы добиться этого, одитор должен просто улучшить способность этого человека терпимо относиться к тому, чтобы смотреть на что-то.
Если человек не хочет ни на что смотреть, он не окажется снаружи своего тела, потому что он хочет иметь это славное заграждение из костей, хрящей и так далее.
Кстати, вы когда-нибудь видели мозг? Отвратительная мешанина.
Между прочим, однажды я вытащил одного преклира из головы просто при помощи… он просто никак не экстериоризировался, так что мы отправились в мясную лавку и нашли там мозги теленка. Я купил их и дал ему. И вот он держал этот пакет, все было завернуто, и я сказал: «Разверни это». Он сказал: «А, нет. Что ж, ладно». И он развернул это. Хм. И тогда я сказал: «Хорошо, сейчас они лежат на этом куске бумаги на твоей ладони, давай уберем бумагу и просто переложим их на твою ладонь». «Нет!
– ответил он. — Нет, нет, нет, нет!»
И я сказал: «Ну давай, сделай это. Давай посмотрим, на что ты способен». В конце концов он смог прикоснуться к ним, потом он смог прикоснуться к ним немного больше, и наконец он смог переложить их себе в руку. И тогда я сказал: «Ты держишь их в своей руке, а теперь вонзи пальцы другой руки прямо в них, чмяк!»
Что ж, вы бы подумали, что я подставил его под удар электрического тока. Но в конце концов он дошел до того, что смог прикоснуться к ним еще больше, и в конце концов он засунул в них пальцы, и в итоге выжал из этих мозгов весь сок. Он экстериоризировался!
Но послушайте. Он не экстериоризировался потому, что испытывал сильное отвращение к мозгам. Он оставался в голове потому, что он ужасно боялся посмотреть на мозги, он не мог вынести взгляда на них, а ему пришлось бы взглянуть на них, чтобы выбраться из них. Иначе говоря, его способность терпимо относиться к тому, чтобы смотреть на что-то, была настолько низка, что он не мог смотреть. Так в какое же пространство он мог бы переместиться? Он не мог иметь никакого другого пространства. Он боялся посмотреть на эти мозги. Как только мы приучили его смотреть на мозги, он вышел наружу.
Я испробовал уйму таких приемов. Я знаю, вероятно, пять тысяч способов экстериоризации. Я преувеличиваю. Я знаю по крайней мере пятьсот различных способов экстериоризировать преклиров. Однако ни от одного из них не будет толку, если вы не улучшите способность индивидуума терпимо относиться к виду вообще чего угодно, на что он смотрит. Если вы сможете добиться, чтобы он терпимо относился к любому смотрению, какое только существует, он будет в прекрасном состоянии. Бог ты мой, он сможет трудиться, он сможет… понимаете, вместо того чтобы трудиться в гольфе… большинство людей не трудятся даже в гольфе. Они вешают клюшки, понимаете, и они оставляют их на видном месте. Но когда они выходят, чтобы во что-то поиграть, о, как же они при этом трудятся. Они трудятся над этим в течение некоторого времени, и это их утомляет.
Их отношение к игре требует существенного пересмотра. Понимаете, они не могут смотреть в лицо усилию. Они находятся ниже этого риджа усилия, и каждый раз, когда они начинают использовать усилие или смотреть на любое усилие, например, на мяч летящий в воздухе, они утомляются, следовательно, это очень серьезная штука. А когда они приходят в такое состояние, что действительно могут терпимо относиться к усилию, или терпимо относиться к любому виду любого предмета, или к любому заграждению, или даже к потокам электрической энергии, то им очень и очень легко экстериоризироваться. В этом нет ничего сложного. Это очень просто.
Почему? Они могут смотреть на что угодно. Таким образом, мы получаем еще один процесс, который был недавно выпущен, и это «Прямой провод точки видения» и «Прямой провод АРО». Это, казалось бы, очень старые процессы, но все, что они делают, так это изменяют способность человека изменять свои решения, вот и все.
Однако, какой бы простой ни была техника, одитор не сможет умело ее применять — не так ли? — если только он не сможет воспроизвести ее. Что ж, давайте скажем нечто еще более плохое. Давайте скажем нечто еще более ужасное. Мы обнаруживаем, что любой преклир, чье состояние не улучшается, не выполняет команды одитинга. Либо эти команды выполняет не он, а что-то другое, либо он выполняет совершенно другие команды, либо происходит нечто среднее между тем и тем. Их вроде как выполняет что-то другое. Он не знает, выполняет ли он эти команды или, быть может, их выполняет что-то другое. И он не вполне правильно понимает команды, так что он делает что-то другое.
Итак, где же произошел сбой в Саентологии как в терапии? В ней произошел сбой, во-первых, из-за неспособности одитора воспроизводить технологию, которая, как ему очень хорошо известно, является технологией, поскольку он тоже согласился с ней, причем давно. И что гораздо важнее: из-за неспособности преклира воспроизводить команды одитора. А поскольку мы имеем дело с совершенно субъективными техниками, так что невозможно проследить за человеком, получающим одитинг… вы не можете увидеть, как тэтан ворочает какую-нибудь старую машину… у нас были преклиры, которые не следовали указаниям в процессинге. Как же техники могли работать?
Не имело значения… не имело значения, какую технологию я бы разработал. Таким образом, не имело значения, насколько хорошо мог воспроизводить одитор. К тому моменту, когда все это попадало к преклиру, преклир не воспроизводил то, что говорил одитор. Как же могло хоть что-то произойти? Невероятно то, что огромное количество вещей все равно происходило. Вот что невероятно. У большого количества людей происходило огромное множество изменений благодаря Саентологии. Но этого не происходило в тех случаях, когда, во-первых, преклира одитировал кто-то, кто не мог воспроизводить, и во-вторых, когда сам преклир был настолько неспособен воспроизводить, что он в действительности находился совершенно вне общения с одитором.
Как только преклиру становилось трудно, он переключался на что-то другое, или начинал драматизировать, или увязал, или просто пропускал команду мимо ушей и говорил: «Ага, ага», надеясь, что одитор отвяжется от него.
Существует Саентология, которая используется как процесс. Так вот, мы называем ее процессом. Я иногда использую слово «терапия», поскольку все это можно использовать и в качестве терапии. Но слово «терапия» подразумевает, что кто-то болен. Понимаете, это лечение больных людей, более или менее, по определению… по определению из словаря. Что ж, вот почему в Саентологии мы постоянно используем слово «процессинг». Как я сказал вам на первой лекции, существовало ужасно много людей, которые в течение ужасно долгого времени думали о разуме в связи с исцелением больных людей, тогда как это вовсе не основное предназначение технологии, работающей с разумом.
Основное предназначение технологии, работающей с разумом, заключается в предсказании поведения всякого рода существ и в регулировании этого поведения, чтобы общества функционировали лучше и так далее. Я не имею в виду, что это делается при помощи контроля, поскольку люди всегда пытались делать это при помощи контроля и это всегда оканчивалось неудачей. Им нужно было делать это, освобождая людей, тогда у нас были бы лучшие общества.
У нас может быть Третья динамика лишь тогда, когда кто-то может общаться. Третья динамика всегда требует наличия расстояния. Если у вашего преклира нет никакого расстояния и он вообще не может терпимо относиться к расстоянию, если он не может хоть в какой-то мере терпимо относиться к этому барьеру, то его дела по Второй динамике очень плохи. И старый треугольник АРО указывает, что вы имеете дело с человеком, которому трудно общаться; хорошо, если ему трудно общаться, ему трудно испытывать симпатию к людям, а если ему трудно испытывать симпатию к людям, ему ужасно трудно соглашаться с чем-либо, или даже не соглашаться с чем-либо.
Вы знаете, что есть люди, которые не в состоянии не согласиться с чем бы то ни было? Что ж, это просто часть реальности. Реальность человека зависит от его способности соглашаться и не соглашаться, от его способности испытывать симпатию и неприязнь к людям по собственному желанию. Следовательно, если он способен лишь испытывать симпатию к людям и никогда не осмеливается испытывать неприязнь к кому-нибудь, и если он способен только соглашаться с людьми… Мы смотрим на часть «общение»этоготреугольника…этоготреугольникаАРО…имысразуже обнаруживаем, что «П» и «С» схлопнулись. Они полностью соединились.
И какое же проявление мы получаем в кейсе? Этот парень думает дать пощечину Джо и чувствует соматику прямо в своей собственной щеке. Понимаете? «П» и «С» полностью соединились. Мы мгновенно получаем последовательность «оверт — мотиватор». У него нет никакого расстояния. Понимаете, он должен испытывать симпатию к людям. Он должен соглашаться со всеми подряд. Между прочим, существует еще одно состояние, которое находится на том же уровне, с тем лишь исключением, что это просто другой вид фиксации. Не то чтобы индивидуум теперь перестал испытывать симпатию ко всем и начал испытывать неприязнь ко всем. Просто внутри диапазона АРО существует вот этот пласт, где этот парень должен любить всех, понимаете, и не может никого разлюбить… трудный случай… и он должен соглашаться со всеми, и вообще неспособен не согласится с чем-либо. И прямо вот здесь находится парень, который должен всех ненавидеть, и он должен испытывать неприязнь ко всем, и он не может испытывать симпатию к кому бы то ни было… это потому, что он не осмеливается, понимаете… и он должен не соглашаться со всем, что попадается ему на глаза, — со всем, потому что он не осмеливается поступить иначе, понимаете?
В обоих случаях «П» и «С» полностью соединились. Причина и следствие. Между причиной и следствием нет никакого расстояния. И поскольку между ними нет никакого расстояния, этот парень думает о том, чтобы пнуть собаку, и чувствует себя так, будто его самого пнули. Я хочу сказать, что это действительно правда, именно так он себя и чувствует. Он думает о том, чтобы… в конце концов он приходит в настолько плохое состояние, что одна лишь мысль о том, чтобы попытаться найти справедливость в мире, заставляет его осознать, что его вскоре арестуют. Понимаете?
И этот парень… спустя некоторое время здесь происходит инверсия, и он оказывается в «С» до того, как оказывается в «П». Каким бы крохотным ни было это расстояние, оно никогда не исчезает полностью, так что порядок здесь меняется на противоположный и он испытывает следствие до того, как становится причиной. Иначе говоря, время у него разворачивается вспять. То обстоятельство, что он собирался подумать о том, чтобы арестовать кого-то, заставляет его осознать, что он подвергается гонениям. Поэтому он не в состоянии объяснить, почему он подвергается гонениям. Это, пожалуй, глупейший случай, с которым вы когда-либо имели дело, поскольку парень просто знает, что его постоянно мучают и терзают. Стоит вам лишь копнуть примерно на один микромиллиметр в глубину, и вы обнаружите, что он постоянно думает, как бы устроить так, чтобы кого-нибудь арестовали, или застрелили, или что-то вроде этого. Именно поэтому линия от «П» к «С» постоянно бьет в обратном направлении, и он чувствует, что его вот-вот арестуют или застрелят. Понимаете, я хочу сказать, что «П» и «С» находятся всего лишь вот на таком расстоянии друг от друга, но он постоянно думает о таких вещах, и все это бьет бумерангом по нему. Вот только он получает этот удар еще до того, как дает начало этому импульсу.
О, это очень интересно. Но «П» и «С» находятся совсем рядом. Парень думает о том, чтобы быть больным, и он болен. Он думает о чем-то плохом, и он становится этим. Разумеется, если он думает о чем-то хорошем, он знает, что не может иметь этого.
Хорошо, это различные проявления в кейсах, но когда все это сводится вот к этому обстоятельству, мы обнаруживаем, что индивидуум должен быть в состоянии терпимо относиться к любой точке видения. Он должен быть в состоянии находиться в любой точке видения и смотреть на что угодно. И он должен по собственному выбору видеть или не видеть это. Он мог бы быть в состоянии посмотреть на что угодно, а затем видеть это или не видеть этого по собственному желанию. И мы обнаруживаем, помимо всего прочего, — и это имеет самое непосредственное отношение к жизни, — что индивидуум должен быть в состоянии испытывать симпатию или неприязнь к людям, соглашаться или не соглашаться, по собственному желанию, общаться или не общаться, быть причиной любого рода или следствием любого рода.
И если это так, свободен ли он? Даже птицы живут в ловушке, если их сравнивать с ним. Он свободен. Что делает его свободным? Способность создать мыслезаключение и изменить его по собственному желанию, способность смотреть на что угодно в этой вселенной, на любое действие или движение в этой вселенной. И это его пропуск. Ему даже незачем подходить сколько-нибудь близко к осуществлению всего этого, поскольку ему нужно лишь быть готовым делать все это. Ему даже незачем выполнять само действие. Ему нужно лишь быть готовым выполнить его, и, когда он готов выполнить его, он свободен.
Существуют различные типы Клиров, и в течение последних четырех лет мы ужасно много говорили о Клирах, и в конце концов дело дошло до того, что люди уже не могут отличить Клира от копченой селедки. Но Клир… люди постоянно понимали неправильно, что такое Клир, так что это положение дел, вероятно, таким и останется… тем не менее я вполне могу сказать об этом опять, — сегодня у нас еще не было никакой путаницы, — и это вот что: «Клир» — это слово, которое было взято из области электронных мозгов. Изначально, занимаясь изучением электронных мозгов, изучением разума и так далее, мы со всей очевидностью увидели сходство между электронными мозгами и думанием, и на самом деле мы в конце концов обнаружили, что создает электронные мозги. Откуда эти ребята взяли шаблон для электронных мозгов? Тэтаны постоянно создают эти маленькие думающие машинки. Это просто замечательно. Однажды тэтан чувствует себя одиноким. Элементарная машина представляет собой вот что: он создает маленькую черную коробочку, а затем он что-то в нее помещает, чтобы, когда он ее откроет, он удивился. Это и есть элементарная машина.
Хорошо. Именно поэтому индивидуум создает пространство. Он знает все, что только можно знать, и затем он испытывает невероятные трудности, пытаясь не знать чего-то, чтобы он мог смотреть, чтобы он мог выражать эмоции или делать что-то вроде этого. Он идет по жизни, притворяясь, что он не знает.
Все действие, которое у него вообще есть в жизни, он получает, притворяясь, что он не знает. Так что он создает пространство; таким образом появляется какой-то предмет вон там, далеко, который можно знать, и тэтану приходится смотреть и задаваться вопросом: «Что это?» И после того, как он задался вопросом «что это?», он должен допустить, что теперь он знает ответ, понимаете? Что ж, он сам поместил его туда! Это игра, в которую он играет сам с собой, так что вот вам и глубокая значимость.
Конечно, спустя некоторое время у него появляется представление о значимостях, понимаете? Значимости могут стать невероятно важными. По мере того как у него становится все меньше и меньше пространства, он создает эти штуки. Теперь он забыл, что все это такое, и он согласился с другими людьми, что все это вещи, и они придвинулись вплотную к нему, и они находятся прямо около его лица, так что примерно в этот момент он говорит: «Бог ты мой, я должен узнать».
Таким образом, когда у нас возникает какая-то проблема с видением, это в действительности проблема с «незнанием». Так вот, парень в любом случае должен «не знать», чтобы у него было какое-то пространство. Что ж, у нас появляется это представление о Клире. Что такое Клир? Это был бы парень, который знает. Но является ли этот термин абсолютным? Что ж, когда-то давно у нас была эта Аксиома, и в ней говорилось, что абсолюты недостижимы, так что это, должно быть, относится и к дефинициям Дианетики и Саентологии, но это старая Аксиома. Я хочу сказать, что я ее не просто придумал. В ней говорится, что абсолюты недостижимы.
Логики и Аксиомы приведены в Аксиомах Дианетики, в «Настольной книге для преклиров» и в «Саентологической настольной книге для преклиров»; эта Аксиома появляется там вновь и вновь: абсолюты недостижимы. Так что, я полагаю, это относится и к состоянию Клир.
Но каково было первоначальное значение этого слова? Что ж, вот что оно значило: индивидуум мыслит, и он мыслит во многом так же, как электронный компьютер. Он не является вычислительной машиной. В то время мы этого не знали. Он вычислительная машина, только в данном случае он — просто Жизнь, вкладывающая жизнь в некую вычислительную машину. Он может собрать больше вычислительных машин, чем… бог ты мой! Это то, чем вы занимались в течение последнего часа. Вы взяли и установили замечательную машину, при помощи которой вы могли смотреть на эти руки тем или иным образом, а потом я специально называл вам не ту руку, и вы сразу же смотрели на другую руку, а затем снова смотрели на ту. Иначе говоря, вы установили машину, которая делала это за вас. Туда-сюда, понимаете?
Хорошо. Это одна из самых лучших вещей, которые делает тэтан. Он устанавливает все эти машины, а потом, после того как он их установил, он говорит:
«Это не мое, понимаете, и эта штука все время думает за меня и выдает мне ответы, а теперь с ней что-то не так, но я не знаю, что с ней не так, так что я не могу думать нормально». Это следующий ряд его постулатов в отношении мыслезаключений, касающихся всего этого. Он установил эту машину, а теперь она не думает правильно, она не думает нормально, что же она делает? Он создал себе еще одну большую проблему. Он урезал свое состояние знания в такой вот степени. Что ж, в электронной машине может засесть какое-нибудь данное, и после этого она будет выдавать неправильные ответы. Как только вы устраните это данное, говорят, что теперь машина очищена, или отклирована. Теперь она будет выдавать вам правильные ответы.
На счетных машинах есть маленькая кнопка вот здесь, и на ней написано «Клир», что значит «очистить». Она просто очищает машину от имеющихся в ней чисел, которые использовались в расчетах. И это все, что представляет собой Клир. Это человек, который может думать, не натыкаясь на кучу нажатых пятерок. Иначе говоря, он может думать, не натыкаясь на кучу произвольных чисел. Что ж, сколько может существовать разновидностей Клиров? Что ж, может существовать Клир по Третьей динамике, и Клир по Четвертой динамике, и Клир по Пятой динамике, и Клир по Шестой динамике, и Клир по Седьмой динамике, и Клир по Восьмой динамике. Иначе говоря, человек может быть Клиром в одной этой области. Давайте подготовим этот компьютер к работе. Вы понимаете, почему у вас могли быть все эти разновидности Клиров? Просто, когда человек думал о данной сфере, он не попадал в заторы.
Теперь мы задаем ему вопрос вроде: «Хорошо. На что вы были бы не против смотреть?» И это довольно обычное дело. Мы сталкиваемся с явлением, которое называется задержкой общения.
Так вот, я дал вам ужасно много данных. Я обсуждал с вами общение. Я дал вам много материала, и большая часть материала этого курса совершенно неважна и так далее, но вот это важно.
Вот это важно. И эта штука называется задержкой общения. Так вот, когда у индивидуума исчезает расстояние между причиной и следствием на коммуникационной линии, он начинает получать массу вместо него. Иначе говоря, здесь происходит инверсия, и он получает массу. Итак, вы знаете таких людей, вы подходите к такому человеку и говорите… вы встречаете его на улице и говорите:
Вы бы сказали, что он был печален в тот день. Возможно, он делал так каждый раз. Возможно, он все время так делал. Что же он делал? Это задержка общения. Вот это тоже может быть задержкой общения:
Понимаете, это двухсекундная задержка. Однако это задержка.
Что представляет собой время реакции, играющее столь важную роль в мышлении, которое управляет энергией? Что это за штука, которая называется временем реакции? Это то, насколько быстро мысль может распознать ситуацию и предпринять соответствующее действие. Это и есть время реакции.
Хорошо. Допустим, кто-то увидел, что он сейчас врежется в бетонную стену; увидел это и затем… начал ставить ногу на педаль тормоза. Он врезался в стену. Ему конец. Что ж, знаете ли вы, что если время реакции водителя составляет четверть секунды, то это скверный водитель? Это просто ужасный водитель! Вы наблюдаете, как он ведет машину, и видите, что он виляет по всей дороге. Вы не осознаете, насколько это плохо.
Если вы вообще водите машину, ваше время реакции составляет по крайней мере одну шестую секунды, возможно, одну десятую секунды, а если вы действительно хороши — это люди вроде пилотов реактивных самолетов и так далее, — время реакции составляет, вероятно, где-то одну двенадцатую секунды. Вот сколько это длится.
Хорошо. Эта задержка общения… сегодня вы задаете человеку вопросы одитинга, и они попадают прямиком в эти вычислительные машины — шмяк! Вот почему я не использую на этом конгрессе «Прямой провод точки видения». Это слишком трудно. Это слишком сложно. Вы сразу же начинаете работать с этой машиной, и вы очищаете, то есть клируете, эту машину от одного вопроса за раз, задавая этот вопрос снова, снова и снова.
Просто для вашего развлечения и вам в назидание скажу: я проверил, сколько длится самая что ни на есть долгая задержка общения, какая только возможна на одном вопросе, которую мне довелось наблюдать вплоть до сегодняшнего дня, и она составила сто двадцать один час плюс время сна. Парень не задает вопроса. Он не отвечает на вопрос. Он не выкипает. Он просто получил вопрос, и все это как бы продолжается, и он вроде как чувствует себя глупым и озадаченным, но он все еще пытается ответить на него. Это и есть задержка общения.
Кто такой Клир? Это человек, у которого нет никакой задержки общения. И он является Клиром в любой сфере, в которой у него нет задержки общения. Это и есть Клир. И теперь вы можете сделать человека Клиром, потому что «Прямой провод точки видения» разделается со всеми машинами. Этот процесс очень легко проводить. Это проблема счетной машины. Это решение для счетной машины.
Спасибо.