Слово “Саентология” (Scientology), можно сказать, адаптировано к нашему языку. Оно происходит от латинского scio и греческого logos, причем scio является наиболее выразительным обозначением понятия “знание” в западном мире. А “ология” (от logos), конечно, означает “изучение чего-то”.

Scio — это “знание в самом полном смысле этого слова”, и западный мир распознает данное слово, как и слово “наука” (science), как нечто стремящееся к истине.

Это не было названо “саенс-тологией” (science-tology) или “скио-тологией” (scio-tology) просто потому, что такое звучание слишком непривычно для нашего языка.

То есть мы просто используем слово, которое легко произносится — “Саентология”.

В течение довольно долгого времени мы не использовали слово “Дианетика” — но вовсе не потому, что Дианетика не имеет отношения к Саентологии. Она связана с Саентологией на все сто процентов. Это наука об уме, о чем и говорит её название. Это ДИА-НЕТИКА, от ДИА-НООС (с этакой инженерной прикруткой на конце - “етика”), а ДИА-НООС означает, ни больше ни меньше, как “посредством ума”.

Конечно, в западном мире со словом “ум” тесно ассоциируются “умственные заболевания”, так что мы не были особенно заинтересованы привлекать отдельное внимание к тому, что называется “умом”, хотя “ум” — очень даже полезное слово.

В Саентологии мы не идем “посредством ума”, здесь мы ведем речь о знании. Дианетика была наукой об уме, в этом нет никакого сомнения, так же как нет никакого сомнения в том, что её можно на совершенно законных основаниях рассматривать как предшественницу Саентологии; однако Саентология обладает гигантским охватом, и по сравнению с ней Дианетика представляется, конечно, весьма узкой тропиночкой. Дианетика в каком-то смысле больше относится к области психологии, а Саентология не имеет отношения к этому и не является “новейшей психологией”, её нельзя определить в рамках психологии. Психология — это адаптированное слово, которое ныне не соответствует своему исходному значению.

Слово “психология” составлено из “псише” и “ология”, где “псише” означает “ум” или “душа”; однако основные материалы по этой науке сегодня очень, очень мягко дают понять, что это слово не используется как название науки об уме или о душе. В одном из них было сказано, что “эту науку нужно рассматривать в своей собственной исторической перспективе”, поскольку она больше не изучает ни душу, ни ум. Собственно говоря, неясно, что она изучает. Она просто заблудилась. Поэтому нам пришлось отступить в сторону и взять другое слово, которое в действительности означает то, что мы имеем в виду — “науку о знательности”, “изучение мудрости”. Поскольку мы занимаемся именно этим, нам пришлось взять слово “Саентология”.

Если покопаться в философии, то там есть слово “эпистемология”, и “эпистемология” довольно явно отличается от “онтологии” — это другое слово из той же области. В философии материя рассматривается как нечто отдельное. Физическая вселенная рассматривается как одна область, мышление — как противоположная ей, и так далее. Существующие слова не охватывают достаточно широкой области значений.

Попадая в область западной философии, мы сразу же сталкиваемся с туманностью ее лексикона. Фактически, нигде на Западе мы не можем найти никаких наук, которые ставили бы целью достижение наивысшего возможного уровня знания, доступного Человеку или Жизни. Нигде в западном мире мы не встретим слово или традицию, которые включали бы в себя Саентологию. Это создает некоторые трудности одитору*Одитор: обученный саентолог. "Одитор" означает "тот, кто слушает"; так называется человек, который применяет саентологические процедуры с целью улучшения способностей человека., когда он пытается общаться с окружающим его обществом — когда люди хотят узнать о том, что такое Саентология, и ему приходится рассказывать о том, что на Западе не имеет никакой традиции.

Предполагается, что слово “психология” охватывает все возможные крайности поведения ума. Из-за этого предположения становится совершенно непонятно, что еще можно сказать о мышлении такого, что выходило бы за рамки психологии или не было бы тождественно её области — то есть возникает дилемма нераспознания. Если вы на Западе просто скажете: “Мы изучаем мудрость”, вас никто не поймёт. Если бы вы произнесли только эти слова, вам бы ответили: “О да, мы это проходили в школе, в третьем классе”.

Итак, ввиду того факта, что попытка описать то, о чем вы говорите, выводит вас из общения, в обществе, которое не обладает стандартами общения на тот предмет, о котором вы рассказываете, вам приходится прибегать к различным приёмам. Здесь надо найти основу, на которой можно действительно построить путь к пониманию вашего предмета.

Существует множество способов достичь этой цели; но сейчас давайте найдем то, что достаточно важно для нас и не ограничено тем невежеством, которое мы наблюдаем в западной цивилизации. Давайте возьмем то, что накопилось в результате, вероятно, десяти тысяч лет изучения Человеком сущности Бога или богов, путей к истине и внутренней сути всех мистерий. Другими словами, мистерии самой жизни. Мы обнаружим, что человек шел по этому пути десять тысяч лет — кстати сказать, эта цифра не совпадает с нынешними выкладками некоторых историков; но на самом деле они просто не знакомы с большей частью сведений, на которые я ссылаюсь. Мы обнаружим, что материалы, которые существуют и в Азии, и даже на Западе, составляют гигантский объем, можно так сказать, устной традиции. Имеется что-то около — мне кажется, что здесь рискованно давать точные цифры — 125 000 или 150 000 книг, которые составляют ведические и буддистские библиотеки. Это огромное количество. Это гигантский объем данных.

Вы спросите: если существует такое количество данных, тогда почему западный мир не знает об этом больше? Чтобы ответить на этот вопрос, нам придется вернуться и бросить беглый взгляд на то, что происходило десять тысяч лет назад. Это, конечно, сделать довольно трудно, но давайте рассматривать это в рамках скорее антропологии, чем истории.

И мы обнаружим, что, вероятно, даже еще раньше, чем 10 тысяч лет назад, имелась линия, разделявшая людей на земле, и эта линия, очевидно, проходила через Уральские Горы. Такие сведения предоставил мне преподаватель этнологии принстонского университета.

Где-то в районе Уральских Гор произошло разделение рас. Часть населения Северного полушария пошла на восток, другая часть — на запад. По поводу места рождения человечества возникало множество дискуссий, но если мы не будем волноваться из-за этого и просто скажем, что примерно тогда произошло нечто, возникло резкое разделение, и часть людей в Северном полушарии пошла на запад, а другая часть — на восток, то мы обнаружим, что между этими людьми возникло разительное отличие, которое совершенно очевидно и легко наблюдаемо в Северном полушарии.

Те люди, что пошли в степи, в Гоби, в Китай, Индию и на различные острова, столкнулись с обширнейшими пустынями. Они испытывали гигантские лишения, и они развили философию выживания. Это был ключевой момент, потому что именно этого требовала от них окружающая среда: им надо было выживать. И эти расы приобрели определенную окраску кожи, чтобы справляться с палящим солнцем и леденящими снегами. Мы обнаружим, что у них не было естественной защиты от этого, и способность к выживанию у них развилась значительно выше, чем у тех, кто пошел в противоположном направлении.

И цвет их кожи, и их обычаи, и все остальное отличаются от наших ровно в той степени, в которой это позволяло им выжить в совершенно невыносимых условиях на этих выжженных землях. Они, тамошние расы, способны выживать. И если о них можно что-то сказать, то это определенно является ясно изложенным фактом.

Они также обрели огромные практические навыки. Эти люди практичны до такой степени, что западного человека это просто ошарашивает. И ответы на вопросы, которые они дают внезапно и не мудрствуя лукаво, всегда настолько проникновенно просты, что западному человеку остается только стоять, открыв рот.

Расы, которые отправились от Уральских Гор в противоположном направлении, явно попали в страну густых лесов. Там жило множество диких зверей, и философией этих народов стала философия нанесения мощного удара. Если нанести удар нужной мощности достаточно сильно и быстро, то можно убить дикое животное и выжить за счет этой охоты. Из-за растительности и множества других факторов этим людям не нужен был какой-то окрас кожи. Их обычаям не потребовалось стать такими же практичными, и, можно так сказать, эти народы обладали большей свободой в отношении устройства собственных жизней — так как, в отличие от Азии, еда вокруг имелась в изобилии. И мы обнаруживаем, что западная философия культивирует образ поведения, диктуемый необходимостью уметь нанести мощный удар. Быстро прийти, сильно ударить, убить жертву и съесть её. И за рамками этого — лишь немного мышления и практичности.

Как бы то ни было, истина определенно состоит в том, что, как говорят, случилось более чем 10 000 лет назад. Эта дата может быть правдой или нет. Это просто некое достаточно краткое объяснение — и благодаря ему мы, посмотрев на эти два мира, немедленно обнаруживаем, что один из них, вынужденный выживать и столкнувшийся с огромными лишениями, конечно, развил в себе определенную выносливость и способность философствовать. Способность мыслить. Для того, чтобы обдумать что-то от начала до конца, требуется довольно долгое время. А тот, кто привык мыслить просто категориями нанесения мощных ударов, вряд ли способен что-то долго обдумывать. И когда мы говорим о философии, мы, к счастью или нет, имеем дело с азиатской традицией. (Эта традиция вовсе необязательно принадлежит цветным или неевропейским народам. Кстати говоря, для западного человека большим шоком может оказаться то открытие, что правящая каста в Индии представлена людьми не менее белыми, чем северяне). Да, это так — потому что у них существуют традиция и сохраненные летописи. О том, что происходило в Северной Америке, мы не знаем. Можем только гадать об этом. Мы не знаем, что происходило в Южной Африке. Там кое-где есть какие-то развалины, однако кроме них нам мало чего известно. Мы интересуемся бассейном Средиземного моря и узнаем, что там имелась определенная коммуникация с Азией; и по этой причине в Средиземноморье было достаточно много известно об Азии. Философия выживания возникла на Среднем Востоке — как ни жаль, но родина ее именно там. Что касается европейских летописей, то на них можно смотреть лишь с большим сомнением. Например, из них невозможно узнать, где и когда был последний ледниковый период. По ним невозможно узнать, кто и где проживал в течение тысячелетий, кто куда ходил и чем владел. То и дело встает вопрос о том, что необходимо написать научное изложение истории, и тогда историки приходят в состояние хорошего согласия, и кто-то из них пишет книгу — однако сведения в ней настолько ненадежны, что Вольтер называл историю не иначе как “Миссисипи Лжи”. В западном мире летописи датированы самое ранее — я имею в виду письменные источники — предположительно около 3 500 лет. Это может быть истинно или нет, однако совершенно точно можно сказать, что в западных школах учителя утверждают о письменных источниках именно это. А в Египте, например, летописи доходят до времен Изиды, что для Запада достаточно далекое прошлое. На Западе кое-что накопали и утверждают, что это было очень давно. Однако, разыскивая эти ранние источники, будьте очень-очень осторожны, иначе вы выйдете за границы собственно западного мира. Чтобы пронаблюдать это слепое пятно в истории и в знании, надо оставаться к западу от Урала.

К востоку от Урала вы не обнаружите слепого пятна. Вы обнаружите здесь письменные источники, датируемые не ранее чем 10 000 годами до нашего времени. И это самые древние записи, которые можно обнаружить.

Более того, в том же наборе гимнов мы найдем теорию эволюции, которая появилась на Западе только сотню лет назад или чуть меньше благодаря Чарльзу Дарвину. Фактически, если просмотреть эти гимны, то можно найти в них почти все позже открытые данные. Вы можете называть или не называть это наукой — но здесь имеется огромная область знаний. Предполагается, что вся она существовала в виде устной традиции, хранилась в памяти и передавалась от поколения к поколению, пока в конце концов не была записана. Сейчас неважно, насколько все это соответствует истине, но я могу сказать вам, что эти гимны существуют и по сей день. Их очень трудно приобрести на Западе. Приходится искать специализированные переводы, и в основном их изучают только как предмет утоления любопытства; однако еще неизвестно, в каких науках были бы внезапно совершены великие открытия, если бы кто-нибудь сел и принялся изучать Веды. Неизвестно, что бы из этого вышло. Однако, похоже, утечка таких данных в направлении Среднего Востока и Европы все же происходила, и довольно постоянно, на протяжении многих тысяч лет.

Человеку нравится верить в то, что наши предки не могли ходить, перемещаться, путешествовать. Однако мы обнаруживаем, что еще в 1200 году до Р.Х. у человека уже были лошади, которые могли доставить его куда угодно. Он мог перемещаться везде по поверхности земли, и, естественно, при этом происходило заимствование информации. Например, в наше время любой знаток Китая не обнаружит ничего необычного в итальянской кухне. И ему не покажется слишком странным то, что итальянская кухня неожиданно начала свое существование вскоре после возвращения Марко Поло и множества других путешественников, которые побывали в тех же местах. Если о своем путешествии написал только один человек, то это вовсе не причина полагать, что кроме него там никто не побывал. Член “Клуба Исследователей” всегда удивляется, получая всю требующуюся ему информацию о какой-то новой, дикой и “совершенно неисследованной” области от какого-нибудь белого человека или китайца — особенно от китайца — который проживал там последние лет сорок. И этот исследователь публикует такую информацию в журналах, делая ее доступной для всех. А информация, которую собрал тот местный белый или китаец, вероятно, была рассказана только родственникам по возвращении домой, и не получила широкой огласки. Так что нам придется признать, что некоторые сведения получают широкую огласку, а некоторые — просто есть; но к ним нет особого доступа. Марко Поло и ибн-Батута, по случаю, оказались писателями, и они написали о том, что увидели, но это не доказывает того, что за последние три с половиной тысячи лет они были единственными путешествовавшими людьми.

Таким образом, нет ничего удивительного в том, что разного рода мудрость Египта оказалась ранней мудростью Греции. Неудивительно, что мы смотрим в христианские Библии и находим в них пересказ египетской Книги Мертвых. Неудивительно, что период расцвета жанра романа в Европе начинается вскоре после перевода “Арабских ночей”, который стал причиной полного переворота в европейской литературе. Не утверждаю, что ничего и никогда не было придумано в Европе — но Европа начала двигаться вперед гигантскими шагами сразу после того, как открылся путь для информации с Востока..

Потому что восточная традиция говорит о том, что вы можете сесть и подумать, и иногда кому-нибудь в западном мире напоминают об этом — и тогда, когда ему об этом напоминают, он шокирован тем фактом. что и он тоже может сесть и подумать.

И если мы чему-либо когда-либо учили, так это терпению Востока, который позволяет себе останавливать свои действия на достаточно долгое время для того, чтобы выяснить “как” и “почему”.

И только за эту единственную традицию мы безгранично обязаны Азии.

Но обязаны ли мы Азии? В Азии ли тут вообще дело — или в человечестве этой планеты, которое, можно сказать, раскололось на две половины и разошлось на восток и на запад, став общим предком современного человека? Каждый из нас обладает одинаковыми потенциалами, однако получилось так, что собранная на протяжении лет информация пришла из Азии. Она не была сохранена на Западе. И поэтому для того, чтобы получить информацию о своем прошлом, мы смотрим на такие книги, как Веды. Мы смотрим на буддийские тексты, на Дао-де-дзин и на другие подобные азиатские материалы. Кто знает, не была ли Европа изначальным источником этих материалов, которые потом оказались в Азии. Можно отследить весьма двузначные взаимосвязи, идущие во всех направлениях, поэтому мы, находясь в современном западном мире, знаем о том, что человечество обладает традицией мудрости, возраст которой составляет около 10 000 лет, и историю которой можно отследить вполне уверенно.

И мы находим наиболее раннего из определенно известных предков Саентологии в Веде. Веда — это очень интересный труд. Это наука о том, откуда, что и как, кто это создал и зачем.

Это религия. Не нужно принимать ее за что-либо другое, кроме религии. А само слово “Веда” означает просто “Смотрительность” или “Знательность” Вот весь его смысл. Это все. что оно когда-либо означало. И таким образом, мы можем просмотреть определенный промежуток времени, обнаружив великое множество умов и великое множество мест, где у человека была возможность посидеть достаточно долго для того, чтобы подумать, и мы увидим всю эту древнюю историю и обнаружим - как она сочетается с современностью, и найдем те вещи, которым мы, в Саентологии, совершенно точно обязаны. Потому что заявить о том, что вдруг, ни с то; о ни с сего и без какой-либо предыстории, западный человек вроде меня внезапно открывает все, что необходимо знать для того, чтобы добиться всего давно желаемого — было бы невероятным, неправдоподобным и неверным утверждением. Если бы информация из Вед не была мне доступна, если бы я не обладал очень острым осознанием более ранних данных с этого полного трака, и, в то же время, если бы я никогда не учился в американском университете, который дал мне научную базу, то у меня не могло бы быть понимания западного мира, достаточного для того, чтобы тут можно было применить что-либо восточное, и у нас бы просто было нечто из восточного мира. Однако Запад предпочитает бить наверняка - Западу нужен эффект. Ему нужно достичь той стороны. Никто не побуждал Азию чего-либо достигать. Там можно было сидеть на вершине горы тысячу лет и при этом иметь отличные отношения со всеми без исключения соседями. На Западе вас бы тут же посадили за бродяжничество.

Итак, мы сочетаем обобщенную мудрость всех этих веков с достаточной нетерпеливостью и срочностью, добавляя достаточное количество научной методологии. Кстати говоря, я думаю, что Гаутама Шакьямуни, вероятно, владел научной методологией лучше, чем любой из заведующих кафедрами в западных университетах. А нам пришлось сделать ставку на научную методологию и математику для того, чтобы катализировать и довести до логического завершения мечты мыслителей, живших в течение этих 10.000 лет.

ЕСЛИ Я и добавил к ним что-либо — то это просто та самая настойчивость, необходимая для достижения результата, которой так явно недоставало Восточному миру.