Хорошо. Сегодня пятое сентября, не так ли?
Аудитория: Да. Так.
И 61-й год. Специальный инструктивный курс Сент-Хилла.
Так вот, я ненавижу начинать разговор на тему, подобную сегодняшней. На самом деле мне нужно сказать вам об этом так много, что я не знаю, закончу ли я это когда-нибудь. Я не думаю, что это все можно вам рассказать, этого просто слишком много. Так что я хотел бы пригласить вас сотрудничать и проявлять инициативу: собирайте, накапливайте, синтезируйте эти материалы по мере вашей работы. Не существует никакой замены пониманию, и не существует никакого понимания без опыта.
Не было ничего чудеснее полного разрешения Севером проблемы негритянского рабства на Юге. Они совершенно не были обременены ни малейшим знакомством с проблемой, что, конечно, является оптимальным способом иметь дело с какой-либо проблемой. Вас не стесняют факты. А Юг, конечно, был совершенно не стеснен никакими фактами о том, что происходило на Севере и к чему все это. Единственно, как они могли друг с другом познакомиться, была война.
Позвольте мне подчеркнуть, что это ужасно, ужасно подходящий пример, потому что это ситуация одитинга, в которой нет понимания или осведомленности, т. е. знакомства с фактами. Если вы не позволяете преклиру понимать и знакомиться с его банком, он начнет войну. И если у одитора нет понимания и осведомленности о преклире, о его банке и о механиках разума, он будет участвовать в этой войне, хочет он того или нет.
Анатомия ненависти полностью основывается на анатомии непонимания. А непонимание полностью основывается на отсутствии осведомленности и наблюдения. Если вы хотите не понимать что-то, ни за что на это не смотрите. Правда, здесь применимо другое условие: что если человек не наблюдает, вследствие этого может возникнуть огромное количество мнимого знания и мнимого понимания. Древний пример о мудрецах и о слоне — это слабое подобие, по сравнению с одитором, который пытается одитировать преклира, не имея никакого знакомства с разумом.
Из этого получаются идиотизмы вроде анализа Фрейда, который является просто чистым идиотизмом и через несколько лет приводит пациента — которому приходится быть терпеливым, вот почему употребляется этот термин
На самом деле Клир приведен в такое состояние, когда он свободен в своих действиях, что является как раз другим краем спектра. Аналитик Фрейда обременен в своем анализе огромным объемом мнимого знания. Он «знает», что наблюдение детьми половых органов вызывает душевное нездоровье. То есть, так должно было быть, потому что он искал в детстве только те инциденты, которые связаны с сексом, а эта область наименьшей сексуальной деятельности, не так ли? Да, это потрясающе. Так что он знает, что вызывает душевные болезни, и, конечно, он берет и сводит людей с ума.
Фрейдисты никогда не разглашали эти данные, но был такой период, когда после трех первых месяцев анализа результатом была фантастическая цифра — 35% самоубийств. Это никогда не публиковалось. Они никогда не подтверждали никаких достижений, несмотря на тот факт, что у них было под рукой огромное количество психометрических тестов.
Психологи были еще большими идиотами. Психолог — выходец из научной школы, которая наблюдает мертвые ткани. У медика все его стабильные данные взяты из области мертвых тканей. Патолог наблюдает хотя бы горстку снующих туда-сюда микробов, но мертвая ткань — это источник знания медиков.
Но изучение мертвой ткани — а ведь психолог — выходец из этой области. После того, как вы отпилите трупу макушку, все, что вы можете найти в черепе, — это мозг, вот они его и изучают. Ну, что ж, это лучше, чем ничего. Но позвольте мне указать вам на одну деталь: здесь упущено то, что они должны были бы изучать. А отсюда, конечно, мы приходим к отсутствию наблюдения разума и основ поведения, потому что они не наблюдают то, с чем они работают.
Это не просто логические трюки. Я хочу донести до вас действительный факт: вся теория современной медицины основывается на изучении мертвых тканей. Все, что они делают в медицинских институтах, - они режут мертвые тела. Они развлекаются там вовсю. Они кромсают, и шинкуют, и классифицируют, и это все ужасно интересно, и я уверен, что они приобрели огромные познания в области анатомии. Но когда дело доходит до разума, они вскрывают череп и находят мозг, они конечно, изучают его, но дальше этого они не продвигаются. Вы понимаете, что область знания настолько важна, насколько она делает успехи, и что наука настолько важна, насколько она успешна, и никакой другой важности у нее не может быть. Позвольте мне заметить, что в анализе Фрейда не было никакого заметного прогресса с момента его возникновения в 1894 году. И не было никакого заметного прогресса в области психологии с момента ее основания в Лейпциге, в Германии, в 1879 году — они не имели никакого успеха. Так что, очевидно, что они до сих пор не смогли наблюдать ничего, касающегося разума. Они не смогли, иначе они хоть что-нибудь обнаружили бы.
И вот, абсолютно новая вещь, которую я ввел в изучение разума — наблюдение живых существ. Очень интересно. Какая новая мысль! Но чтобы это делать, вам нужно быть способным конфронтировать движение, и самому вам в определенной степени нужно быть человеком действия. Вы должны быть способны конфронтировать какое-то действие.
Вам придется выйти на улицу и помахать кулаками вместе с теми ребятами, которые там потеют. Вы никогда не изучите это, сидя в башне из слоновой кости. И, конечно, вы не добьетесь этого, удалившись на самый высокий пик в Гималаях и с любопытством рассматривая там остатки собственной пуповины, потому что так не возникнет никакой осведомленности.
Через какое-то время вы начнете говорить: «Ну, если человеку достаточно далеко вытянуть пуповину, получится Клир». Это неизбежно.
Хорошо. Давайте рассмотрим это, потому что мы можем узнать из одного этого факта очень многое. У одитора есть два источника осведомленности — два источника — в процессинге. Вообще есть и другие источники осведомленности, кроме этого, с которыми он может работать, но я говорю сейчас о сессиях.
У него есть осведомленность, которую мы называем субъективной реальностью, и у него также есть осведомленность, связанная с наблюдением за преклиром и поведением его показаний э-метра в ходе сессии. Иначе говоря, когда он сам находится в сессии, как преклир, он имеет возможность знакомиться с фактами и функциями жизни и думания. А затем, в качестве одитора, он имеет возможность достигать объективной осведомленности относительно поведения, действий и явлений преклира, которого он наблюдает как непосредственно, своими собственными глазами, так и через посредство электрических явлений э-метра.
Иначе говоря, если рассматривать одитинг, то в нем существуют две сферы наблюдения. Естественно , есть и другие сферы. Есть сфера наблюдения за жизнью, наблюдения житья. Есть сфера житья, также как и сфера наблюдения житья. Конечно, все подстроено так, что если вы слишком сильно заняты житьем в данном конкретном обществе, вы кончаете слишком большим количеством утаиваний. И после этого, конечно, у вашего одитора куча проблем с тем, чтобы ввести вас в сессию.
Я не знаю, я думаю, возможно, есть какая-нибудь фаза жизни, которая не наказуема. Я пока не обнаружил, что это, но — говоря прямо и в целом, в области сессий есть два источника наблюдения и осведомленности. Вы имеете возможность достичь осведомленности в двух сферах: в одной — как одитор, в другой — как преклир.
Одитинг подчиняется определенным законам. Но если бы вы в таком настроении, что считаете, что этих законов слишком много, и что вам придется заучить наизусть слишком много законов, и что вам необходимо думать о слишком многих законах, когда вы этим занимаетесь, тогда я могу вам сказать, что вы очень широко осведомлены в вопросах законов, но очень мало осведомлены в вопросах разума. Вы когда-нибудь задумывались над этим?
Далее, правила могут заходить так далеко, что укажут вам путь света и добра в нелегком труде создания Клиров. Они могут дойти только до этого. Самое удивительное в том, что это вообще можно сделать. Вот что самое удивительное.
Но, говоря фактически, никакое количество правил не может предоставить в ваше распоряжение осведомленность о том, что происходит с вашим преклиром в данный конкретный момент. Вы сами должны быть способны испытать это, или уже испытать это на своем личном опыте, и иметь некоторое знание по этому вопросу. И в тот момент, когда вы достигнете знания по этому конкретному вопросу, все правила выстроятся по порядку и каждое из них обретет свою истинную ценность, и вы увидите разумные основания для каждого из них. И вы увидите, какие из них важны, а какие — нет.
Все это очень доступно пониманию, вы ведь все уже одитировались. Очевидно, что вы сведущи в вопросах разума, потому что вы уже одитировались. О, у меня есть сюрприз для вас. У меня есть сюрприз примерно для 30% кейсов в Саентологии. Вы никогда не видели разума. Это сюрприз, не так ли? Это единственный — единственный источник очень плохого одитинга — это незнакомство с разумом.
Конечно, я расставил все кордоны и нацелил все пулеметы только на один предмет: и это клирование. И я делаю все возможные вещи, которые только в моих силах, что бы то ни было, чтобы улучшать одитинг — с одной целью: делать Клиров. Вот мой стимул. И делать их быстрее и легче, и с минимальным количеством ошибок. Это, можно сказать, мой крестовый поход.
Если мы возьмем более обширный трак, у меня там могут быть и другие крестовые походы, намного более значимые; но в данный момент именно это - мой текущий крестовый поход, и этот поход имеет место с 3-его Южноафриканского ВКК. Так что - что я делал до сих пор — так это делал более хороших одиторов.
И каждый раз, когда я нахожу новую лазейку на этом пути, я действительно этим очень счастлив. И хотя иногда мои слова могут звучать как обвинение, просто отнесите это на счет крайней необходимости, которую я испытываю. Я просто страстно жажду. И я бы сказал — не имея действительного отчета с цифрами, но просто оценивая навскидку — что, по меньшей мере, одна треть одиторов в Саентологии никогда не становилась сведущей в области разума. У них нет никакой субъективной реальности по инграммам, вторичным, локам, спайкам, механизмам, контурам, траку времени, видео, сонику, тактильному риколу, кинетическому риколу — никакой реальности по этим вещам. Не существует. Ужасное положение дел, не так ли?
Ладно. Это требует специальной технологии, и в тот момент, когда мы получаем эту технологию, мы, конечно, можем двигать вперед эти кейсы с гораздо большей скоростью. Почему кейсы спотыкаются на пути к Клиру? Почему? Почему? Почему? Почему? Почему? Почему одиторы испытывают трудности в обучении? Почему? Почему? Ну, они испытывают трудности в обучении в тех областях, в которых они не осведомлены.
Так что, очевидно, техническое совершенствование, которое является в настоящий момент наиболее насущно необходимо, в данном крестовом походе, в данной кампании, - это такой тип процесса, который даст вам в огромной степени осведомленность о банке и всех его аспектах. И в то же время вы сможете подобрать все кейсы, которые дали осечку при клировании. Все кейсы, которые споткнулись на дороге к Клиру, споткнулись потому, что не следовали в одитинге по тому маршруту, по которому им нужно было следовать. Они гуляют далеко-далеко по краю кратера, изо всех сил стараясь только не упасть внутрь.
Я не знаю, сколько часов они могут потратить на это на теперешних процессах, наверное, это зависит от одитора. Процессы, которые у нас есть сейчас, умело использованные одитором, который понимает разум, вряд ли позволили бы кому-нибудь такие штуки. Они бы быстро свалились внутрь. Бам! И все.
Но одитор, не сведущий в предмете разума, стал бы аплодировать этой прогулке канатоходца далеко-далеко по кромке кратера. И получил бы твердую гарантию того, что преклир никогда не упадет внутрь, потому что это то, что надо делать — беречься от неприятностей.
Все людские войны, болезни, экономические неурядицы, политический хаос и что угодно еще, что человек всегда относил к бичам человеческого существования, - происходят только из одного корня: от стремления уберечься от неприятностей.
Если эта планета и эта цивилизация когда-нибудь исчезнет, может быть, настанет день, когда я вернусь сюда и надпишу на орбите — по ее точной траектории, просто надпись, там, видите ли, не будет уже никакой планеты: «Когда-то здесь была планета, но на ней все очень старались уберечься от неприятностей. Они были чертовски осторожны». Да, получается довольно мрачно.
Ну, к счастью, я не думаю, что мне придется это выполнить, потому что мы все собираемся взяться за дело и разобраться с этим. Но это так. Это так. Только в этом разница: это уклонение от сессии. Просто некоторая робость, человеку надо работать, а он вместо этого робеет. Вашей обязанностью не является оберегать преклира от неприятностей, если эти неприятности находятся в его банке. Единственная неприятность, от которой вы обязаны оберегать преклира — это разброс
Вопросы одитинга предназначены для того, чтобы вызывать падение, и если одитор задает их так, что никакого падения не возникает, это должна быть интересная сессия. Вот у вас есть все необходимые вопросы, чтобы окунуть преклира в очень близкое знакомство с его банком — соблюдая принцип постепенности, чтобы это не перегрузило его — и вот вы применяете их таким образом, чтобы уберечь его от попадания туда. К этому времени вы начнете переистолковывать правила. Вам понадобятся правила, и вам придется давать им свое толкование, и вам придется делать всякие вещи, и так далее, и все это станет чересчур сложным, и тому подобное. Но ваша проблеме представляет интерес: она заключается в том, как уберечь кого-то от попадания в банк. То есть, как уберечь кого-то от неприятностей.
Преклир никогда не протестует против того, чтобы иметь неприятности, если вознаграждением за это ему будет осведомленность — возможная осведомленность. Он никогда не протестует против этого. Против чего он протестует — так это против мер, которые помешают ему стать более осведомленным насчет банка. Вы всегда можете рассчитывать на протест преклира против мер, которые будут мешать ему получше познакомиться со своим банком. В этом смысле каждый тетан заслуживает существенной похвалы. И они будут делать это в сессии. Но иногда в одитинге одиторы бывают добрыми, бывают милыми, бывают приятными, а бывают и смущенными, и они оберегают внимание преклира от попадания в банк, и вы немедленно и сразу же получаете Неприятности с большой буквы.
Откуда берутся эти неприятности? Преклир не получает одитинга, и он знает об этом. А как преклир не получает одитинга? Ему позволяют гулять по краешку пропасти, далеко-далеко от кратера, но никогда не позволяют ни во что свалиться. Преклир проходит это так: «Ну, вот ответ на вопрос одитинга. Вот еще ответ на вопрос одитинга», - и так далее.
А одитор говорит: «Хорошо».
А преклир говорит: «Ну, вот еще ответ».
А одитор говорит: «Хорошо».
А преклир говорит: «И вот ответ».
А одитор говорит: «Хорошо».
А преклир говорит: «И вот ответ».
А одитор говорит: «Хорошо».
И одитор знает, что ему лучше никогда не спрашивать преклира: «Как у тебя дела? Что ты рассматриваешь? Что происходит? Как ты себя чувствуешь по поводу этого?» Потому что если он это сделает, преклир должен будет конфронтировать свой банк, а это совершенно ужасно, не правда ли?
Одитировать без малейшего интереса к тому, что с вашим преклиром и как у него дела, - это безотказный способ уберечь преклира от попадания в какие-либо неприятности. Если вы никогда ничего не выясняете о том, что происходит, конечно, вам не приходится конфронтировать его банк, и ему не приходится конфронтировать его банк, и время может дойти уже до световых лет, но никто так и не получит никаких результатов одитинга. Понимаете? Вы не знаете, что происходит. Он не знает, что происходит. Идем дальше. Идем дальше.
Как правило, любой механизм, который вы вводите в сессию, любой механизм, введенный вами в сессию, который позволяет преклиру избегать конфронтирования своего банка, или отводит внимание преклира от банка, или выводит преклира из сессии, - и производит все то зло, которое вы связываете с одитингом, то есть: разрывы АРО, тяжелые проблемы — все эти трудности одитинга. Все они вызываются одним и тем же общим фактором.
Изучив этот общий фактор, я пытаюсь научить этому и вас, чтобы вы могли действительно распознавать его.
Преклир возражает, если не получает одитинга, и это единственное, против чего он вообще возражает. Ну, если вы напишете мне полный каталог способов, которыми преклир может не получать одитинг, я обещаю показать вам все разрывы АРО, какие могут быть у преклира. Поняли? Вот все, что вам нужно сделать. Все, что вам нужно сделать, - это просто не предоставлять никакого одитинга, и вы получите в ответ все явления, которые вы считаете злом. Преклир в разрыве АРО, преклир то, преклир это, преклир не в сессии, долбишь-долбишь, у преклира нет побед, у преклира потеря, преклир больше не хочет одитироваться, все это — ох, просто до бесконечности. Что бы ни делал такой преклир, против чего вы возражали бы как одитор — это все исходит из того же источника.
Это не тот случай, когда преклир думает, что он не получает одитинга. Там должна быть ситуация, когда преклир его не получает. И как только такое происходит, вы имеете это. Взлетает снаряд, спасательных шлюпок нет, и все идет ко дну с распахнутыми настежь кингстонами
Вы одитируете преклира таким образом, чтобы не дать ему быть в сессии, и вы получите каждую отдельную неприятность, о которой вы когда-либо слышали, или видели, или испытывали в одитинге. Так что вам просто необходимо выяснить, сколько у вас есть способов это сделать. На самом деле вы не можете изложить их, один за другим: первый, второй, третий, и сказать: вот эти способы, - но вы можете взять их из этого общего, широкого наблюдения. Вот это правило: вы не даете преклиру проходить одитинг - и преклир расстраивается.
Это заходит так далеко, что включает в себя беды вот какого свойства: когда вы одитируете какого-то конкретного человека, у вас всегда есть проблема настоящего времени с его женой. Каков основной источник этой проблемы настоящего времени? Это всегда то, что жена не дает ему одитироваться. Так или иначе, жена не дает ему одитироваться, и это создает разрыв АРО. Понимаете?
Мне неважно, что он говорит: «Она пошла гулять с Джо, они зашли в бар, она пришла домой пьяная, мне пришлось укладывать ее спать, и теперь я очень устал, и мне очень тяжело оставаться в сессии, потому что я здорово устал, потому что всю ночь я обшаривал бары на Большой Южной улице,» - и так далее в этом роде. Что бы это ни было, неважно, какая была проблема настоящего времени, но суть в том, что кто-то не дает ему получать одитинг. Понимаете? Это и создает проблему НВ, это и вызывает расстройство. Уловили?
Теперь, причина, по которой она это делает — это еще одна интересная причина, которая находится точно в том же ряду, это то, что она сама не может получать одитинг. Просто сопоставьте все это. Получается следующая градация кейсов: те, кто не может получать никакого одитинга; те, кто считает, что им не дают одитироваться, и те, кто может получать одитинг.
И вот на первых двух классах вы не получите никакого клирования. Так что очевидная вещь здесь — восстанавливать обладание одитинга. Это очевидное решение для любой его части.
У парня какая-нибудь старенькая бабулька непрерывно бубнит себе под нос насчет того, как только можно делать такую ужасную вещь, как получать одитинг, и так далее, и так далее. Вы спросите, ну в чем с ней дело? Ну, так вы просто учтите это, если вы хотите понять эту старую деву, - что она просто не может иметь вообще нисколько, вот и все.
Почему она не может иметь вообще нисколько? Ну, тому может быть несколько причин, но главная из них в том, что если вы приоткроете дверку ее стенного шкафа, на вас посыплется лавина скелетов, которая просто в два счета заполнит всю комнату
В некоторых случаях может быть простое непонимание. Кажется, это была чья-то мать, она возражала, чтобы девушка одитировалась, и создавала всевозможные проблемы настоящего времени. И одитор под конец стал ужасно умным и расспросил об этом, и обнаружил, что там не было ни малейшего понимания происходящего. Она не знала, что такое Саентология. Тогда он взял старую папку, которая у нас была и в которой были изложены динамики и законы Дианетики (Помните? Восемь динамик) и дал ее этой пожилой леди. И она прочла это, и после этого одитинг шел прекрасно. Просто был разброс пропущенного данного. Такая нелепость.
Тем не менее, если бы одитировали ее саму, то натолкнулись бы на другое препятствие. Теперь она поняла об этом все. Есть восемь динамик. И это так захватило ее — как идея — что после этого она знала об этом все. Она стала серьезным авторитетом. Единственное, что она на самом деле знала, были восемь динамик, и она получила это все из той единственной брошюрки, которую ей вручили.
Я думаю, та брошюрка пришла в этот мир в первый раз в точно такой же ситуации, или в похожей ситуации. Я имею в виду, ее для того и создавали. Позже мы стали использовать эту брошюрку очень широко. Я хорошо помню тот случай. Это было потрясающе. Люди знали об этом все. Есть восемь динамик. Вот первая, вот вторая, вот третья, четвертая, пятая, шестая, седьмая, а вот восьмая, и это все! А они знали об этом все, и это было совершенно ново, и теперь жизнь для них прояснилась, и все было прекрасно, и хорошие дороги, и хорошая погода
Но что касается получения ими одитинга, то здесь вы опять нарвались бы на скелеты. Но если бы они продолжали, если бы они прочли про восемь динамик и пошли дальше — там опять могут быть скелеты. Так что могут быть упущенные данные или слишком много данных, в которые они вцепились намертво, то есть опять — сделали их упущенными для вас, понимаете — утаили.
Так что эта ситуация третьей стороны
Сегодня кто-нибудь начнет спорить со мной по вопросам Саентологии — из широкой публики, примерно так: я сижу себе и наслаждаюсь своим мятным ликером после обеда, а кто-нибудь — совершенно внезапно кто-нибудь набрасывается на меня по предмету Саентологии и так далее: «А-а, вот. А-а, вы тот самый Хаббард. О, я понял. Да».
Я скажу вам, что бы я сделал. Я не стал бы ни минуты продолжать этот разговор. Мы привыкли, скажем, сразу брать их в сессию, проходить инграмму и так далее. Это и до сих пор является абсолютно правильным, но сейчас я пошел бы другим путем. Я бы посмотрел на них с удивлением и спросил: «Ну, что вы сделали?»
А они скажут: «Что?»
«Ну, что вы сделали такого, о чем вы не могли бы мне рассказать? Что вы сделали, о чем не должны знать эти люди?»
Это было бы настолько вне логики, все были бы ужасно шокированы, а они посмотрели бы на меня (они всегда думают, что вы — что-то вроде брахмана с банным полотенцем, повязанным вокруг головы), и спросили бы: «Как вы узнали?»
«Ну, это достаточно просто, когда вы хорошо знакомы с этим вопросом. Это заметно по глазам».
Каждый из присутствующих при этом людей в следующий раз, когда он окажется в ванной, будет долго таращиться в зеркало.
Хорошо. Преклиру, который легко рвет АРО или получает проблемы настоящего времени, тем или иным способом кто-то или что-то не дает одитироваться. Я знаю, что это звучит забавно. Я знаю, что с нашей стороны довольно моноцентрично
Если бы вы упали и разбили себе голову, какой была бы ваша первая мысль? «О, черт, врачи! О, Боже! Больничные счета! Святые небеса! Может, мне будут делать трепанацию. Ой, ой-ой-ой, оу-у-у…» Если бы вы разбили свою машину, этот факт вас далеко не в той степени обеспокоил бы, в какой обеспокоил бы вас факт, что теперь вам нужно будет лечиться. Не правда ли? Вы получили травму, теперь вам нужно лечиться. Вы надеетесь, что вы не заболеете слишком серьезно, потому что тогда вам пришлось бы лечиться.
Ага, вы уже видите, как несколько костоправов окружают вас, достают ватные тампоны, наворачивают их на щепочки и засовывают вам в нос — что, как вы понимаете, не оказывает никакого целебного действия, кроме как до чертиков раздражает ваш нос — ковыряют ими там и говорят: «Ну, сейчас возьмите этот рецепт, идите прямо в ту аптеку, в которую я вам дал вот тут купон, видите, там обратитесь к фармацевту, он приготовит вам это лекарство, а затем он может записать это на счет «Национальной Армии» или чей-нибудь еще». И затем, когда вы решитесь на всю эту каторгу… Только раздобыть это пойло — уже само по себе достаточный геморрой, а когда вы попробуете его, у него будет такой мерзкий вкус, и ко всему вы будете знать, что вряд ли оно от чего-нибудь поможет.
На этой планете уверенность в успехе лечения находится на таком уровне, что ниже уже некуда. Единственная планета, о которой я знаю, где она упала ниже, это была Конфедерация Маркаб
Единственное, что было не совсем правильно в этой конкретной деятельности, это то, что там действительно были зараженные ткани, и они все еще содержали споры бактерий, что, по-моему, всегда было довольно жестоко. Я помню, что иногда читал лекции по медицине, и если какой-нибудь студент доставлял мне слишком много хлопот, я просто ронял немного зараженной туберкулезом ткани на его парту. Это если ничего не приукрашивать. Но там дело дошло до того, что нельзя было даже брать другое тело. И это типично для многих «научно-фантастических» обществ и становится типичным для нашего. Это общество тоже постепенно соглашается с этим.
И это общество уже сейчас пришло к тому, что лучшее лечение от того, от сего, и от чего угодно — это поставить парню искусственный продолговатый мозг
Ну ладно. Не будем съезжать на полный трак, но мы достигли здесь точки, когда лечение очень и очень убого. Оно проводится вслепую, неуверенно и небрежно. Здесь, в Ист Гринстеде маленькая девочка попала под автомобиль и ее отправили в больницу. Она лежала там на койке в приемном покое несколько часов, истекая кровью, и никто даже не подошел и не наложил жгут. Я хочу сказать, что такие вещи происходят сплошь и рядом. Лечение неизбежно должно проводиться очень черствыми людьми — потому что оно не лечит.
Когда Саентологи ходили в больнице от койки к койке и делали ассист-прикосновение и все такое, во многих случаях уже наблюдалось, как по всей больнице распространяется жуткая паника. Это настоящий ужас. Никто не может это конфронтировать. Врачи не могут это конфронтировать. Некоторые нянечки могут, но врачи — никогда. Саентология делала в больницах фантастические вещи. Но я лично не одобрял этого. Мы не относимся к области лечения. Это не означает, что мы не можем лечить лучше, чем они. Но само лечение сейчас в таком упадке, что если вы вылечите кого-нибудь со сломанной ногой — я имею в виду, действительно вылечите его — предположим, он пролежал в постели три-четыре дня с этой сломанной ногой, и они уже готовы были прийти и положить ему гипс — как сувенир, на память — я думаю, вот почему они накладывают в таких случаях гипс: это чтобы люди могли писать ни нем свои имена и хранить его, как сувенир.
Что будет конечным продуктом всего этого? Вы вылечили его! Боже мой, вы в жизни никогда не слышали столько нелепых и далеких от истины замечаний, сколько сделают доктора по этому поводу. Это фантастические замечания! Просто невообразимые! И наконец, это все сведется к тому, что: «Ну, не может быть, чтобы эта нога была сломана». И они скажут это в то время, как будут смотреть на свои собственные рентгеновские снимки!
Однажды мне такое уже заявляли. Одитор вылечил маленького мальчика от лейкемии. В прежние времена таких вещей делали гораздо больше, чем теперь. И, братцы, одитор думал, что у медиков глаза вылезут на лоб, когда они увидят, что все анализы теперь отрицательные.
Между прочим, там была интересная инграмма. Любовник матери произнес фразу: «У тебя кровь станет водой». И одитор вытащил эту фразу из банка, и малыш поправился. Конечно, это была лейкемия. Вот и все. Интересно, а?
Но медики провозгласили: «У этого ребенка не могло быть лейкемии, потому что лейкемия неизлечима». Напрягите свои мозги, потому что вы можете слегка одуреть, пытаясь постичь все закоулки этой штуки. Они просто объявляют все это несуществующим, потому что они знают, что это неизлечимо, и знают, что они не могут это вылечить. Вот откуда их черствость. Они вынуждены не обращать внимания на пациентов, потому что иначе их лечение будет проступком. Врачу приходится не обращать внимания на своих пациентов, потому что то, как он их лечит, иначе будет проступком. Они просто стараются уменьшить проступок, и это стало их обычным профессиональным подходом.
Хорошо. Что из всего этого следует? Отсутствие лечения. Вы работаете с преклирами, которых приучали — не с колыбели — их приучали со времен римских арен, со времен последних пирамид, что лечения не существует. А значит, нет и исцеления, нет и одитинга. Но что забавно в этом — что в этом очень забавно — у подавляющего большинства до сих пор есть надежда, что лечение может быть. Вот что потрясающе! Если вы хотите чему-нибудь удивляться, не удивляйтесь тому факту, что воги сами ни разу не состряпали никакого способа что-либо делать, но удивляйтесь тому факту, что после всего этого у людей все-таки есть надежда. У подавляющего большинства людей она не убита.
Ну, а те, в ком она была полностью раздавлена, - взять их в какую угодно сессию и так далее –о, Боже! — ребята, это кошмар, потому что тут вы работаете при абсолютном не-обладании одитинга, понимаете? Если там вообще есть хоть какая-то надежда, эта надежда должна быть довольно слабая. К этому времени она должна быть уже довольно потрепанной. И все, что остается одитору, это сделать движение в сторону отсутствия лечения — и он разорвет АРО с преклиром.
Почему? Потому что надежда преклира на лечение уже слишком слабая. Так что поначалу вы будете делать что-то вроде работы капитана болельщиков
Ладно. Теперь, сколько может быть способов не дать ему получить лечение, когда он уже сидит в кресле преклира? Сколько этих способов?
Первый и главный из них — это не давать его вниманию обращаться на его кейс. И это практически общая характеристика для всех них. Если он сидит перед вами в кресле, не позволяйте его вниманию обратиться к его кейсу. И хотя идет время сессии, но он не одитируется, и он знает об этом.
Здесь любопытно то, что самое неуклюжее бормотание, если оно касается самого кейса, не вызывает у преклира никакого реального протеста, пока его внимание пребывает на кейсе. Он никогда не протестует против этого. Вы заводите его в какое-нибудь кошмарное место, откуда вы практически никогда не смогли бы его вытащить без супергероического одитинга (на самом деле вы можете вытащить его из чего угодно) — а он ни разу не протестует. Он никогда по-настоящему не протестует! Но не давайте ему влезть в это — и он будет протестовать.
Все протесты преклира, все трудности — все происходит от одной и той же кнопки, о которой я вам рассказываю: отсутствие лечения, отсутствие обладания в отношении одитинга.
И если одитор хоть чуть-чуть это поддержит и подкрепит, у вас, конечно, будут с преклиром неприятности; у вас будут постоянные неприятности с преклиром. Если вы собираетесь давать преклирам одитинг, давайте им одитинг.
Но что такое одитинг? Одитинг заключает в себе приведение преклира в сессию. А это две вещи: способность говорить с одитором и интерес к собственному кейсу.
Интерес к собственному кейсу, конечно, подразумевает и означает внимание на его собственном кейсе. Так что если вы захотите сделать это определение состояния «в-сессии» абсолютно точным и даже более действенным, вам следует сказать: «направил внимание на свой собственный кейс и способен говорить с одитором». И это абсолютно необходимо. Вот что такое одитинг.
Одитинг — это направление внимания преклира на его собственный кейс и управление его способностью говорить с одитором. Вот основная идея одитинга. И, следовательно, единственный способ попасть в неприятности — если это сессия одитинга — единственный способ попасть в неприятности это: отвлечь его внимание от его кейса и сделать для него затруднительным разговаривать с одитором. И так, и так это приведет к отсутствию одитинга. И вы попадете прямо на эту кнопку, и вот тут-то вы получите всю мощь разрыва АРО. Это может обладать довольно большой взрывчатой силой, потому что на самом деле это достаточно болезненно, когда случаются такие вещи. Но основой этой боли является то, что одитинга нет, и следовательно, возможен ущерб, который будет непоправимым.
Вы видите: сейчас он знает — он верит, что одитингом можно исправить любой вред, но если в дальнейшем не будет одитинга, тогда вред становится непоправимым. Именно так кумекают его мозги. Поэтому он приходит в беспокойное состояние. В тот момент, когда вы нарушаете его состояние «в сессии», он приходит в беспокойное состояние.
Далее, с этим связано много других явлений. Одно из явлений состоит в следующем: вот он смотрит на инграмму. Единственное, чем на самом деле создается пространство в этой инграмме, это его внимание на этой инграмме, и пока эта инграмма не десенсибилизируется, ему придется держать в ней некоторое пространство, чтобы удержать инграмму на расстоянии от своего собственного носа.
Так что если вы внезапно отвлечете его внимание от инграммы, пространство инграммы может исчезнуть, и инграмма окажется у него на кончике носа. А инграмма может содержать в себе определенную боль. Вы не ударили его, но инграмма ударила. Как это получилось? Его внимание было отвлечено от инграммы.
Его внимание на инграмме, причем его внимание на настолько большой части инграммы, насколько большую часть инграммы он способен в данный момент охватить вниманием, и вдруг, совершенно неожиданно, одитор предает его и оттягивает его внимание от инграммы. И конечно, инграмма обрушивается на него: бам-м! Это не комфортно. Ему это не нравится. Это физически больно, это может быть больно. Он получает от этого соматику. Возникают различные явления. Возникают ощущения, которые ему не нравятся. И теперь он усугубляет это проступком против одитора — раз, два. Понимаете?
Ну, а как одитор может отвлечь его внимание? Сколько есть способов, которыми одитор может отвлечь его внимание? Ну, вот у нас еще один очень длинный список. Можно составить целый словарь этих способов. Есть огромное количество способов выдернуть его внимание из сессии. Выбрать комнату для одитинга, или допустить, чтобы выбрали комнату для одитинга, по соседству с которой происходит бурная деятельность. Почему? Потому что тогда вы устраиваете сессию одитинга как стабильное данное, вокруг которого происходит действие. Понимаете? У вас будут преклиры, которые смогут не обращать внимание на многие вещи, но не пытайтесь одитировать кого-нибудь посредине многолюдной улицы, потому что там повсюду вокруг происходит движение, и позже вы обнаружите, что сама сессия получилась своего рода инграммой. Почему? Потому что он краем глаза воспринимал все это движение, а его внимание должно было быть на сессии, и так далее.
Ну, вы можете отвлечься от большого количества вещей. Но вы обнаружите, что — операция в больнице, расположенной в городском районе с интенсивным движением транспорта, намного серьезнее, чем операция в деревенской больнице, где транспорт не ездит. Это очень удивительно. Вот так человек застревает в операции. Просто поставьте больницу на перекресток четырех автострад, а затем расположите операционную в том углу здания, откуда открывается вид на две автострады. Теперь мы пытаемся пройти операцию, и мы изводим на прохождение этой операции чертову прорву времени. Кажется, что это необычайно застрявшая операция. Мы обнаруживаем, что это было удаление прыща с левой большой ягодичной седалищной мышцы, понимаете? Операция была пустяковая, но, братцы, он в ней засел!
Вы понимаете — я знаю, что это было. Это был больший объем инграммы — в кубических единицах. Вы представляете себе, что инграмма имела место в операционной, возможно, в пределах пространства между пациентом и доктором, или в непосредственной близости от них, ну, может быть, кубический ярд
Один их интересных методов прохождения инграммы — не уделять абсолютно никакого внимания тому, что там происходило, особенно, что происходило в операционной, - в той инграмме, имевшей место в угловой комнате здания — а просто выяснить, чего он не знал о движении транспорта вокруг больницы. Внезапно вы обнаружите, что инграмма — бамс! Это просто движение транспорта вокруг больницы, понимаете? Ооххоохххх! Бум. Это было то, что удерживало инграмму на месте. Она удерживалась на одном месте в коридоре. Поняли идею?
Если преклиру пришлось много одитироваться в очень оживленном и деятельном окружении или месте, спросите его, что осталось неизвестным о деятельности вокруг места одитинга. И как правило, вы обнаружите, что их сессии рассыплются гораздо быстрее, чем если вы будете пытаться проодитировать его по одиторам. Поняли? Потому что сессии одитинга, возможно, занимали область в пятьдесят кубических ярдов, а он посмотрел только на первый кубический ярд, и он — хотя он осознавал деятельность в пятидесяти кубических ярдах. Таким образом деятельность в пятидесяти кубических ярдах загнала его в половину кубического ярда. Понятна идея?
Окружение. Окружение. Движение в окружающей обстановке. Очень, очень интересное исследование само по себе.
Итак, это первое, что вы обязаны сделать — гарантировать, что сессию не будут прерывать. Это — ответственность одитора, кто бы ни составлял расписание и ни назначал комнату, это на ответственности одитора.
В этом вопросе существуют определенные физические ограничения. Чтобы вам было, с чем сравнивать, скажу, что любая комната одитинга, которую вы выберете здесь в окрестностях, будет достаточно спокойной. Достаточно спокойной. Здесь бывают незначительные вмешательства, но они обычно пустячны. Я говорю о движении, намного большем, чем здесь, понимаете? Требуется несколько больше движения, чем здесь, чтобы действительно загрузить его намертво. Требуется что-то типа — вот, лучше всего — как нам известно уже долгое время, самое ужасное, что можно сделать с жертвой дорожного происшествия, это впихнуть его в машину «Скорой помощи», включить сирену и помчаться со скоростью восемьдесят миль в час. Я думаю, что в глубине души эти парни знают это, и что они просто стараются умалить проступок, заключающийся в его лечении вообще.
В принципе, в большинстве случаев «лечения» (в кавычках) было бы милосерднее оставить парня лежать на поле боя или на месте дорожного происшествия, знаете, оттащить его к забору, положить под голову подушку и спросить: «Тебе так удобно?» Да-да. Ему настолько удобно, насколько может быть при данных обстоятельствах. И если ему станет лучше, он встанет из-под забора, а если не станет — он умрет. Но откуда взялась эта идея насчет того, что тел на всех не хватает? Никакого особого дефицита тел нет.
Ну, а что все это лечение? «Скорые помощи», вой сирены, восемьдесят миль в час, интенсивное движение транспорта и так далее. И в суматошный приемный покой, и вверх в лифте, и вниз на каталке, через залы, в комнату, ослепительно блестящую всеми видами отраженного света — понимаете? Эх, братцы! Они великолепны. Они великолепны! Они непостижимы. Они получают полную запись всего этого. А затем его оперируют с каким-нибудь газом, содержащим кислород, или с огромным количеством кислорода, и у них взрывается кислородный баллон или что-нибудь в этом роде. У них это происходит довольно часто. Все, чтобы создать разброс. Я бы сказал, что разум не участвует в их деятельности, и мы не должны повторять их ошибки. Ну, ладно. Слишком много о спокойной комнате.
Далее, одитор, который непрерывно треплется о чем-то, не связанном с сессией, пока одитирует преклира, или трещит без умолку в так называемых «перерывах» (в кавычках) о посторонних сессии вещах, конечно, на самом деле работает на то, чтобы отвлечь от нее внимание преклира. Это не самая распространенная ошибка, но я замечал это в разных ЦРХ достаточно часто, чтобы прокомментировать это здесь. Вы в перерыве оттягиваете его внимание в его кейса, а затем он начинает сессию снова, а его внимание, конечно, где угодно. Если вы заметили, большинство преклиров обычно хотят продолжать говорить о своем кейсе и во время перерыва. Ну, если вы в этот момент слишком устали слушать про его кейс, извинитесь и пойдите поискать стакан воды. Он не будет возражать.
В самой сессии не эффективный и не действенный процесс, конечно, не является одитингом. Но технология этого дела у нас довольно прилично записана, так что этим можно почти пренебречь. Просто выполняйте хорошую техническую работу, используя имеющиеся у вас инструменты. Научитесь ими пользоваться, и так далее. Это как раз легко. И в действительности это не является особо серьезным препятствием. Хотя к преодолению этого препятствия вы прилагаете больше всего усилий. Это не главное препятствие тому, чтобы держать преклира «в сессии». Безусловно, все, что мы с февраля месяца проводили преклирам, - выбирали почти наугад и проводили преклиру, соблюдая пределы того, что можно делать и что нельзя, - удержало бы преклира в сессии. Я говорю сейчас просто о гладких сессиях, понимаете? Почти все, что мы использовали при прохождении старых добрых дианетических инграмм, удержало бы его в сессии. Так что, технически — технический подход к делу является совершенно отдельным от тех вещей, о которых я вам тут рассказываю.
Итак, следующее препятствие у нас — давайте оставим в стороне технический аспект. Он существует, и он очень важен, и это то самое, что мы, в конце концов, делаем, но он не является основным источником неудач одитинга. Даже если он выполняется не блестяще, он не является основным источником неудач одитинга, потому что это одитинг. Основным источником трудностей здесь является назначение той или иной техники, а не сама техника.
Теперь мы подошли к следующему препятствию — следующее, и намного более важное: фактор предсказуемости. Сюда входят всевозможные вещи, такие как удивление. Удивление. Что такое удивление?
Ну, во-первых и в-главных, люди с низкой терпимостью к неизвестному удивляются очень легко, гораздо легче, чем вы думаете. И степень, до которой человек может удивиться, прямо пропорциональна его терпимости к неизвестному. Чем меньше у человека терпимости к неизвестному, тем больше его можно удивить.
Но что такое удивление? Я говорю об удивлении, а не о «не знать» по той причине, что хочу дать вам рассмотреть его получше. Удивление — это «не знал». Удивление — это не-знание; удивление — это не обладание знанием. Удивление — это «не было известно», в форме прошедшего времени. С пятьдесят седьмого года я пытался разгадать, что такое удивление, и наконец, вот оно. Это «не обладал знанием», и в этом суть каждого удивления, и это просто вскрывает все удивления на траке: чики-бам. Так можно очень быстро проходить удивления.
Не обладание знанием — не-знание. Процесс: «Что неизвестно?» - не проходит удивления. «Что было не известно?» - проходит удивления. Понимаете, факт существовал до того момента, пока он его не обнаружил, и он потрясен тем фактом, что он не узнал об этом с помощью какого-нибудь предвидения того или иного рода, в то время как это происходило. Поэтому смерть дяди Зорча — это всегда удивление, поскольку дядя Зорч умер уже где-то неделю назад, а мы и не знали об этом. И в этом источник удивления.
Конечно, основная анатомия удивления элементарна. Это просто изменение, которое не было предсказано. То есть, удивление — это не предсказанное изменение. Это ваше основное техническое определение, но как это регистрируется в разуме?
Не предсказанное изменение не имеет никаких последствий, если в этом не замешано знание, которое преклир не знал, а затем обнаружил. Смотрите, это как со смертью дяди Зорча. Дядя Зорч уже неделю как умер, а он только теперь вдруг выясняет, что дядя Зорч мертв. И теперь он очень удивлен. Понимаете? Это потрясло его. Он удивлен. Чему он удивляется? Ну, на самом деле он пытается пройти назад по траку во все это не-знание той недели. И, конечно, у него такое впечатление, что он всю эту неделю барахтался в не-знании, что является обесценкой его способности знать и его проницательности. А это единственная вещь, против которой тетан когда-либо возражает: против обесценки его способности знать. Тогда он отчаянно возражает, но все это на основе удивления.
И вот он думает о том, как он ходил туда-сюда всю ту неделю, он думает обо всем, что он делал, «а дядя Зорч умер», и получается что? Это на самом деле мнимое не-знание. Он в действительности не не-знал этого всю ту неделю, понимаете, но это был факт, который существовал где-то и которого он не сознавал. И он получает будущее, которое выглядит так: что в его окружении происходят всевозможные вещи, о которых он не знает, которые он, возможно, обнаружит и которые могут стать для него тяжелым ударом. Понимаете? И вот он начинает жить в своем окружении в состоянии тревоги. Потому что теперь ему с предельной ясностью было продемонстрировано, что в его окружении без его осознания могу существовать неизвестные ему факты, являющиеся достаточно разрушительными. И вот он начинает каждую ночь сражаться с черными тетанами. Поняли мысль?
Видите ли, его засосало обратно, в водоворот неизвестных «вчера». Дело в том, что он знал свое окружение в эти «вчера», но он оглядывается назад на них, как на не-знание окружения. Таким образом, он не знает, знает ли он его, и он не знает, не знает ли он его, и именно в этот момент могут происходить всякие зловещие предзнаменования.
Представляете себе — я дам вам пример этого. Представляете себе, что ваш самый близкий, самый любимый и дорогой человек как раз в этот самый момент может испытывать ужасные трудности, а вы даже не знаете об этом? Почувствовали ли вы сейчас легкий отзвук тревоги? Вот что такое тревога и вот что такое нервозность. И парень, который начал сильно нервничать о тех или иных вещах, просто получил этот урок: что факты могут существовать без его осознания их, и он пришел к тому, - защитно-выживательный механизм — что: «Мне лучше быть настороже, потому что это может случиться снова, понимаете, что факты могут существовать, хотя я о них ничего не знаю. Следовательно, я живу в неизвестном окружающем мире».
И это, между прочим, самый главный фактор падения КИ из всех возможных. КИ идет вниз в прямом соотношении с количеством неизвестности, которую, по понятиям индивидуума, содержит окружающий мир. Это — не насколько он глуп. Это сколько неизвестности, по его представлениям, существует в мире — что удивительно. Так что это, следовательно, тоже относится к данной теме.
Парень не может выучить немецкий язык. Он глуп в предмете «немецкий язык». Ну, почему этот человек так глуп в предмете «немецкий язык»? У него должно быть острое чувство, что в области немецкого языка есть какие-то ужасные неизвестности. Я думаю, если бы вы взяли кого-то, кто сражался на Первой мировой войне, на Второй мировой войне и попытались бы обучить его немецкому языку, я думаю, вы бы попрыгали. Понимаете? После того, как он — вот он сидит, обдумывает свои дела, ест свою порцию говяжьей тушенки или чего там, и совершенно внезапно кто-то говорит: «Вчера была атака на первую роту, и Билл погиб». Это не были на самом деле даже удары или контузии, понимаете? Это то, что Билл умер, а он должен был знать об этом вчера. Поняли?
Если бы он хоть на что-нибудь был способен как тетан (это его самокритика), он бы знал это. Он не знал этого, следовательно, он глуп. Его — его концепция количества неизвестности в любом данном вопросе показывает вам прямой коэффициент его умственных способностей в этом вопросе. Так что в окружении вообще вы получаете еще один, дополнительный, количество неизвестности, которое по его понятиям может существовать в окружении вообще, что регулирует его умственные способности касательно окружающего мира в целом.
А в сумасшедших домах можно встретить людей, у которых постоянно случались такие вещи, и они не знают, стены ли вон там или не стены: ооохххооохххх. Знаете, может, это — что-то еще? Оооххоохх.
Понаблюдайте за ними. Затем они приходят к точке, где они не знают. Они даже не осмеливаются посмотреть на стену. Они не знают, что они не знают об этой стене, и так далее, и ухххх, там могут быть привидения, и — и затем они очень часто решают всю проблему целиком. Фактор тревоги при подходе к решению становится просто чудовищным. Они будут создавать макеты неизвестных призраков, чтобы те могли быть известными призраками, понимаете? Они разрешают все это. Они говорят: «Ага, вот способ завоевать весь этот неизвестный окружающий мир, или эту неизвестность насчет того, что люди собираются делать: надо просто поместить в окружающий мир людей. И тогда мы скажем, что они там есть». Понимаете? Теперь давайте решим это с помощью полной галлюцинации.
Я видел такого парня. Не так давно я ездил в Лоустофт
Во-первых, он попытался устроить скандал с охранником судна, но это у него не слишком получилось. Но пока он шел, он устраивал самые жестокие споры, а я это слушал. И, конечно, все сказали: «Ну, он же сошел с ума еще с самой войны — просто он делает тут кое-что», и так далее. Но я смотрел на него с интересом, с той точки зрения, с какой смотрел бы Саентолог: что в точности он делает? Что делает этот парень, понимаете? А он препирался с кем-то, кто делал ему выговор — возможно, с сержантом — очень старательно защищался, огрызаясь, сквернословя, выдавал бурную реакцию. Было очевидно, что в его окружении кто-то все время ругал его и все время делал ему выговоры и говорил всевозможные вещи, и иногда этот человек был справа, а иногда слева, и ему приходилось крутиться и вертеться в ту сторону и грозить пальцем этому парню, и отбрехиваться от него — и ругаться с ним, на самом деле ругаться с ним. Вот он прошел еще несколько футов, и тот парень теперь должен быть прямо вот здесь, и он должен высказать ему, должен выругать его, и так далее.
Что же он делал? Он помещал нечто известное в окружающий мир, который стал ему нетерпимо неизвестным. Он больше не мог терпеть так много неизвестности в своем окружении, и вот он поместил в него нечто известное. Иначе говоря, он перешел границу просто душевного нездоровья по вопросу окружения, и теперь он находился в мнимом знании окружения, которое на самом деле ушло в прошлое. Вы поняли механизм? Вот это механизм удивления.
Так вот, это применимо в сессии, прямо и непосредственно применимо к сессии. Большинство из того, через что будет проходить преклир — это накопления неизвестностей, которые он неожиданно обнаруживал, и почти все, что есть у него в банке, - это попытки не дать себя в дальнейшем захватить врасплох. Я не буду затруднять себя приведением примеров этого. Если вас интересуют примеры, загляните в книгу «Дианетика: современная наука душевного здоровья» - возьмите там любую подробно описанную инграмму, и вы обнаружите, что именно нетерпимость к неизвестности заставляет человека обзаводиться реактивным расчетом, который будет действовать без его собственного знания об этом.
Понимаете? Он приобретает что-то вроде механического устройства, которое в любой момент — понимаете, это очень опасно. Маленькую рыбку укусила большая рыба в воде, под которой на дне лежали желтые камни. Поэтому, естественно, когда она видит желтые камни на дне, у ее должен включиться механизм, который скажет ей убираться оттуда ко всем чертям, потому что она в опасности, и она просто сделает это автоматически. И ей «видите ли, не нравятся желтые камни», так что она никогда не плавает возле желтых камней, и это предохраняет его от того, чтобы ее опять укусили в воде, под которой на дне лежат желтые камни. И тогда она, конечно, становится несколько сумасшедшей, потому что в следующий раз ее съедят, ее съедят в воде над голубыми камнями. И через некоторое время ее девизом станет: «Я не могу победить».
Вы проследили эту подоплеку, как это все происходит, что конкретно случается, когда преклир в сессии узнает от одитора что-то, что существовало прежде, чем он об этом узнал?
Давайте рассмотрим механизм того, что может произойти в подобной ситуации. Преклир сидит, интериоризированный в свой банк. Хорошо. Это все хорошо, он сидит, интериоризированный в свой банк, он продвигается, он его рассматривает, и так далее. И затем, совершенно неожиданно, одитор перегибается через стол, дергает банки э-метра и говорит: «Гм-гм, э-метр разряжен, и нам придется остановить сессию». Такое случается чаще, чем вы думаете.
Преклир получает данное, что э-метр разряжен, а он этого не знал, так что он думал, что идет сессия, а сессии не было, и возможно, это продолжалось некоторое время. И то время, которое это продолжалось, конечно, является областью неизвестности, так что это зацепит его в сессии — не так его последующий проступок, как то, что было неизвестно. Понятна идея?
Или вот он исследует свой кейс, и он хорошо продвигается в смысле кейса, и он думает, что одитор доволен, и совершенно неожиданно одитор останавливает процесс. Преклир думал, что у него все шло хорошо, а одитор не думал, что у преклира все хорошо, и вот вы получаете неизвестное.
Дело скорее не в удивлении, а в «начал осознавать», начал осознавать, что неизвестное существует, то, что было неизвестным, существует — вот момент в этой линии, который наносит вред. Больше в них ничего сложного нет. Поняли?
Конечно, удивление основывается на изменении, а внезапное изменение — это составляющая удивления вообще. Но нам более интересны явления жизни, связанные с изменением, с его непредсказанностью. Что мы имеем в виду под непредсказанностью? Мы имеем в виду не известное. Это неизвестность является зацепкой, это то, что зацепляет его в удивлении. В удивлении застревают не из-за того факта, что произошло изменение. Застревают из-за того, что об этом не знали. И вам как одитору лучше усвоить это хорошенько.
Вы можете изменять процесс преклиру пятнадцать раз в час, не причиняя ему вреда, но вы можете один раз за два часа внезапно изменить процесс по какому-то суждению, о котором он не знает, и разорвать с ним АРО по самую макушку. Понимаете? Неизвестность. Он думал, что у него все идет нормально. Совершенно внезапно у него все не идет нормально, или что-то вроде этого. Ясно?
Он думал, что он доведет эту штуку до точки сглаживания, а одитор не собирается дать ему эту возможность. Одитор сидел там — возможно, он критиковал его про себя — потому что преклир все время будет привносить и добавлять сюда предполагаемые известные данные, и таким образом он начинает обвинять одитора. Он пытается разрешить эту проблему. Что он пытается сделать? Что означают все эти обвинения против одитора? Это просто попытки разрешить неизвестность, которая существовала перед фактом изменения. Что, черт возьми, там происходило перед тем, как возникло изменение? Видите? Он остался в области непонимания.
Это крайне разрушительно. Это может оказаться крайне разрушительным для сессии. Это может заставить его топ-топ-топ оттуда. Вы поняли, каков здесь точный механизм?
Хорошо. Следовательно, вы могли бы одитировать в таком стиле: вы могли бы заблаговременно сообщать преклиру, что вы намерены делать, что вы будете делать, и если вы сделаете это так, чтобы не отдернуть слишком резко его внимание от того, что он делает, это будет прекрасно. Так что ваши «раз-два-три» должны быть чем-то вроде «выяснить, что он делает, и затем сообщить ему, что вы собираетесь делать».
Вы говорите: «Что вы делаете? Что вы рассматриваете? Что это?» Это совершенно правильно. Вы можете задавать ему любые вопросы об этом, какие вы только захотите. «Что это?» «Что вы делаете?» «Как у вас дела?» «Как вы ответили на этот вопрос?» «К чему это относится?» «Возникла ли какая-то картинка?» «Есть картинка?» «Видели ли вы короткое время какие-нибудь картинки?»
Любые подобные вопросы, конечно, приводят его прямо в сессию, не так ли?
Ладно. Теперь, если мы делаем это только как раз перед тем, как вставить мостик и закончить процесс, это становится сигналом, что он не знает, что процесс будет закончен в этот момент; так что вы спрашиваете его, как у него дела — это может дойти до такой глупости — вы спрашиваете его, как у него дела, а он говорит вам, что он не знал, что вы собираетесь заканчивать процесс. Он расстраивается, потому что он не знал, что вы собираетесь заканчивать процесс. Понимаете?
Поэтому если преклир приходит в такое состояние, реплику одитора можно изменить на следующую, как средство от не-знания преклира — вы можете сказать: «Ну, я не собираюсь заканчивать процесс прямо сейчас, но как у тебя дела и что ты рассматриваешь сейчас?» Вы поняли разницу?
«А-а, - говорит преклир — ну что ж, ладно».
«Я спрашиваю, что ты делаешь, потому что сессия подходит к концу. Я просто хочу узнать, как у тебя дела, так чтобы мы могли, если что, быстренько привести это в порядок перед тем, как закончим этот процесс».
Ну, теперь все в порядке и с точки зрения преклира. Видите, это излечивает его не-знание.
Хорошо. Вы можете спросить его, как у него дела, перед тем, как скажете ему что-то сделать, и он будет прекрасно себя чувствовать. Но если вы внезапно дадите команду одитинга — это не приносит людям особенных неприятностей — вы внезапно дадите команду одитинга, не сообщив ему, что вы собирались это сделать или не проясняя ее, обычно он пойдет вперед и выполнит эту команду одитинга. От этого бывает не так уж много неприятностей. Но если после того, как вы так сделаете, команда одитинга не сработает, - конечно, он думает, что ваши действия слишком поспешны и необдуманны. Таким образом, это просто еще один способ для вас отказать ему в одитинге.
Преклир является жертвой только в одном смысле. В одном-единственном смысле; у преклира есть только один комплекс жертвы
Это означает для него примерно следующее: что в сессии существует неизвестное, о котором он не знает. Вот почему вы должны поддерживать фактор «Р» с преклиром. Знаете, они чувствуют это. И если вы не держите его в курсе и не поддерживаете фактор «Р», и не поддерживаете фактор знания и так далее, во время одитинга, вы попадаете во всевозможные неприятности, которые остаются для вас загадкой. И вы говорите: «Боже мой, что происходит? Я спрашиваю, что не так в моем одитинге?» Ну, ваш одитинг может быть практически безукоризненным, за исключением того, что пропущены эти моменты. То есть, пропущены основные моменты, отказывающие ему в знании, понимаете? Так ваш одитинг становится неизвестным, и вот поэтому вам необходимо поддерживать фактор «Р» в наличии.
Вы устали. Вы не хотите его одитировать. Ему понадобится очень немного времени, чтобы это выяснить, и конечно, это вызовет новое удивление, потому что механизм удивления там есть независимо от того, насколько мягко сообщается новость. Так что к черту эти идеи насчет мягкого сообщения новостей. Просто в том, что касается вас, как одитора, проследите, чтобы, когда у преклира вот-вот возникнет неизвестность, превратить ее в известное — с вашей точки зрения, как одитора, в том, что касается механизмов сессии. Предупредите его. Пусть он осознает, что происходит. Понятна идея? Что вы намерены делать.
Конечно, вы можете ошибаться и быть, может быть, слишком многословным, сообщая ему, что вы собираетесь делать, но это не будет серьезной ошибкой. Это просто займет некоторое время. Ошибкой будет пытаться сэкономить время одитинга, опуская это действие. Эта ошибка будет стоить вам разрыва АРО и расстройств. Пропустить это. Почему вы говорите: «Я собираюсь одитировать вас»? А? Почему вы говорите такие вещи, как эта, как не для того, чтобы уведомить его? «Сейчас мы будем проходить такой-то процесс». Согласен он или нет, - ради всего святого, сообщите ему об этом, дайте ему знание.
Вы можете одитировать преклира без его согласия, но вы не можете одитировать его без его знания. Поэтому перенесите ваше представление о важности с согласия на знание, и ваши сессии начнут проходить с потрясающей гладкостью. Будьте аккуратны с этим. Будьте по-настоящему аккуратным с этим.
В самом начале сессии дайте ему план действий на всю сессию, и затем придерживайтесь его. Скажите ему, что вы будете делать, шаг за шагом. Держите его в курсе того, что происходит. Тогда он расслабится насчет окружающего мира, потому что его основная трудность состоит в том, что он полагает, что окружающий мир полон неизвестного. Так не делайте сессию одитинга еще одним неизвестным для него. Дайте ему сведения. Дайте ему сведения.
Разрывы АРО быстрее всего проясняются на процессах «не знать». Это просто атомная штука. Хотите действенный процесс на разрыв АРО — ребята, вот один из них. Но помните, что процесс «не знать» проводится только в форме прошедшего времени. Никогда не проводите его в форме настоящего времени. Проводите его только в прошедшем времени.
«Что не было известно в этой сессии?» «Что не было известно о том, что я делаю? Что я не знал о том, что вы делаете?» Я не знал, видите? Прошедшее время. Не «Что я не знаю о том, что вы делаете?» Только прошедшее время. Только прошедшее время, потому что это — элемент удивления. Вот где скручивается трак. Это тот факт, что существовало нечто неизвестное, которое он обнаружил. И это моменты обнаружения, которые вы теперь находите в сессии и которые не являются вредоносными моментами. Когда вы пытаетесь прочистить разрыв АРО, вы стараетесь прояснить все эти моменты обнаружения, моменты известного, а они не являются причиной трудностей в сессии. Причиной трудности в сессии является период, который этому предшествовал. Так что преклир думает об этих неизвестностях всегда в прошедшем времени.
Это не относится к проверке на безопасность или к чему-то в этом роде. Я имею в виду, что мы сейчас не занимаемся ею — мы просто говорим о сессиях. Там неважно, какое время, поскольку это никак не влияет на употребление «не знать». Вы используете и формы прошедшего времени, и формы настоящего времени, и что угодно, лишь бы в этом был необходимый смысл. Но я говорю сейчас только о быстром исправлении разрывов АРО и поддержании хода сессии.
Итак, вы поддерживаете знание преклира, и поддерживаете его хорошим и крепким. И вы поддерживаете, в то же время, ясно предсказанную деятельность. Ну, конечно, это обеспечивается Моделью сессии. На основных этапах сессии вы задаете вопросы в определенном порядке и вы задаете их определенным образом. И все это предсказуемо для преклира, так что сессия одитинга становится известным преклиру данным; и каждый раз, когда вы отклоняетесь от этого тем или иным образом, преклир склонен протестовать. Но отклоняться можно, если вы предварительно сообщите ему об этом. Просто уведомите его. Вам даже необязательно, чтобы он соглашался. Просто дайте ему знать. Не заискивайте перед ним. Просто скажите ему. Понимаете? Скажите ему: «Я вот тут сижу и думаю, что нам сделать еще с этой вот штукой, которую мы сейчас делаем. Как она идет на ваш взгляд? Как у вас дела?»
«Ну, идет неплохо. Я бы сказал, прекрасно идет. Я сижу прямо в середине инграммы».
«Ну, а как вы думаете, можно ли что-нибудь сделать, чтобы это пошло чуть-чуть побыстрее?»
«М-м-м. Может, и есть, потому что я точно тут застрял».
«Хорошо, а что вы делаете именно сейчас?»
«Ну, то-то и то-то».
«Ладно. Я собираюсь изменить команду одитинга так-то и так-то, и теперь это пойдет так-то и так-то. Как вы считаете, это нам что-нибудь даст?»
«Ну, я думаю, да».
Внешне выглядит, как будто вы ищете его согласия. На самом деле, вы ставите его в известность. Уловили разницу? Он никогда не разорвет с вами АРО на такой штуке. Он будет знать. Это не то, что он согласен или не согласен. Это то, что он будет знать. Вам понятно это?
Далее. Если «неизвестное» настолько важно в сессии и если «неизвестное» играет такую огромную роль в существовании тетана, неужели вы предполагаете, что неизвестное о составе, размере, форме, общих характеристиках, названии, классе и серийном номере его банка не регистрируется у преклира с восклицательными знаками? Бросьте, ребята! Еще как регистрируется!
Если вы не знаете о банках, не знаете об инграммах, не знаете о вторичных, не знаете о спайках, не знаете о траке времени, и если вы никогда не сталкивались ни с одной из этих вещей — аккуратно обходили по краешку того вулкана — конечно, вы одитируете с какого пьедестала? С того же пьедестала, с которого Север объявил войну Югу. Вы одитируете в широкой, необозримой пустыне неизвестного. И, конечно, это сразу отмечается преклиром, что вы не знаете вашего дела. И конечно, после этого вы не получите с этим преклиром ничего, кроме трудностей. Интересно, а?
Так что если вы не потрудитесь задавать преклиру уместные вопросы, которые имеют для преклира смысл, и если ваши вопросы не будут иметь для преклира смысл, преклир подумает, что вы сами не знаете, что делаете. И ваша способность контролировать и управлять сессией прямо пропорциональна вашей осведомленности и знанию частей человеческого разума. Прямо пропорциональна.
И вы часто шептались и раздумывали о том, как у меня получается одитировать преклиров, с которыми у вас возникают трудности? Или как я получаю результаты быстрее, чем вы? Это, в принципе, только эта вещь. Это основано именно на том, что мы обсуждаем.
Я часто заставляю преклира открывать рот от удивления, как я узнал, что скоро произойдет то-то и то-то. Ну, с этим видом неизвестного все в порядке. С этим для него совершенно все в порядке, потому что теперь он знает кое-что еще: он знает, что он в надежных руках. Даже если он не знает, что вон из того угла прямо ему в диафрагму нацелен лук, зато ясно, что одитор уже знает, что там стоит лучник.
Я даже демонстрирую это парню на каждом шагу. Я пододвигаю его еще несколько минут — я понимаю, что он вообще не собирается даже близко подходить к этой части инграммы; он не собирается даже близко подходить к той части трака, и я понимаю, что там что-то есть, а он даже не приближается к этому. И я продолжаю спрашивать: «Ну, есть ли там что-нибудь еще?» - понимаете, - «В какой это стороне?» - и так далее.
«М-м-м, ну, - говорит он — я смотрю влево».
И я говорю: «А почему вы не посмотрите вправо? Почему вы просто не посмотрите вправо?»
И, конечно, он получает стрелу прямо в диафрагму, и он скажет самому себе: «Откуда, черт возьми, он узнал, что этот лучник стоял справа?»
Ну, конечно, я мог знать, а мог не знать, что тот лучник стоял справа. Но я точно знал, что если он посмотрит направо, он больше узнает об этой инграмме. А откуда я это знал? Да из того, что он смотрел налево.
И это придает вам в глазах преклира таинственную ауру всевидящего. Он чувствует, что вы должны все видеть, все знать.
Ну, давайте дадим ему обратную сторону. Давайте покажем ему обратную сторону. Вот он смотрит в инграмму, и очень скоро ему отрубят голову на плахе, и вот он там, и все это очень мрачно и так далее.
А вы говорите: «Ну-ка, ну-ка, и что там с этим затвором, на который вы смотрите?» - и так далее, и тому подобное. «Э-э-э, э-э, осмотрите эту комнату и давайте посмотрим, можете ли вы что-нибудь иметь». В тот же миг он думает, что вы самый большой глупец из всех, с кем когда-либо его сталкивала жизнь. И следовательно, неизвестность заключается в самом одиторе, не так ли? Вы задали не тот вопрос.
Становитесь сведущими относительно разума и делайте преклира сведущим относительно сессии, и вы будете потрясающим одитором.
Спасибо.