Большое спасибо. Это незаслуженно. Я весьма отвратительно поступал с некоторыми из вас последние пару дней. Весьма, весьма отвратительно, с хорошими результатами.
О’кей, что там у нас?
Аудитория: 24 —е.
24-е января, 12 ЭД — 1962-й — в Год Трудов Тяжких, особенно для вас.
Хорошо. У меня для вас есть хорошие новости.
На этой лекции я присяду, если вы не возражаете.
У меня для вас есть хорошие, очень хорошие новости, просто прекрасные новости; что если вас колотили по башке, пытали, саркастически насмехались, били и колошматили и всяко-разно плохо с вами обращались, и вы наконец решили выяснить — вам уже стало неинтересно просто обвинять во всем Рона, вы не выдержали, пошли дальше этого и сказали себе: “Столько шума вокруг всего этого, так может быть, каким-то образом это можно сделать правильно?”, пробовали это некоторое время, но ничего особенного не происходило. И если вас и после этого еще малость колошматили, били и давили, то вы, наконец, решили делать это правильно, и вдруг внезапно все осияло солнце и появилось ощущение, что что-то здесь есть. И это как раз произошло в один прекрасный день нашей Дианетики 1962 года. Это как раз произошло.
Некоторые из вас за единственную последнюю проведенную сессию открыли, что 3D Крест Накрест работает со страшной силой; только что открыли это — совершенно новое открытие. Некоторые еще не сделали такого открытия, но многие из вас — большинство имевших с этим трудности — внезапно озарились, что там что-то есть, и это работает, и сессия затикала как взведенная бомба — и внезапно все стало просто здорово.
Студент-ветеран, прошедший немалое обучение — такие ребята обычно немало обучались — получает результат на 3D Крест Накрест сразу. В ту секунду, как ему дали 3D Крест Накрест, он начал получать результаты, что довольно интересно. Он просматривает это, говорит: “О’кей”, — начинает составление списков и все остальное, и затем получает результат.
Но те из вас, кто дошел до нервного срыва из-за только что созданных II-х*
Это великая победа. Это победа для меня. Однако это склонно делать более твердой систему деятельности, которая начинается с апатии. Смотрите, вот вы сталкиваетесь с апатией: “Ничто вообще не работает, и никак нельзя сделать хоть что-то правильно. Но если сделать все правильно, то все равно ничего не получится, так как это никак нельзя сделать правильно, потому что если и сделать это правильно, то все равно ничего не выйдет”.
Иногда для оживления необходимо бросить в такую область деятельности что-то вроде ручной гранаты и просто заорать: “Йоу, йоу, йоу!”. Сказать: “Ну, посмотри сюда. Ты пишешь только на одной стороне отчета одитора”.
И тот ответит: “Ну, да, конечно. Я пишу только на одной стороне отчета одитора, как и все одиторы, разве не так?”.
“Ну да, в основном они так и делают, но тебе так не следует делать”. И затем: “Ты должен знать это лучше. Это нигде не написано и не опубликовано, так что запомни это”. Пусть студент все поймет телепатически, пусть это просто проникнет внутрь сквозь поры, благодаря капиллярному эффекту. Не важно, как.
Это имеет тесную связь с обучением на Классе II. Когда вы начинаете обучать одиторов Класса II, вам следует отдать должное этому фактору, и вот небольшой урок, который я мог бы преподать вам по поводу закатывания скандалов. Это название этого урока: “Закатывание скандала”.
Есть два способа вывести человека из апатии. Он ничего не знает о том, есть ли правильный способ вообще, и, вероятно, в любом случае не получит никаких результатов. Есть два подхода к этой проблеме. Один маршрут — делать одиторов, а другой — это одитинг. Способ делать одиторов совершенно отличается от способа одитирования преклиров.
Есть два маршрута, которые мы используем, не обязательно для улучшения кейсов, но для выполнения своей работы. Естественно, по большому счету это все равно ведет к улучшению всех кейсов; но есть два маршрута, которые мы используем, и вам следует распознать их как четко отличающиеся маршруты. Первый — когда в человеке заинтересованы как в одиторе. И у нас здесь всегда были какие-то нестыковки, и раньше, когда в Академии не работала эта инструкция [что у одиторов нет кейса — см. ниже], то выпускались очень плохие одиторы. О! Ужасно! И это был такой подход: “Ну, вы не сможете одитировать, так как сами имеете кейс, и мы попытаемся залатать ваш кейс, и если нам удастся его немного поднять, то, возможно, однажды вы сможете одитировать”. Такой подход не работает в подготовке одиторов. И все тут.
Если мы признаем, что одитор имеет кейс, то никто на всей планете никогда не прорвется. Вы понимаете это? Хотя это просто-напросто насмешка над вами. Вы понимаете? Это данное [что у одитора кейс все-таки есть] не должно быть истинным! Суть не в том, истинно оно или нет — оно просто не должно быть истинным! Хотя это совершенно нелогично. Просто не должно быть истинно, иначе вы никого ниоткуда не выудите, так как не найдется никого, кто сможет одитировать. Так и есть, после стольких лет наблюдения за Академиями, которые практиковали эту идею — Директор Обучения, у которого была мысль о том, что “если проодитировать всех этих студентов и так или иначе обеспечить всем им какое-то улучшение кейса, и привести их всех в форму, чтобы они могли конфронтировать своих преклиров, и убрать с дороги их кейсы, ну, тогда мне удастся сделать из них одиторов”.
И это даже доходило до соображений типа: “Если допускать в Академии только “хороших” людей…”. Мы не знаем, что такое “хороший” человек. Может, этот тип прячется где-то в кустах, но почему-то ни разу он не появлялся где-нибудь рядом с организацией, этот “хороший” человек. “Ну, если бы найти “хороших” людей…” — вот еще одна песня, которую вы слышите, но эта уже тоном пониже. И сразу же после того, как вам споют об этих “хороших” людях, проявится еще одна мелодия, исполняемая на расстроенном уличном пианино: “Если б только проодитировать все кейсы в Академии — вот тогда они все смогли бы одитировать”. А это на самом деле просто полная ерунда.
Если одитировать все эти кейсы в Академии некому, как, черт подери, они собираются одитироваться? И тогда там получится не Академия, а НЦХ. Так что эта философия немедленно приканчивает сама себя.
Довольно давно, я думаю, это было примерно на 7-м АКПУ*, в подготовку одиторов вошла новая философия. И эта философия работоспособна; она не обязательно истинна, не обязательно проста, не обязательно добра, не обязательно мила и хороша. Она просто работает и дает результат, правда! Это просто работоспособная истина. И это просто “Одиторы не имеют кейсов” — и точка. Это единственное, на чем надо настаивать.
Если одитор слегка теплый и зеркальце, поднесенное к его рту, слегка запотевает — он способен одитировать. Если его можно дотащить до стула и где-нибудь рядом поставить Э-метр, он способен одитировать. Это доходит до совершеннейшей крайности. Он может потерять обе ноги в аварии на дороге, но он способен одитировать. Вот так. Именно так.
Это похоже на призыв в военное время — в армию призывают 14-летних юнцов, и 72-летних, и 15-летних; каждый, кто рискнул встать и сделать шаг — из госпиталей и других подобных мест, всех, кто осмелился показаться вблизи призывного пункта, на котором формируется новый полк — сразу получает печать “ПРИГОДЕН ДЛЯ НЕСЕНИЯ СЛУЖБЫ”. Мы, конечно, не на это равняемся, но это отличный пример.
Позже, когда пройдет время и народ лучше научится работать, можно сказать: “Ну, этот человек не пригоден к службе и должен пройти одитинг”. Но позвольте мне обратить внимание на то, что хоть мы и не страна, мы, определенно, группа, так что это сравнение вполне подходит.
Мы сегодня не в том состоянии, когда можно сказать: “Давайте возьмем этого человека и проодитируем его немного, и, возможно, однажды он научится одитировать — если нам удастся убрать с дороги его кейс, то, вероятно, он сможет одитировать”. Мы не в таком состоянии. Мы не настолько богаты. Мы не настолько богаты людьми, да и не настолько продвинуты в этом направлении.
Так что эта философия не просто истинна — она будет оставаться истинной достаточно долгое время.
Как ни странно, эта философия работоспособна, совершенно работоспособна. Она работает, и сегодня — один из тех дней, когда я видел эту философию в действии. Некоторые на Классе II, которые далеки от понимания состояния клира, как от Луны (говорю о кейсах — просто о кейсах), настолько хорошо научились усваивать данные, вести практику, настолько близки к настоящему пониманию своего дела, что то, что они делают, дает преклирам очень-очень мощные, заметные успехи — они могут делать это. И это гораздо важнее. Это один из тех дней, когда эта философия сработала.
Я не говорю, что вы в ужасном состоянии. Я говорю, что если бы вы получили немного процессинга и тому подобное, то вы бы, возможно, поднялись до “ужасного состояния”.
Сравните свое состояние с тем, в котором вы были, скажем, пару триллионов лет назад или 500 триллионов, какова бы ни была эта дикая цифра — и вы поймете, что сейчас вы не в такой хорошей форме. И для того, чтобы вам действительно начать собирать воедино существо — не человеческое существо, ведь любой может построить человеческое существо. Для создания последнего просто возьмите электронные волны, добавьте несколько имплантов, забейте все это ему в башку, разрушьте его самоопределение, после разрушьте иноопределение, а потом распните его между разрушенными само-и иноопределениями, зафиксируйте его получше в таком виде, дайте обрасти всякими массами, заставьте вообще перестать воспринимать как-есть окружающее — вот вам будет и готово человеческое существо.
Так что создание такого существа вряд ли станет вашей заслугой. Давайте-ка продвинемся чуть дальше, чтобы получить действующее существо — сделаем хороший семимильный шаг в направлении действующего существа. И это уже произошло. И это произошло в последние пару дней. Возникло что-то такое. И я очень рад этому, потому что это гораздо значительнее, чем может показаться на первый взгляд. Это означает, что мы способны вытянуть сами себя за волосы из болота.
Мы ожидаем, что тот, кто обучался полгода при жестких условиях, способен взять процесс и выполнить его; и я был очень горд, когда эти ранее обученные студенты сделали это — оказались способны просто рвануть со стартовой линии без проблем.
Ну, это само по себе было небольшой победой, но это не было такой уж заметной победой противоположной философии, так как они получили хорошие продвижения кейсов и прошли достаточно далеко по сравнению с тем, откуда вышли. Но зато и другие, только что подошедшие к Классу II и еще не имевшие каких-либо значительных достижений кейса, оказались способны сделать это. Это очень важно.
Итак, эта философия работает, и философия эта очень конкретна: “если он еще теплый, он может одитировать”. Уловили? И вы действительно можете довести его до состояния способности достаточно много выучить и достаточно много тренироваться, чтобы работать с преклиром при достаточном уровне осознания и достаточном уровне действий, получая при этом потрясающе значимые результаты.
Это победа, ибо если бы это оказалось не так, то мы как группа не смогли бы достичь своих целей. Мы бы просто никогда их не достигли, вот и все. У нас было бы всего лишь несколько способных парней, и они быстренько бы выпали из обоймы, одитируя по семь с половиной часов в день. Я уже отругал пару или тройку выпускников Сент-Хилла, которые взялись одитировать по семь с половиной часов в день, и больше ничего не делали, никого не брали на обучение, не работали над этим и не поднимали народ. Они просто одитировали, одитировали, одитировали, одитировали, одитировали, одитировали, одитировали, одитировали — но все равно они не смогли бы проодитировать достаточно много народу, чтобы создать заметные изменения к лучшему. Это лишь капля в море.
Если вы посмотрите вокруг, то обнаружите, что в настоящее время на земле недостаточно одиторов для того, чтобы провести достаточное количество сессий достаточному числу людей для того, чтобы где-нибудь в следующем столетии стало заметно хоть какое-то улучшение в обществе. Вся математика против этого. Если не выучить ни одного одитора, если просто взять тех одиторов, которые есть сейчас, и заставить их одитировать как чертей по семь с половиной часов в день в течение следующих десяти лет, а потом сложить число преклиров и сравнить результат с численностью населения в мире, то это окажется каплей в ведерке. Это обескураживающе ничтожные результаты. И если мы не выучим ни одного одитора, то те, которых мы успели обучить, окажутся за бортом задолго до того, как смогут проработать хотя бы половину населения Нью Йорка. Понимаете, математика резко возражает против такого метода.
Не думайте, что вы и ваш одитинг не смогут внести изменения в общество. Конечно, смогут, но вы заодно создадите “классовое” общество. Другими словами, вы построите общество богатых и бедных, аристократии и рабов. Так оно и случится, ведь вы станете брать людей оттуда и отсюда, вводить их в “ужасные состояния” и не давать им никакой опоры. Ну, а они — о, да! У них будет большая область воздействия, это точно! И они сделают свое дело; позвольте мне уверить вас, что ни один из них не будет страдать теми странностями, от которых страдаю я, и от которых они будут свободны. Даже после того, как вы проодитируете их, они не будут постоянно страдать от этих странностей, позвольте заверить вас. Этого просто не произойдет.
Дайте им лет десять-двадцать, и они начнут понемногу терять терпение. К их порогам будет сложено достаточно жертв, и они начнут возводить столбы и эшафоты. А потом мы обнаружим, что образовались два или три класса граждан. Будет “класс клиров” и “класс рабов”. Мы так разделим общество. Непременно получится именно это.
На самом деле это очень опасное направление продвижения, потому что оно всегда приводило цивилизации к разложению и хаосу. Не бывает успешных цивилизаций, состоящих из рабов и хозяев. Я уверяю вас, что это не успешно. Это никогда не было и никогда не будет успешно. Да, это довольно привлекательно и иногда даже практично, но не успешно. Это не сможет продолжаться долго, и не сделает никого счастливее.
Довольно интересно посмотреть на это с точки зрения времени. Лишь немногие из вас пробовали взглянуть на Саентологию с точки зрения долгого времени — это в значительной степени оставалось моим интересом. Так что спасибо вам; но когда я смотрю в хрустальный шар, смотрю на столетие вперед, то вижу много картин и множество вероятных вариантов того, что получится изо всего этого. Не думайте, что можно произвести выстрел такой силы и громкости и не вызвать последствий на подобной планете. Эффект может быть медленным, в плане практики. И скорость его определяется не инерцией масс, а коэффициентом эффективности того, что вы делаете. Нельзя сделать что-то такое в подобном обществе или в мире без того, чтобы не получить отзвуков даже через целое столетие. А они все еще будут шелестеть тут и там до тех пор, пока эта планета не превратится в биллиардный шар.
Она может превратиться в биллиардный шар раньше, чем вы полагаете. Но не все забудут Саентологию, даже если уйдут на другую планету. Так что этот выстрел не пройдет беззвучно или без последствий.
Я не принижаю того, что вы можете сделать как отдельный человек. Но если вы будете делать эту работу полностью и эффективно, то тогда эта работа должна быть выполнена быстро; и, делая работу сравнительно быстро, вы предотвратите множество катастрофических вариантов, которые могли бы сработать из-за того, что в игру вступила Саентология. Другими словами, чем быстрее вы работаете, тем лучше будет выполнена работа. Как и в одитинге.
В одном преклире вы видите весь мир. Он — микрокосм, и мир — микрокосм. И вы видите, что происходит с преклиром — вы знаете, что если одитировать его медленно и плохо, то он делает фр-р-р, и др-р-р, а потом ему станет немного лучше, а через два-три дня он скажет: “Ну, может у меня получится. Может у меня ля-ля-ля-ля…”, — и вдруг ему уже не так хорошо; и результаты уже не такие впечатляющие, он тормозит, переходит на первую скорость, переходит в “режим ожидания”. Подобные же рывки и заедания будут происходить и с траком цивилизации, в которой мы живем, если мы не подойдем к этой проблеме и не решим ее эффективно.
Одна из составляющих этой эффективности — создание достаточного количества одиторов. Сейчас вас, одиторов, недостаточно. Вас просто не хватает, вот и все. Просто мало. Мы тут, собственно, не за количеством гонимся, но когда я говорю “одитор”, я имею в виду того, кто просто одитирует. К вашему репертуару необходимо добавить способность обучать одиторов, чтобы их стало достаточно много, и только тогда получится достаточное количество одиторов. Даже здесь присутствующих вполне хватит, если они начнут обучать одиторов. И при условии, что вы выполните эту работу превосходно, зная, как сделать превосходного одитора — если вы будете знать, как это делать — вы вскоре будете иметь достаточное количество одиторов. Тогда сможете достичь своей цели. Это можно сделать таким образом. Но никак иначе.
Я знаю, я сам иногда чувствовал себя таким мускулистым — мускулистым духовно — и вставал лицом к лицу к пикам и копьям судьбы и фортуны, говоря: “Ну, хватит. Я все смогу сделать сам, надеясь только на собственную голову. Вообще без помощи. Я просто все сделаю сам. Это просто!”. В тот день я просто чувствовал себя крутым. Но не успел прийти полдень, и я уже не чувствовал себя таким крутым.
С моим собственным уровнем подготовки и с моим багажом я, возможно — не обязательно, но возможно — имею больше, чем вы можете вообразить, причин полагать, что я и сам мог бы выполнить всю работу. Я справлялся с делами в одиночку, и далеко не все были простыми. Мне это сошло с рук. Я не думаю, что смогу это сделать сам. Это — другое дело, и оно выходит за рамки обычной продолжительности. Оно охватывает гораздо больше жизней и существ, чем что-либо другое, предпринимавшееся когда-либо в этом уголке вселенной в течении очень долгого времени.
Чем лучше это будет сделано, чем быстрее это будет сделано, чем эффективнее это будет сделано, тем более гладким будет предстоящий трак.
Поэтому вы занимаетесь изучением одитинга. Вы занимаетесь изучением одитинга, достигая в этом прогресса, очень-очень хорошего прогресса. У нас здесь не особенно много средств для обучения вас тому, как преподавать одиторам, но обучая вас, мы определенно можем дать вам некую модель, и вы будете знать, как работать с людьми, когда вы их обучаете, и, возможно, вы извлечете пользу из тех ошибок, которые мы сделали.
Но не пытайтесь видеть эту пользу в том, что надо становиться добрячком. Бесполезно говорить: “Если мы его поодитируем, то он сможет одитировать”. Не пытайтесь видеть пользу в этом, так как в этом нет никакой пользы. Если он жив, он может одитировать. Некто приступает к Курсу ЛЭ*, до этого он долго был в “Христианской Науке*”, пока не накопил столько овертов в “Христианской Науке”, что стал Розенкрейцером*, а после накопил столько овертов против Розенкрейцерства, что не мог стать никем, кроме как теософом, и в конце концов пришел к вам, с целью доказать, что Саентология не работает. Вы можете сделать его одитором. Вы можете научить его одитировать, на самом деле можете.
Но теперь мы подошли к линии раздела: Почему на пути одитора столько помех? Зачем заходить так далеко, чтобы найти человека, способного одитировать? Вокруг, по соседству с вами, полно людей, которых можно обучить хорошо одитировать, и это те люди, на которых стоит потратить время. Это те люди, на которых стоит потратить время, потому что если вы сделаете из них очень хороших одиторов, то, конечно же, они смогут готовить одиторов. Гораздо лучше иметь — прямо сейчас, когда мы этим занимаемся — лучше иметь много мастеровитых одиторов, чем много посредственных одиторов. Это гораздо лучше. И иногда вы оглядываетесь вокруг: “На кого бы мне потратить время?”. Ну, естественным было бы взять того гуся, что я только что описал, у которого так много овертов против Христианских Наук, что это привело его к Розенкрейцерам, и столько овертов против Розенкрейцерства, что он стал теософом и потом приблудился к вам, чтобы доказать, что Саентология не работает.
К несчастью, вы можете совершить величайшую ошибку, и инструкторы частенько ее делают. Даже инструктора сами ловят себя на том, что делают это. Они настолько возмущены тем, что видят перед собой, что уделяют этому человеку больше времени, чем одитору, которого нужно лишь чуть-чуть обучить, чтобы у него все выходило просто здорово. Вместо этого они тратят на какого-то полного чайника ужасно много времени и сил, стараясь дотянуть его до высокого уровня посредственности.
Помните это, когда будете обучать одиторов — берите самых способных и тратьте на них максимально возможное время. Вот как надо работать, а другие пусть идут как хотят. Как хотят. Они обладают определенным уровнем усвоения. И дело не в том, что их надо выгнать. Выгонять их не надо, нет, никогда, ни за что! Вы можете понизить их уровень в той области, в которой они обучаются, но не забыть о них. Они пашут с определенной скоростью, и эта определенная скорость мало связана с тем, что вы пытаетесь им преподать. Они просто любят покорпеть над работой.
Рискованно обозначать определенные сроки обучения, в течение которых можно что-то выучить. Фактически, это сделать невозможно.
Я расскажу вам об одном эксперименте. Возьмите одно данное, и попытайтесь преподать его с помощью старинных образовательных процессов 17-го АКПУ. Кстати, это были очень интересные процессы. Попробуйте преподать ему это данное. Возьмите любое данное из Саентологии, скажите его и попросите повторить его. Это самый простой процесс — просто произнесите и попросите повторить, произнесите и попросите повторить, произнесите и попросите рассказать, к чему это все, пусть он приведет пример на эту тему. Вы произнесите это, он приводит вам пример на эту тему. Это самая обалденная процедура, которую вы когда-либо с кем-либо проводили. Это совершенно невероятно. Несмотря на всю свою простоту, этот механизм весьма мощен и представляет собой интересное явление. Мне, кстати, приходилось видеть, как одно данное сдвинуло очень сложный кейс. И это интересно в отношении этих образовательных процессов. Они очень ограничены в том плане, что сдвигают лишь немногие кейсы, но зато они могут выбить суждение типа “нет эффекта от обучения”.
Так что я вам это рекомендую. Хотя на самом деле у нас нет настолько плохих студентов, чтобы пыхтеть над такими образовательными процессами и давать задание кому-нибудь говорить данное и воспроизводить его, а потом говорить данное и выдавать пример на эту тему, или комбинировать подобные процессы. Есть штуки три таких процесса. Но они просто превосходны для проведения с тем, относительно кого вы впали в совершеннейшее отчаяние — эти процессы гораздо лучше одитинга. Вы назначаете студенту обучение по этой системе. Конечно, не обязательно использовать саентологические данные. Вы можете сказать: “Эта кошка черная. Хорошо, теперь скажи мне: “Эта кошка черная”.
И парень говорит: “Хо, я могу вспомнить кучу случаев, когда кошка была вовсе не черной”.
И вы говорите: “Ладно, хорошо, хорошо. Но сейчас просто скажи мне одно это данное: “Эта кошка черная”. И в конце концов он сможет просто повторить то, что вы ему говорите.
Вторая ступень — вы говорите что-нибудь, а он должен понять это. Другими словами, пусть он сначала воспроизведет слова, а затем воспроизведет понимание. По сути, это вы и делаете во время обучения, только естественным порядком. Вы делаете это постоянно. Вы читаете бюллетень, а потом идете к Майку
По существу, вот что происходит: Я сказал вам что-то, а затем он пытается выяснить, можете ли вы воспроизвести это. И я не думаю, что это не терапевтично. Это терапевтично! Чертовски терапевтично! Но мы не заинтересованы этим в плане терапии. Мы заинтересованы в этом в плане передачи данного, и в конце концов вы научитесь действительно принимать это данное.
Теперь давайте посмотрим на это. Этот процесс проводился вот уже шесть или более месяцев с некоторыми из ранее обучавшихся студентов. 3D вышла в неполном виде, не очень хорошо сформулированной, просто бр-р-р! — вот так. А они сразу провели ее и сразу получили результат. Другими словами, у них ушло минут десять на то, чтобы все понять; ровно столько времени, чтобы просмотреть и прочитать это. Я имею в виду, что это произошло с такой скоростью, и они смогли ввести это в действие и чего-то достичь, и внезапно все получилось. Это не означает, что они стали марионетками — это просто означает, что их способность воспроизводить перешла на вторую стадию — понимать — потому что им не давали никаких данных для воспроизведения.
Теперь просто взгляните на изначальный выпуск 3D, на первые упоминания о 3D, которые были вам даны. Да ведь первые упоминания об этом — просто несколько каракулей в истории кейсов, в папках кейсов, вот где были первые упоминания об этом, и потом еще весьма неполное описание 3D Крест Накрест, которое прошло практически незаметным, да еще слухи в классе.
То, что я вам показываю, и воспроизводить-то нечего в смысле слов, так что эти люди на самом деле дошли до состояния, когда они не только способны воспроизвести данное, которое им сказали, но способны также получить его суть и понять, что это было за данное, и ввести его в дело. Заметьте, что это значительное достижение, и это достижение возникло в результате обучения. И это довольно примечательно.
Задержка общения у тех, кто не имел достаточного обучения, составляла от десяти дней до двух недель, до момента первого воспроизведения формулировки — и затем пошли жалобы, так как формулировки-то там и не было. Они все были на уровне, когда им требовались точные формулировки. После этого потребовалась разработка набора точных формулировок и куча индивидуальных посланий для них в папках кейсов, чтобы они вдруг сделали то, что надо и получили результат, и тогда родилось понимание. Понимаете, тут была некая разница.
Вы видите, что это механизм обучения? Вы видите, чего можно достичь с помощью такого механизма обучения? Вы видите, каковы здесь отдельные шаги? Иначе говоря, ваш первый шаг в данном вопросе — отсутствие понимания слов. Это ваш первый шаг — отсутствие понимания слов. Отсутствие понимания слов. И это порой шокирует, когда обнаруживаешь, что в некоторых НЦХ падает боевой дух и все идет вразнос, когда им надо воспроизвести бюллетень. Вы понимаете, где они находятся? Вы понимаете, где они, на каком шаге обучения?
Кстати говоря, это не влияет на их способность учиться вообще — посмотрим на это. Допустим, мы просто пытаемся повысить способность человека учиться. Скорость обучения — вот единственное, что мы пытаемся повысить. Давайте задумаемся только над этим. Не имеет значения, что мы будем преподавать — хоть учебник по сборке автомобилей — знаете, такие инструкции, которые в Детройте используют при сборке автомобилей, человеку, который вовсе не собирается собирать автомобили, никогда этим не занимался, и даже не играл с игрушечными машинами. Не важно, что именно мы будем преподавать. Хоть “Труды по истории социалистического управления прогрессом промышленных предприятий и его развитии в северной части Аризоны”, — наверняка об этом написано много томов. За такую работу платят — только выпускай пачки конспектов на тему “Управления прогрессом предприятий”. Находят какого-нибудь безработного, убеждаются, что у него нет никакой другой работы (а иначе он уже не был бы безработным), и дают ему задание собирать старые вырезки из газет. А после все это за счет правительства издают в виде тяжелых томов в толстых переплетах, и какое-то время неплохо распространяют. Эти книги классно подходили для того, чтобы подставлять их под рабочие столы вместо отвалившихся ножек, так что они были очень полезны; но что касалось данных, то трудно было бы найти что-то более бестолковое, если бы вы потрудились просмотреть их. Нас бы даже это вполне устроило.
Можно было бы воспользоваться “Юридическим кодексом ранней Англиканской Церкви в интерпретации Католической Церкви”. Могли бы! Все равно, чем вы пользуетесь, лишь бы там были какие-то данные. Не важно, сколько балласта было бы в таких “трудах” — лишь бы там предоставлялись какие-то данные. Есть ли там пригодные для изучения данные? Подходит. Вполне подходит для работы над скоростью обучения.
Понятно, что делать? Итак, читаем это. Сажаем перед собой человека и читаем это ему. Это будет нечто стилизованное под сессию одитинга. Читаем: “Все церкви Нортумбрии* лишились окон из-за того, что оконный налог составлял три и шесть за каждое окно в течение семи лет”. И мы говорим человеку: “Отлично, скажи это”. Понимаете? “Так, что я только что сказал”?
И он ответит: “Оконный налог — оконный налог? Что за оконный налог? Почему за семь лет? Что это? Ага. Что за книгу ты там читаешь, а? Что за тема? О какой части Нортумбрии идет речь?”. Вот такая мешанина. Это пример первого шага.
Вы просто хотите заставить его повторить цепочку звуков (даже словами их не называете, понимаете?), а он попадает в гигантское замешательство. Первое состояние человека, с которым вы столкнетесь — это гигантское замешательство относительно данных, которое вырывается наружу при любой попытке воспроизвести эти данные. Как только вы предпринимаете попытку заставить его воспроизводить данные, это немедленно срабатывает; и он начинает выдавать это замешательство. “Нортумбрия? Какая Нортумбрия? Почему семь? Три и шесть? Налог на окна — три и шесть. А кто их облагал налогом? А, кто … что за налог? Что такое налог? В то время разве были налоги?”. И вы попадаете на собрание коммунистической ячейки по поводу обсуждения необходимости существования капитализма, потому что были упомянуты налоги.
Иначе говоря, это будет просто делать короткое замыкание, и по этой причине будет возникать тотальное столкновение с этим коротким замыканием, которое просто невозможно исправить.
Кстати, это потрясающе полезно при улаживании дел в комитетах. Искусство делать дела с помощью комитета никогда не было совершенным. За всю историю человека его так и не сделали совершенным. Если вы желаете блокировать какое-нибудь дело, назначьте для его выполнения комитет. И пусть в нем никто не несет личной ответственности даже за самую незначительную часть его работы. Просто поручите комитету общее исполнение. И вы получите дикие сбои!!! Сбои, и ничего больше, сбои и аварии, от начала и без конца.
Подобным же способом можно блокировать любой комитет или совет — и некоторым из вас порой этот навык очень бы пригодился; иногда крайне важно блокировать обсуждение чего-то, не позволить им сделать ни единого шага и или прийти хоть к какому-то заключению. Комитеты, будучи лишь средством для воплощения полупродуманных компромиссов, как правило, приходят к неверному заключению практически по любому вопросу. Понимаете, у них недостаточно данных, они на самом деле вовсе в этом не заинтересованы, никто ни за что не отвечает и им нужно просто избавиться от этого всего, и поскорее. И вот, имея такое состояние ума, они вдруг начинают обсуждать нечто очень важное, влияющее на выживание и организационную политику компании, группы или человека, а вам это совершенно не интересно.
Для этого необходимо просто ввести кнопку, которая позволит им брать на себя нулевую ответственность. Просто введите любую кнопку, которая снизит их ответственность. Какую угодно! Не важно. Рестимулирующее слово. Просто символ. Понимаете, вы хотите парализовать этот комитет, вот что вы пытаетесь делать, просто и явно, для того чтобы они не приняли неверного решения.
Они говорят: “Не нужно этот план выплат, который где-то публикуется … не нужно этот план выплат … этот план выплат … мы бы с тем парнем проверили … его готовили в бухгалтерии. План выплат, должен же его кто-то продумать… план выплат?”
И вы говорите: “Ну, да”. И вы даже думать не хотите о том, какой идиотский и совершенно невыполнимый приказ они состряпают, черт побери. Никто конкретно не заинтересован в этом, так что…
Одна из основных кнопок, которые тут можно использовать — это слово “учеба”, оно подвешивает кого угодно. Просто введите туда задание “изучить что-нибудь”. Бах! И все работы блокируются. Просто скажите: “Мы вносим предложение, что предмет должен быть подвергнут более глубокому изучению”, — особо акцентируя момент о том, что его надо изучить. Там этот комитет и застрянет. Просто и намертво. Красота! Не обязательно поступать именно так. Можно сказать: “А не было ли это в прошлый раз уже предложено, а? Не было ли …”, — знаете, был тут такой парень, по имени Белхэм, которого ненавидела вся организация, просто произнесешь его имя, и всех перекашивает… вы говорите: “Не Бэлхэм ли предлагал это в прошлый раз”? Конечно, все немедленно отказываются от ответственности. Начинают обсуждать Белхэма, и все в порядке. Они просто слетают с рельсов от такой кнопки!
И вы увидите, как кто-то начинает делать что-то подобное в своей учебе. У этого парня полно овертов насчет выходных. И когда вы говорите “семилетие”, он начинает раздумывать, не связано ли это с семью днями в неделе и праздником субботы у евреев, и тут же попадает в глубокое обсуждение этого вопроса: “Суббота. А почему в неделе семь дней? А где впервые установили праздник субботы? А не от язычников ли пошел этот праздник изначально?” — и так далее, и тому подобное. Хотя это не имеет абсолютно никакого отношения к тому, что мы изучаем. А его на этом месте уносит в сторону. Это очень интересно.
Вы полагаете, что этому человеку потребуется получить очень много одитинга, чтобы избавиться от этого? Нет, есть другая система, которая избавляет от этого и учит его тому, как проскакивать подобные точки зависания, и избавляет его от неспособности воспроизводить из-за таких точек зависания. И он постепенно усваивает это. Те кнопки, которые у него есть, не мешают ему воспроизводить. Понимаете, даже если это его расстраивает и даже если ему это не нравится, он все же способен это воспроизвести, и в конце концов он начинает смотреть на воспроизведение в нужном свете. Воспроизведение — это воспроизведение. Это не сглаживание кнопок, а просто воспроизведение. Оно само, и все.
Вы совершенно ничего не сможете увидеть, если не умеете воспроизводить. Вам надо уметь посмотреть на ряд дверей и увидеть именно это — ряд дверей. Вы можете проиграть это с преклиром в процессинге и получить самые фантастические результаты. Вы просто говорите: “Итак, что ты там видишь, вдоль стены?”.
И парень ответит: “Э… э… должно быть шкафчики студентов. Там вверху дверцы не очень хорошо подогнаны, точно? Должно быть это что-то вроде студенческих шкафчиков. Наверное, была необходимость, раз их там поставили”. Потом он вдруг спросит: “А у вас тут плотник есть?”. О чем вы его спросили? Вы спросили: “Что там у той стены?”. Все, что ему надо было сделать — взглянуть на стену и сказать: “Там несколько дверей”, — но он всегда выбирает наиболее трудный путь. Дальше все дело пойдет именно таким образом.
Вы спрашиваете кого-нибудь: “Что над вашей головой?” — просто как-нибудь спросите его об этом. “Что сейчас над вашей головой?”, — скажите это очень значительно, чтобы он понял, что над его головой что-то есть, и оно там именно сейчас. Так вот, братцы, тут вы ввяжетесь в интереснейшие дискуссии. О том, что угрожает людям и так далее; хотя они не вполне в этом уверены. Какая-нибудь девушка скажет: “Ну да, мои волосы выглядят не очень причесанными, но, ах…”. Вам такого наговорят, чего вы по этому поводу даже представить не сможете. Итак, что прямо сейчас над вашей головой? Конечно же, потолок — это то, что прямо сейчас над вашей головой. Они всегда умудряются упустить очевидное. На самом деле потребуется немало тренировок для того, чтобы люди смогли наблюдать очевидное, и все это относится к нашему шагу: обнозис — наблюдение очевидного.
“Что находится перед тобой?” — просто как-нибудь спросите того, у кого невысокая обладательность и способность достигать
Конечно, очевидный ответ: “Ты”.
Но вы получите самые странные и дикие ответы, какие только можно услышать в ответ на простые вопросы такого типа. Это не оттого, что человек вкладывает во все значимость, а оттого, что каждый раз, когда он думает о чем-то, на него сваливается значимость, и он считает, что нужно обратить больше внимания на эту значимость, чем на то, что происходит.
Другими словами, то, что происходит с ним прямо сейчас, для него менее важно, чем то, что могло бы с ним случиться или свалиться на него, чем последствия всего этого. Его клинит на последствиях, так что он на самом деле вообще не в настоящем времени.
Возьмите эту тормозную кнопку, “учеба” — люди по этому поводу склонны попадать в некое “Умммммммм…” — и это отлично работающая кнопка, потому что это приток данных, и, таким образом, это требует воспроизведения данных, и нет ничего более важного, чем просто воспроизведение произнесенного данного. Я сейчас не имею в виду данные типа “Проблема - это постулат-контрпостулат”.
Я не говорю о значимых данных. Я говорю о любых данных, значимых и незначимых. Можно сказать: “В году только одно Рождество”, — и в ответ получить: “Это не так важно. Конечно, каждый знает, что в году только одно Рождество”. Вы получите в ответ всевозможную болтовню. А вы просто просили повторить за вами то, что вы сказали.
Вы говорите: “В году только одно Рождество”.
А он говорит: “Конечно, я знаю, что только … да любой идиот знает, что только одно … что … к чему это все … вы полагаете … что … к чему это все?”.
И вы говорите: “Ну, ладно. Хорошо. Но просто … просто повтори за мной: “В году только одно Рождество”.
“Да это бессмысленное утверждение. Конечно, каждый знает, что Рождество бывает только раз в году”. И он зависает на ужасной бессмысленности этого. Вы сказали ему нечто настолько неважное, что он ничего с этим не может сделать. Тут не на что нападать, и он просто страшно разочарован.
Вы говорите: “Большинство мужчин — самцы”. “Большинство мужчин — самцы”. Или так: “Женщины — самки”.
“Женщины — самки. Ну конечно, большинство же… о чем это ты? Это ж ясно как божий день. Естественно, каждый это знает. А … нафига мне это повторять?”. И вы увидите, что у парня к вам возникнет любопытство: какие у вас были мотивы, каковы были ваши намерения и чего вы этим стараетесь добиться.
Это нечто фантастическое. Вы просто говорите: “Женщины — самки”, “Раз в год бывает Рождество”, “Сутки начинаются в полночь”. Некоторые даже и не поймут это, и переспросят: “Что, правда? Действительно?”.
И вы скажете: “Хорошо. “Сутки начинаются в полночь”, — и я просто хочу, чтобы ты повторил это. Просто “Сутки начинаются в полночь”.
“Ха, странное утверждение. Я как-то раньше не задумывался об этом”. И тут он проявляет заинтересованность. И совершенно застревает на интересе.
Вы просто говорите: “Сутки начинаются в полночь”, вот что ты должен сказать”.
И парень говорит: “А, ясно. Почему я должен этим заниматься? Сутки начинаются в полночь… Что мы тут изучаем? Это урок о Саентологии или о времени? Время изучается в Саентологии? Есть какие-нибудь аксиомы о времени? А, понятно! Понятно! Я понял! Сутки начинаются в полночь! И это … а все же, к какой аксиоме это относится?”.
И вы говорите: “Нет-нет. Просто повторяй за мной: “Сутки начинаются в полночь”.
“Ага, а зачем?”
Вы понимаете, в чем дело? Другими словами, у него срабатывает автоматический “мыслительный” механизм. Он полностью действует на основе “стимул-реакция”, и никак иначе. Просто тотальный “стимул-реакция”. Но что реагирует? Человек или банк? Вот еще один способ откопать тэтана.
В конце концов вы доберетесь до того места, где отвечает тэтан. Вы говорите: “Сутки начинаются в полночь”. Он говорит: “Сутки начинаются в полночь”. И его больше не волнует, начинаются ли сутки в полночь или нет. Ему это просто все равно.
Вы просто говорите: “Сутки начинаются в полночь”.
Он говорит: “Сутки начинаются в полночь”.
“Хорошо!” Ладно.
Вы говорите: “Рождество бывает раз в году”.
Он говорит: “Рождество бывает раз в году”. Правильно?
Те, кому это не нравится и кто психует из-за этого, говорят: “Да вы тут рабов делаете; это — рабство. Тут кроется что-то очень глубоко скрытое и значимое. В этом действии есть что-то очень значимое. Если вам удастся заставить человека проделать это, то он, конечно же, впоследствии будет вашим рабом, очевидно!”, — но они никогда не воспроизведут то, что вы им говорите. Единственно, когда вы на самом деле можете добиться от человека осмысленных ответов — это когда он сможет сделать это, потому что он будет наблюдать, что вам отвечает; а до тех пор вы будете получать от него ответы на то, чего на самом деле не происходит, и это может довольно сильно вас смутить.
Некто входит и закатывает вам скандал из-за того, что на лужайке перед домом расположились гусары*. Вы идете и смотрите, и не видите на лужайке никаких гусаров. И вы просите его пойти и посмотреть, есть ли там гусары, но он отвечает: “Чего там смотреть? Я и так знаю”.
Тогда вы говорите: “Прекрасно. Пойдем выйдем на лужайку и посмотрим, есть ли там гусары”.
“Но почему я должен это делать? Вы что, сомневаетесь в моих словах?”. И начинается дискуссия о том, уважаю я его или нет. О чем только не зайдет разговор в подобном случае.
Он начинает с необоснованных предпосылок и заканчивает полным идиотизмом. Все, о чем вы просите человека — просто воспроизвести данное. Вы говорите: “Рождество бывает раз в году”, — и он говорит: “Рождество бывает раз в году”. И это не беспокоит ни его, ни вас.
В то же время этот человек может развернуться и проделать что-то не менее интересное. Он может заставить воспроизводить себя самого. Вот у него появляется совершенно новая идея собственного приготовления, и он говорит: “Я выкрашу этот дом в зеленый цвет”. Он идет и говорит кому-то: “Покрась этот дом зеленым”.
И слышит в ответ: “Угумм-гуммммм. В такой салатовый, да?”
“Да нет, просто зеленый”.
“Так. У зеленого много оттенков. Зеленый бывает разным. Да и типов краски тоже много. Вы где краску покупаете? Ну, я вот что вам скажу: тут в соседнем районе есть дом, окрашенный в такой особенный оттенок зеленого; мы им напишем письмо и узнаем, какой фирмы они брали краску и как этот цвет называется, но вам, конечно, стоит сперва проехаться и увидеть тот дом собственными глазами, что бы выяснить, что это за цвет”.
И вы говорите: “Нет, покрась этот дом просто в обыкновенный зеленый, самый заурядный зеленый”.
А тот начинает снова. Он скажет: “Некоторые краски не так долговечны, как другие”.
Если вы сможете это проделать, то вы разовьете у себя способность добиваться воспроизведения своих собственных мыслей. И вы будете удивлены; если вы это хорошо проделаете, то будете удивлены, насколько возрастет ваша способность и насколько легко вы сможете делать это. Вы выходите и говорите кому-нибудь покрасить его в зеленый, а тот достает из кармана цветные карточки и говорит: “Вам таким, таким или вот таким? Вот этим? Отлично”. Он идет, берет краску и красит дом в зеленый, делает это очень качественно и все в порядке. Это напрочь убирает всякую произвольность.
Иначе говоря, научившись воспроизводить, вы сами окажетесь в состоянии, когда вас воспроизводят. Все это не совсем равнозначно процессингу. Это процесс жизни и жизненности, что важнее всего. И безумно увеличивается обладательность, так как вы начинаете обладать теми вещами, которые вас окружают.
За воспроизведением приходит понимание. Понимание идет после воспроизведения, а не перед ним. Как вы думаете, сколько понимания было у того парня, которому вы сказали: “Рождество бывает раз в году”, — и он ответил: “Ну, а чего мы об этом заговорили? Не похоже, чтобы это как-то относилось к процессу”? Вы обнаружите, что практически все, что он спросит, будет сводиться к непониманию или к попыткам понять. Вы сообщили ему данное: “Рождество бывает раз в году”; это данное вы ему сообщили.
Он страшно напрягается, пытаясь понять это данное, но не может его уловить. Он доводит себя до изнеможения, пытаясь понять это данное, понять, что это за данное, понять, каковы были ваши мотивы, когда вы просили его понять это, понять, к чему можно применить это данное, понять, почему там нечего понимать, и вы обнаружите, что его всякие “Ооооооо… оммммм… уммммм…”. — это просто его усилия понять это.
Вот почему учеба —такая важная кнопка; потому что “если заставить другого человека понять, то можно снять с себя ответственность за понимание”. Каждое правительство в мире в настоящее время работает исключительно на этом механизме. Это основа их работы. Им ничего не надо понимать, так как они всегда могут изучить это. И это просто полностью тормозит любой прогресс при рассмотрении чего угодно в любом комитете. Это блокирует дело мгновенно и незамедлительно. Вы говорите: “Это необходимо изучить с другой стороны, следовательно, нет необходимости воспроизводить что-то из этого; если это изучить, то не нужно будет этого понимать и, следовательно, все, что мы от вас будем ожидать — это исполнение того, что вы не понимаете и не прояснили с самого начала”. И вы получите обычный демократический процесс, как это происходит в наше время. Все это довольно безумно. Видите ли, демократия не работает при отсутствии понимания. Она не способна работать.
Итак, второе. Если ответственность за понимание зависит от личной учебы — а это так и есть — то, конечно же, вы заодно повысите способность человека усваивать или понимать. И не просто “Рождество бывает раз в году”, кроме этого, он будет способен понять и изучить, что такое “Рождество” и что такое “раз в году”, и к чему это все относится. И теперь он будет способен обнаружить, что это абсолютно несущественная информация.
До сих пор это данное могло быть важно или не важно; господи, да мы просто не могли определить, нужно ли нам это знать или об этом не стоит беспокоиться; пристрелят нас за то, что мы не знаем этого, или нам определенно лучше как можно быстрее об этом забыть; или это нечто не более важное, чем факт о том, что большинство людей носят ботинки, у которых грязная подошва. Понимаете?
Сортировка данных по важности — вот что предстает перед нами в качестве следующего шага. Это третий шаг. Первый — отсутствие понимания, отсутствие воспроизведения, замешательство. Второй шаг — просто способность воспроизводить. И после этого мы достигаем способности усвоить, понять и, следовательно, наблюдать. В этой области лежит способность иметь суждение, и это путь к этой способности.
Никто на протяжении последних 200 триллионов лет не беспокоился о том, чтобы обучить кого-либо способности иметь суждение. И вы не найдете никакого “суждения” ни в каком из банков. Если бы там было достаточное количество суждения, это был бы уже не банк. Давайте посмотрим на это. Если бы этот валент был способен к громадному объему учебы, различению и суждению, то он не был бы аберрирующим. Разве не так? Вот чего так не хватало на траке.
По существу, это новый навык. И будет очень трудно создать его с помощью процессинга, потому что ни у кого никогда этого не было. Когда-то они умели наблюдать, но как они наблюдали? Они вечно искажали наблюдение, чтобы превратить это в игру. Чистое наблюдение, чистая учеба, чистое воспроизведение, чистое понимание и чистое суждение никогда не изучались в области философии. Такого там не существует. Об этих вещах даже не заикаются. Их слегка затрагивали Платон, Сократ и еще некоторые из древних, но только поверхностно. Это совершенно упущено в религиях и религиозных философиях. Этого боялись как огня! Все равно что показать им гремучую змею.
Ха! Усвоение, понимание, воспроизведение? Нет, нет, нет, нет! Этим не следует заниматься!
И конечно же, мы знаем, где источник всего этого. Величайший из всех возможных овертов — это навязывание непонимания. Это оверт! Не верите? Возьмите как-нибудь человека и скажите: “Что вы сделали?”. О, у этой девушки есть висхолды, преступления, она не может носить ни одного платья, потому что все они испачканы кровью. Она и в сумочки свои не смеет залезать, потому что сама туда змей напихала. Она даже аптечку не может открыть без нервов — у нее оттуда мышьяк выпадает. И мы говорим: “Что ты сделала?”
И она отвечает: “Сделала? Ну, я пообедала”.
И вы говорите: “А что ты скрываешь?”
“Да ничего я не скрываю”.
“Ладно. Хорошо. Ну, что ты сделала?”.
“Да вот присела здесь”.
“Хорошо. Ну, а что ты скрываешь?”.
“Ничего. Я никогда ничего не скрываю. Моя жизнь — открытая книга”.
И вы совершенно сойдете с ума, проводя ей Проверку на безопасность, так как вы не найдете никакой ответственности, за которую подобная проверка могла бы зацепиться. Вам необходимо повысить ответственность, прежде чем вы сможете найти висхолды. Она сидит там, но на ней намордник — безответственное отношение. Один из способов судить о продвижении кейса — посмотреть, стал ли он избавляться от большего количества висхолдов? Это просто способ узнать, повышается ли уровень ответственности данного кейса. Да, уровень ответственности кейса повышается, если происходит избавление от висхолдов. А перед этим висхолдов “не было”.
Но вы можете взять того же человека, ту же девушку, и спросить: “О чем не знает ваша семья?”.
“А, совсем другое дело. Ну, они не знают, что я отравила Джо, что я застрелила Пита. И они не знают ничего о том, куда я спрятала тело месяц назад. Они не знают, что случилось с детьми. Ха-ха-ха! Они… а…”. А “не знают” все еще является кнопкой — срабатывает и там и тут. Универсальная кнопка.
Вы всегда можете провести проверку с помощью “не знают” и “неизвестно”, когда оверты и висхолды пролетают мимо головы преклира как ракеты мимо цели. “Не знают” бьет в точку в любом случае.
Незнательность изучали философы, особенно двое из них: один — Кант, а другой — Спенсер. Они пришли к заключению, что неизвестное познать невозможно. Ой как интересно! Другими словами, все, что философия смогла выяснить в области “не знаю” и “не известно” — это то, что этого знать не дано. Интересно, не правда ли?
Так что пути к созданию способности суждения никто не открыл.
А я вот уже много лет пытаюсь обучить вас, ребятки, способности иметь суждение. Это тяжелая и трудная работа. Суждение в отношении другого существа; способность понимать то, что происходит в сессии и работа с этим суждением — способность делать правильные выводы на его основе. Знаете ли вы, что мешает вам иметь суждение? Просто незнательность в отношении всего этого. А с какого конца можно подступить к этой незнательности? Все начинается с воспроизведения. Вот где вход.
Ну, разумеется, вы можете все это устранить на проверке на безопасность. “Чего люди о вас не знают?”, — и шлифовать этого парня без конца; но это — подход с точки зрения процессинга, а сейчас мы говорим не об этом, поскольку тут не с чем работать в процессинге. Процессинг ведет к тому, что там уже есть.
Самое плохое, что способен сделать тэтан самому себе — обесценить свое собственное суждение, отказаться от этой способности. Вся цель этой вселенной состоит в том, чтобы преподнести человеку урок, что воспроизводить нельзя, и что нельзя общаться.
Знаете, есть всего два преступления в этой вселенной, которые вы совершили сами и в которых вы обвиняете других: первое — это присутствовать, а второе — общаться. Вот эти два преступления. И других преступлений нет, только присутствие и общение. И если это преступления, если их превратили в преступления, то остается лишь один вывод, к которому можно прийти: человек должен научиться, даже не просто научиться, а почувствовать удобство в том, чтобы присутствовать и общаться. И путь к достижению этого состояния — способности присутствовать и общаться с удобством — лежит, конечно, через воспроизведение данных.
Данное — это местоположение, которое не обязательно имеет точное место. Данное — это местоположение, сродни тэтану. Все данные в какой-то степени родственны тэтану. Понимаете, он — идея, у него возникают идеи, и он сообщает эти идеи. В тэтанский чемоданчик всегда можно сложить ворох идей какого угодно размера, и при этом не иметь никакой массы. Идеальная, самая портативная вещь в мире — это идея; так что тэтаны, которых гоняют отсюда и оттуда, начинают использовать в качестве местоположения идеи. Они чувствуют себя удобно, когда у них есть идея; и идея, при которой они ощущают удобство — это идея о тождественности. Даже если эта тождественность изменчива, они все же чувствуют себя более комфортно, когда она у них есть, чем когда ее нет, поскольку это дает им ощущения обладания местоположением. Им это нравится.
Какой же из всего этого вывод? Вывод в том, что вы можете научиться обладать суждением, и для этого потребуется только два шага: воспроизведение данного, и потом — понимание. Это воспроизведение, понимание. И не наоборот: понимание не может предшествовать воспроизведению.
Стоит помнить, что любое данное можно провести через эту последовательность, коль скоро это остается данным — любое данное. “Классификация геологических процессов Ближнего Востока по наблюдениям Департамента геологии, проведенным по указанию Рокмаунтского Фонда, относящиеся только к аспидным сланцам и оползням каньонов Нижней Саудовской Аравии” в 185-и томах большого формата. Это — данные, дикое количество данных!
“Анаморфным аспидным сланцам часто сопутствует роговая обманка”. Вы говорите преклиру: “Анаморфным аспидным сланцам часто сопутствует роговая обманка”. Это было бы великолепное упражнение. Он бы сделал это упражнение. И получил бы в конце концов способность что-то делать, способность иметь суждение в отношении женщин, и это, на мой взгляд, просто чудо. Никто не может этого сделать. Я пытался добиться этого все эти годы. Это невозможно. Тем не менее, он бы смог этого достичь, посредством изучения роли анаморфных сланцев в формировании роговой обманки. Очень интересно!
Но нельзя обучить чему-то сверх способности иметь суждение. Вам не удастся обучить человека тому, как он должен судить о чем-то, сохранив при этом его способность это делать. Вы можете преподать ему данные. Силой своей бытийности вы можете передать людям общение и понимание, и они будут это понимать.
Я приведу вам пример этого. На одном АКПУ я только читал лекции. На протяжении всего АКПУ никто никого не одитировал, но у всех потрясающе росли графики. Я читал им по две лекции в день, предоставляя самые различные данные. Это была просто передача понимания и осознания, но им становилось лучше, у них появлялась куча озарений по этому поводу и жизнь становилась лучше. Понимаете? Так что это само по себе было разновидностью процессинга. И данный АКПУ стоял на одном из первых мест по достижениям, что довольно интересно.
Все это совершенно доступно, и без этой возможности мы бы, конечно, никогда ничего не добились. Эта возможность естественна.
Но давайте обратимся к другому. Давайте возьмем другое. Давайте повысим уровень мастерства обладания суждением, просто явно и непосредственно создадим уровень мастерства обладания суждением. Это удастся сделать посредством воспроизведения.
В чем тут суть? Вам не понятно, причем тут образовательные процессы 17-ого АКПУ? Первая причина (избавлюсь от висхолдов перед вами) состоит в том, что это не было осознано или выведено логикой на основании этих процессов. То, что я вам тут сейчас рассказываю, основано на понимании, предшествовавшем 17-му АКПУ; на 17-ом АКПУ это возникло в виде побочного эффекта понимания того, как справляться с такими вещами. И дело не обязательно в том, что я стремлюсь передать вам заранее заготовленное понимание. Это не так. Так получилось, что вы имеете дело с двумя различными вещами, одна из которых — просто понимание и воспроизведение, и одновременно с этим вы сталкиваетесь со второй — с данными Саентологии, которые вы сможете познать, и больше тут ничего нет.
Заодно саентологические данные используются для развития вашей способности иметь суждение, и не только в отношении предмета Саентологии. Вы не замечаете этого, потому что учитесь суждению по довольно высокой и толстой линии. И эта линия — высоковольтная. И если вы можете обучиться суждению по этой линии, это чудесно! Поскольку этот провод, среди прочего, имеет тенденцию разрушать ваше самоопределение и способность обладать суждением, не так ли? Да, вам не дают никакого шанса понять, что за штука — жизнь. Боже мой! О чем еще можно размышлять, как не о смысле жизни? Не правда ли? Ну, я вам расскажу о том, что такое жизнь, и тогда вам уже вовсе незачем будет размышлять об этом, и вы готовы, ага?
Если данное истинно, то, следовательно, оно стремится зафиксироваться, правильно? Знаете ли вы, что большинство из вас, не осознавая, усвоило именно это? Некоторые из вас вообще не подозревают, что они прошли через этот процесс. На том конце пути вам предстоит осознать то, что вы прошли; и тогда вы будете иметь осознание этих данных, но не потому, что вам их преподавали, а потому, что вы сами это осознали. И это мы называем “сделать эти данные вашими”. Вы часто говорите это студенту — но некоторые из вас, возможно, даже не подозревали, в чем состоит смысл этих слов.
Иными словами, чтобы понять данные, необходимо пройти через их воспроизведение к пониманию, и с пониманием данных возникает завершающий шаг — полностью самоопределенное осознание того, что это данное существует. Если это данное истинно, то этот четвертый шаг наступает всегда. У вас появится способность осознавать и воспринимать его.
Все начинается с: “Ооо! Какая стена? Не проси меня ничего воспроизводить”. После этого приходит простое воспроизведение, и за этим —понимание, а далее следует осознание или собственное постижение. Таким путем в такой последовательности восстанавливается собственное самоопределение.
Естественно, восстановление на этом пути происходит быстрее всего, если человеку преподается точная истина о чем-то. Есть истина о чем-то, после долгих корпений ему удается воспроизвести эту истину, и за этим немедленно следует понимание того, что ему преподавали. Это всего лишь очередная ступень, и его понимание того, что ему было преподано, все еще зависит от вас. И следующий шаг вверх — осознание, к которому он приходит внезапно, двигаясь уже, так сказать, своим ходом. К нему заново приходит способность понимать, и он уже сам осознает эту истину. Вот путь, которым вы следуете. Этот путь сочетает в себе тотальное самоопределение и иноопределение, и, естественно, всеопределение тоже — все в одном флаконе.
Этот человек становится всеопределенным по отношению к данным. Человек не только может понять, зачем он их учит, но и то, зачем ему эти данные преподают, и понимает и осознает — что использование, естественно, включает в себя независимую истину этого данного, вне связи с тем, было это преподано или нет. И вместе с этим, конечно, человек достигает пика способности иметь суждение. Теперь у человека есть способность иметь суждение. Другого пути к этой способности я не знаю. То есть если этот путь несовершенен — о’кей, этот путь несовершенен. Значит, совершенного пути нет.
Если совершенный путь все же где-то существует, то тут можно только пожалеть, что у нас не оказалось его под рукой.
Но у нас зато есть этот, первый путь к такому конечному продукту. Определенно, он его достигает. Однако он построен на совершенно другой функции. Так что вы видите тут побочный эффект. То есть он ведет сразу к двум целям.
Например, у вашего инструктора внезапно появилась отвратительная мысль — он говорит: “Ладно. Какой интервал времени проходит при мгновенном показании? Как быстро должно возникать мгновенное показание?”. Интересно, сколько разных ответов можно получить. Я бы ни за что не ответил. Ни за что. Я бы не дал точного ответа. Это дает инструктору чудесную возможность: “Ага-а. А та лекция? Что сказано в той лекции? В той лекции!”.
И вы отвечаете: “Ну, на самом деле это полсекунды, треть, четверть, пятая, десятая часть секунды — да неважно. Где-то так”.
“А, а что сказано в той лекции?”.
“Ну, я не могу сказать точно, что в той лекции. Вообще-то не важно, будет ли это четверть секунды или половина, или даже пятая ее часть. Я имею в виду, что приблизительно в этом диапазоне”, — и тра-ля-ля-ля-ля…
А он говорит: “Незачет!”.
Тогда вы рассерженно возвращаетесь, и совершаете целую кучу овертов против меня, и еще раз слушаете ту лекцию. И вы говорите: “Хорошо, что тут у нас? Так — посмотрим, что в той лекции. О, е-мое! Сроду такого не слышал! Двадцатая часть секунды! Двадцатая часть секунды! Кааа! Хорошо”. И вы идете и говорите: “Двадцатая часть секунды”.
“Точно, так”.
Ну, было бы совершенно педантично (а мы такой системой не пользуемся) со стороны инструктора спрашивать: “Каковы первые семь слов в пятом параграфе третьего бюллетеня, написанного в июне месяце 1959 года?”. Понимаете, это превратилось бы в состязание по запоминанию, но если вы присмотритесь, то увидите, что почти вся учеба представляет собой соревнование по запоминанию. Но никто не просит вас устраивать это здесь. Вас просят лишь участвовать в деятельности по воспроизведению. Если вы можете воспроизвести данные, то ваша память рано или поздно восстановится — даже ваша.
Это очень-очень ужасно; некоторые из вас, впервые столкнувшись с этим, находят это отвратительным! Находят это совершенно мерзким. Самая жуткая вещь, с которой вы когда-либо сталкивались. Распознайте, с каким механизмом вы столкнулись, и распознайте, что никто ни на минуту не смягчит эти требования. И по мере продвижения вы обнаружите, что внезапно вам становятся понятными вещи, которых ранее вы не понимали, и что все это довольно своеобразно; и, возможно, вы никогда прежде не замечали этого, но теперь, что поразительно, вы понимаете то, чего ранее понять были не в состоянии, и это относится к вещам, не имеющим никакого отношения к собственно предмету изучения. У вас что-то такое происходит — вы достигаете успехов в другой области, и это должно происходить с одитором. Одитор должен быть понятливым. Он должен быть способен понять то, на что смотрит. Он должен понимать происходящее.
Одитор, который не может это делать — потерянный человек. Преклир говорит: “А, женщины — это такая скука!”. И он играет в отношении одитора ту же штуку, которую вы могли бы применить к комитету. Он сказал смертельные слова — два смертельных слова: “женщины” и “скука”. Эти понятия вопиюще несовместимы! Эти два слова не могут стоять в одном предложении. Невозможно себе представить, как это — соскучиться с женщинами?
Это непостижимо, и одитор заводит болтовню, ворчит, ворчит, ворчит, прерывая преклира. “Женщины — скука? Женщины — скука? О чем ты говоришь?”. И вместо того, чтобы радостно делать свое ТУ 4 и продолжать сессию, он говорит: “Бур-бур-бур-бур-бур-бур-бур, бур-бур-бур-бур-бур-бур”. Он занимается всякой ерундой, вступает в В и О: “Что ты сказал? К чему это? Чем ты занимаешься? Зачем? Зачем ты это сказал? У тебя на это инграмма? Что с тобой произошло?”, — и тому подобное. Другими словами, одитор начинает “пытаться понять” — слыхали вы такое?
Порой преклир втягивает вас в “попытку понять”, и вы обнаружите, что этого преклира довольно трудно одитировать совершенно по другой причине. Вы одитируете преклира не телепатически, но он говорит негромко и неслышно. И вы ему говорите: “Итак, каково твое мнение о женщинах?”.
Преклир отвечает: “Мумуммм, мумуммм”.
И вам приходится спросить: “Что ты сказал”? Не понять, что говорит преклир — преступление высшего разряда. Преклир как бы заставляет вас думать, что вы его не понимаете, потому что вы не понимаете, что он говорит.
Я обычно довольно просто с этим справляюсь: преклир опрокидывается, весь сворачивается в клубок, свешивает голову со стула, зажимает рот рукой, и говорит: “Умумумммм… хмумумммумм…”.
Со своей стороны, я не рискую разрывать АРО. Я говорю: “Сядь прямо. Вот так. Сядь прямо. Вот, хорошо. А теперь говори”.
И он говорит: “Хммумумуммм…”.
Вы говорите: “Хорошо. Что там был за ответ?”.
“Ох, эти женщины — такая скука”.
“Ладно. Большое спасибо. Хорошо”.
Иными словами, я заставляю преклира общаться со мной, что, может быть, довольно сложно сделать, но вы обнаружите, что если этого не делать, то начнутся разрывы АРО. Он платит и получает шанс. Иначе говоря, если вы оставите его в таком состоянии, то вскоре вы совершенно перестанете понимать, что происходит с преклиром. У вас также появится ощущение, что вы не понимаете, чем занимается преклир и, следовательно, вы не сможете наблюдать, что происходит с преклиром, и сессия пойдет как попало.
Но давайте вернемся назад и взглянем на другой аспект. Рассмотрим одитора, который не способен радостно воспроизвести данное, нелогичное данное, и при этом всегда зависает на кнопке. Преклир говорит: “Женщины — такая скука”, — а одитор знает, что такого не бывает, у него у самого было полно проблем с женщинами, и вот его немедленная реакция: “Почему женщины скучны? Что это значит?”, — и сессия превращается в перебранку. “Ты это нарочно? Я не верю в это. Это все ерунда. Но почему ты пришел к такому заключению? Я не вижу в этой команде одитинга ничего, что могло бы привести тебя к такому заключению”.
И преклир в конце концов заявляет: “Ну, это ж было озарение!”.
И одитор говорит: “Ага, просто озарение. Замечательное озарение, если задуматься над этим, точно? Об этом стоит сказать — просто озаре…”.
Но преклир говорит: “Да это было просто озарение. Знаешь, я просто сказал это”.
Одитор: “Ну, ладно”.
И одитор продолжает, одитирует парня еще немного, после чего преклир говорит: “А все мужики такие тупые, если уж смотреть правде в глаза”.
А “тупые” — тоже кнопка, так что одитор отвечает: “Тупые? Кто? О! Кто? Кто? Кто? Что … что ты … ну-ка еще раз произнеси!”.
“Все мужики такие тупицы”.
“Почему ты это сказал? У тебя там есть картинка? Что происходит? Я имею в виду, у тебя разрыв АРО? Может, висхолды? Скрываешь что-нибудь? Не скрываешь ли ты то, что все мужчины тупые? Скажи точно, так и есть? — и тому подобное.
А преклир говорит: “Да это было просто озарение. Я … я просто … просто … у меня … у меня … у меня просто мысль такая возникла. Прости. Виноват”.
И после этого преклир перестанет что-либо стирать. Вы наказывали преклира за озарения, за одитинг, то есть за то, что он освобождался от частей своего банка. И если вы станете одитировать преклира подобным образом, то достижений у него не будет, так как ему преподали урок о том, что ничего нельзя стирать, урок о том, что ничего нельзя рассказывать; каждый раз, когда преклир раскрывал рот, ему приходилось пожалеть об этом, потому что его не понимают. Он что-то выдал — одитор ищет, пытается понять, пытается понять, пытается расслышать, пытается расслышать, пытается обнаружить, что это было, что это, что это, откуда это взялось, откуда это взялось, отку… ля-ля-ля-ля-ля-ля … “если ты просто … ты не … нет, нет … Тут одитор просто пытается понять, пытается понять, пытается постичь. И конечно, такой одитор просто не может воспроизвести то, что сказал преклир.
Боже, я слышал, как преклиры говорят самые невероятные вещи, какие только можно услышать. Ну, это меня особенно не ошеломляло, но иногда, бывало, нет-нет да и застанет врасплох. Страшнее всего, когда преклир выдает оверты и висхолды, имеющие прямое и непосредственное отношение к вам самому или к вашим друзьям или близким. Такие вещи срабатывают на вас мгновенно.
Что если, предположим, работает этакий одитор, не шибко способный в плане воспроизведения, не способный до такой степени, что весь одитинг становится сплошной мгновенной реакцией — “Ррррр!!!”, как только преклир выдает ему какой-то жуткий и лживый висхолд о нем самом. Вы по себе знаете, насколько это порой добивает. Предположим, одитор пытается понять: “Откуда ты это знаешь?”. Вы просто тут же забываете, где вы и что делаете.
Преклир говорит: “Ну, я … у меня есть висхолд. Я … я видел тебя…”.
Вы говорите: “Так, и что?”
“Ну, я видел тебя там, на дальней аллее, как-то ночью с … ну, ты знаешь, с кем”.
“Так, с кем? С кем? Кто это был? С кем? Кого ты видел там со мной”?.
“Ну, ты-то знаешь. Нам не стоит обсуждать это”.
“Да о чем ты говоришь? Где ты это услышал? Так ты сам это видел? Собственными глазами? Ты там был? И в котором часу? А еще кто-нибудь это видел?”. Вас сбили с толку, вы задаете об этом столько вопросов, сколько никогда не спросили бы о чем-нибудь другом. Это ваша попытка понять, так как вы зависли на какой-то кнопке, которая имеет отношение лично к вам.
Одитор, который не способен воспроизводить, всю сессию проводит в таком состоянии ума. Не только в отношении того, что касается его самого, но и в отношении всего остального тоже — одитор все встречает подобным образом. Преклир говорит: “Тогда целый день стояла прекрасная погода”.
А одитор отвечает: “Что? Какой? Где? Откуда? Откуда ты это услышал? О, ты … ты что? Сегодня. Ты говоришь про этот день, а не про вчерашний. Я полагаю, сегодня тоже ничего так денек, да, с утра, с самого раннего. Так, давай посмотрим. О чем это мы говорили? А, да! Команда одитинга звучала так … а как звучала команда одитинга? Да-да. Я что-то от тебя скрываю? Хорошо. Я что-то от вас скрываю?”.
Следите за такими штуками, братцы. Если вам попадется зона или область, где одиторы не могут воспроизвести бюллетень, что нужно предположить? А то, что они точно так же бесконечно пытаются понять преклира, пытаются понять кейсы, виснут на всевозможных диких кнопках, и буксуют на том самом первом шаге, о котором я вам говорил.
Они на том самом шаге. Раз их боевой дух падает из-за того, что они не могут пройти ни одной проверки по бюллетеню, вы можете немедленно узнать, как они работают с преклирами. Понимаете? Так что тренировки по воспроизведению абсолютно необходимы. И они приносят успех. Можете сами попробовать и убедиться.
То, о чем я рассказал, может вызвать у вас жгучий интерес, а может и не вызвать. Естественно, это лично к вам не относится. Но, обучая одиторов, вы должны помнить об этом. Боевым крещением, которое заставляет людей так бледнеть и падать духом при виде чего-то, может быть, например, принудительное воспроизведение. Тогда им приходится преодолевать в себе всевозможные эмоциональные преграды. Они учатся со страшной силой, но при этом со страшной силой возмущаются: “Уггрррр! Этого не может быть … уггрррр!”. Но и это все проходит.
Но порой вам попадется студент, который слоняется тут пару-тройку недель, и становится все бледнее и бледнее, мрачнее и мрачнее, глаза его все более вваливаются, он все больше и больше худеет, и все становится хуже и хуже. Либо впадает во все большую и большую апатию. Вы можете заметить это по тому, как он заводит свою машину. Вы можете обратить внимание на успеваемость нового студента. Поначалу он заводит свою машину, имея весьма озадаченный вид; потом он заводит ее со злостью. Вы слышите, как коробка передач раза три громко крякает, пока он вырулит на дорогу. И потом в конце концов он едет по дороге, налетая на бордюр то с той, то с другой стороны; и вы понимаете, каково его состояние.
Все это решается путем обучения, а не процессинга. Даже и не думайте о процессинге. Нужно только обучение, потому что это новый навык.
Очень часто в прошлом вас просили запомнить все “структурные компоненты внутри космического судна Марк VII с гиро-роторами*, полностью, все составные части”. Я уверен, что вам приходилось делать что-то вроде этого. Я уверен, что так и было. И забавная подробность этой истории состоит в том, что вы в конце концов обретали способность смотреть на этот корабль; но, с другой стороны, кто-нибудь говорил вам: “Ох уж эти Марки VII, эти Марки VII, они … они … летают низко да медленно, эти Марки VII”.
А вы отвечали: “Нет, нет, ты на самом деле просто не понимаешь, что это за корабль. Ты не понимаешь, как с ним надо обращаться. Просто если ты в первый раз подходишь на нем к внешним границам атмосферы, включай в этот момент все охладители, все сразу. Не надо в этот момент тормозить. Просто врубаешь все охладители, переохлаждая весь корпус. Вот как надо с ним работать. А затем входишь и врезаешься в атмосферу с размаху. Просто — хрясь! Понимаешь? Когда все переохлаждено.
Входишь быстро, не теряя скорости — и все нормально. Стоит заранее побеспокоиться о состоянии контр-бластеров, чтобы при подходе к поверхности, как раз в тот самый раз — чтобы не расходовать зря топливо — на этом Марке VII, ка-ак долбанешь! И если ты разрядишь их мгновенно, то очень быстро сможешь остановится. И посадка пройдет нормально. А причина того, что при посадке происходят крушения, состоит просто в том, что эти корабли никто не понимает”.
И кто-нибудь выходит и наблюдает, как вы приземляете Марк VII совершенно другим способом. Но вы-то уж точно знаете, как это делать. Вы знаете, как его посадить; но каждый раз вы сажаете этот Марк VII совершенно не так, как в прошлый. Вы никогда не сажаете Марк VII два раза одинаково, хотя он неизменно оказывается на земле и вы ни разу не попадали в аварию, у вас все в порядке. Вы уловили мысль? Вы никогда не ведете один корабль два раза подряд одинаково. Именно потому, что вы его понимаете.
Рутина и механическое запоминание, другими словами — плохой заменитель понимания. И состояние, в которое я хочу вас привести — это такое состояние, когда вы сможете одитировать с осознанием, с пониманием, с суждением. И если я смогу привести вас к этому, то я посчитаю свои усилия потраченными не напрасно, независимо от того, каких дров мы нарубим по пути.
Благодарю вас.