Если бы вы взяли какого-нибудь человека, которого вы обучаете на одитора, и подробно расспросили его о том, что он чувствует, как раз перед тем, как он примется за работу над каким-нибудь кейсом, то вы, возможно, обнаружили бы, что он испытывает определенную антипатию к тому, чтобы делать что-то с чужим разумом.
В конце-то концов, разуму были приписаны сверхъестественные свойства, с ним связано множество суеверий, и в действительности человек много жизней назад, вне всяких сомнений, имел дело со сверхъестественным. И у него есть множество причин, чтобы не притрагиваться к чужому разуму. Вдобавок к этому сервисное факсимиле «Один» и оверты, сидящие на нем, практически запрещают человеку притрагиваться к чьему-либо разуму. Сервисное факсимиле «Один» говорит: «Притронься к этому». А затем эти оверты в конечном счете скапливаются и говорят: «Не притрагивайся ни к чьему разуму».
Что ж, это то, что вы как инструктор должны преодолеть. Вам, возможно, придется продемонстрировать этому студенту, что он может что-то сделать с чужим разумом и при этом он не взорвется и не вывернется наизнанку и никто неожиданно не придет и не вручит ему повестку, в которой написано, что он должен предстать перед главным жрецом храма или что-то в этом роде.
Так вот, это сущая правда, что человек, начинающий одитировать, в какой-то степени подвержен рестимуляции. Это не очень опасно. На самом деле люди преувеличивают силу рестимуляции и соматик, которые получает одитор. Знаете, я не видел ни одного одитора, съехавшего с катушек из-за того, что он одитировал. Так что эта теория неверна, и здесь нет ничего опасного.
Вы обнаружите, что люди до такой вот степени суеверны: одитируя кого-то, они думают, что если они кого-то проодитируют, то им придется унаследовать те факсимиле, которые они у него уберут. Ну, то, что происходит на самом деле, очень просто.
Студент, начинающий одитировать, или одитор, начинающий одитировать кого-то еще, неожиданно натыкается на какой-нибудь собственный оверт, и он думает… в этот момент он еще не может проводить различия… он думает, что на самом деле он передает свою боль преклиру, и в результате у него просто включается мотиватор. Вы понимаете, как это может быть?
Поэтому он получает те соматики, которые получает преклир, потому что у любого человека есть буквально миллиарды и миллиарды инцидентов, которые он может включить, так что он просто подстраивается под инцидент, который проходит с преклиром. Он будет говорить: «Посмотрите, что я делаю с этим преклиром. Я сожалею, что сделал это с этим преклиром», и так далее. И он сам получает соматики в попытке не допустить, чтобы преклир получил соматики.
В действительности, если вы хотите позабавиться с этим, вы можете переместиться в тело преклира. Вы можете переместить тело преклира в вашесобственное. Вы можете проделывать разного рода странные и фантастические вещи, которые достаточно убедительны, но это не обязательно. И обычный одитинг не содержит подобных вещей.
Хорошо. Я бы сказал, что самый лучший способ справиться с этим — просто продемонстрировать вашему студенту существование факсимиле и хранение боли. Помните, вы, возможно, имеете дело с человеком, у которого нет вообще никакого образования в сфере разума. Или если у него и есть образование, то оно имеет какую-то другую направленность.
Давайте возьмем то образование, которое есть у психоаналитика. У него есть достаточно хорошая медицинская подготовка и так далее, и он до сих пор склонен иметь дело со структурой. Он все еще склонен драматизировать оверты против своих пациентов. Он высказывает оценки. В этом заключается одно из самых главных различий. Психоаналитик, в силу своего подхода, высказывает преклиру свои оценки. Он пытается владеть преклиром. Он пытается добиться, чтобы преклир, его пациент, осуществил перенос на него. Он хочет быть боссом, вместо того чтобы освободить этого человека, тогда как одитор пытается сделать его свободным… вернуть ему селф-детерминизм. Видите, это совсем не такая точка зрения, как у психоаналитика.
Интересно отметить, что если ваш студент был обучен основам психиатрии старой школы, он по-прежнему будет пытаться переводить все, что вы ему говорите, на язык той терминологии, которой его обучали. Это примерно как если бы мы взяли сигнальные коды торгового флота и стали переводить их на японский, а с японского — обратно на английский, чтобы послать сигнал. Вам вообще не нужно переводить это на японский. Если бы вы могли просто донести все это напрямую, в том виде, как оно есть
– Саентологию и ее применение — вы бы увидели, что это гораздо легче.
Приверженцы учений Юнга, Адлера и Фрейда… учения Фрейда в его изначальном виде… проделывают нечто замечательное. Они принялись за факсимиле «Один», не распознав его как таковое… Фрейд сделал это совершенно неожиданно. Должно быть, у него произошло включение факсимиле «Один» в 1894 году, в тот самый момент, когда он начал работать с чужим разумом и неожиданно выдвинул свою теорию либидо. Ведь в факсимиле «Один» присутствует сильное перекрытие на тему секса; оно непосредственно связано с сексом. И, господи, там есть цензор… цензор, который не дает вам делать что-то еще. Все эти разнообразные конфликты и комплексы просто устанавливаются там, это обычное дело.
Другими словами, у Фрейда действительно была схема факсимиле «Один», но он пытался сказать, что факсимиле «Один» — это и есть человеческий разум, а это не так. Человеческий разум так не действует, так действует факсимиле «Один».
Поэтому у вас возникает эта проблема с человеком, которого обучили основам психоанализа. Когда вы беретесь его обучать, он все время пытается сказать вам, как это переводится на язык этой терминологии — цензор, либидо, и так далее, и тому подобное; и он удерживает в рестимуляции факсимиле «Один» у себя и пытается рестимулировать его у вас. Вот почему его преклирам не становится лучше. Они приходят, и он указывает им на все эти вещи, и они получают только факсимиле «Один», факсимиле «Один», факсимиле «Один» — рестимулируй себя; рестимулируй себя; это способ выздороветь, это способ выздороветь. Рестимулируй себя. Он с тем же успехом мог бы стоять перед преклиром с «кофемолкой» и крутить ручку.
Поэтому при обучении этого студента вам как инструктору совершенно необходимо продемонстрировать ему, что факсимиле существуют и что это нечто чрезвычайно простое — это очень и очень простая штука. Вот что вам следует сделать немедленно, прямо тут же.
Самый лучший способ сделать это — воспользоваться электропсихометром. Усадите студента, дайте ему в руки банки. Сильно ущипните его, так, чтобы он почувствовал, — и покажите ему стрелку прибора. Посмотрите, как она нырнет в тот момент, когда его ущипнули. И он увидит, что стрелка нырнет. И щипайте его достаточно сильно до тех пор, пока она не нырнет. А затем скажите: «Хорошо, теперь вернитесь в тот момент, когда я вас ущипнул». Что ж, он может сделать это с легкостью.
«Теперь пройдите это и опять почувствуйте этот щипок». Он делает это, и стрелка ныряет. Что ж, это очень, очень странно — стрелка ныряет.
«Теперь пройдите… пройдите ваше сопротивление тому усилию, которое я прикладываю к вашей руке. Это усилие, которое я прикладываю к вашей руке… пройдите ваше сопротивление этому». И он увидит, что стрелка ныряет, ныряет, ныряет и ныряет. Вы должны будете пройти это много раз, гораздо больше раз, чем настоящий инцидент. Переместите его внимание, если потребуется, чтобы поднять это на поверхность, переместите его внимание на плечо, тогда как вы ущипнули его за руку. И получите усилие. Добейтесь, чтобы это усилие дало реакцию на приборе. Неожиданно он скажет: «Это очень странно. Этот щипок каким-то образом сохранился или записался».
Теперь получите его эмоцию в тот момент, когда его ущипнули, и вы увидите, что там присутствует небольшой нырок эмоциональной кривой. Особенно… вам нужно обратить внимание на это… сделайте это неожиданно. Ущипните его неожиданно. Просто неожиданно протяните руку и ущипните его, не говоря ему, что вы собираетесь сделать это, — и вы получите славную эмоциональную кривую, которую ему можно будет показать на приборе.
Теперь он знает, что соматика устранена. А потом покажите ему нырок эмоциональной кривой. Очень часто он будет проходить соматику и кривую. Вы видите усилие… соматика — это часть усилия.
Иногда студент будет проходить боль, не проходя усилие. Но вам нужно направлять его через это раз за разом, и получать его мысли в тот момент, когда вы его ущипнули. А затем пусть он попытается получить какое-то ощущение вашей эмоции в тот момент, когда вы его ущипнули. И он увидит, как все это регистрируется прибором, и неожиданно он увидит, что прибор вернулся в то же состояние, в котором был до того, как вы это все проделали. Вы говорите ему: «Видите? Вы записали факсимиле, а я его стер. Оно было записано».
В действительности, хотя вам это может казаться очень простым, для некоторых людей это может быть настоящим откровением. Психоаналитик от такого может чуть ли не упасть с кресла. Он попытается сказать: «Так, посмотрим, у вас была иллюзия или галлюцинация или еще что-то в этом роде, будто это произошло, и эта иллюзия сгаллюцинировала все это?» — или что-то такое. Он не потрудится посмотреть на реальную запись, пока вы не покажете ему картинку и не скажете: «Смотрите, это картинка. На ней дом. Я беру ластик и стираю этот дом. У меня по-прежнему есть этот листок бумаги. Вот и все, что мы делаем. Просто. Никаких премудростей. И давайте не будем пытаться это усложнять, потому что это просто».
Хорошо. Следующая вещь, которую вы могли бы сделать, — это, по-прежнему показывая ему прибор, продемонстрировать ему, что его мысли записываются. Вы спрашиваете: «Вы помните вашего отца?» Стрелка слегка нырнет. «Ваш отец когда-нибудь вас наказывал?» Стрелка нырнет немного глубже. «Вспомните какой-нибудь момент, когда ваш отец вас наказал». Стрелка сделает глубокий нырок. «Теперь вспомните это еще раз, вспомните это, вспомните это». Бам. Неожиданно стрелка перестает нырять, и этот человек больше не беспокоится. И он вдруг осознает, что он уже не беспокоится по этому поводу.
Это прямая память. Все это показывает, что он может быть в настоящем времени, при этом не находясь в тесном контакте с этим факсимиле, и может вытаскивать из него то, что в нем содержится.
Это и есть память: вытаскивать содержимое из факсимиле, которое даже не поднимают на поверхность.
Или же, как и в том случае, когда вы щипали студента за руку, вы можете взять всю картинку — все факсимиле, удерживать это факсимиле на поверхности и еще раз провести через него этого человека. Эта демонстрация покажет ему, что это существует и что-то происходит. Вы продемонстрируете ему это явление.
Это первое, что нужно узнать вашему студенту. Описанные явления реально существуют. И вы покажете ему это с помощью электропсихометра, щипков и еще некоторых вещей — просто основные явления.
Хорошо. И если вы обучаете его одитировать, то следующая вещь состоит не в том, чтобы просить его в первый же раз применить на преклире все его умения на 100 процентов. На самом деле он будет напуган до смерти. Это нечто такое, к чему он не должен притрагиваться. У него есть всякие предрассудки на этот счет. Он уже обрел понимание того, что эти явления существуют. Вы даже можете продемонстрировать ему существование прошлых жизней, показывая ему поведение прибора. Вы можете объяснить ему то и се. Но один мост все еще не пройден: он еще не притронулся к разуму преклира.
Он ожидает, что преклир взорвется или произойдет еще что-то странное, если он сделает что-то с его разумом. Поэтому все, что вы делаете, — это берете старый экземпляр «Самоанализа» или даже лучше, «Настольной книги для преклиров», вкладываете книжку студенту в руки и даете ему преклира. И вы делаете так, чтобы он читал эту штуку преклиру. Пусть он просит преклира вспоминать все эти вещи. И вместе с этим понемногу вводите студента в курс дела, и его уверенность будет расти.
Затем пусть он немножко попроходит с преклиром то, что называется эмоциональной кривой: почувствуйте эту эмоцию, почувствуйте другую эмоцию, получите ее здесь, получите ее там. Он обнаружит, что эмоциональные кривые существуют.
После этого вы можете поручить ему пройти вторичную инграмму.
Прохождение вторичной инграммы, как вы знаете, не очень сложная штука, но многие вторичные инграммы сильно закупорены. Вы должны добиться, чтобы он проходил вторичную инграмму. Заставьте студента пройти ее от начала и до конца, получите точный момент и все восприятия у преклира, когда ему сообщили плохие новости, и проходите это до конца инцидента — может, это десять минут спустя, а может, полчаса спустя или один день, — и продолжайте проходить это снова, снова и снова. Но помните, что если содержимое этой вторичной инграммы не выплескивается наружу, то где-то раньше есть оверты, поэтому попросите студента найти оверт. Но это проходится опять-таки просто на уровне эмоции. Просто эмоция — вот и все, что вы хотите извлечь из этого инцидента. Это и есть прохождение вторичной инграммы.
Вы могли бы даже разрешить студенту пройти инграмму и удостовериться, — увидев это либо у себя самого, либо у преклира (особенно у преклира), — что во время бессознательного состояния происходит запись.
Так вот, как ни странно, это не трудно продемонстрировать. Психолог, всякий раз, когда он пробует нападать на эту науку, пытается подвергнуть кого-нибудь наркоболевому гипнозу, а затем стереть его. И, конечно, наркоболевой гипноз располагается на… То есть он дает человеку наркотик, наговаривает ему всякой всячины, а затем заявляет: «Так… Так… эта… эта наука не работает, понимаете, потому что мы не можем снова получить это».
Что ж, всякий раз, когда вы подвергаете кого-то наркоболевому гипнозу, это, скорее всего, располагается прямо поверх факсимиле «Один», и это невозможно будет вытащить. Именно поэтому они говорят, что у человека не может происходить запись во время бессознательности. Просто замечательно.
Понимаете, нет необходимости поступать подобным образом. Если вы хотите доказать это, просто остановите чье-нибудь кровообращение. Вот здесь находятся яремные вены — они идут по обеим сторонам от пищевода. И вы просто немного нажимаете на них большим и указательным пальцами, и у парня слегка закружится голова. А затем вы говорите: «Пройдите это снова». Спросите у этого человека: «Вы воспринимали что-то в этой комнате, когда чувствовали головокружение?»
И он скажет: «Нет». Или: «Да, я знаю все, что происходило». Одно из двух.
Проведите его через этот маленький период бессознательности… вы не обязаны причинять ему боль. Он проходит это несколько раз, и неожиданно он становится полностью уверен в том, что, когда вы это с ним проделали, снаружи проезжал автомобиль, и что это был именно автомобиль, что происходило то-то и то-то, он получит ощущение того, как он сидел на стуле. Все это присутствовало. Но это недоступно для прямой памяти.
Но еще лучше отправьте его вниз по траку в инцидент, когда он поранил себя… когда преклир поранил сам себя. Верните его в тот момент, когда он, к примеру, стукнул себе по пальцу молотком. Бум! Что ж, очевидно, он знает все, что там произошло. Но после того, как вы проведете его через это несколько раз, инцидент вдруг начнет становиться все шире и шире, шире и шире. Будет появляться все больше и больше данных, скрытых в этом моменте удара молотком. И это продемонстрирует студенту, что усилие и эмоция действительно перекрывают восприятия… усилие и эмоция перекрывают восприятия. И что есть данные, скрытые в моменте бессознательности, когда он стукнул себе по пальцу молотком. Понимаете? Вы демонстрируете ему это явление. Очень просто.
Если вы хотите, чтобы студент получил еще больше реальности относительно этого, пусть он проявит мазохизм в следующих пределах: попросите его наступить правой ногой на пальцы своей же левой ноги. А затем пусть он наступит левой ногой на пальцы своей правой ноги. После этого сотрите только инцидент, связанный с правой ногой. Сотрите только инцидент с правой ногой. И он увидит, что левая нога продолжает болеть, а правая нога больше не болит. Это очень простой эксперимент, но он показывает студенту, что факсимиле заставляло его правую ногу болеть, и это показывает студенту, что вы можете что-то с этим сделать.
Это некоторые доказательства, очень простые.
Но его первое обращение к чужому разуму, как я уже говорил, должно осуществляться с помощью настольной книги. Пусть он относится к этому проще. И в конце концов он, натолкнувшись на заряд ужаса, сотрет его, а не убежит от этого. Пусть он привыкнет к своим инструментам, мало-помалу, каждый раз получая реальность по поводу того, что он делает.
Кроме того, он должен иметь субъективную реальность. Одитору, у которого нет субъективной реальности относительно этого, будет очень трудно понять, что происходит с преклиром. Он может обучаться до тех пор, пока не станет самым начитанным в Саентологии человеком, и он все же не будет хорошим одитором, если ему не случалось затронуть физическую боль в самом себе, если он никогда не испытывал эмоций, полученных из факсимиле. Если у него нет реальности по этому поводу, он не является хорошим одитором. И на самом деле он угробит преклира.
Я видел, как один человек, который был обучен старой психотерапии, проводил одитинг, причем ему самому никогда не проводили одитинг. И я подчеркиваю: «старой психотерапии», потому что здесь у вас будут самые большие трудности. Врач, с его потрясающим, потрясающим объемом знаний, с невероятным умением, с основной целью, которая, очевидно, состоит в том, чтобы помогать людям выздоравливать, — это, без сомнения, самый ценный студент, который у вас только может быть. Поэтому он действительно является самым ценным студентом, который у вас только может быть. Но к несчастью, когда вы пытаетесь его обучать, вы вступаете в противоборство с его предубеждением, что структура контролирует функцию, а не наоборот.
И вы должны будете заставить его пересмотреть практически все его медицинское образование. Потому что он будет делать с преклиром вот что: он будет одитировать преклира, чтобы получить немного реальности для самого себя. И он будет все время спрашивать преклира: «А откуда вы знаете? Вы уверены, что это не было просто окостенением правого бедра?» — или еще что-то в этом роде. И его отсутствие реальности по отношению к преклиру, который немного в тумане из-за анатена, отправит преклира прямо в самый низ шкалы тонов.
Поэтому, когда вы обучаете кого-нибудь, кто занимался психиатрией или медициной, вы особенно усердно стараетесь создать субъективную реальность у этого одитора; в противном случае вы потеряете очень ценного, потенциально очень ценного одитора, потому что он будет плохим одитором, тогда как он мог бы быть хорошим одитором.
Вы уделяете внимание созданию у него субъективной реальности, избавляете его от предубеждений, от старых постулатов — не столько от тех, которым его обучили, сколько от тех, которые он сам принял в отношении тела, когда был подростком и когда получал медицинское образование. Очистить его от этого не займет много времени. И тогда он сможет заново оценить огромное количество данных, которые тут же станут полезными для Саентологии и для его преклиров.
Есть один доктор в Нью-Йорке, которого обучили прямому проводу. Я обучил его прямому проводу. Он усвоил это лишь приблизительно. Он интерпретировал это на свой лад.
Вы обнаружите, что эти люди будут интерпретировать ваши слова на свой лад. Они возьмут какое-нибудь слово… Неожиданно вы говорите: «Так вот, эта машина ж-ж-ж-ж и тах-тах-тах-тах-тах, и этому парню говорят, что он больше не будет способен испытывать сексуальное удовольствие», или еще что-то в этом роде.
И этот психотерапевт, скорее всего, скажет себе — не говоря об этом вам… он непременно скажет: «О, да, да. Другими словами, та машина рестимулировала его теорию либидо и дала ему эту идею».
Поэтому вы должны быть очень внимательны, когда обучаете студентов, и должны знать, что они знают, о чем вы говорите. Не допускайте, чтобы хоть что-то оставалось висеть в воздухе.
Хорошо. Так вот, все обучение в мире не сможет преодолеть недостаток субъективной реальности. И все обучение в мире — в конце концов, это всего лишь обучение — не сможет создать оптимального индивидуума или клира. Самый лучший одитор находится очень высоко на шкале тонов. Он сам полностью очищен. Он может совершать любые «оверты» против преклира, какие ему захочется. Другими словами, он может улучшить состояние преклира, и для преклира это может быть овертом, понимаете?
И он может делать в этой области практически все. Более того, он может думать быстрее. И более того, у него нет каких-либо проблем с реальностью всего этого, потому что его собственное чувство реальности находится на очень, очень высоком уровне.
Поэтому всегда, когда вы обучаете одиторов, вам стоит подбадривать их, делая так, чтобы они брали каждый раз понемножку, каждый раз понемножку, каждый раз понемножку, чтобы у них руки стали, если можно так выразиться, выпачканы в чужих инграммах по самые запястья. И устройте так, чтобы они работали друг с другом и чтобы ваши продвинутые студенты работали с менее опытными студентами… проводя хороший одитинг… так что у вас появятся студенты, которые уже будут отклированы.
Так вот… у вас есть все инструменты, в них нет никаких изъянов. В них нет никаких изъянов. Ничего не болтается в воздухе. У вас есть инструменты, вы изучаете эти инструменты, вы применяете их с хорошей реальностью, с большой уверенностью, вы их хорошо изучили… и вы получаете клиров. Хорошо, вот тогда у вас действительно есть одиторы. Тогда у вас действительно есть одиторы.
Если бы вы могли, к примеру, отклировать врача, вы получили бы человека, который может творить больше чудес за меньшее время…
Как я уже говорил, один доктор в Нью-Йорке предоставлял очень, очень плохой прямой провод. Он был неспособен предоставлять его пациенту дольше, чем пятнадцать минут, — это самое большее.
Пациенты идут к нему в офис целым потоком, понимаете, один за другим. Им нужна какая-то временная мера. Пациенты хотят, чтобы для них что-нибудь сделали; они не собираются сидеть там часами и одитировать… и получать одитинг. Один из способов — это организовать, чтобы где-нибудь поблизости от доктора было несколько одиторов, которые могли бы работать с его пациентами… но это к делу не относится.
Этот доктор был специалистом по болезни Паркинсона. И люди с болезнью Паркинсона проходили через него просто как по конвейеру. И этот доктор знал достаточно о прямом проводе, чтобы убирать некоторые «может быть». И ей-богу, он отключал болезнь Паркинсона примерно у троих пациентов из пяти.
И сколько же времени он тратил на это? Да это был просто пациент за пациентом. Однажды он позвонил мне и сказал: «Когда-нибудь я изучу ваш предмет получше». Он сказал: «Должно быть, это будет еще лучше, чем то, что я уже знаю». И как-то раз, когда я был в Нью-Йорке, я отправился к нему и немного с ним поговорил, и я обнаружил, что он использовал самый плохой из всех возможных вариантов прямого провода и все же получал такие результаты. Почему?
Он был доктором; люди приходили к нему, чтобы выздороветь. Он убирал «может быть», и это давало им повод выздороветь. Бум! И их болезнь Паркинсона отключалась. Он вообще не имел понятия, сколько времени она будет оставаться отключенной, но, обратите внимание, он никогда раньше не был способен отключать болезнь Паркинсона с таким постоянством. Поэтому он довольно сильно заинтересовался всем этим. Но, как ни странно, он считал это обычным делом. Никто не говорил ему: «Что ж, есть случаи, когда это можно сделать, и есть случаи, когда этого нельзя сделать, и так далее». Ему просто как-то случилось зайти и услышать мою лекцию, и он сказал: «Это очень интересная идея». И он пришел к себе в офис и вернулся к работе, и он никогда никому не говорил об этом.
К тому времени, если кто-то заявлял ему: «От этого не может быть никакого прока», и: «На самом деле вам следует делать все это с глобусом, который раскачивается в качестве подвески на левом канделябре», или что-то еще… когда ему говорили: «Все эти другие методы…» и: «Это модификация того-то и…» — у него было столько реальности но этому поводу, что он просто смотрел на этих людей и говорил:
«Да вы просто сумасшедшие! Это работает». И продолжал получать двадцать пять долларов, двадцать пять долларов, двадцать пять долларов, двадцать пять долларов. Он создал замечательный бизнес. Я думаю, что он до сих пор очень, очень занят этим бизнесом. Я не слышал о нем уже целую вечность. Он никогда не изучал ничего об этом предмете, помимо того, что он уже знал.
Вы высвобождаете человека из состояний «может быть», и он выздоравливает. И этот доктор ушел после лекции с этой идеей, которая крепко засела у него в голове.
Он даже не знал никаких хитроумных способов высвобождать человека из состояний «может быть». Он просто вроде как говорил: «Вы в состоянии "может быть"?» — и:
«Когда вы в последний раз чувствовали нерешительность?» А человек отвечает:
И человек говорит, что так-то и так-то:
И парень говорит:
Теперь вы понимаете, что произойдет, если вы дадите одитору уверенность в одном инструменте… например, таком, как Таблица отношений. Сейчас по всей стране есть одиторы, у которых имеется «Настольная книга для преклиров». Там приводится Таблица отношений. Они, кстати, даже не работают по этой таблице с овертами. Большинство из них об этом не знают. Они работают со всем этим как с контротношением. «Когда это было сделано вам?» И они берут эту таблицу, берут эту книгу и проводят несколько часов процессинга тем или иным способом. Они используют ее. Иногда они даже не дают эту книгу преклиру. Они просто работают с этими техниками.
И не успеешь оглянуться, как перед вами предстает преклир, находящийся очень высоко на шкале тонов. И они называют этих людей очищенными, оптимальными, превосходными и так далее, только потому, что они никогда не видели никого, кто бы поднимался так высоко. Это кто-то, о ком говорят: «Посмотрите на этого парня, стоящего там на Эмпайр стейт билдинг. Посмотрите, вон он, прямо в стратосфере!» О нет, он еще не в стратосфере.
Но вот что я хочу вам сказать: общие, туманные, лишенные реальности знания предмета не идут ни в какое сравнение по своей ценности с каким-нибудь клочком реальной информации, которая, как вы видели, приносит результат.
Если бы вы взяли этих студентов и обучили их предоставлять прямой провод, просто проходить по прямой памяти каждое отношение из Таблицы отношений как оверт против остальных динамик, если бы вы просто научили их использовать эту таблицу, научили задавать вопросы по каждой колонке, одна за другой, и если бы вы сказали им… кстати, там есть еще две дополнительные таблицы. Есть еще две дополнительные колонки. Там четырнадцать кнопок, а не двенадцать.
Верх колонки — это «побеждать», а низ — это «проигрывать». Преклир, который находится низко на шкале тонов, не может побеждать, он не будет побеждать, а поднявшись наверх, он будет побеждать. И следующая кнопка: человек полностью свободен наверху шкалы, а внизу он полностью ограничен; он мертв. Поэтому все, что вы делаете, — это проходите «ограничение» и «степени ограничения». Когда он попытался наложить ограничения на мир вокруг себя, он сам себя ограничил. Так вот, вы просто проходите это по прямому проводу.
Если даже вы не научите студента ничему, кроме этого, и пошлете его практиковаться в дом ветеранов войны, то он вернется и скажет: «А вы знаете, вы знаете! Ну и дела! Там есть пара старичков, участвовавших в испано-американской войне, и у одного из них был такой прострел, что он не мог ходить, и вы знаете, я поработал с ним около получаса сегодня утром, и теперь он ходит!» Конечно, мы знаем, что он ходит. Это работает.
Но это гораздо лучше, чем если вы дали ему целую кучу всяких обрывков техники, которую он не очень хорошо понимает — и не хочет понимать… и если у него самого нет субъективной реальности относительно этого.
Другими словами, знакомьте его с предметом шаг за шагом, давайте ему максимально возможную реальность… не говорите ему, что он должен в это верить, поскольку он по природе своей сам является верой. Не говорите ему, что он должен верить, поскольку он по природе своей сам является верой, но скажите ему: «Вот данные, явления, которые вы можете понять, их можно понять, они действительно существуют. Мы лишь просим вас выяснить для себя, что это реально, и затем применить к другим то, что из этого реально для вас, и получить результаты».