Какое сегодня число?

Аудитория: 17-е марта.

Семнадцатое.

Семнадцатое марта, AD 14.

Верно?

Хорошо.

Что ж, сегодня я поговорю с вами о некоторых более нижних уровнях одитинга.

Прежде всего, я хотел бы рассказать вам кое-что о существующей ситуации в мире.

Я участвовал в азартной игре на время, которая началась в январе 1963 года.

И это была азартная игра на время, не больше, не меньше: Смогу ли я завершить работу прежде, чем крыша рухнет?

Понимаете, это была азартная игра на время.

Я провел вычисл… Я знал, что смогу завершить работу.

Но смогу ли я завершить работу прежде, чем крыша рухнет, понимаете?

В это было вовлечено много факторов, и, на самом деле, это начинается гораздо раньше ‑ вопрос о том, будет еще одна война или нет — продолжаются звон сабель и свист атомной бомбы и так далее.

Но расписание, главным образом, зависело от Саентологических организаций и Саентологов ‑ как долго они смогут продержаться?

Понимаете?

Я пошел на обдуманный риск и игнорировал организации и Саентологов с января 1963 года и, фактически, до прошлого месяца или что-то вроде этого.

Я начал делать что-то в связи с этим в ноябре, в самом деле, но без энтузиазма.

Я начал действительно уплотнять всё это примерно в январе, год спустя.

И было очень просто сберечь административное время и посвятить все время исследованиям, построив тем самым восемнадцатичасовой исследовательский день, понимаете?

Я отменил всю общественную деятельность, всю деятельность, положив ноги на камин, затаил дыхание [смех] и посвятил каждый кусочек времени, который только смог выкроить, исследовательской области, пытаясь выполнить работу, которую, конечно, в обычных обстоятельствах невозможно было бы выполнить за долгие годы — то количество работы, которую все еще нужно было сделать.

И Мери Сью приняла на себя главный удар в связи с этим.

В течение долгого времени из-за беспокойства об этом она недосыпала.

Но мы — мы привели себя в порядок.

И август — август отмечен пунктом “ смогли сделать это”.

“Смогли сделать это”.

Вот — вот эти материалы — они у нас в руках и так далее.

В сентябре эти материалы были поняты, но они не были категоризированы или пущены в общение.

И начиная с того времени, с сентября 1963 года до января, время было полностью посвящено кодификации.

Передача сообщений и обмен информацией, т.е. категоризация материала, формулирование определений и внимательное рассмотрение того, что мы получили, сведение этого материала воедино так, чтобы с его можно было сообщать, понимаете ли, и продвижение его вперед к определенному заключению.

Это было, конечно, всё на уровне ОТ.

Теперь, когда мы говорим ОТ, ваше воображение может просто дать себе волю.

Я имею в виду, что… что мы имеем в виду, ОТ?

Ну, я не знаю.

Подумайте о чем-то огромном — это ОТ, понимаете?

Чем в точности является зенит?

Ну, конечно же, там ничего нет.

Это — это бесконечность вверх.

И вы на самом деле не можете приклеить на эту вещь ярлычок и сказать: “Ну, вот здесь она заканчивается”.

Потому что в действительности она не заканчивается.

Но что в точности должен был бы сделать кто-то для того, чтобы создать ОТ?

Что в точности он должен был бы сделать, чтобы получить эти материалы в доступной для передачи форме, категоризированной и так далее?

А потом, что он должен был бы сделать, чтобы так изложить эти материалы, чтобы их можно было понять и использовать?

Это были проблемы, с которыми мы немедленно оказались лицом к лицу.

И я думаю, что вы согласитесь, что это была шляпа, полная проблем.

Так вот, в то же самое время, было необходимо построить мост от человека, скажем так, с улицы до такого человека, который смог бы преодолеть расстояние между ним и этими материалами.

И это тоже нужно было решить.

И достаточно странно то, что с это более трудная проблема.

Сейчас доказано, что эта проблема является более трудной, чем проблема верхних уровней.

Потому что, конечно, когда чье-то внимание очень сильно поглощено идеей того, чем в действительности является эта вещь, и куда точно вы можете прийти, и что в точности вы должны делать, чтобы двигаться, и что в точности вы должны говорить кому-то, чтобы избавить его от ишиаса или еще чего-то, на уровне одитинга, который он может понять, чтобы он смог получить реальность, с которой он будет двигаться вперед — это довольно-таки сильное напряжение для ума.

Потому что вы знаете, что такое ишиас, понимаете?

У него есть МПЦ или пункт, который дико не на месте, понимаете?

Он идет по жизни, ставя себе все время неправильную цель, знаете ли, что-то вроде этого.

Он делает что-то глупое с материалами Класса VI.

Это точно.

Но он, конечно, находится вне общения с этим предметом, и вы не можете говорить с ним об этом предмете.

Он не имеет для него никакого смысла.

Я думаю, Эдгар подошел ближе, чем кто-либо, к упаковке этого.

Он спросил какого-то парня, вместо: “Это твоя собственная цель?” ‑ понимаете ‑ “Ну, это что-то, что ты делал?”

А вместо “имплантированная МПЦ” спросил “что-то, что было сделано тебе”, понимаете?

Он разделил эти вещи.

И я думаю, что он излечил кого-то от давнишнего туберкулеза или еще от чего-то.

Он вылечил туберкулез при помощи этого.

Просто — не — не используя “имплантированная” или “действительная МПЦ” или что-то вроде этого, а просто спрашивая: “Ну, это было что-то, что ты делал?” ‑ и ‑ “Это что-то, что было сделано тебе?”

Он сделал довольно впечатляющую работу.

Думаю, примерно тридцать пять минут одитинга на вещь такого рода.

Но как в точности сделать так, чтобы кто-нибудь преодолел это расстояние?

Понимаете, это — это — это крутая гора, когда вы туда попадаете.

Это — это крутая гора, настоящий Монблан.

Но, как вы часто замечали, прогуливаясь у подножия холмов, всякий раз, когда вы поднимаетесь на холм и говорите: “Только что я поднялся на этот холм”, ‑ в тот момент, когда вы добираетесь до вершины, вы видите более высокий холм, понимаете?

Ну, в этом конкретном случае, когда вы добираетесь до последнего холма, вы видите Монблан, понимаете?

Теперь, у нас есть шкала этого, понимаете?

Но эти маленькие подножия холмов постепенно становятся всё большими и большими по мере того, как индивидуум движется.

И если он спокойно не пройдет по этому холму до самой его вершины, он будет таким удрученным, когда увидит следующий холм, что прекратит двигаться.

Так что это прогресс побед, другими словами.

И у вас должны быть материалы, которые позволяют индивидууму продвигаться вперед с победами.

Ну, а что такое победа?

Хорошо, если вы — он осуществляет что-то, что он хочет осуществить.

Это, в сущности, и есть победа.

А поражение состоит в том, что ему не удается осуществить что-то, что он хотел осуществить.

Это все идет назад к этой базовой вещи: что он хочет осуществить?

Так что мы на самом деле возвращаемся к материалам Класса IV, не так ли?

Довольно — довольно поразительно.

Если вы хотите вызвать ощущение печали и апатии у преклира — я не дам вам этот процесс, потому что впервые в жизни у меня нет моих записей, но он есть в записях Мэри Сью - точный процесс, который делает это.

Но он просто берет его маленькие цели в жизни и проводит прямой провод с теми из них, которые были провалены, понимаете ли.

Идея того, что он пытался сделать и не смог сделать, понимаете, процесс такого типа.

Я просто даю его вам в качестве типа процесса, не как точный процесс.

Но точный процесс действительно существует.

На самом деле, есть два таких процесса.

И это совершенно замечательно, потому что это исправляет его способность побеждать.

Совершенно новая мысль для вас, не так ли?

Я имею в виду, исправление способности человека побеждать.

Вы не осознаете, что тот преклир, которого вы берете с улицы, который просто приходит из любопытства, понимаете — потому что Аннабел получила немного одитинга и благодаря этому почувствовала себя лучше — может быть неспособен побеждать ни в чем.

И вы пытаетесь дать ему победу, а он не может победить ни в чем!

Понимаете, он мог бы унаследовать миллион баксов, и он по-прежнему не смог бы иметь победу, потому что он не может побеждать.

Так что вы чувствуете себя глупо, потому что вы думаете, что если бы у этого человека был миллион баксов, понимаете ли, то у него была бы победа.

Что ж, тогда вы можете дальше ограничить это и сказать: “Ну, это происходит потому, что он не может иметь миллион баксов”.

Нет.

Это происходит потому, что он не может иметь победу.

Он не может побеждать.

Так что не имеет значения, что вы сделали бы для него, убрали бы его ишиас, артрит, или еще что-то — не имеет значения, что вы сделали бы для него — вы бы обнаружили этого человека в состоянии, в котором он не может побеждать.

Так что, хотя он избавился от своего артрита… Он может иметь “не-артрит”, понимаете?

Он может иметь пункт “не-артрит”, понимаете, в жизни, но он не может иметь победу, связанную с “не-артритом”.

Понимаете?

Так что его состояние ума недостаточно хорошо, чтобы продолжать общаться с вами, как одитором.

Понимаете?

Вот в каком подавленном состоянии вы обнаружите огромную часть населения.

Следовательно, когда мы говорим о том, чтобы взбираться один за другим на эти маленькие предгорья и обнаруживать другое, немного большее предгорье, пока мы не добираемся до самой горы, мы в действительности имеем дело с прогрессом или градиентом побед.

И это действительно гораздо более трудная работа — провести кого-нибудь от Уровня 0 до Уровня V, чем провести его от Уровня V и дальше.

Я думаю, что у вас появится ужасная мысль о том, чтобы пройтись по самому легкому склону с какой-нибудь девушкой, скажем так, у которой французские туфли на шпильках, и они сделаны из наждачки, понимаете.

Я имею в виду, такого материала, который просто рвется на кусочки, знаете ли.

Если вы капнете на него водой, он расходится, знаете ли.

И, понимаете, она так или иначе не может очень хорошо ходить, и она носит одну из тех французских юбок, которые позволяют сделать шаг длиной в шестнадцать дюймов. [смех]

И у нее все держится на клее и скотче, знаете, и на ней косметика.

И малейшее дуновение ветра приводит в беспорядок ее волосы.

И пытаться провести эту девушку по немного более неровной местности — понимаете, так что это ваш первый — посмотрите на ваш первый шаг.

Так вот, когда вы проводите человека от Уровня V к Уровню VI, вы имеете дело с опытным альпинистом в ботинках на шипах, который отлично управляется с веревкой, понимаете, и с альпенштоком и так далее.

И вы обнаружите, в самом деле, что куда безопаснее взбираться на Монблам с ним, чем ходить по этому мягкому склону с той девушкой. [ЛРХ смеется]

Так что это проблемы — это проблемы прогресса в Саентологии.

Но политические проблемы, с которыми мы столкнулись, состоят в том, что мы стоим лицом к лицу с миром, который становится все более и более нетерпимым, и который все более и более склоняется к тому, чтобы не давать людям побед.

Литература становится все более и более апатичной.

И — герой — это что-то такое, что никто даже не может представить себе в нынешнее время, понимаете?

И это все довольно ужасно, и это все довольно мрачно, и человек рождается для страдания и умирает в еще большем страдании.

Понимаете?

Таков девиз.

Победа почти выброшена из популярной литературы.

Вы обнаруживаете — сегодня вы обнаруживаете даже в некоторых более смелых рассказах, что сокровище находится в пещере, но, так или иначе, в конце истории его никогда не достают оттуда.

И это единственный уровень приятия победы.

Это все, чем она является.

И уровень приятия победы сводится практически ни к чему.

Он может дойти до такого: “Сегодня со мной не случилось ничего ужасного”.

И это уровень победы, понимаете ли.

Иногда вы видите преклира, который ставит цель вроде этой, знаете? [смех]

Цель сессии: Как-то пройти через это.

Но, на самом деле, это довольно высокий уровень победы, по сравнению с тем, насколько низким он может быть на социальном уровне.

Хорошо, возвращаясь к тому, о чем я говорил вам раньше, обдуманный риск состоял вот в чем: смогу ли я сделать это вовремя?

Смогу ли я сделать это вовремя?

И я сделал это вовремя.

И мы прибыли.

И это почти что впервые, когда это произошло в Саентологии.

Но практически каждый кусочек материала, который удалось собрать по предмету Уровня VI, находится в Саентологической Библиотеке и файлах Исследований, и он доступен тридцати студентам, которые находятся на этом курсе прямо сейчас.

Это сказочная вещь.

Вы говорите: “Ну, естественно, получив кусочек материала вроде этого, мы могли бы надолго засесть за исследование, собрать воедино огромное количество данных, и существует много дополнительных вещей, которые нужно узнать, и все такое”.

Прямо сейчас это не является правдой на Уровне VI.

Я могу сказать вам — сказать вам кое-что вроде того, что, ну, это модель поведения настоящих целей от начала до конца.

Найдите мелочь вроде этой.

Я только что выяснил, что — цель созидательного типа никогда не является целью с нечетным номером.

Это всегда цель с четным номером.

Что создание, следовательно, в самой жизни, приобретает подчиненный статус по сравнению с разрушением.

Оказалось, что разрушение занимает главенствующее положение по отношению к созданию, верите вы в это или нет.

Это на уровнях Класса VI, понимаете?

Хорошо, это интересное философское наблюдение; всё, что оно делает — это облегчает одитору задачу разметить цели преклира.

Дает ему более хороший старт, так что — оно дает ему малюсенький ключик, если преклир пытается нанести на график цель созидательного типа, знаете ли — не имеет значения, какова формулировка цели — что ж, он будет глуп, если будет пытаться поместить ее в ячейки с нечетными номерами.

Но если он пытается нанести на график цель разрушительного типа и так далее, то он будет глуп, если будет пытаться поместить ее в ячейки с четными номерами.

Понимаете, это просто делает жизнь чуть более легкой.

Но это примерно тот уровень продвижения, на котором мы сейчас находимся, и немного странно то, что на нем не так уж много нужно делать, но он интересен для одитора, который пытается привести в порядок график целей.

Единственное, чего мы не знаем — это то, что мы не знаем, сколько существует шаблонов целей.

Но предположительно существует весьма ограниченное количество шаблонов действительных целей.

Их не всегда произвольное число — и я считаю, что это весьма интересно.

Я имею в виду, что их, вероятно, очень мало — очень мало.

Так что мы можем заглянуть на какое-то время в будущее, когда мы говорим: “У него шаблон А”, понимаете? “У него шаблон В”.

Если у него шаблон В, что ж, тогда его цели брр, брр, брр, брр, брр, бррп.

Мы должны найти их все и поместить их все на Место, но это просто вжик, вжик, вжик, вжик, вжик, и от преклира требуется очень мало.

Все это дает большую уверенность, потому что труд… самая трудная вещь во всем этом — найти и разместить цели на графике.

Господи, если вы поместите одну из этих целей не там, вы завернете преклира вокруг телеграфного столба так, как вы об этом никогда не слышали.

Но интересные новости состоят в том, что, скорее всего, их немного.

Но вы понимаете, каким является этот уровень продвижения.

У нас есть вся технология, найдите их все и соберите их вместе, имеется ограниченное количество шаблонов, понимаете?

Это маленькие бонусы.

Хорошо, так или иначе, после — мы здесь тринадцать месяцев, четырнадцать месяцев - примерно четырнадцать месяцев после того, как мы начали работать над этим, и работа полностью сделана и упакована.

И я занимался последний месяц, или что-то вроде этого, весьма напряженно, пытаясь собрать все это вместе, и — улаживал организационные трудности в одиторских организациях и отношения, занимался классификацией материалов и консультированием людей насчет того, как проводить эту классификацию с учетом их желаний, и занимался всевозможными вещами такого рода.

Это была деятельность, более близкая к настоящему времени.

И правительствами я тоже занимался, они кружат около Саентологии и заглядывают нам в горло — например, возможность — Мери Сью всегда было любопытно.

Она всегда говорила: “Правительству что-то надо от Саентологии”.

Она всегда говорит это.

“Правительство что-то хочет. Есть какая-то причина для этого”.

И мы в конце концов нашли ее.

Им нужен Е-метр для передовых боевых групп.

Я подумал, что это очень интересно.

Да уж, довольно дико, не так ли?

Типично.

Понимаете, у них есть так много проникновений — серьезно — в современных методах ведения войны есть так много проникновений, что они не могут отличить своих от чужих.

Так что они собираются снабдить передовые боевые отряды портативными детекторами лжи.

И конечно, во всем мире есть только один портативный детектор лжи — это Е-метр.

Я знал, что что-то задевает этих детишек, понимаете?

Но у них, по-видимому, есть некоторый интерес к этому.

И вы — вор или преступник никогда не просит вас ни о чем.

Они должны украсть это.

И я не говорю, что все правительства являются ворами или преступниками.

Не поймите меня неправильно.

Я думаю, что есть одно или два правительства, которые не являются ими.

Я знаю, что это практически наидичайшая хитрость, о которой вы когда-либо слышали, и в нее совершенно невозможно поверить.

Перед вами солдат, который ходит и носит с собой Е-метр.

Перед тем, как выстрелить в этого парня, знаете ли, он дает ему в руки электроды, понимаете?

Кучка психотиков.

Я знаю, это не кажется правильным.

Но это — это в точности то, что сделало бы правительство.

Так вот, в свете того, что никто не поможет им в работе с этими вещами, и никто не скажет им, как они действуют и так далее, я не представляю, чтобы их программа была очень успешной.

Но я не думаю, что они пытаются быть успешными, потому что я думаю, что их приятие победы — это полный крах.

Они знают, что они выиграли, потому что они лежат там, а повсюду разбросаны куски мяса, понимаете.

Это уровень победы правительства.

Так вот, ситуация в Саентологии может стать очень острой в следующем году или что-то около того, потому что, конечно же, мы должны отвоевать каждый потерянный участок земли, собрать все воедино и так далее.

Но мы сделали это на этом конце.

Но помните, что только у нас здесь в Сент-Хилле есть реальность насчет того, что это сделано, понимаете.

Только у нас есть — реальность насчет этого.

Раньше обучение Сент-Хилла во многом было связано с организациями и одитингом по всему миру.

Уровни и стандарты одитинга необычайно возросли за последние несколько лет.

Так что я читаю — сейчас — критерии, полученные от организаций и одиторов вокруг — насчет того, что пошло не так с кейсом, или что пошло не так с ситуацией.

Это очень толково.

Это очень здраво.

Они знают, что они делают с вещами такого рода.

Так что мы помещаем их базовый одитинг в хорошие условия.

Теперь я должен передать некоторые из старых процессов, вроде Предпроверки или R2H, материал разрыва АРО и тому подобные вещи обратно им в руки.

И мы должны собрать воедино этот маленький градиент побед и сделать его подходящим, и мы сделаем всю эту вещь.

Потому что нет большого сомнения в том, что в Сент-Хилле появятся ОТ.

На самом деле, по моим теперешним оценкам, чтобы сделать ОТ, нужно несколько сотен часов.

И это очень интересно, я получил новое — новое данное.

Я точно указал количество действительных МПЦ на траке.

Избавился от нескольких и смог встать лицом к лицу с тигром, и подсчитал их по носам, и оказалось, что есть только около десяти последовательностей целей, а не пятнадцать тысяч.

Десять последовательностей, порождающих примерно четыреста двадцать МПЦ.

Не много. Совсем немного.

И в свете того факта, что у вас есть шаблон, вы могли бы разделаться с ними — медленный одитор смог бы разделаться с ними примерно по одной за полтора часа на ранних стадиях кейса, что быстро сокращается до часа, что быстро сокращается до получаса, понимаете?

Так что это ваша оценка кейса.

Это количество времени — длительность ‑ продолжительность времени, которое уходит на то, чтобы привести в порядок график цели плюс что?

И продолжительность времени, необходимая для прохождения этого; вы можете подсчитать его, и вы не получите больше, чем пятьсот часов, как бы вы ни старались, понимаете, для всего кейса.

И мы раскалываем эту вещь посередине, и крест-накрест, и сверху вниз.

И это был долгий, тяжелый рывок.

И он был очень труден для людей в поле, и он был очень труден из-за изменений шаблонов процессов, которые имели место в процессе исследования, изменений в персоналах организаций, расстройств, попыток получить обученных людей, попыток пробиться через всё это, том или ином подвешивании и так далее.

Это была суровая вещь — суровая вещь.

Но суровость делает очень закаленных людей.

Не всё является поражением, понимаете?

Когда вы осознаете, что индивидуум, который двигается вперед с уверенностью, пройдет через фантастическое количество ответвлений, расстройств и вещей такого рода — если он двигается с уверенностью ‑ вы не должны слишком сильно беспокоиться насчет того, насколько гладкая эта вещь.

Речь идет только о том, сколько есть уверенности.

Однако самая трудная часть задачи — и это то, о чем я рассказываю вам в этой лекции — самая трудная часть задачи состоит в том, чтобы провести индивидуума через эти маленькие градиенты побед.

Градиентная шкала побед.

Ну, это осложняется тем фактом, что индивидуум может столкнуться с некоторым количеством разрывов АРО и прекратить одитироваться.

Он может — он может прекратить одитироваться.

Может быть, он не прекратит одитироваться навсегда, но он прекратит одитироваться.

Так вот, вы осознаете… Позвольте мне - позвольте мне сделать несколько технических замечаний.

Позвольте мне — достаточно сказать, что мы начали в январе прошлого года добывать уголь, сейчас у нас март этого года, и мы победили.

И когда люди обнаружат это, всё начнет снова идти гладко.

И все работает, продвигаясь к сумасшедшему уровню скорости.

Статьи в Сатердей ивнинг пост, или Викторианские Парламенты, или что-то в этом роде.

Например, в Викторианском Парламенте думали, что они могут полностью сломать хребет Саентологии, просто заставляя ее все время раскошеливаться на гонорары адвокатам, продолжая свои слушания и так далее, и так далее.

Что ж, я просто покончил с этим, я просто послал телеграмму Питеру и сказал ему, что с этого момента я буду подписывать его расходы на адвокатов, понимаете?

Конечно же, бедный Викторианский Парламент.

Потому что они будут привлечены к суду за каждое пенни, потраченное на это, когда мы прорвемся.

Но суть — суть состоит в том, что мы достигли Монблана, а Монблан окружен предгорьями.

И как нам доставить людей с мощеной улицы через эти предгорья хотя бы к подножию Монблана?

Нам вообще больше не о чем волноваться, как только мы довели их до такого места, где в поле их зрения появился Монблан.

И когда они получат реальность насчет того, куда они идут, что они делают и так далее, они пройдут через огонь и воду, чтобы пройти оставшуюся часть пути.

Но эти более ранние победы — эти более ранние победы — они являются проблемой.

Есть ваша мать, или ваш отец, или ваш родственник, или еще кто-то, и они там, и “они не знают”.

Понимаете, они говорят и это тоже.

Или они полностью непредвзяты в отношении этого.

Что происходит в этом конкретном случае?

Что ж, вы осознаете, что победы недостижимы, так что вы сдаетесь.

Вы сдаетесь девяносто процентов времени.

И все, что я сейчас даю вам в руки — это маленький кусочек технологии.

Вот что вы, вероятно, осознаете: что победа недостижима, так что вы прекращаете пытаться.

Или вы упрямо придерживаетесь мысли о том, что победа недостижима, и поэтому вы не создаете победу.

Вам это понятно?

Аудитория: Угу.

Так вот, распространение полностью подвешено на одной этой проблеме — достижимости победы.

И она подвешена с точки зрения одитора; она подвешена с точки зрения Саентолога.

Вот где она подвешена.

Она, на самом деле, не подвешена с точки зрения преклира.

Это наше распознавание недостижимости победы.

Посмотрите, как долго я продолжал бороться с американским ‑ ха! ‑ правительством.

Я время от времени писал им письма.

Я продолжал пытаться делать то, и это, и так далее.

В конечном счете, я писал им в очень, очень безнадежном расположении духа.

Я имею в виду, мое — скорее враждебно оборонительном, безнадежном: “К черту вас, если вы протянете руку, я, вероятно, наступлю на нее”, ‑ понимаете.

Вот такое — вот такое состояние ума.

И вы просто сбрасываете их со счета, понимаете?

Просто сбрасываете их со счета.

Это ваше распознавание того, насколько достижима победа.

Которое, между прочим, зависит, и не только между прочим, — но зависит напрямую от вашего уровня приятия победы.

Так вот, шкала побед — старая Таблица Отношений — шкала побед является постепенной шкалой, и она не отражена в ранней Таблице Отношений.

Так что я даю вам здесь совершенно новую шкалу.

Эта шкала жизненно необходима каждому, кто работает в Центральной Организации, или работает в качестве частного одитора, или каждому Саентологу, который пытается добиться чего-то с помощью Саентологии.

Это та вещь, которая сносит ему голову или позволяет ему быть успешным.

Так вот, у этой шкалы есть две стороны — две стороны у этой шкалы: внешняя победа, связанная с оказанием помощи кому-то, и внутренняя победа, связанная с тем, что помощь была получена от кого-то.

Так, если он помогает, это является для него победой.

А если он не помогает, то это является для него поражением.

Это все на основе проваленного намерения — и мы сведем его к этому через минуту.

Вы намеревались помочь Тетушке Хэтти с ее люмбозисом, и вы проводите ей немного одитинга, и она, возможно, избавляется от него, но она не думает, что избавилась от него.

Она не думает, что одитинг принес ей хоть какую-то пользу.

Что случилось?

Что это теперь требует от одитора?

Это требует, чтобы у него было больше уверенности в своих собственных наблюдениях, чем в оценке ситуации, которую делает преклир.

Это требует уверенности наблюдения, без заверения со стороны преклира.

Так вот, это старое данное, но ужасно интересно иметь с ним дело, потому что оно означает, что вы настолько уверены в том, что вы выполнили что-то с преклиром, что вам не нужно утверждение преклира, что это произошло, чтобы быть уверенным в том, что вы сделали.

Так что, честно говоря, это почти невозможный уровень.

Но если вы потерпите неудачу с этим уровнем, то вы придете в соглашение с признанием победы преклира.

Какова его приемлемость победы?

И если вы ожидаете, что преклир скажет вам, что вы победили — а преклир, будучи очень низко на шкале, имеет очень низкий показатель признания победы — то у вас возникнет ощущение, что вы терпите неудачи.

Я сомневаюсь, что здесь есть одитор, который провел какое-то количество одитинга и в то или иное время не столкнулся с чем-то подобным.

Мы убираем люмбозис Тетушки Хэтти или мы добиваемся того, что у нее больше нет ночных кошмаров или еще чего-то, и она говорит вам: “Ну, это не сильно помогло”.

У таких людей есть много способов сказать это.

“Это, наверное, Бромо Зельцер”, ‑ понимаете.

“Я больше не принимаю Бромо Зельцер”.

И вы говорите: “О чем ты, черт побери, говоришь? ‑ понимаете?

“Я тут обливаюсь потом, и — работая над твоим кейсом, а ты такое говоришь”, ‑ и так далее.

Ну, комфортное, спокойное расположение духа, любой приемлемый уровень безмятежности, могли бы вы сказать, легкое и расслабленное отношение к вещам требует от вас знания точной ситуации и знания того, что это именно та точная ситуация.

Вся составная часть или все составные части этой вещи, называемой душевным спокойствием, или безмятежностью, или равновесием, или уверенностью в себе, или чем-то еще зависит от личностной… Я имею в виду истинную уверенность в себе, а не искусственный, маниакальный идиотизм, понимаете.

Дом горит, а вы говорите: “Что ж, я совершенно счастлив”.

Это тот тип — вот к чему это в итоге приходит в Индии, понимаете.

Вы — ваш индийский гуру за какое-то время очень быстро опустился по шкале.

И его идея состоит в том, что вам следует смотреть в зубы любому несчастью и быть безмятежным.

Господи, это безумие!

Это не работает, понимаете.

Другими словами, он переопределил это в способность выдержать или способность вынести.

Это больше не было — больше не было тем, чем оно было в начале.

А вот чем оно является: вы должны быть способны постичь истину любой ситуации.

Это истинный и полный ответ на уверенность в себе, безмятежность, любую из этих различных желательных вещей, которые просто сводятся к душевному спокойствию.

Душевное спокойствие не означает даже неактивного расположения духа, понимаете.

Оно просто означает, что вы спокойны насчет этого, понимаете?

Так что, это — знание истины о существующей ситуации — в действительности является единственной вещью, которая поддерживает уверенность в себе.

Так вот, быть правдивым может являться добродетелью, а может и не являться.

Мы не говорим о добродетели; мы просто говорим о — об аспектах истины.

Но большинство отходов от истины должно быть связано с достижением точки безопасности.

Индивидуум уходит от истины для того, чтобы добиться для себя безопасности или чего-то в этом роде.

Или для другого парня, или для себя самого, понимаете.

Это отходы от истины.

Это страх того, что с ним может случиться.

Человек ужасно запутался в своей цивилизации из-за того, что этих важнейших вещей очень не хватает — очень, очень, очень не хватает.

Например, цивилизация, в каждом пункте, может так надавить на человека, что он будет лгать.

Другими словами, человека могут заставить лгать.

Это начинается с общественной лжи, потом это политическая ложь, а потом есть то и это.

Все некомфортные вещи, которые могут произойти с вами, если вы говорите истину.

Если вы просто должны были бы говорить истину постоянно и непрерывно в существующей цивилизации, в соответствии со стандартами существующей цивилизации, возможно, вы не смогли бы прожить и двадцати четырех часов.

Понимаете, прежде всего, сверхоткровенность доставила бы вам неприятности и обернулась бы для вас, вероятно, потерей ваших друзей.

Есть различные аргументы, которые приводились философами прошлого, и так далее.

Если бы вы не говорили ничего, кроме истины, в течение двадцати четырех часов, вы бы потеряли всех, кого вы знали, и, вероятно, это закончилось бы вашим самоубийством или еще чем-то.

Но это построено — даже эта философия построена для того, чтобы лишить индивидуума мужества провозглашать истину.

Что ж, когда человеку не удается провозгласить истину, то тогда он, в этой степени, защищает ложь.

И таким образом, человек начинает окружать себя различными неправдами в своей социальной атмосфере.

Это очень эзотерично.

То, что я сейчас даю вам, является утонченным воздухом философии, но, тем не менее, эта вещь очень уместна.

Это что-то ‑ что-то, на что вам следует посмотреть.

Таким образом, общество, посредством различных трюков и механизмов, приводит индивидуума в такое состояние, в котором тот терпим ко лжи или поддерживает и поощряет ложь и так далее и добавляет к этому некую добродетель.

И тогда “распознание истины” превращается в “выдерживание истины”.

Понимаете?

Понимаете: “Я просто буду стоять там и осознавать, что дом в огне, и тогда со мной все будет в порядке”, ‑ понимаете?

Ну, это принимает совсем дикий вид.

Берутся характеристики, соответствующие очень высокому положению на шкале, и перемещаются в очень низкое положение на шкале.

Если вы стоите посреди горящего дома, то распознание вашей уверенности в себе, распознание истины ситуации и так далее не спасет вас от огня.

Пока вы в теле и носите легковоспламеняющуюся одежду, я вам это гарантирую.

Вы мгновенно станете жареным поросенком.

Итак, что — что это за штука?

О чем мы говорим?

Распознание истины в любой существующей ситуации само по себе имеет силу делать как-есть этой ситуации.

И очень часто человек конфронтирует, не применяя шкалу постепенности, такую большую истину, что он не может принять ее или сделать как-есть этой истины.

И тогда он увязает в ней.

Ну, это — у этого парня всегда был неудачный брак — давайте посмотрим на этого парня — у него всегда был — всегда был неудачный брак, и он часто удивлялся, почему.

И на самом деле, только обнаружение истины о браке — только обнаружение правды о браке — могло бы привести к спокойному браку.

Правильно?

Или привести к спокойному состоянию ума.

Ну, утверждать это легко и так далее.

Но давайте теперь возьмем этого парня, и у него есть все его обычные аберрации, и расстройства, и пороки, и слабости и так далее, и мы внезапно сбрасываем на него причину того, почему его брак был таким неудачным.

Понимаете, он получает это — он получает это, он обнаруживает все это за полторы секунды, понимаете?

Он тут же незамедлительно и мгновенно оказывается полностью рагромленным.

Понимаете, это больше истины, чем он может сделать как-есть.

Возможно, он обнаружит, что его жена десять лет изменяла ему, понимаете?

Что-то вроде этого.

Что-то всего лишь вроде этого полностью вываливается на него.

Что ж, он ломается.

Так что это, в действительности, лишает человека мужества распознать истину.

Так что это такое, что уводит индивидуума от распознания истины и делает его зрение менее острым?

Что это такое?

Это отсутствие постепенности.

Вот и все.

Это всего лишь отсутствие постепенности.

Это не сделано по шкале постепенности.

Не делается один маленький шаг за один раз.

Тогда, в эту вещь входит время.

Мы берем человека, который полностью находится в середине Средних Веков, когда жизнь целиком протекала под властью фанатичной церкви и жестокой политической системы, и мы берем этого индивидуума, вот он.

Понимаете, он в мрачном Да-поможет-нам-бог.

И мы ставим его лицом к лицу с ситуацией, что человеку стало бы лучше, если бы ему разрешили получить какое-то образование, и если бы у него была некоторая политическая свобода.

Что ж, эти вещи, конечно же, являются для нас банальными истинами сейчас, в двадцатом веке.

Безусловно, эти вещи являются банальными истинами.

Но поверьте мне, когда они ударили по населению Франции в конце восемнадцатого века, они не воспринимались банальными истинами.

Все спятили!

Они сошли с ума!

Франция перешла — попыталась перейти из мрачного Средневековья на более высокий уровень истины за две минуты, на одном дыхании, понимаете?

И истина, в тот конкретный момент, была воспринята с такой быстрой не-постепенностью, понимаете, со слишком большой скоростью, слишком быстро.

Господи, аристократов вешали на каждом фонарном столбе, и санкюлоты в каждой канаве умирали от голода, и на этой куче расстройства и шока…

Что на самом деле они рекламировали?

Это была большая степень политической свободы, понимаете?

Что люди должны быть образованными.

Я имею в виду, вы возвращаетесь к тому, что они пытались сделать во Французской Революции.

Ну, на самом деле, они даже не пытались сказать, что нужно свергнуть короля.

Они не пытались сделать многих вещей, которые просочились к нам через то, что юмористически называется учебником истории.

Вот что они пытались сделать: у кучки парней появилась идея, что мрачное Средневековье на какое-то время закончилось, но никто не извлек выгоды из этого.

Так что люди должны быть чуть больше информированы о состоянии дел, и должно быть чуть больше политической свободы.

И, честное слово, на ранних этапах этого они бы удовлетворились почти чем угодно.

Но никто не признал за ними малой толики правды.

Король был очень глуп.

Он мог бы издать декрет на год или два раньше, чем он его издал, понимаете, и это дало бы им некоторое количество этих вещей, и всё было бы тихо.

Но нет, они оказались лицом к лицу с этими ситуациями.

И что повернулось против них?

Они оказались прямо в середине “Должно быть, здесь нет истины”.

И силы не-истины замаячили над головами французского народа, и он сошел с ума, понимаете.

Они распознали, что должна быть истина существующей ситуации, понимаете.

Но это было сделано слишком сильно, слишком быстро, без всякой постепенности.

Убийство, насилие, резня повсюду, и, в конце концов, Наполеон, понимаете?

Я имею в виду, с ними произошло почти все.

Так что ситуация — ситуация оказалась такова, что они вернулись к весьма униженному состоянию.

После революции они оказались гораздо более униженными, чем они были до нее.

Не забывайте об этом.

Франция, на самом деле, никогда не была очень стабильной политической единицей, находясь на широкой равнине, на которой очень легко действовать всадникам и танкам.

И в нее очень легко вторгнуться, потому что ни один пункт в ней в действительности ничем не защищен.

И поэтому, в течение очень, очень долгого времени она была нестабильной политической единицей.

Но честно говоря, с тех пор ей никогда не удавалось по-настоящему добиться уважения со стороны других народов мира — с тех пор по-настоящему никогда.

И прямо сейчас ей тоже этого не удается.

Я имею в виду, этот парень, Жанна д’Арк — простите — Генерал де Голль выглядит слишком высоким для Жанны д’Арк…

Думаете, кто-то задал ему неправильный тон в прошлой жизни?

Знаете, он думает, что он Жанна д’Арк.

Это какое-то время ставило меня в тупик.

Мне просто интересно, не провел ли кто-нибудь там неправильное оценивание, знаете.

Использовал сломанный е-метр. [смех]

Что-то вроде этого.

Но суть — суть заключается в том, что эта страна в действительности больше не поднялась — не завоевала какой-либо большой статус среди народов.

И это кажется очень необычным утверждением, очень странно говорить это, пока вы не осознаете, что мировым дипломатическим языком до Французской Революции был французский язык.

И не было образованного человека, который выступал бы в судах мира или еще где-нибудь иначе, чем по-французски.

Интересное данное, не так ли?

Французский язык сменил латынь в качестве мирового дипломатического языка.

Это была большая сила.

У них была огромная империя и так далее.

И они покатились по наклонной.

Что ж, они… они наткнулись на слишком большую истину, у них была слишком маленькая — слишком маленькая способность использовать эту истину, распознать ее, у них не было постепенной шкалы приближения к ней.

Не было эволюции, другими словами, из мрака, в котором они существовали, к свету.

Кто-то просто внезапно направил мощные лучи света прямо им в глаза, понимаете?

И они сошли с ума, и с тех пор они по-настоящему так и не подняли головы.

Хорошо.

Как вы защищаете индивидуума, конфронтирующего истину и знание, от этого точного происшествия?

Позвольте обратить ваше внимание на то, что мы очень часто не защищаем индивидуума от этого.

Они хватали какую-то раннюю работу, потому что эта работа была задумана как — как исследование жизни, и причина, по которой она имела успех, состоит в том, что там не было никаких ограничений.

И не было ничего сдерживающего.

Она существовала как изучение того, что есть.

Кто-то берет книгу об экстериоризации или что-то вроде этого, они распознают истину ситуации, понимаете, что-то вроде этого, и они слетают с катушек.

Потом они ходят кругами, и вы даже не можете заставить их поговорить с кем-нибудь, понимаете, об общении, или о том, что вам следует провести немного 8-У с преклиром, или о том, что вам следует сделать то или сделать это.

Нет, этот парень говорит: “Всё, что вы можете делать, ‑ это говорить ему не быть в метре позади своей головы”, ‑ понимаете.

“Вы должны вышибить всех из их голов”, понимаете, и так далее, и “Я был Жанной д’Арк”, и “У всех была прошлая жизнь”, понимаете, и так далее.

Они мчатся, грохоча, на этой сумасшедшей скорости.

Ну, это всё истина, понимаете?

Это всё истина.

Но они добрались туда без принципа постепенности, и у них нет промежуточной реальности, и на самом деле, у них нет реальности в отношении этой истины.

Так что есть другой фактор, связанный с истиной.

Я знаю, звучит странно, что что-то еще должно быть связано с истиной.

Есть другой фактор, называемый реальностью, которую мы могли бы определить как эту философскую странность: Способность усваивать истину.

Понимаете, реальность — это способность усваивать истину.

Поэтому, когда мы говорим об усвоении, мы должны подойти к другому пункту: Усвоение зависит от причины-расстояния-следствия, или общения.

И тогда есть такая вещь, как равновесие ума, когда кто-то занимается усвоением.

И мы называем это аффинити.

На самом деле, у вас есть ваши факторы, связанные с аффинити, реальностью и общением, завязанные в этой вещи, которая называется истиной.

Так что, истина — это истина.

Но правда, к которой не прикреплено АРО, отвергается индивидуумом, и она может сделать его неправым и повредить ему.

Истина должна идти в одной связке с пониманием.

Вся истина мира может находиться в середине парка, и каждый может смотреть на нее, и если там нет никакого потенциала понимания, то она ни для кого не будет истиной.

Она будет просто истиной.

Она просто является истиной; но она не является истиной для кого-то.

Так что есть две различные степени истины.

И это звучит забавно.

Мы попадем в несостоятельную область деятельности Канта, где первое, что мы узнаем — что есть вещи познаваемые и непознаваемые.

Нет, мы никогда не дойдем до этого безумия.

Есть вещи, которые никогда невозможно узнать никому, нигде и так далее.

Это — вы не осознаете этого, но знаете, это стандартное философское мнение 1964 года.

Никто никогда не улучшил его — до идиотизма.

Трансцендентальная философия.

Осознаете ли вы, что есть вещи, которые превосходят вашу способность понимать, которые вы никогда не поймете, которые никто никогда не поймет, которые всегда будут превосходить вас, и которые всегда будут неизвестными и так далее?

Эго, которое написало это, было слишком большим, чтобы вместиться в обычную шляпу.

Потому что как он мог распознать это?

В действительности, он говорит: “Я нахожусь в этом благословенном положении, где я понимаю все это, но вы…” [смех]

Замечательный способ сделать раба, не так ли?

Навсегда закрыть ему доступ.

Ну, к счастью, нет таких вещей — нет таких вещей, как недостижимые истины.

Все истины достижимы.

Мы можем просто перевернуть трансцендентальную философию.

Все истины достижимы.

Но работа Лао-Цзы, работа многих философов многих веков, работа адептов, совместная деятельность гуру в Индии в настоящий момент полностью связана с маршрутом к истине.

Как достичь истины?

Они говорят, что истина существует.

Как достичь ее?

Это интересный момент, когда мы не знаем, что такое истина.

Это все равно, что говорить “Как добраться до Мемфиса?” не зная, что вообще есть город с названием Мемфис, или что есть несколько таких городов.

Следовательно, изучение только маршрута к истине, когда рядом нет никого, имеющего окончательный концепт того, что такое истина, является идиотской деятельностью, которая в лучшем случае низводится к собачьим конурам.

“Давайте все сядем и изучим, как добраться в Рупф”.

И никто даже не спросит: “Что такое Рупф?”

“Что вы имеете в виду, как добраться туда?”

Никто даже не спросит: “Это дорога через пространство, размеченная по времени?

То, что мы делаем — это путешествие в пространстве и времени?

Что это за путешествие — дорога в Рупф?”

“Ну нет, давайте просто подискутируем о том, как добраться в Рупф”.

И, конечно же, мы полностью увязаем при любой философской деятельности, тут же.

Кант нашел “решение” для этого.

Он говорит, что вы никогда не узнаете, что такое Рупф.

Это было хорошим решением.

Это предотвратило появление многих теорий.

Теория рабовладельца.

Я имею в виду, действие рабовладельца состоит в том, чтобы не позволить никому ничего достичь.

Но теперь получилось так, что мы оказались в оптимальном положении в отношении этой вещи.

Так получилось, что мы оказались в оптимальном положении.

При помощи определенных клинических демонстраций, которые не обязательно в какой-то степени терапевтичны, мы можем продемонстрировать такие вещи, как экстериоризация.

Мы можем продемонстрировать такие вещи, как отсоединение, с полной реальностью, индивидуума от его тела.

Верно, в таком случае мы можем продемонстрировать, что индивидуум не является телом.

Мы можем продемонстрировать много таких специфических вещей.

Так что мы знаем, куда мы идем, мы идем по направлению к свободе, и мы идем по направлению к свободного индивидуума.

Теперь, в дополнение к этому мы знаем, что это такое — создание такого индивидуума.

Мне все равно, является ли он Большим Тетаном или обычным тетаном, это просто создание такого индивидуума.

Мы зашли дальше этого.

Нет разницы в порядке величины жизни между человеком и овощем.

Вам было интересно, зачем это я возился с растениями.

Я пытался понять, есть ли различные порядки жизни, откликающиеся на волны различной длины, и так далее.

И применяя свои собственные сырые способы, я подошел так близко, как только смог, к тому, чтобы проверить это.

Совсем недавно, один из крупнейших университетов с одним из крупнейших бюджетов с одним из — ну, мы не будем развивать эту конкретную тему — в конце концов обнаружил, что вы можете обучить одно поколение одноклеточных организмов и заставить их откликаться — заставить следующее поколение откликаться на тот стимул, которому было обучено первое поколение.

Другим словами, они получили что-то, насчет чего они говорят, что память в одноклеточном организме полностью переносится в следующее поколение.

Это формулируется лучше, чем их эксперимент, потому что я провел эти эксперименты в 1938 году, и они даже не дошли до того, чтобы действительно интерпретировать их.

Это похоже на “Вечность жизни вроде как осуществляется через одноклеточный организм”.

Они пришли к выводу, что вся жизнь представляет собой клеточную деятельность и так далее, и что клетки сделаны из грязи или чего-то вроде этого.

Я не знаю, что они — что они думают, или чем они занимаются.

Но они находятся примерно там, где я был в 1938 году, понимаете.

И они отойдут от главного направления этого, потому что они очень быстро столкнутся с вещами, которые не перевариваемы в качестве истины, понимаете, и они не получат свой следующий бюджет.

Вот как истина никогда не обнаруживается, понимаете.

Она нереальна для людей, который дают им деньги.

Так или иначе, понимаете, эти конкретные явления существуют.

И большое количество этих явлений можно продемонстрировать на уровне исследовательского одитинга, который мы сегодня изредка применяем с тех пор, как вся эта работа была проделана.

Так что мы знаем, какую истину мы пытаемся достичь.

Теперь у каждого есть, в большей или меньшей степени, некоторая благожелательная гармоника с этой истиной, понимаете.

Они знают, что эти вещи истинны, на некотором уровне, даже если это уровень чувств, понимаете?

Так вот, какова их реакция на эту истину?

Это полностью зависит от того, сколько истины они могут усвоить, или сколько реальности у них есть при приближении к этой истине.

Так что такое жизнь?

Что такое жизнь?

Ну, мы знаем, что это не город в небе и не точка на дорожной карте.

Мы знаем, что она живет прямо там, где сидит преклир.

Мы знаем, что мы постоянно находимся в контакте с ней, так что это на самом деле не путешествие через пространство и время.

Но она является путешествием, связанным с уничтожением той лжи, которой индивидуум разметил себя на дороге.

Эта ложь, несознательные действия, условные рефлексы — если вы хотите использовать архаичные термины, принадлежащие девятнадцатому веку.

Различные вещи разметили дорогу этого парня.

И он двигался по нисходящей линии.

Он двигался по нисходящей линии.

Есть много экспериментальных данных, существующих в отношении того факта, что он двигался по нисходящей линии.

Размер МПЦ в третьей серии неконфронтируемо больше, чем размер МПЦ в текущей серии.

Другими словами, вы просто идете на три серии назад от текущей серии, понимаете, и боже мой!

Этот парень — вы смотрите на то, что, должно быть, было сделано гораздо более мощным существом, понимаете?

Он сделал это сам.

И вы также можете распознать, что он движется вниз по склону; что он на дороге, ведущей вниз.

Так вот, нам не нужно выяснять, на сколько километров размечена эта дорога вниз.

Что помещает его на следующий поворот каждый раз, понимаете?

И к счастью, все, что нам нужно сделать, чтобы возвратить индивидуума в исходное состояние, ‑ все, что нам нужно сделать, чтобы восстановить его и его способности, с помощью нашей разумности, ‑ это уничтожить эти отмеченные километровыми столбами повороты к худшему.

Понимаете, что он делал, повторно и постоянно, что поставило его на дорогу вниз?

Так что мы двигаемся по дороге, по которой уже двигались, но двигаемся по ней назад.

Так что мы знаем, что представляет из себя эта дорога.

Путь, Дао, как бы вы ни назвали эту вещь, понимаете?

Мы знаем, что это за дорога.

Это дорога, по которой индивидуум следовал от степени совершенства, бытийности и сам-ности — не эгоизма, а просто бытия собой — вниз к дезинтеграции, забывательности, тупости, пока он не оказался в том состоянии, в котором мы находим его в кресле преклира.

Так вот, он двигался по этой дороге, и все, что одитор должен сделать — это провести его назад по этой дороге.

Она уже — она уже там.

Она полностью размечена, понимаете?

И просто довести его до того места, где он начал двигаться по этой дороге вниз, чтобы возвратить индивидууму тот потенциал, который, как мы знаем, у него был в начале.

Потенциал, который есть у преклира, сидящего прямо в этом кресле.

Так что дорога к истине, в таком случае, сводится для нас к потенциалу индивидуума.

Ситуации, в которых этот потенциал индивидуума мог быть уменьшен — это всё часть этой истины.

И то, что действительно произошло с этим индивидуумом — это всё часть этой истины.

Как этот индивидуум связан с остальной вселенной — всё это является частью этой истины.

И что мы можем сделать, чтобы восстановить потенциал этого индивидуума — и это всё часть этой истины.

Так что, что такое истина?

Так вот, если смотреть с точки зрения одитора — если смотреть с точки зрения одитора — это то, что действительно произошло, или ситуация, которая действительно существует в любой данный момент в состоянии бытийности индивидуума.

Это истина.

Не говорите: “Истина — это то окончательное, что мы стремимся получить”.

Истина — это то, что существует!

Я знаю, что противоречу сам себе.

Я однажды прочитал лекцию о “Дороге к Истине.”

Ну, я мог бы — мог бы сказать лучше: “Дорога к совершенству”, или “Дорога к Окончательной Истине”.

Понимаете?

Но мы просто разбираем эту вещь по косточкам.

И, делая так, мы видим, что хотя это действительно очень эзотерический разговор ‑ вероятно, здесь за последние несколько минут было сформулировано больше философии, фактической и имеющей твердую основу, по предмету истины, чем ее было когда-либо сформулировано раньше на этой планете ‑ легко, понимаете?

Потому что это обычно все запутано, понимаете, таким огромным количеством точек зрения и такими многочисленными направлениями, в которых люди хотят идти, есть так много хитростей в этой области, что вы не можете отделить зерна от плевел.

И тогда мы обнаруживаем себя в этом интересном положении, когда мы знаем, куда мы идем, и знаем, как добраться туда, и знаем, что представляет из себя дорога, и знаем процессы, через которые мы должны пройти, и науки, в которых мы должны достичь мастерства и которые мы должны применить, чтобы добраться в то место.

У нас есть все эти вещи.

Но среди этих вещей есть одна, в которой мы не достигли мастерства: оценивание способности индивидуума постигать истину.

Вот здесь сидит этот продавец фруктов, и вы говорите ему что-то о Саентологии.

Что ж, вы могли бы сказать — используя слово Саентология, но вы говорите ему о пути к совершенству.

Вы говорите ему о дороге к окончательной истине.

Вы говорите ему о том, из чего он состоит.

Вы говорите ему о таком предмете, как Кто ты?

Из чего ты состоишь?

Какие потенциальные возможности ты мог бы иметь?

Какие потенциальные способности были у тебя отобраны или ты отобрал у себя сам?

Куда ты идешь?

Что такое жизнь?

Какие отношения связывают тебя с твоими ближними?

Каково твое отношение к каждой из Динамик?

Вы могли бы использовать слово Саентология, но это такие вещи, которые вы выдвинули для обсуждения.

И оставшийся без ответа вопрос: что он может распознать?

Да, вы могли бы запихнуть всю эту истину ему в глотку, и он мог бы внезапно, выпучив глаза, понимаете ли, наполовину слететь с катушек.

“Знаешь что?”

Понимаете?

Есть несколько вещей, которые вы можете сделать и которые вызывают ошеломление этого конкретного рода, большее или меньшее.

И нет причины, по которой вам не следует делать это.

Я не говорю, что есть определенные вещи, которые вы не должны делать.

Но если вы должны были бы сказать ему: “Постарайся не быть в метре позади своей головы”, ‑ и он вылетел из своей головы и оказался в метре позади нее, боже мой,

он стоит там, глядя на это: “Ух!!! Здесь огромное количество правды! Я — это я, вот так! Фьюить!”

У многих из вас был — у олдтаймеров, находящихся здесь, был этот опыт, знаете.

“Я — это я, вот так. Теперь я знаю… ‑ Вы знаете? ‑ Ух-вух. Ух-ух! Да!”

Понимаете?

И у вас также был такой опыт, спустя два часа: “Какая экстериоризация? Я не экстериоризовался. Ну, возможно, что-то и произошло, но я не знаю”.

Так вот, вы моментально зашвырнули этого индивидуума в разреженную атмосферу: он смог увидеть это, но он не смог обладать этим.

Так что вы можете показать людям вещи, которые они не могут иметь.

Вот как вы порождаете нереальность.

Вы показываете людям истину, которую они потом не способны получить, достичь или принять.

Например, если бы у нас не было сейчас шкалы постепенности, позволяющей провести человека с улицы до Класса V, мы бы очень скоро, в течение года или около того, обнаружили бы себя вовлеченными в ситуацию, в которой ничего из того, что было бы истиной для нас, не было бы истиной для них.

Это было бы истиной только для некоторых из нас.

Это было бы совсем нереальным для этих людей.

Так вот, если вы обратите внимание, есть общий знаменатель для всего, о чем я говорил вам: Столкнувшись со слишком большой истиной, индивидуум после этого деградирует.

Это общий знаменатель для всего этого.

Общий знаменатель для Франции, общий знаменатель для вас, летящих в самолете, для всего этого.

Вы ударяете этого индивидуума, он экстериоризируется, бах!

Он говорит: “Я — это я. Я дух. У меня нет массы. Тело - это тело. Я не являюсь им”.

Два часа спустя, его сложнее одитировать.

И что здесь происходит?

Ну, это означает, что приятие победы этим индивидуумом, его способность побеждать были возбуждены и потерялись в этом процессе.

Он не может иметь это.

Он не может достичь этого.

В этом он не может победить.

Это слишком большое .

И когда я думаю о святых, живших в прежние времена, и я абсолютно уверен, что некоторые из этих ребят были способны разбросать вокруг куропаток и заставить всех этих птичек одновременно петь в си миноре, или что-то вроде этого, понимаете.

И навалить целую кучу буханок хлеба или заставить свиней спрыгнуть с Эмпайр Стэйт Билдинг.

Я уверен, что были действия такого рода, понимаете, в прошлом, потому что это потенциально возможно.

Обратите внимание, что это общий знаменатель того типа действия, который сначала стимулирует человека, а потом приводит его к деградации.

Весьма интересно: христиане убили больше христиан, за один год в Александрии, чем Римская Империя за все время своего преследования христианства.

Это действие деградировавших людей.

Почему эти люди деградировали?

Ну, их ударили по зубам слишком большим чудом.

Никто никогда не смог повторить это чудо.

И вы показываете мне один метод, один метод в христианстве — я не против христианства — но вы показываете мне один — один метод, с помощью которого индивидуум, живущий определенным образом, может действительно достичь любую из способностей святости.

Что ж, это очень, очень интересно, если вы изучите это.

Если вы будете ходить, все время подставляя другую щеку, вы станете интровертами. [смех]

Я знаю, что мы сделали это, когда статья в Сатердей ивнинг пост начала изображать нас “опасными людьми”.

В ней красной нитью проходит мысль о Саентологе как о парне, склонном к насилию.

Вот такой — просто появляется вот такой намек.

Это очень здраво.

Это очень, очень здраво.

Потому что каждый раз, когда группа или движение распознается как нечто абсолютно мирное, все начинают отстреливать их, как собак.

Я однажды приводил вам пример этого в одной из лекций.

Евреи.

Бедные люди.

Нет более миролюбивых людей на Земле.

И посмотрите, что с ними произошло.

Так что это не нездорово, когда о тебе думают так.

Но интересным было то, что этот парень, без всякого доказательства, смог прийти к этим выводам и так далее.

Мы не опасные люди.

Никто не пытается изобразить это так… но изображать отдельно взятого Саентолога опасным или склонным к насилию человеком любым способом или в любой форме — вы не смогли бы дальше уйти от истины.

Но для публики стремиться верить в это, или для индивидуума начать верить в это, или то, что с Саентологом начинают сражаться по какой-то конкретной линии не является нездоровым знаком.

Это очень хороший знак.

Это означает, что вы не настолько интровертированы.

Но наши материалы — наши материалы весьма склонны выложить довольно много истины перед людьми.

Что ж, для вас становится висхолдом не делать это, так что нет ни малейшей причины под солнцем поступать так.

Выкладывайте истину, но обеспечьте дорогу.

И эта дорога обеспечивается наличием уровней приемлемых истин или реальностей, которые индивидуум может достичь — достижимых реальностей.

В свете того факта, что вы не можете начать работать с ним в следующие десять минут так, чтобы он помчался вверх по склону Монблана, как горный козел, от вас требуется укрепить и реабилитировать его способность некоторым образом побеждать, а потом немного усилить ее так, чтобы в конце концов достичь точки, где он сможет обладать истиной.

И таким способом вы не бросите всех вокруг себя в полную, пенящуюся, экстатическую, почтительную апатию.

Лично я не могу придумать ничего более плохого.

У вас могут быть — у вас могут быть различные мнения об этом.

Вы — когда они у вас закончатся, дайте мне знать.

Но вот где — вот где ошибается любая философия.

Это было решено в прошлом: Когда кто-то находит кусочек истины, после этого они устанавливают иерархия секретности.

После этого они устанавливают уровень секретности, распределенный по классам.

Ну, это будет действовать в любом случае, потому что вы не можете ожидать, что тот, кто ничего не знает о ТУ 0 и никогда не одитировал преклира — что он будет в состоянии сидеть в кресле одитора и одитировать преклира, тем более, если встретится что-то очень раздражительное.

Так что, некоторое количество обучения и мастерства — большое количество этого — должно присутствовать перед тем, как этот уровень достигается.

Это механизм само-отрицания.

Это механизм автоматического отрицания, и-за того простого факта, что здесь задействуется некоторое обучение, понимаете?

И здесь задействуется некоторое понимание.

Необходимо время для усвоения рассматриваемых материалов и так далее.

Но полный уклон к секретности недопустим.

“Ну, тебе нельзя знать это, потому что ты всего лишь Класс III”.

Вы можете услышать это сейчас повсюду в Центральной Организации.

Одиторы Класса IV устраивают секретное собрание, потому что они прячут материалы, которые не должны быть известны на Уровне I, поинмаете.

Я просто вижу изможденную девушку, печально стоящую в холле и так далее, ее просто вышвырнули, потому что выяснилось, что она получила незачет на экзамене Класса III, и она присутствовала на собрании, которое — которое теперь собиралось перейти к Технике Зед, понимаете.

И не предполагается, что она должна знать это, потому что…

Если какое-то — если есть какое-то сходство между тем, о чем я сейчас говорю, и некоторыми порядками, существующими на этой планете, то это совершенно намеренно.

Нет, только дорога требует этого.

Только она требует этого от вас.

Не имеет значения, что вы говорите людям, не имеет значения, что вы показываете людям, не имеет значения, до какой степени вы на короткий срок или временно ошеломляете публику.

Это не решающий момент.

Решающий момент заключается в том, обеспечиваете вы или нет постепенную шкалу приемлемых побед и приемлемых реальностей, с помощью которой вы можете продвинуться к более высокому состоянию и лучшему пониманию.

И если вы сможете сделать это, вы добьетесь успеха.

А если вы можете только шокировать их так, что они аж подскакивают, вы неизбежно потерпите неудачу.

Понимаете, действительно, не имеет значения, какой процент из них действительно пойдет по этой дороге.

Так вышло, что это не имеет значения.

Понимаете, у вас не должна быть полная, стопроцентно чистая победа.

Но эта дорога должна существовать.

И она должна быть за широко открытой, а не за узкой, запертой на ключ, закрытой дверью.

Иначе вы никогда не добьетесь никакого прогресса на пути к окончательной свободе или улучшению дел, нигде.

Окей?

Аудитория: Угу.

Спасибо.