Как у вас дела? Спасибо.
До чего же приятно видеть вас здесь.
У нас тут собралась очень и очень замечательная компания. Очень замечательная компания. Мне было очень приятно просматривать список имен. Я увидел, что сюда приезжают все замечательные люди. И это придало мне воодушевления для проведения этого конгресса в Вашингтоне.
Этот конгресс, проходящий здесь, в Вашингтоне, является весьма особенным мероприятием. Одна из причин, по которым я приехал сюда, на восток, чтобы провести этот конгресс, и по которым я очень счастлив получить возможность провести его, связана с появлением информации, которая достаточно важна, для того чтобы рассказать об этом как можно большему количеству важных людей. И я думаю, в конце этого конгресса вы сами увидите, что это так и есть. События, про исходящие в Саентологии в результате проведения исследований и развития нашей технологии, привели к тому, что Саентологию нельзя классифицировать как психотерапию. Факты говорят о том, что Саентология сегодня позволяет делать такие вещи, которых никто никогда прежде не делал.
И вот один из таких фактов, о котором мне очень приятно сразу же вам сообщить: за последние месяцы нам практически всегда удавалось повысить коэффициент интеллекта любого человека, который получал двадцать пять часов процессинга, по крайней мере на десять пунктов. А у тех людей, которые получали семьдесят пять часов процессинга, мы повышали коэффициент интеллекта на целых тридцать пять пунктов, а повышение КИ на двадцать пять пунктов мы считаем обычным делом. Ничего подобного никогда раньше не происходило, и поэтому важно обратить на это внимание. С точки зрения психологии невозможно повысить коэффициент интеллекта — совершенно невозможно. И поэтому я хочу объяснить вам, почему это невозможно в психологии.
Дианетика — то, с чего мы начинали, — является механистической наукой, это совершенно механистическая наука, но это очень точная наука. Без Дианетики мы не продвинулись бы вперед, но у нас была Дианетика, и мы продвинулись вперед. Дианетика — это не что иное, как очень точный аналитический подход к проблемам разума, и, применяя Дианетику, мы, конечно же, были очень, очень тесно связаны с психотерапией. Иначе и быть не могло, поскольку все данные, на которые мы полагались, все процедуры, которые мы выполняли, так или иначе имели отношение к области психотерапии.
Но когда в 1952 году мы перестали использовать этот механистический подход, возникла необходимость осознать тот факт, что мы перестали использовать механистический подход. Мы перестали считать человека роботом. Мы пересталисчитать человека своего рода куклой, которую завели и выпустили в жизнь и которая двигалась в течение стольких-то лет, а затем у нее кончился завод и она остановилась. Мы перестали считать, что человек действует подобно заводной кукле, что он является чем-то вроде такой куклы. Мы оставили позади эти представления. Мы осознали, что лишь тело человека является по сути машиной, а сам человек является духовным существом, которое живет вечно. Это существо живет вечно.
Вы знаете, что одним из основных принципов Дианетики является выживание:
«Основной принцип существования — выживание». Но это справедливо только для тела. Дух просто не может не выживать, будь он в раю, в аду, на Земле или в тэта-ловушке. Это самый прискорбный факт для большинства людей. Для них это настолько прискорбный факт, что они очень любят о нем забывать. Они говорят: «Что ж, я проживу определенное количество лет, а затем я умру, и моя песенка будет спета, и вы все должны будете огорчиться и прислать мне цветы». Это интересная игра, но в действительности это не так.
Если человек, живущий в Западном полушарии, вообще об этом думает, то он думает об этом так: «Я проживу сколько-то лет, а потом отправлюсь за воздаянием, и, надеюсь, это будет не то воздаяние, которого я заслуживаю». Это другая игра, это другая игра. Я ни в коей мере не осуждаю принципы и убеждения, существующие в других религиях, но тем не менее можно доказать, можно совершенно неопровержимо доказать, что, когда тело индивидуума умирает, для самого индивидуума игра не заканчивается.
Мы в Саентологии находимся на гораздо более высоком уровне по сравнению с западными религиями. Однако мы в Саентологии не находимся на более высоком уровне (за исключением нашей технологии, за исключением той точности в понимании всего этого, которой мы достигли)… мы не находимся на более высоком уровне по сравнению с теми великими религиозными учителями Индии, которые в течение тысячелетий хранили дух жизни, ее духовное начало, несмотря на вторжение материализма.
Многое из того, что мы знаем совершенно точно, когда-то уже было известно, и эти знания были утрачены тысячелетия тому назад. И когда мы задумываемся об этом, мы начинаем понимать, что в Саентологии мы имеем дело не с чем-то новым. Это не что-то новое.
А вот то, что мы делаем с этими данными, — это действительно нечто новое. То, как все эти данные организованы, — это действительно нечто новое. Та технология, с помощью которой мы можем привести человека в новое состояние бытия, — это действительно нечто новое. Но основная идея, основная надежда, которую сегодня дает человеку Саентология, существует уже тысячелетия. И когда мы называем Саентологию религией, мы имеем в виду, что это религия, корни которой уходят в прошлое не на какие-то две тысячи лет, а гораздо, гораздо глубже.
Этот конгресс проводится здесь, чтобы ознаменовать завершение работы над материалами, которые изучались в течение очень, очень долгого времени — более четверти столетия. Это большой промежуток времени, если говорить об изучении чего-либо. Если вы будете сидеть и смотреть на что-нибудь в течение четверти столетия, вы поймете, что это очень большой промежуток времени, если речь идет о том, чтобы сидеть и на что-то смотреть.
Я хотел бы сказать, что этот конгресс проводится с целью почтить великих духовных учителей прошлого — не современности, а прошлого, — поскольку эти люди передавали из поколения в поколение достаточно традиций, чтобы заставить нас осознать тот факт, что у человека существует духовное начало. Этих великих духовных учителей вешали, оскорбляли, неправильно истолковывали, неверно цитировали, совершенно не понимали. Но тем не менее именно они передавали из рук в руки светоч мудрости и пронесли его сквозь века, чтобы в итоге мы могли поднять человека на более высокий уровень способностей и чтобы появилась некоторая надежда на то, что у него будет будущее.
Первым в ряду этих великих религиозных учителей — по крайней мере тех из них, кого я считаю великими религиозными учителями, — идет монах, легендарный, мифический монах, чье имя, как утверждают, было Дхарма, хотя, вероятно, его звали не так. И с тех пор это слово стало означать «мудрость». Много тысячелетий тому назад в высокогорьях Индии он дал — или передал — информацию человеку, которого, возможно, никогда не существовало (точно так же говорят, что и Христа, возможно, никогда не существовало) и который передал эту информацию другим, и этот человек был Кришна.
Далее в этом ряду идет Лао-Цзы, который в своей книге «Дао» также передал знание следующим поколениям и сказал, что у жизни есть духовное начало. Но все эти люди говорили о чем-то гораздо более важном, чем просто о том, что «у жизни есть духовное начало». Они говорили: «Надежда есть. К вам могут прийти и сказать, что все пропало, что вы мертвы, что вы в ловушке и что для вас нет никакой надежды. К вам могут прийти и сказать это, но это неправда. Надежда есть. Вы действителъно продолжаете жить. Эта жизнь — далеко не все, что существует. Есть будущая жизнь, в которой вы сможете жить лучше и сможете добиться большего успеха, нежели вы добились до сих пор». Это все, что говорили эти люди.
Как бы их слова ни приукрашивались, нас это не интересует. Та технология, которой они располагали когда-то, какой бы она ни была, безусловно, утрачена. Тем не менее духовные учителя сумели донести до человека это сообщение. Они говорили:
«Надежда есть. Вы можете быть лучше. Эта жизнь — далеко не все, что существует, и так или иначе все в конце концов будет хорошо». И я не думаю, что без этой надежды человек смог бы дожить до сегодняшнего дня.
Один из этих великих учителей — Гаутама Будда, который, как ни странно, никогда не изображал из себя бога. Он не изображал из себя никого, кроме самого себя — человека, вдохновленного мудростью, которую он обрел и которой он учил других.
И в какой-то период треть населения Земли знали Гаутаму Будду и стали лучше благодаря ему.
Если на Западе вы как бы невзначай подойдете к кому-нибудь и скажете:
«Будда», то в ответ вы услышите: «Идол». У Будды даже и в мыслях не было ничего такого — становиться идолом. Он бы рассмеялся, услышав это, и, возможно, он действительно смеялся, после того как, экстериоризовавшись, вернулся сюда, посмотрел вокруг и увидел, что все строят храмы и воскуривают благовония в знак поклонения Будде. Однако не это привлекало буддистов. Их опять-таки привлекали мудрость и надежда.
В течение столетий люди рекой текли из Китая, преодолевая трудные и опасные горные перевалы, заваленные снегом ущелья, только ради того, чтобы попасть в Индию и оказаться поближе к тем местам, где Будда учил, что есть надежда и что бесконечный цикл жизни и смерти необязательно должен продолжаться, что индивидуум может быть свободен даже от этого.
Это интересно, не правда ли? Тем не менее невежественные люди обожествили его. Однако благодаря ему значительная часть этой работы была передана последующим поколениям, и едва ли не все то, что мы в западном полушарии называем религией, было дано западному полушарию непосредственно Гаутамой Буддой. Эти данные просочились через Ближний Восток. «Возлюби ближнего своего» — это один из первых уроков, которые преподал Будда, и именно этот урок мы получили через Ближний Восток.
Но я говорю вот о чем: эти люди передавали светоч мудрости, светоч знания из поколения в поколение. Эти знания распространялись по различным географическим маршрутам, и один из таких маршрутов пролегал через Ближний Восток. И одним из тех, кто передал эти знания, был человек по имени Моисей. И опять таки, эти знания были переданы человеку по имени Христос. А он передал их дальше, и даже арабы получили пользу от этих знаний, которые передал им их пророк Магомет.
Я считаю этих людей великими духовными учителями, поскольку все эти годы они давали человеку надежду на то, что жизнь может продолжаться, что у существования есть духовное начало, что торговля и прибыль — это далеко не все, что есть в жизни. Сегодня мы живем в материалистическом обществе, которое чуть ли не смешивает с грязью любого, кто говорит о том, что человек не умирает после смерти своего тела, и кто отрицает идею, что если уж ты умер, то ты умер, ты умер — понимаете? — ты умер! И по сей день мы остаемся в долгу перед этими людьми.
Но мы знаем об этих людях лишь благодаря печатному станку. И в действительности мы знаем хоть что-то из того, чему они нас учили, лишь благодаря тому, что тут и там кто-то записывал что-то из того, что они говорили.
Но сегодня в нашем распоряжении оказалось огромное количество информации, потрясающей информации: это физические науки. И хотя они уходили в сторону и претендовали на свою самодостаточность, и хотя они полностью отошли ото всякой духовности, они тем не менее снабдили нас методологией, при помощи которой мы смогли проанализировать эти учения и лучше понять их. И благодаря этому анализу и пониманию мы действительно достигли многого. Даже не думайте, что, разрабатывая Дианетику, я не знал практически всего, что сказал каждый из этих людей, находясь на своей земле, на своей родине. Если бы у меня не было этой информации, я бы ни за что не смог разработать Дианетику.
Но что же сделал я, инженер с Запада? Я сказал: «Что ж, эти люди слишком большое значение придавали духовному началу жизни. Слишком большое. Ничего из этого нельзя применить на практике. Нам нужна работающая система. Нам нужны колесики. Нам нужны шестеренки. Нам нужна стандартная процедура, используя которую мы можем взглянуть на человека, лежащего на кушетке, и сказать: “Крекс, фекс, пекс”».
В какой-то мере меня к этому побудили мои друзья-инженеры… в какой-то мере. Они не могли спокойно взглянуть в лицо всему этому. И я бы сказал, что среди саентологов есть люди, которые не могут совершенно спокойно взглянуть прямо в лицо всем этим фактам — для них это слишком много правды. Они хотели бы смотреть на все это через парочку промежуточных точек. Понимаете? Если вы посмотрите на что-то слишком прямо, это что-то может в ответ посмотреть на вас.
Итак, я сказал: «Эти люди слишком много внимания уделяют духовному началу, их учения совершенно невозможно применить на практике. Они сами… то есть восточные культы, религии и так далее… они сами пребывают в нищете. Они не могут решить свои проблемы. Значит, у них нет никаких ответов на вопросы, за исключением, пожалуй, того, что существует надежда». И я был не прав. Я был не прав.
И моя самая большая ошибка… а я допускал ошибки, поверьте мне… но моя самая большая ошибка заключается в том, что я сказал: «Хорошо, мы будем называть это наукой. Хорошо. Мы согласимся с тем, что западное полушарие еще не готово принять какое-либо духовное или религиозное учение. Хорошо. Мы будем называть это наукой. И эту науку мы будем называть “Дианетика”, что означает “через разум”».
Таким образом, я согласился с обществом, но я никогда не должен был соглашаться с обществом. Почему? Потому что из-за этого у нас появилась большая промежуточная точка. Мы отождествили себя с психотерапией, и это было плохо. Дело не в том, что с психотерапией что-то не так. Просто психотерапия уже потерпела огромное количество неудач, и поэтому мы сами в какой-то мере потерпели неудачу
И только в 1952 году я осознал, что мы, должно быть, имеем дело с тем, что в Дианетике мы правильно назвали «единица, осознающая осознание». Мы, должно быть, имеем дело с единицей, осознающей осознание, которая обладает огромной способностью выживать, поскольку, используя различные научные методы, которые не оставляют места сомнениям, я сумел обнаружить прошлые жизни этой единицы, осознающей осознание, — я обнаруживал жизнь за жизнью, жизнь за жизнью.
Мы с вами и любой ученый, находящийся в вашингтонском правительстве, который заслуживает того, чтобы называться ученым… я имею в виду ученого, а не психотерапевта, то есть человека, который знает математику, который владеет точными методами мышления… если любой такой человек или тысячи таких людей захотят пройти по следам этих исследований, они неизбежно придут к тем же самым выводам. И эти выводы заключаются в следующем: человек в действительности — это тело, которым управляет единица, осознающая осознание, и она обладает бесконечной способностью выживать, хотя у нее могут быть очень серьезные неприятности.
И вот сегодня у нас возникают кое-какие волнения, причина которых непосредственно связана с тем, что многие люди говорят: «С Дианетикой все было в порядке, но вот Саентология… я уж и не знаю. С Дианетикой все было хорошо. Мне нравится Дианетика. В Дианетике что-то было, но потом Хаббард сошел с ума или произошло что-то в этом роде — он вышел за рамки Дианетики, и теперь мы остались ни с чем». Именно так! У этих людей есть пригоршня ничто, которая называется тэтан. И это ничто содержит в себе всю жизнь, которая только существует, и весь опыт который только существует.
Хорошо. Когда-то мы знали, что должны повышать селф-детерминизм людей. Мы знали, что, повышая селф-детерминизм людей, мы делаем их лучше. Что ж, позвольте мне кое-что вам сказать: если мы будем делать что-то другое, вместо того чтобы повышать селф-детерминизм людей, если мы будем делать что-то другое, вместо того чтобы повышать способность человека как духовного существа контролировать свое окружение, мы потерпим полную неудачу.
Я помню, как когда-то я изучал очень и очень длинную череду кейсов. Тысячи, тысячи и тысячи кейсов… там было больше историй кейсов, чем кто-либо когда-либо изучил в психотерапии, поскольку мы собирали истории кейсов, поверьте мне. Люди очень хотят, чтобы им проводили процессинг, они не хотят, чтобы им проводили психоанализ. Всего лишь за несколько лет существования Дианетики и Саентологии количество людей, которые получили наш процессинг, превысило количество людей, с которыми работали психоаналитики в течение шестидесяти лет существования психоанализа. Это точные данные. Но мы не занимались психоанализом.
Так вот, могу вам сказать, что каждый раз, когда мы пренебрегали тем, чтобы повысить селф-детерминизм и способности единицы, осознающей осознание, каждый раз, когда мы пренебрегали этим, когда мы делали акцент на реакции машины, когда мы пытались исцелить тело, принося в жертву самого человека, мы, возможно, добивались того, чтобы его нога начинала функционировать лучше, мы, возможно, добивались того, чтобы он мог лучше шмыгать носом, но мы не улучшали этого человека.
Это интересно, не правда ли? И кульминацией в сборе всех этих материалов и в проведении исследований с использованием тестов на коэффициент интеллекта и тестов анализа личности в течение многих месяцев последнее время… программа, продолжавшаяся в течение восьми месяцев, которая только что завершилась… заставила меня прийти к следующему выводу, и я считаю, что это правильный вывод: мы не сможем проиграть, если будем делать акцент на духовном начале человека, а когда мы делаем акцент на его материальном начале, мы всегда проигрываем.
Мне потребовалось двадцать пять лет, чтобы прийти к этому выводу, и я излагаю вам это именно в такой форме. Почему психотерапевтам никогда не удавалось повысить чей-либо коэффициент интеллекта? Почему они кромсают людей на куски, пытаясь исцелить их? Что ж, они делают это лишь по одной причине: они знают, что делая это, они ничего не смогут добиться. Они ничего не могут добиться, занимаясь этим механическим объектом, который называется «человек». Механический объект не может быть исправлен другими механическими объектами.
Это интересно, не правда ли? Вот вам точно такая же ситуация: у нас в гараже стоят две машины, у одной машины спущено колесо, а вторая машина стоит рядом с первой, и у нее нет спущенных колес. Спустя три месяца мы смотрим на эти машины — они по-прежнему стоят там, где стояли, и у одной из них спущено колесо. Починила ли та, другая машина это спущенное колесо?
Что ж, человек лучше машин, именно поэтому он представляет собой загадку. Он всегда может «отрастить» себе новое колесо тем или иным способом, либо по линии наследственности, либо как-то еще. Он всегда может обзавестись новым колесом. Машина не может сделать даже этого. Но если мы обращаемся с человеком как с машиной, он будет способен выполнять лишь все те действия, которые может выполнять машина, и не более того. А машина не может изменить свой коэффициент интеллекта, она не может изменить свои личностные характеристики.
Это невероятно, но сегодня, в двадцатом веке, тысячелетняя вера, существовавшая в сфере религии, материализовалась в нечто реальное и довольно легко достижимое средним человеком. Наконец-то мы перевели это в категорию практического. Наиболее древний «материал», которым обладал человек, — надежда, дух — в конце концов обрел практическую ценность.
Позвольте мне сказать кое-что о слове «религия». Вы знаете, что слово «религия» имеет огромное множество значений, у этого слова есть огромное множество различных значений. Это слово может означать великое множество всевозможных вещей. И когда люди в массе своей отворачиваются от религии, они на самом деле не знают, от чего они отворачиваются. Но когда они отворачиваются от религии, они отворачиваются от невозможности применить ее на практике, и это все, от чего они отворачиваются.
Если вы спросите какого-нибудь человека, который открыто заявляет, что он атеист: «Почему вы так распаляетесь на бога? Почему вы все говорите, говорите, говорите, говорите и говорите о боге?»
И он вам ответит: «Ну, это началось, когда я был еще ребенком. Я попросил у него новый велосипед, и он мне его не дал. И мой отец бил меня Библией». О чем же он вам говорит? Он говорит вам о том, что это не работает.
Так вот, вы знаете, недавно я практически отклировал одного преклира, задав ему лишь один вопрос. Преклир откинулся на спинку кресла… это, конечно же, был просто странный кейс, но преклир откинулся на спинку кресла (он был хорошо обученным саентологом)… он откинулся на спинку кресла и как бы окинул затуманенным взором свое прошлое, пытаясь ответить на этот вопрос. Затем он вдруг вздохнул с облегчением, и после этого он был в прекрасном состоянии. Что это был за вопрос? Я спросил его: «От кого из ваших родителей вы предпочли бы получить 8-К?» (8-К — это небольшой процесс, проводя который вы добиваетесь, чтобы человек подошел к чему-нибудь и завершил цикл действия, связанный с одной командой.)
И вот этот преклир подумал о своем отце и сказал, что для него, вероятно, было бы лучше всего, если бы это был его отец. А потом он сказал:
И вдруг преклир сказал:
Преклир принял это в качестве объяснения и к нему вернулась жизнь.
Это примечательно, очень примечательно. Вы понимаете, что, когда религия используется для осуществления контроля над другими людьми в эгоистичных целях, это порочит религию? Когда папа изучал Библию, он пришел домой и сказал: «Если ты не будешь хорошим мальчиком, тра-ля-ля-ля-ля, ты попадешь в ад. Если ты не сделаешь то, если ты не сделаешь се…» — иначе говоря, угроза, угроза, угроза, наказание, наказание, наказание, угроза, угроза, угроза. Это ужасно плохой контроль.
Это нельзя назвать хорошим 8-К. И когда что-то используется в качестве плохого 8-К. можно ожидать, что множество людей в обществе восстанут против этого.
И точно так же люди восстали бы против любого одитора, который сказал бы:
«Посмотрите, вон там прямо в воздухе висит стена. А теперь подойдите и прикоснитесь к ней. Хорошо. А теперь почувствуйте пол на высоте полуметра от того места, где вы стоите. Хорошо». А потом он закрыл бы наглухо двери и сказал бы: «Здесь нет дверей, выйдите отсюда в зал». Допустим одитор сделал бы все это с вами… вы бы решили, что он, в общем-то, плохой одитор.
Однако предположим, что он сказал бы следующее: «Если вы не прикоснетесь к своему стулу сию же минуту, то где-то поблизости от вашей головы ударит молния и вы очень об этом пожалеете». Это похоже на хороший 8-К?
Существует два вида контроля: есть хороший контроль и есть плохой контроль. Я могу описать вам процесс, с помощью которого можно продемонстрировать, что полное отсутствие контроля оказывает на человека весьма пагубное воздействие. Если рядом с ребенком нет никого, кто контролировал бы его в той же степени, в какой сам ребенок контролирует различные вещи, то у этого ребенка будет застрявший поток. Он будет неспособен продолжать действовать. Он расстраивается. Полное отсутствие контроля оказывает на человека весьма пагубное воздействие. Я мог бы вам это продемонстрировать… пока просто поверьте мне на слово.
Вероятно, наиболее сильным аберрирующим воздействием в вашем банке обладает тот человек, который должен был вас контролировать, но не делал этого. Так вот, этот человек… если вы начнете проводить преклиру такой вот процесс: «Что этот человек хотел видеть измененным? Что этот человек хотел видеть не измененным? Что этот человек хотел видеть измененным? Что этот человек хотел видеть не измененным?» — вы увидите, что ваш преклир станет очень больным. К нему внезапно вернется вся усталость, все расстройство и замешательство, он снова почувствует необходимость предпринимать какие-то лихорадочные действия, чтобы оказать на кого-то какое-то воздействие, и все это начнет донимать преклира, поскольку тот человек должен был контролировать ребенка (его мать, его отец или его бабушка), но не контролировал его, и он оставил в жизни этого ребенка своего рода дыру, которая существует вне времени, поскольку время зависит от изменений, а изменение — это часть цикла контроля. А вы знаете, что если отсутствует контроль, если отсутствуют движущиеся частицы, если ваше положение в пространстве никто не изменяет, то вы будете просто вечно дрейфовать вне времени в некоей пустоте?
Итак, в контроле что-то есть, однако контроль используется настолько плохо, что сегодня само слово «контроль» стало почти ругательным. Но существует хороший контроль. Это такой контроль, при котором у нас есть некоторое согласие и мы знаем цель, которую необходимо достичь. Вы понимаете? Некоторое согласие и знание цели, которую мы стремимся достичь, — этот фактор должен присутствовать. Контроль должен быть осознанным. По крайней мере одна из сторон должна очень хорошо знать эту цель, и обе стороны должны хотя бы немного знать, в чем заключается эта цель, чтобы контроль был эффективным. У нас должно быть согласие относительно целей.
Вот еще один фактор, который должен присутствовать: цикл действия должен завершаться, цикл действия должен завершаться. После того как человеку дана команда, она должна быть выполнена, прежде чем он получит следующую команду. Мы не должны говорить человеку: «Хорошо. Подними этот… Нет, оставь его там».
Это пример плохого контроля, и это очень плохо, поскольку из-за этого у человека возникает путаница, неразбериха со временем. И плохой контроль имеет место тогда, когда одна из сторон даже не подозревает о том, что осуществляется контроль.
Обычно человек, которого контролируют, не знает о том, что его контролируют, или что-то в этом роде, или же человек, который осуществляет контроль, не знает об этом — он действует, просто подчиняясь своему компульсивному, или навязчивому, стремлению контролировать. И здесь мы получаем ситуацию, когда отсутствует согласие относительно циклов действия, отсутствует согласие относительно целей, циклы действия не завершаются, и мы получаем хаос, мы получаем плохой контроль. И когда что-то используется для осуществления плохого контроля, это что-то приобретает плохую репутацию просто потому, что люди ассоциируют это с замешательством, которое свойственно плохому контролю.
Следовательно, можно сказать, что если бы все службы, выдающие разрешения на управление транспортными средствами, стали бы еще хуже, чем они есть сейчас, и возникла бы такая ситуация, когда вам выдают разрешение на вождение автомобиля, вы прикрепляете это разрешение к ветровому стеклу своего автомобиля, а затем получаете письмо, в котором говорится, что вам выдали неправильное разрешение и вы должны вернуть его, иначе вас арестуют… а когда вы возвращаете это разрешение, вас арестовывают за то, что у вас нет разрешения на вождение автомобиля. Вы высылаете этой службе двести долларов — по-моему, сегодня именно такую сумму нужно платить в качестве налога на модель А 1930-го года — и вот вы высылаете этой службе двести долларов, заплатив тем самым налог и оплатив разрешение на вождение автомобиля, а там теряют все документы, и затем вас арестовывают за то, что вы не подали заявления на получение разрешения. Это было бы интересно, не правда ли?
Тогда все офисы этой службы приобрели бы очень плохую репутацию. И мы бы стали говорить: «Система, при которой выдаются разрешения на управление транспортными средствами — это плохо», так ведь? «Очень плохо. Давайте просто упраздним всю эту систему. Эта система неэффективна, она нам не помогает, она создает ужасную путаницу, и точка».
А вы знаете, что, в общем-то, в западном мире именно это и произошло с религией? Мы наблюдаем потрясающие трюки, которые не продиктованы здравым смыслом. Мы видим какого-нибудь молодого человека, который заявляет: «О, я мог бы управлять этой страной гораздо лучше, чем кто-нибудь еще. Все, что я сделал бы, так это сказал бы всем, чтобы они верили в Бога, и тогда во всей стране дела пошли бы хорошо». Он приезжает сюда, поднимается на ступени Капитолия, прямо здесь, в Вашингтоне, и собирается толпа в сорок пять тысяч человек, чтобы услышать, как он это говорит. И он заявляет: «Это все, что нам нужно сделать, и таким образом мы решим все наши проблемы. Ведите себя хорошо, иначе вы все отправитесь в ад».
Мы смотрим на подобные трюки и думаем про себя: «Ай-яй-яй. Религия». Но когда мы говорим «религия», мы имеем в виду духовное начало жизни, и мы имеем в виду такой вот странный факт: если единица, осознающая осознание, не контролирует тело, тело становится больным. Иначе говоря, если мы пренебрегаем духовным началом жизни и не признаем существование духа, если мы не признаем ту роль, которую дух играет в жизни, мы настежь распахиваем дверь перед всем тем злом, которое вырывается из ящика Пандоры. Мы просто напрашиваемся на это.
Ребенок отправляется в школу, и ему говорят: «Будь внимателен, высморкайся, выпей витамины, будь осторожен, когда переходишь через дорогу, надень пальто, надень галоши, не играй в лужах» — и так далее, и так далее, и так далее, и так далее, и так далее. Непрекращающиеся нотации о том, чего он не должен делать со своим телом, так или иначе… разумные или нет.
И никто никогда не говорит ему: «Сынок, твой селф-детерминизм зависит от твоей способности терпимо относиться к действиям других людей и руководить ими по собственному желанию, от твоей способности помогать ближним, от твоей способности быть милосердным, занимая ответственное положение, и от способности сохранять в действии постулаты относительно этого тела, чтобы, когда ты приказываешь ему идти, оно шло». Никто не говорит ему этого.
И, не говоря ему этого, мы обрекаем его на жизнь, полную смятения, замешательства и болезней. И я бы сказал, что это подло по отношению к любому ребенку. Если единица, осознающая осознание, контролирует организм, контролирует тело, делая это осознанно, мы можем ожидать, что у человека будет здоровое тело и он проживет жизнь успешно. А если мы думаем, что единицу, осознающую осознание, контролирует машина, если все это не более чем «оттого что, потому что» и «ты есть то, чем является твое тело, и не более того» и все делается исключительно ради тела, то мы получим болезнь.
Саентология–этознание.Этовсе,чемявляетсяСаентология.Слово «Саентология» означает «знание». Это все, что оно означает. Scio означает «знание в самом полном смысле этого слова». Многие люди считают, что Саентология получила свое название от английского слова science – наука. Нет, оно произошло от слова scio – «знание в самом полном смысле этого слова; изучение того, как знать, в самом полном смысле этого слова». Но это то же самое слово, что и «Дхарма», которое означает «знание»; «Дао», что означает «путь к знанию»; «буддизм», что означает «путь к духовному знанию». Это старое слово, очень старое слово. Случилось так, что сегодня оно содержит в себе основную массу познаваемого — теорию, которую непосредственно может познать кто угодно и где угодно.
Но оно содержит в себе еще кое-что: оно содержит положительное направление, положительную цель, и как таковое оно неразрывно связано с определенным маршрутом. И это первый раз, когда оно оказалось неразрывно связанным с этим маршрутом. И это главное, о чем я хочу объявить на данном конгрессе.
У меня больше нет сомнений в том, что постулат, созданный единицей, осознающей осознание, является проявлением более высокого порядка, чем какие-либо проявления, связанные с энергией и пространством, и что этот постулат обладает абсолютным контролем над проявлениями, связанными с пространством и энергией. Это будет новостью для физика-ядерщика, но ему можно доказать истинность этого утверждения. Он, вероятно, очень сильно постареет от всего этого.
Так вот, мы имеем дело с таким вот фактом: постулат, мысль занимают главенствующее положение по отношению ко всему и вся. Они занимают главенствующее положение по отношению к любым массам, поскольку мысль может контролировать массу, и я надеюсь, что вы убедитесь в этом в ходе группового процессинга и получите более чем достаточно знаний об этом.
Так вот, мысль контролирует массу. Конечно же, люди говорили об этом годами… они не могли доказать этого. Парень говорит: «Хорошо. Вот этот здоровенный грузовик несется прямо на меня, и все, что мне нужно сделать, так это сказать: “Грузовика нет”, а? Так я должен это делать? И это позволит мне сразу же исправить всю эту ситуацию?»
Так, а что вы делаете в этой массе, которую может переехать грузовик? Вот где начинается эта проблема. Что вы делаете в этой массе, которую может переехать грузовик? Ведь вы так же легко можете существовать вообще вне всякой массы. Вот что поражает, и вот что является новостью.
Итак, в Саентологии имеется направление, и в ней имеется цель. И эта цель состоит просто в том, чтобы предоставить индивидууму больше свободы.
И когда мы говорим об индивидууме, мы имеем в виду нечто столь же определенное, как и яблоко. Мы не говорим о некоем наборе шаблонов поведения, которые стали известны нам всем в результате изучения крыс. Мы говорим о чем-то конечном. Мы говорим о ком-то, мы говорим о том «нечто», которым вы являетесь, и о тех способностях, которые вы можете иметь. И это то, о чем мы говорим. Мы говорим не о цвете ваших волос или о размере вашей обуви. Мы говорим о вас, и мы знаем, о чем говорим, когда говорим о вас. Следовательно, большая свобода предназначена для этого индивидуума — для вас.
Почему? Потому что этому индивидууму — вам — сегодня угрожает один из величайших катаклизмов, с которыми доводилось встречаться человеку. Ему угрожает множество тел, носящихся вокруг, очевидно, на полном автомате, — тел, которые делают и замышляют кое-что «интересное», чтобы погубить человечество. И следующие несколько лет… поскольку атака такого рода не произойдет в течение долгого времени… следующие несколько лет потребуют от нас крепких нервов.
Если мы сможем понять то, что нам известно… вы знаете, это интересная мысль: вы должны понять то, что вам известно… если мы сможем понять то, что нам известно, мы сможем многое сделать, чтобы помочь, чтобы ослабить мощь атаки на общество, ослабить воздействие, оказываемое на общество при помощи оружия, разрушительная сила которого выходит за пределы воображения любого из нас, — оружия, которое приведет к ухудшению состояния человека по всему миру, если кто-то из нас не будет знать свое дело. И, к счастью, уже сейчас мы действительно знаем свое дело.
Именно от нас в очень большой степени будет зависеть то, станет ли человек в самом деле животным или будет оставаться духовным существом. Ведь человеку сегодня угрожают те, кто превратился в животное и кто ни о чем другом и не думает.
Наша работа — это не бунт. Она даже отдаленно не означает, что мы хотим уничтожить что-то из того, о чем мы сейчас говорили. Все, что она означает, — так это надежду на то, что человек сможет вновь встать на ноги, сможет вновь обрести себя в этом очень запутанном, механистическом обществе и сможет вернуть себе немного счастья, немного искренности, немного любви и доброты, которые заложены в нем от природы. Если человек сможет сделать это и если мы сможем как-нибудь ему в этом помочь, то все годы, прожитые мной, и все годы, прожитые вами, окупятся сполна и ни один из нас не проживет свою жизнь напрасно.
Я очень, очень рад видеть вас здесь. Мне нужно сообщить вам массу информации технического характера. Прежде всего я хочу сказать вам, что у нас есть практическая религия. И прежде, чем вы скажете: «Религия — бррр», подумайте вот о чем: это практическая религия. Религия — это древнейшее наследие, которое есть у человека. Очень и очень многие из присутствующих являются священниками. В действительности мы не имеем ничего общего с медициной, не оказываем на нее никакого влияния и на самом деле никак не контактируем с ней, мы определенно не имеем ничего общего с психиатрией. Мы не вписываемся в традиционные рамки психологии. Мы вписываемся лишь в рамки религии.
Конечно же, мы должны сделать религию гораздо лучше, чем она была, и использовать ее для того, чтобы гораздо лучше проводить 8-К по отношению к тем, кто нас окружает.
Спасибо.