О'кей. Сегодня у нас 4-тое октября.
Кстати говоря, Специальный Инструктивный Курс, Сент-Хилл.
Если мне удастся все это вспомнить, то я дам вам целую серию данных об овертах-висхолдах, о том, как оно до этого докатилось, и тогда вы будете гораздо более смышлеными в этом плане. Если мне удастся вспомнить, как это все выглядит, и как совмещается. Потому что, позвольте мне отметить, это все сложно — очень, очень сложно.
Я вам некоторое время назад говорил, что все это очень подходит для одитора класса II, что это все относится к области его компетенции. Это нужно знать, и знать очень хорошо. Это необходимо понимать. И если вы вообще хотите достичь хоть чего-то на Секчеке, если вы хотите иметь какие-то подвижки, то вам необходимо знать такие штуки.
Недостаточно просто уметь сидеть там и говорить: “Ну, ты изнасиловал кого-либо? Нет? Ну, ты изнасиловал кого-либо? Хорошо. Ты изнасиловал кого-либо? Хорошо. Ты изнасиловал кого-либо? Хорошо”. Соблюдая при этом ТУ 0, естественно.
Это имеет вовсе не большое отношение к Секчеку. Секчек — это не повторные команды. Вы задаете вопрос, получаете ответ и избавляетесь от висхолда.
Но что такое висхолд? Что такое висхолд? Ну, это как раз вам и предстоит выяснить. И это тоже хорошо, потому что я спасаю положение ваших дел несколькими движениями. Вот я вхожу, и вижу, как Мэри Сью снимает с вас скальпы по этой причине, и что же оказывается? Конечно, должно быть, она опять увидела, как кто-то из вас одитировал таким манером: “Ну, ты когда-нибудь что-то делал своим товарищам по работе?”.
“Ну да. Я слышал, что Джо гуляет с Бесси”.
О, нет! Первой заповедью ремесла для одитора является получение ответа на команду одитинга. И вы хотите мне сказать, что это ответ на команду одитинга? “Что ты сделал?”. “Я слышал, что…”. Он ничего не сделал! Как это вообще может быть висхолдом?
Я ввожу другой вопрос: “Ты когда-нибудь разрушал жизнь человека злобными сплетнями?”.
Клац, клац, клац, клац! “Да”. Именно, так и было.
Вы знаете о том, что люди создают висхолды часто только для того, чтобы создать другим неприятности? И вы собираетесь там сидеть и позволять им это сделать? И вы собираетесь слушать, как они что-то говорят — о том, как они слышали о том, что кто-то слышал о том, что кто-то слышал о том, и поняли из этого что-то и узнали из этого то-то — вы позволите им выдавать это за висхолд?
Сколько времени одитинга вы гробите? Вы теряете свое собственное время и убиваете время преклира. И вы, по сути, продемонстрировали этим, что вы не знаете, что такое висхолд, но это простительно только до данного момента. Через полтора часа это начнет становиться преступлением. Понимаете, в течение полутора часов это не будет еще преступлением, но через полтора часа кот выскользнет из мешка. Только в данном случае это весьма большой кот, размером с леопарда, и выскользнет он из довольно большого мешка, и такой джек-пот
Понимаете, вы дергаете рычаг, ожидая, что вам в руки упадут две монетки по 25 центов, и флорины, шиллинги и шестипенсовики начинают валиться каскадом на пол перед вами в течение получаса. Те из вас, кто не был в Лас-Вегасе, могут спросить у тех, кто там был, что я имею в виду.
Что такое висхолд? Что такое оверт? Это надо и важно знать.
Мистер Доукс сидит в кресле для одитинга — потому что, конечно, будучи преклиром, вы не уделяете особого внимания одитингу — он сидит там и говорит вам: “Ну, я грабил банки, э, убивал женщин, душил младенцев, тратил чужие деньги, да. Разрушал семьи, делал то и это”, — и вы не видите ни единого дерганья стрелки.
Н-да, говорите вы самому себе, такого парня трудно пронять Секчеком. Ага! Но с этого момента вы начнете убеждаться в том, что такого человека, которого “не пронять Секчеком”, на свете не существует! Потому что вы хотите сказать, что этот ваш преклир не способен давать показания на Э-метре потому, что, очевидно, это просто слишком большие преступления. Это социальные прегрешения против вашего социального кодекса до такой степени, что, Боже милостивый, этого парня просто давно пора расстрелять, засунуть в смирительную рубашку, закормить таблетками от медиков — он достоин самой ужасной кары. Почему? Потому что, как же, он ведь грабил банки, убивал женщин, и так далее, а вы не увидели ни единого трепыхания на приборе.
Вы говорите: “У него просто отсутствует совесть. Следовательно, у него нет висхолдов”. Ага, и это совершенно верно — согласно вашему моральному кодексу, у него нет висхолдов, потому что для него они не являются прегрешениями.
Ваша задача при проведении Секчека — снимать висхолды. Но что такое висхолд? Что такое висхолд? Ну, тут вы можете торжественно продекламировать: “Это то, что преклир висхолдирует”. Вы можете сказать так, как мы говорим про оверт: “Что такое оверт? Это то, что тэтан рассматривает как оверт. Следовательно, если я не думаю, душа этого парня, что это оверт”, — понимаете, — “тогда я не совершаю оверта”, понимаете?
Нет, все это неадекватные отклики, неадекватные определения, и неадекватные ответы, и они не приводят нас к сколь либо полезным, работоспособным определениям в области одитинга. Думаю, что вы согласитесь в этом со мной, потому что вы тоже попадали впросак со всем этим.
Как получается так, что один человек выдает вам какую-то штуку, и это не висхолд, и он, тем не менее, говорит: “Ну, я посмотрел на дорогу”. Понимаете, и это клац! Понимаете, вы получаете клац!
И вы говорите: “Что ты сделал? Что это?”.
“Ну, я посмотрел на дорогу”, — и это проясняется.
И вы говорите себе: “Что за странный висхолд?”. “Там должно быть что-то еще”. И тут вы, конечно, выходите за необходимые рамки своей роли одитора, цель которой состоит просто в том, чтобы очистить Э-метр. Если “посмотрел на дорогу” очистило Э-метр, то это был висхолд.
Озадачивает вас на самом деле просто то, что вы зафиксированы на моральном кодексе, или на отсутствии такового на данный момент. И вам представляется, что преклир, проходящий у вас Секчек, имеет только те висхолды, что являются прегрешениями против морального кодекса, который кажется таковым вам самому — сейчас. И по этой причине вы допускаете такое фантастическое количество ошибок. Понимаете, о чем я говорю?
Отлично. Итак, давайте рассмотрим преступника. Ага, вот перед нами преступник. И мы сажаем его на Э-метр, понимаете, и говорим: “Ну, ты когда-либо…?”. Вы-то знаете, по поводу чего нужно проводить Секчек преступнику: “Ты когда-либо грабил банк?”. Клац! То есть, понимаете, это вам кажется, что сейчас этот парень выдаст вам клац! Понимаете, потому что вы знаете, что он грабил банки. Он на самом деле бывал и в Джольет
И вы понимаете, что именно ошарашивает вас в этот момент? Есть только один-единственный момент, который вас ошарашивает: он сказал вам то, что является прегрешением против того, что, по вашему мнению, является моральным кодексом, понимаете? И по этой причине вы продолжаете проводить ему Секчек в соответствии с вашим моральным кодексом, а это совсем не тот кодекс, по которому он живет. И он не свободен от висхолдов. У него есть чудовищное количество висхолдов, но только в соответствии с тем моральным кодексом, по которому он живет. Вы когда-либо слышали моральный кодекс преступника? “Не заложи менту”. “Не колись на допросах”. Вы можете составить длинный список всяких штучек о том, что “после того, как банк ограблен, нужно делиться поровну, если только кто-то не слишком помогал тебе грабить банк, — в последнем случае следует перерезать ему глотку”. “Не убий мента” может идти совершенно вразрез с таким моральным кодексом в некоторых сообществах.
Так что вы задаете вопрос, исходя из своего настоящего морального кодекса, и вы говорите: “Убивал ли ты ментов?”, — никакого падения. Вы проводите проверку не по тому моральному кодексу. Вы работаете с преклиром, чей моральный кодекс отличается.
Вопрос следует здесь сформулировать так: “У тебя когда-либо была возможность прикончить мента, которую ты не реализовал?”. Клац! Понимаете, его моральному кодексу противоречит не убивать милиционеров. Его друзья тогда ему бойкот объявят. Улавливаете?
В тюрьме вам нужно проводить Секчек по следующим моментам: “Тебе когда-либо не удавалось наврать охраннику по поводу того, что на самом деле происходит?”. Понимаете? “Ты сотрудничал с тюремными властями?”. “Ты когда-либо говорил правду следователям?”. “Ты относился с уважением к конвоирам?”. Потому что все это противоречит моральному кодексу заключенных, у которых есть свой моральный кодекс.
Можно сказать, что “у всех преклиров есть висхолды”, но эти висхолды не обязательно нарушают ваш моральный кодекс. Так что это стоит расширить до “у всех преклиров есть моральные кодексы, которые они нарушали”. И когда вы обнаруживаете моральный кодекс, который они преступили, то тогда вы снимаете с кейса висхолды — и только тогда вам удастся это сделать.
Висхолд, соответственно — это неразглашенное, необъявленное нарушение морального кодекса, которым человек связан.
Сколько существует на свете моральных кодексов? Сколько их существовало? Прямо сейчас я могу сказать, что, вероятно, каждая группа, большая или маленькая, в каждом городе, графстве, стране, континенте Земли имеет свой моральный кодекс. Вероятно, существует по пятьсот моральных кодексов для каждого земного языка, а на этой планете имеется около пятидесяти тысяч языков.
Вот вам вопрос для морального кодекса зулуса: “Было ли около тебя что-то, что ты не украл?”. Клац! “Кому ты об этом не рассказывал?”.
“Своему отцу. Я бы не посмел. Он бы отлупил меня”. Потому что для зулуса красть — это морально. Интересно, да? Так что не красть — это его висхолд, хотя вы бы так никогда не подумали. Но если вы спросите про висхолд о краже, и не получите никакого отклика, то стоит спросить о висхолде не-кражи.
Следовательно, одитор обязан иметь некоторое представление о том, что такое моральный кодекс. Что такое моральный кодекс? Мы это обсудим через минуту. Но сколько вообще моральных кодексов существовало в придачу к тем, что есть сейчас? Посмотрите, если прямо в данный момент, вероятно, имеется сотня или пять сотен таковых на каждый земной язык — давайте не будем особо это преувеличивать — а на планете имеется около пятидесяти тысяч языков, то это дает вам достаточно внушительное количество только для настоящего времени, так? Отлично, а теперь отправимся назад по траку. Как вы думаете, сколько моральных кодексов имелось на полном траке за последние две сотни триллионов лет? Это некое просто невообразимое число. Вы можете начать писать вот от того угла стены — дописать нули вот досюда, потом чуть опуститься и продолжать писать нули, микроскопические нулики, от одной стенки до другой, потом вернуться к началу, снова пересечь стену, и когда вы заполните всю стену, то еще возведите это в 21 степень. Это было бы число! Просто ужасающее количество моральных кодексов.
Но какова структура этого? Что такое моральный кодекс? Это та серия соглашений, которые человек принял для себя ради гарантии выживания группы. Вот что такое моральный кодекс. Это та серия соглашений, которые человек принял для себя ради гарантии выживания группы. Вот что это такое.
Отлично, я расскажу вам старый короткий рассказик. Он наиболее ясно и кратко выражает суть. Жили-были два друга, и однажды услышали они о том, что есть в одном месте зарытое сокровище. Галеон, который наткнулся на рифы на юге Тихого Океана или в Карибском море. Услышали они о том, что этот галеон разбился на рифах, и незадолго до того, как он пошел на дно, его команда запрятала большое количество золота в стволы бронзовых пушек, забив их наглухо пыжами, в надежде когда-нибудь в будущем вернуться на это место. И вот этот галеон потонул, и эти отличные, пузатые бронзовые пушки так и остались лежать там, набитые золотом. И пара друзей решила отправиться в путь, они наняли местного проводника и, как команда, отплыли и начали нырять, нырять, нырять, нырять, разыскивая эти пушки со старого галеона.
Они на сто процентов согласовали вопрос о том, что станут делать с добытым золотом. Они имели совершенное согласие по поводу того, куда пойдет это золото. Они разделят его поровну, и их доли будут оставаться на борту корабля до тех пор, пока они не достигнут условленного места, и в этот момент за ними придет рыбацкая лодка, потом все это перегрузят на грузовик, и доставят должным образом в Швейцарию. Они создали полное и законченное соглашение; они точно знали, о чем договорились. Они также договорились не растрачивать это золото впустую, не напиваться пьяными, не делать того и этого, до тех пор, пока все не будет окончательно улажено, и они снова не окажутся на родине. Они согласовали, каким образом будет финансироваться сама экспедиция. Все было утрясено.
И вот они отыскали пару пушек, запустили в них руки, но в них не оказалось никаких пыжей. И они прибыли на берег через множество дней — у них заканчивалось продовольствие, и все просто катилось к чертям. Еда заканчивалась, что им делать, черт возьми? Они не нашли никакого золота.
У них было все просчитано и согласовано, но не был учтен такой исход. У них не было никакого соглашения по поводу того, что делать в том случае, если они потерпят неудачу, и тогда они стали ругаться по этому поводу уже после самого факта. И они ярились все больше, больше и больше, и, в конце концов, один из них схватил кортик и пырнул им другого, а тот в этот же момент отхватил ему руку мечом. Короче, пришлось им крайне тяжко, и все просто потому, что у них не было никакого соглашения на случай провала.
И примерно в этот момент, когда один из умирающих парней смотрел вокруг тускнеющим взором, он посмотрел на корабль и увидел, что после того как пушки уже подняли на борт, от них, видимо, отвалились задние части, который местный мальчишка катал вокруг, забавляясь с ними и бросая пригоршнями в море золото.
Но у них не было соглашения по поводу провала. И вы обнаружите, что на траке человеку приходилось осознавать эту истину самыми дикими способами — что при отсутствии кодексов поведения или соглашений о достойном поведении на случай неудач — в отношении того, к чему он шел — когда это согласовано, то он выживает, когда не согласовано, то он не выживает. Таким образом, люди, создавая группу, всегда создают вместе с этим длинный, большой ряд соглашений относительно того, что морально (то есть что способствует выживанию) и что есть аморально (разрушает выживание).
Итак, моральны, согласно этим определениям, те вещи, которые рассматриваются в каждый данный момент как выживательные характеристики. Что выживательно — то морально. Аморальным считается то, что считается противо-выживательным.
Однако помните о том, что речь идет о каждой группе при конкретных обстоятельствах. В это рассмотрение входит и пара товарищей, рискнувших отправиться на поиски сокровищ, и целая нация, сформировавшаяся после завоевания земель у какой-то другой расы. Независимо от того, насколько мал размер группы: в ней существуют определенные соглашения. Долговременность соглашения не имеет к этому особого отношения. Это может быть соглашение на один день, соглашение на месяц или соглашение на следующие пять сотен лет.
В Соединенных Штатах таким соглашением является Конституция. Это было соглашение, заключенное тринадцатью штатами
Почему эти неприятности возникали? Ну, во-первых, потому, что не существует никаких других соглашений, кроме исходного соглашения. Никаких “модификаций” на самом деле нельзя делать. Если соглашения не существовало с самого начала, вы не можете латать его и ожидать, что результатом будет какой-либо великий и продолжительный успех. Однако то, что я только что произнес, в какой-то степени является предметом мнения, потому что моральные кодексы либо выходят в готовом виде, с бронзовых табличек Моисея
Вы не знали о том, что это одна из Заповедей, не так ли? Однако я уже говорил о том, что она, тем не менее, входит в их число. Имеется примерно 162 Заповеди, которых всего десять. И среди них вы найдете всякие любопытные приколы. Но это просто моральный кодекс.
Кстати говоря, это, может быть, было совершенно нормально — эти 162 предпосылки или принципа, да только потом пришел какой-то парень, что-то замазал смолой, что-то поменял, изменил соглашение и все переопределил, понимаете? И через некоторое время никто не мог сказать, в чем состоит мораль, и начался хаос. И потом кто-то попытался навязать силой систему морали, но никто не мог прийти к определенному мнению по этому поводу. Хаос становился все обширнее и обширнее, и потом люди начали покидать эту группу и рассеиваться. Эти люди, рассеиваясь, вступали в группы с другими моралями, и формировались новые моральные кодексы, которые потом более или менее соблюдались.
Но в конце концов все эти моральные кодексы, конечно, растворились и перепутались. Время шло, и что же получилось? В вопросах о том, что морально, а что нет, стал возникать все больший и больший хаос. И следующее, что мы видим — что просто возникает некто, формирует новую группу, которая приходит к согласию относительно совершенно нового морального кодекса, понимаете? И потом этот моральный кодекс так или иначе перепутывается, люди начинают так или иначе преступать его, и тогда группа разваливается — потому что, естественно, как только распадается внутреннее согласие относительно морали, так распадается и сама группа. И вслед за этим замешательством на траке чуть позже возникали все эти члены этой группы, которые теперь становились членами других групп и формировали новые моральные кодексы, которые также со временем распадались. Понимаете?
Получается цикл. И цикл действия цивилизаций просто становится таким вот: Это согласие относительно оптимального поведения; распад соглашения и оптимального поведения; развал группы; формирование новой группы с соглашением — новым соглашением — относительно оптимального поведения; распад этого соглашения; рассеяние группы; формирование новой группы. Вы видите, в чем состоит этот цикл? Это цикл цивилизации. И это цикл действия.
Создавать-выживать-разрушать, в этом конкретном случае, конечно, состоит из того, что они создают ряд соглашений и правил относительно того, что правильно и что неправильно. Они устанавливают, что правильно и что неправильно, что морально, что аморально, что выживательно, что невыживательно. Они закрепляют это. Это то, что создается. Потом это начинает распадаться под влиянием прегрешений. И эти прегрешения — неразглашенные, но, тем не менее, прегрешения — со стороны каждого члена группы, постепенно приводят к распаду.
И тот человек, который больше всех нарушает, как раз зачастую и кричит громче всех о том, что другие должны следовать моральному кодексу. Посмотрите на всех этих кальвинистских
Вы видите, как это происходит? Так что “выживать” здесь, конечно, продолжается, пока продолжают действовать эти кодексы или соглашения. А потом “разрушаться”, или разрушительное замешательство, конечно, наступает, когда все погрязают в висхолдах, когда все начинают вести себя не так, отдавая формальные почести этому кодексу, но не следуя ему в действительности; у каждого есть висхолды от каждого по поводу него. Группа распадается просто по той причине, что в присутствии овертов вы получаете отделение, отстранение.
Так группа распадается, и вы переходите теперь в новый цикл. Иногда процесс распада преобладает в течение года, иногда в течение сотен лет, прежде чем наступит новый цикл.
На этой планете прямо сейчас есть страны, чьи моральные кодексы развалились, и они еще не сформировали новых. Несколько средиземноморских стран переживают это состояние прямо сейчас. У них на самом деле нет нового морального кодекса; а старый просто чертовски мертв на данный момент.
Белый человек, с его “жизнью, свободой и равенством”, как это сформулировал Том Джефферсон
Самое чудесное из того, что они делают, конечно, состоит в том, что они разлагают моральный кодекс этого племени или народности, что приводит к тотальному вымиранию всех, кто имеет к этому отношение.
Однако вот ваш луч света в этой мгле — так происходит со всеми цивилизациями, это просто цикл действия. Понимаете, что происходит? Видите, к чему это приводит?
Отлично. Вы в Саентологии, прямо в эту минуту, являетесь приверженцем определенных нравов. Имеется тот или иной определенный моральный кодекс. На самом деле он пока еще не сформирован. Он все еще в процессе формирования. Но одна из причин того, что вам так трудно одитировать другого саентолога, состоит не в том, что у него худшее состояние кейса, но в том, что вы, ошибаясь, преступаете моральный кодекс “Ты должен быть хорошим одитором”. Вот так.
И раз вы соглашаетесь с кодексом поведения, которое выживательно, следовательно, когда у вас возникают оверты против этого кодекса поведения, это как раз тот кодекс, по которому вы одитируете и продвигаетесь в жизни. Так что, естественно, эти вещи обретают первостепенную важность при Секчеках. Последние две страницы Формы 3, вся Форма 6, при исправлении, дадут ветерану-саентологу больше, чем что-либо другое. Почему? Дело не в том, что он — ведь он делал все это во имя помощи людям. “Ну да”, — скажете вы. “Он имеет полное право ворчать по поводу этого — ‘А, Рон снова изменил свое мнение!’.” Понимаете? Вы полагаете, что он имеет на это полное право.
Ну, даже я сам верю в то, что он имеет на это полное право, понимаете? Меня это вовсе не расстраивает. Меня трясли разные эксперты, понимаете? И я могу выдержать гораздо более сильный ураган, чем когда кто-то просто сидит в уголке и бормочет себе под нос: “А, опять эти бюллетени все перепутаны, а? Рон должен был выпускать их по порядку”…
Отлично. Однако просто получается так, по самому принципу этой вещи, что сам факт наличия у него таких мыслей является прегрешением против того, с чем он, видимо, согласился. Отлично, и это прегрешение приводит к застреванию его кейса.
Именно текущий моральный кодекс наиболее важен для кейса. Именно тот кодекс, по которому человек живет сейчас, имеет приоритет надо всеми другими кодексами. И когда мы смотрим на практикующего саентолога, то первое, что нам с ним нужно сделать — это исправить его прегрешения против группового соглашения: “Ты должен быть хорошим одитором”. “Ты не должен ошибаться”. “Ты должен ясно произносить команды”. Улавливаете? И “Ты не должен создавать Саентологии проблемы”. Понимаете? Такие вот вещи. К чему бы ни сводились эти кодексы, они являются тем, чем они являются, ясно? Они состоят не столько в том, что я тут говорю, они просто таковы, как они есть. Это то, что вы сами формируете.
Отлично. Нарушения этих положений, соответственно, далее заставляют вас чувствовать себя посторонним в группе саентологов, и в той же степени вы не можете получать пользы от Саентологии. Понимаете? Это просто.
Дело не в том, что вы сделал что-то ужасное; дело в том, насколько это действие отдаляет человека от группы.
Это и есть определение прегрешения. Оно имеет лишь небольшое отношение к нашему собственному моральному кодексу, только в том плане, что мы просто, как ни странно, внезапно — внезапно смотрим и видим, что мы делаем. То есть — вот они мы, и мы формируем новую серию соглашений. Он еще не сформирован окончательно, ни в коем случае. Однако что-то уже есть. Это новый ряд соглашений. Это образ жизни. Это понятия, что “это — выживательно”, “это — невыживательно”. Факт состоит в том, что эти вещи справляются с жизнью, и приобретают приоритет и управление над таким количеством других моральных кодексов, что в них есть потенциал изменения всех других моральных кодексов, что, конечно, придает имеющемуся у нас моральному кодексу страшную силу.
Я сейчас веду речь не о написанном Кодексе Саентолога. Я говорю о том, что, по вашему мнению, должен делать или не делать саентолог — о том, что, по вашему мнению, должен делать или не делать саентолог, понимаете? Не о том, что я думаю по этому поводу. По сути, это и есть тот моральный кодекс, который сейчас формируется.
Это очень мощный кодекс, потому что он имеет приоритет надо всеми другими моральными кодексами. Вы полагаете, что вы должны быть таким-то и таким-то, и не должны быть таким-то и таким-то, это все применяется к вам самому и оценивается на основе того, что вы рассматриваете как выживательное или невыживательное. Конечно, мы сейчас находимся в положении, когда мы доминирует среди других областей деятельности. Но давайте не будем волноваться об этом на данный момент. На самом деле это не имеет особого отношения к данной лекции.
Я рассказываю вам о том, что такое моральный кодекс. Ну, моральный кодекс — это ряд соглашений, которые приняты членами группы, с целью обеспечить собственное выживание. Вот что такое моральный кодекс.
И их прегрешения представляют собой степень, в которой они отделили себя от свободного общения с остальной частью группы. Это есть прегрешение: степень, в которой человек отделил себя от свободного общения с группой. И это все, что можно назвать прегрешением.
Итак, вы скажете: “Ну, прегрешение — в конце концов, он убивает члена этой группы. Это определенно более страшное прегрешение, чем…”. Ну, не знаю. Он убивает члена этой группы, и его сжигают на костре, или присуждают ему наказание через забрасывание его банками от Э-метра в общественном парке. Что-то происходит. Это на самом деле не имеет большого отношения к прегрешениям.
Это просто жизненный процесс, и группы на самом деле энтурбулируются тем или иным манером.
Но посмотрите вот на что: убить члена группы, спрятать его тело и никому не говорить об этом — ой-ей-ей-ей-ей-ей-ей! Теперь он притворяется членом группы, частью которой он более не является, и именно по причине подобных происшествий вы получаете разрушение.
Вот он убил члена группы, и все узнали это, и все узнали его. Они видели, как он это сделал, и забросали его банками от Э-метра посреди парка, и сказали ему: “Вон, собака, никогда больше не получишь одитинга!”. И тогда он вышел и нашел другое тело. И потом однажды одитор натыкается на это в сессии и стирает это, понимаете?
Но он на самом деле не отделился от группы. Единственный, кто может отделить человека от группы — это он сам, и единственный механизм, посредством которого он может это сделать — висхолдирование. Он висхолдирует прегрешения против морального кодекса этой группы от других ее членов, и вследствие этого он отделяется от группы, и группа по этой причине распадается. Это происходит очень просто; в этом нет ничего неизвестного.
Но как все это происходит, в чем исходная причина? Какие еще механизмы лежат в основе этого? Да, существует механизм со-действия [совместного действия], механизм со-действия. Когда вы прошлый раз танцевали с кем-то, вы были вовлечены в со-действие. Она двигалась, и вы двигались, и так далее. Когда вы деретесь с кем-то, вы участвуете в со-действии; да, вы находитесь в страшном несогласии относительно его действий, а он находится в страшном несогласии относительно ваших, но, к несчастью, если посмотреть на суть явления, вы оба делаете одно и то же действие — деретесь.
Я хочу вам привести пример со-действия довольно больших масштабов, если вы простите мне небольшое отвлечение на морскую тематику. Я расскажу вам пару историй о финикийском флоте, через минуту, но сейчас я хотел бы рассказать пару историй о современном флоте, которые могут показаться вам интересными.
Корабль не представляет собой ничего хорошего до тех пор, пока он не пройдет через какую-то большую опасность или не попадет в серьезную переделку или сражение. До тех пор команда будет плохой, и корабль просто будет чем-то неединым. Просто ничего хорошего.
Возьмите эти вот большие моторные катера, на которых все под вечер идут каждый к своей жене, и они приходят на борт, и все такое. Он просто распадается. Там нет никакой более или менее сформированной группы.
Но корабль, по сути, является довольно изолированной группой, и, следовательно, является хорошим примером для нашего рассмотрения.
Вы нанимаете достаточное количество матросов, расставляете их по постам и должностям, и все они стоят на нужных местах, в нужных щелях, и обучены выполнению своих обязанностей — и ничто не работает. Просто любопытно. Ничто не работает. Нет на свете кошмара кошмарнее, чем отправить корабль в дело с новой командой. Первые два или даже три месяца вы будете чувствовать полную неуверенность по поводу того, не упадут ли в следующий момент за борт пушки, и не отвалится ли киль по дороге в порт. У вас просто нет никаких гарантий.
Продовольствие не попадает на борт, а горючее не дотекает до машин. На корабле вообще ничто не идет как надо. Просто ничто не может произойти как следует! Царит какое-то замешательство. И оно продолжается и не исчезает.
И потом однажды, когда это судно идет в открытом море, на него налетает сильный шторм. Шторм лупит его с силой в 8, 9, 10 баллов, со всех сторон от него до неба поднимаются пенящиеся валы, всем приходится пристегнуться, чтобы не слететь с палубы, машинное отделение кое-как справляется с тем, чтобы винты продолжали крутиться, а в трюме плещется вода — кто-то позабыл закрыть кингстон. И теперь каждый начинает получать наказание за свои промахи.
Однако тем или иным способом им удается сохранить судно. Они все вместе удерживают его наплаву. И потом шторм затихает. И теперь, по какой-то необъяснимой причине, у нас есть настоящий корабль. Это известный факт. Множество людей, ходивших в море, могут рассказать вам об этом.
Так происходит в эскадрилье самолетов. Так происходит в военной кампании. Вы никогда не увидите сплоченной организации до тех пор, пока ее не отдубасят до синяков, жестоко и сильно, — и лишь тогда вы увидите, как она обретает форму.
Причина, по которой так трудно сохранить командный дух в коммерческих организациях, и причина того, что в таких группах так много преступлений против их собственных кодексов поведения, состоит в том факте, что они очень редко попадают в землетрясение. Босс попадает в землетрясение, бухгалтер попадает в землетрясение, но никто и никогда не берет все здание организации целиком и не трясет его. Нет никакой заметной общей для всех опасности.
Ее можно создать. Например, когда менеджер получает мерзкое письмо, вместо того, чтобы каждый раз брать все неприятности на себя, он соберет персонал и прочитает им это письмо, и тогда у них будет возможность увидеть, что происходит, обнаружить, что подвергается нападению, а что не подвергается, и тогда возникнет сплоченная группа или организация. В противном случае ничего такого не будет.
Что же происходит? Они увидели на опыте необходимость выжить, вот и все дело. А группа становится группой тогда, когда она пережила общую для всех необходимость выжить. И тогда эта группа становится очень сильной.
Корабль, в первый раз отправляющийся на задание, страдает от разрозненности соглашений. У него нет морального кодекса, у него нет ничего. Почему? Потому что никто не видит никакой необходимости выживать. Но потом они попадают в переделку. Они оставили открытым кингстон, и забыли проверить вешалку для оружия, и не сделали множество других вещей. И все эти недочеты начинают теперь валиться им на голову. И до них вдруг доходит, что сейчас стоит вопрос об их выживании, и что им надо потрудиться, чтобы не пропасть. И потом, пройдя сквозь все это, они, как ни странно, становятся друзьями. Они прошли через некоторое значительное общее для всех событие, и теперь они стали друзьями. И их взаимная дружба выражается в том, что они теперь представляют собой тесно связанную группу со своими собственными нравами.
Вы обнаружите на каждом корабле, команда которого проработала вместе достаточно долгое время при каких-то обычных обстоятельствах — совершенно нормальных обстоятельствах — что не руководство создает команду, а именно отсутствие руководства. Вы увидите, что эти ребята разовьют целую собственную цивилизацию. У них будут свои собственные шутки. Вы будете идти по палубе незнакомого судна, стоящего у какой-то гавани, и кто-то из них внезапно скажет — повернется и скажет (глядя при этом на какой-то катер на воде или что-то такое), он произнесет: “Десять футов высотой”. И все — каждый член команды, которые окажутся поблизости, просто покатятся со смеху.
“Что — десять что?”. Вы для них незнакомец. Вы не знаете, о чем он говорит.
Что-то там такое произошло на этом корабле, кто-то что-то сделал в этом случае, что-то особенное, и это так или иначе связано с этой шуткой, насчет “десяти футов”, и всем эта шутка известна, кроме вас — вы для них посторонний. Это настолько же характерно для данной цивилизации, как и то, что каждый член команды знает о том, что если вы идете определенный коридором и открываете определенную герметическую дверь, то вам лучше побыстрее убрать пальцы, чем быстрее, тем лучше, потому что в противном случае она обязательно прихлопнет вам пальцы. Они все знают это, а вы являетесь посторонним человеком, и вам это неизвестно, так что ваши пальцы попадают под эту дверь. Но у них есть целая технология, и это просто группа людей, которые работают на одной большой машине.
Если вы рассмотрите нефтяную вышку где-то посреди Техаса или в Мексиканском заливе — вы увидите, что работающие на таких вышках команды прошли через определенные испытания и так далее, сплотились и стали группой. И у них есть определенная отличающаяся мораль. Она меняется в зависимости от места. Но в основе ее всегда лежат определенные посылки. Основным является то, что вы не должны нанести вреда выживанию сотоварища по группе — вот общий знаменатель прегрешений. И это же, кстати говоря, является общим и исходным знаменателем кодекса: вы не должны наносить вреда выживанию определенного члена группы.
Вследствие этого менеджер или лидер группы имеет склонность быть более изолированным от группы, чем члены самой группы. Почему? Потому что ему то и дело приходится наносить вред выживательных характеристикам членов группы. Неважно, делает ли он это охотно или нет, но то и дело, со всех сторон от себя, он будет обнаруживать членов группы, абсолютно настаивающих на том, чтобы Член Х был исключен из группы. Прегрешение Члена Х, накопившись до некой критической массы, сделали его настолько отвратительным для других членов группы, что они просто не видят никакой возможности выживать в присутствии Члена Х. И к кому же они обращаются?
Что тут говорить — ведь лидер этой группы не особенно осведомлен о прегрешениях Члена Х, потому что он не живет той же самой жизнью, что и остальная часть группы. Он слегка от нее изолирован, понимаете? И поэтому он совершает независимый оверт, при отсутствии мотиватора. Он увольняет этого члена группы. Он говорит: “Ты достоин смерти. Иди вон, на улицу, и умри от голода”, — или что-то типа того.
Таким образом, у него появляется склонность к совершению самых разнообразных овертов против членов группы. И потом он редко рассказывает каким-либо другим членам группы о том, что именно произошло с Членом Х, потому что это кажется ему слишком энтурбулирующим. Он никогда не вывешивает бюллетеня об этом на доске объявлений. “В седьмой раз подряд Член Х был найден поедающим крекеры в чужой постели, и, следовательно, мы более не может считать его одним из нас, согласно мнению общественности”. Он никогда ничего такого не делает, понимаете? Он действует на основе чего-то типа постоянного висхолда. И тем самым он может просто выкинуть самого себя из группы. Это довольно интересно. Это вы можете видеть в виде изоляции руководства и подобных вещах.
Это так до такой степени, что человек уже в значительной степени проникся мыслью о том, что изоляция руководства является нормальным положением дел в жизни людей. Хотя на самом деле это совсем не обязательно так. Однако этот как раз тот момент, на котором почти все попадаются.
Роль лидера — это одно из уязвимых мест группы, и вместе с этим она же является одним из ключевых источников силы. До такой степени, что если вы меняете лидера группы, вы можете с помощью этого значительно повлиять на характеристики группы в целом. Но если вы отдаете группу в руки лидера, который затем нарушает или меняет всю мораль группы, ахх, вот тогда возникает море неприятностей. Возникает море неприятностей.
У меня есть отличный пример для этого: Однажды существовала весьма успешная компания. Вы слышали о Нике Картере ((Картер, Ник: вымышленный детектив, который был и героем, и псевдонимом авторов серии десятицентовых романов, публиковавшихся в США “Street and Smith” в конце девятнадцатого–начале двадцатого веков. Эти романы о Нике Картере продались тиражом около 4 миллионов экземпляров при более чем 1000 наименований, стали основой пьес и киносценариев. Десятицентовый роман: дешевый популярный роман, изначально продававшийся в 1860 за десять центов. Качество этого типа романов в 1880-х упало, и популярность была утрачены в соревновании с другими сериями, популярными журналами и комиксами в 1890-х.)) и Даймонде ДикеОни владели целым кварталом зданий — только вообразите — посреди Нью-Йорка, это где квадратный фут стоит тысячу долларов. И они владели целым огромным зданием высотой в четыре этажа, которое было самым развалившимся и неопрятным зданием из всех, какие только есть на свете, и там у них стояли печатные прессы. И это здание было таким ветхим, что, когда эти прессы начинали грохотать, оно все ходило ходуном. В офисах руководства едва можно было удержать чернила в чернильницах, до того оно шаталось.
И они работали в течение многих лет. У них имелись неопубликованные рукописи О’Генри
Кроме того, там были определенные кодексы, в соответствии с которыми вы могли говорить или не говорить с людьми, и определенный приоритет, который соблюдался при начале ланча, и так далее и тому подобное. Существовали определенные приоритеты продвижения по службе в каждом месте, и, в общем, правила были весьма жесткими и неизменными. Как бы то ни было, все это существовало добрую половину века.
И вдруг юный мистер Смит наследует все это дело после смерти родителя, понимаете? И у него была жена. Его жена полагала, что нет ничего отвратительнее, чем эти книжки. Ее подругам они не нравились. Им больше нравились всякие причудливые дамские журнальчики.
А мистер Смит американизировался до такой степени, что уже и жене начал отдавать честь и гаркать: “Да, сэр!”. И к тому моменту, когда все перешло в его руки — когда все перешло в его руки, в данной компании один только фонд непредвиденных расходов составлял семь миллионов долларов. Это один только фонд непредвиденных расходов! Никаких лишних обязательств. Ничего. Просто сидишь и получаешь денежки. Все вокруг приносит деньги со всех сторон.
Он взял эти мощные прессы, которые могли шлепать больше десятицентовых романов, чем все остальные машины в Америке вместе взятые, и продал их своему ближайшему конкуренту. И тогда они смогли шлепать больше журналов, чем “Street & Smith”. И в конце концов у него в руках остался Mademoiselle, плюс обязательство по оплате.
А компания сплыла, здание сплыло, и все пропало. Вот и все — вот такие штуки, которые дают силу, доверие и преданность таким штукам, как социализм, коммунизм, подобные вещи. Потому что они распознают, что лидер группы обладает наибольшими возможностями в плане разрушения группы.
Группа может пережить самые разнообразные шторма, финансовые кризисы и потрясения, кроме одного — ну, просто произойдет одно событие, понимаете? Лидеру группы поплохеет, он женится не на той девушке, которая заявит ему, что ее подруги не будут с ней дружить как прежде, если она будет иметь отношение к печатанию этих гром-и-молния журнальчиков, понимаете?
Я не знаю, что со всем этим случилось, однако сотрудники разбежались во все стороны. И потом, когда вы посмотрите на этих людей, они будут сидеть в весьма опущенном состоянии, понимаете? Это были ветераны “Street & Smith”. Они никогда не хотели ничего другого. Они не были сотрудниками новых популярных изданий, понимаете? Они были именно ветеранами “Street & Smith”, потому что этот было одно из старейших издательских заведений Америки.
Теперь вы можете дать ответ на вопрос: “Почему солдаты-ветераны всегда попадают в такое деградировавшее состояние?”. Просто попробуйте разок нанять старого солдата постричь лужайку перед вашим домом. Тут вы и попадете. Старый солдат — нет худшей репутации при приеме на работу. Я сейчас говорю о старых солдатах: шестнадцатилетних, двадцатилетних, тридцатилетних.
И вы сразу говорите: “Ну, вероятно, в армии с этим парнем сделали что-то ужасное, что и привело к тотальному распаду его личности и, следовательно, армия — это плохая школа, армия деградирует и все, что имеет отношение к военной службе — очень плохо”. И можно таким образом целую страну привести к вере в то, что армия и служба — это очень плохо, потому что каждый продукт военной службы, который попадается им на глаза, понимаете, парень, прослуживший десять, шестнадцать, двадцать, тридцать лет в армии — это человек, бредущий куда-то в тумане… Он запутался в какой-то мгле, он начинает пить, ему ничего нельзя доверить, и он не справляется со своей работой. Они видят все это и говорят, что военная служба, должно быть, это очень плохо.
А на самом деле они видят перед собой совершенно иной феномен. Это феномен члена группы, который более не является ее частью. Вот в чем суть этого феномена. Он отличный солдат, но у него нет группы. Как он может продолжить быть отличным солдатом? Нет никакой морали. Хоть какой-то морали, которая у него была — “Не болтай с сержантом”, понимаете? “Не шуми ночью, когда крадешься по лагерю без пропуска”, “Ругайся с поваром по поводу размера порции”, “Кради все, что не прикручено болтами, при условии, что это не относится к твоей части”. Гигантский кодекс, самые различные правила, видите? “Посылай младших лейтенантов к черту, но уважай капитанов”. Всякие такие вещи.
Вот моральный кодекс, по которому он живет. И, конечно, он живет по этому моральному кодексу, но у него больше нет той группы; он деградирует.
Разве он деградирует потому, что у него есть оверты против армии и своей морали? Нет. Нет. Он деградирует просто вследствие этого интересного феномена, на который вам стоит обратить внимание: если человек больше не является членом группы, он автоматически начинает чувствовать, что у него были против нее оверты, и из-за этого его выгнали. Безо всякой вины с его стороны эта группа прекращает существование, или он перестает быть ее членом. Просто тот факт, что он больше не является членом этой группы, заставляет его автоматически — щелк! — поверить в то, что у него, должно быть, были оверты против этой группы.
Понимаете, это обратный феномен. Вы время от времени сталкиваетесь с этим. По сути дела, это совершенно неизбежное явление. Раз существует результат или наказание, значит, должно иметься и преступление. Улавливаете?
Иногда вы видите, что происходит с человеком, которого покинула жена. И он потом начинает верить в то, что, должно быть, он к ней плохо относился, или был плохим семьянином. Хотя на самом деле ничего подобного не было. Просто там тогда была эпидемия, и она умерла. Но у него все равно появляется такое ощущение, понимаете? Другое ощущение — раз он не является больше членом группы, значит, у него есть оверты против нее. И вы видите, как люди ворчат и бормочут об этом на каждом шагу.
В качестве примечательного примера я могу привести одну свою знакомую, чей отец погиб в автокатастрофе за две тысячи миль от того места, где она находилась, и она места себе не могла найти, все думала, каким образом она могла быть виновной в этой смерти. Каким образом она могла быть виновной в этой смерти? Может, она не ответила на его телефонный звонок, когда ему хотелось с ней поговорить? Или она сама не позвонила ему в этот момент? Поэтому? Поэтому? Поэтому? Лили потому, что она вообще уехала тогда из того города? Ах, вот если бы она тогда не уехала… и так далее.
Ну, все это ворчание, это как раз то, что заставляет психиатра — оох, это просто сводит его с ума. Он волнуется об этом более чем о чем-либо другом. Иногда он всю ночь не спит, волнуясь об этом. Если он видит у своего пациента подобное явление, он просто садится, и пот начинает капать на его белый, немного засаленный по краям пиджак. Человек думает, что он убил своего отца. И он не знает, какой механизм связан с этим, и этого не знали и мы, до недавнего времени, всего несколько дней назад.
Итак, папа скончался, следовательно, должен иметь место проступок против группы “сын–отец” или “дочь–отец”. Понимаете, это группа. Дочь–отец: должно присутствовать какое-то преступление, поскольку последний более не является членом этой группы. Можно сказать, что именно это и служит общим знаменателем всех самопринижающих чувств людей. Они выпадают из группы, как ее члены.
Довольно часто вы будете проводить процессинг с человеком, у которого будет чувство, что у него есть гигантские оверты — хотя у большинства людей такого не бывает — но вы будете чувствовать, что у него просто ужасное количество овертов против группы, но вы не сможете ничего найти. Вы даже не сможете обнаружить их с помощью Э-метра — вот что я имею в виду. Нет, эта группа пропала, и он — ее просто больше нет, и он больше не в этой группе, так что он соображает и приходит к выводу, что, понимаете, он на самом деле получил наказание за свои прегрешения против группы, и, следовательно, у него были эти самые прегрешения. И его беспокоит именно мысль о том, что же такое он сделал этой группе, больше, чем просто тот факт, что он больше не является ее членом. Улавливаете?
Гигантское количество людей, прошедших вторую мировую, корейскую войну, с чувствами подавленности, потому что они были отделены от своих воинских подразделений. Ну, они были отделены от своих воинских подразделений. Понимаете, если они прошли через большое количество провыживательной деятельности, если они прошли через большое количество провыживательной деятельности с другими парнями в стремлении выжить — то тогда это сплотило группы. И, конечно, как же они покинули группу? Они просто покинули группу вследствие демобилизации, вот и все. (По морской терминологии, они “сошли на берег”).
Это было некоторое действие некоторого характера в каком-то отделении по работе с персоналом, в каком-то месте. И потом парень начинаем недоумевать по поводу того, не был ли они слишком груб с сослуживцами, понимаете, не должен ли он был быть более любезен с ними, более добрым, и что он вообще сделал? И он будет метаться и горевать, на самом деле, по поводу ужасных поступков, которые он совершил по отношению к этим ребятам. И он строит все это просто на основе того факта, что раз он больше не является членом этой группы, то у него должны иметься прегрешения против нее. Понимаете?
Другими словами, он отождествляет наказание с действием. Понимаете, это — только действие необходимо.
Итак, какие действия на самом деле необходимы для того, чтобы сплотить группу? Со-действие в направлении выживания. Если вы видите со-действие в направлении выживания, со стороны двух или большего количества людей, то вы неизбежно получите нравы. Пусть они будут небольшими по охвату и почти невыраженными, но они будут. Они будут иметь отношение к противостоянию этих людей, стремящихся к выживанию, антивыживательным силам. Они со-действовали против антагонистических сил, и вследствие этого стали группой.
И вот один из этих людей умирает или уходит, и тогда мы видим, как второй из них начинает потом верить в то, что он, должно быть, совершил какое-то прегрешение против того человека. И, конечно же, у него на самом деле есть такие прегрешения, и вы увидите, что он очень-очень счастлив их обнаружить и избавиться от своих висхолдов и прегрешений, против другого, и они просто пропадают. Но они пропадают по другой причине. Причина, по которой они пропадают, как полагаете вы, состоит в том, что вы снимаете эти маленькие, крохотные висхолды из двух кусочков, так? Нет, нет, он очень счастлив просто потому, что обнаруживает, что он на самом деле был недостоин быть членом группы. Улавливаете разницу?
Понимаете, он соображает: “Ну, это было оправданно. Они были правы, выбросив меня, потому что, смотри, у меня были какие-то висхолды, так? У меня на самом деле имелись эти утаенные прегрешения. Так что, очевидно, оттого все и вышло”. И он счастлив как устрица
И после этого он принимает свое отделение от группы. До этого момента это был неизвестно, не объяснено. Были у него прегрешения против группы или нет? И единственное доказательство, которое у него имеется — это то, что он больше не является членом группы, так что, должно быть, у него были прегрешения против нее. Вот такое уравнение. Если парень больше не является членом группы, значит, он что-то ей сделал.
Вы обнаружите, что парень, который имел заварушку во Франции с немецким пилотом, скажем, они летали и летали виражами, подбираясь друг к другу так и эдак, изрыгая огонь и пули во всех направлениях, и все такое, и потом просто разлетелись и отправились домой — знаете ли вы о том, что между этими двумя типами возникает некоторое странное сродство. Потом, когда они встречаются после войны, они встречаются как два старых друга, понимаете — пилоты, пережившие воздушную дуэль. Это группа. Просто в какой-то степени они стали группой.
Что это за такая группа? Это группа, прошедшая гигантское со-действие — противо-выживательное. Но каждый из них так сильно стремился к выживанию, что их действия вошли в согласие. Это согласованное действие: танец смерти под куполом неба. Они оба стреляли друг в друга, так? Они оба летали на самолетах, так? Они оба старались выжить, так? Они оба были в одном небе, так? В один и тот же период времени, так ведь?
Ну, они знали о том, что они — не группа. Каждый из них считал другого врагом, и они знали это точно и грубо, что они не составляют группу. И таким образом они никак не могут объяснить, почему такие драки зависают. Конечно, в них присутствуют висхолды против их собственных групп. Если один не пристрелил другого, то это на самом деле является чем-то вроде прегрешения против его собственной группы, просто до той же степени.
Но если у него была драка, и в ней он не смог подстрелить другого, и потом он летит домой и никогда не говорит об этом, то теперь у него на самом деле возникает прегрешение против его собственной группы. Понимаете, насколько сложной становится вся эта структура. И она основывается на следующей основе, на следующей основе: на основе согласия. Два или большее количество людей делают один и тот же постулат и удерживают его — вот что мы имеем в виду под согласием. Два или большее количество людей делают один и тот же постулат и удерживают его — согласие.
Итак, что если они переходят к совместному действию, и это их совместное действие направлено к выживанию? О, у них имеются одни и те же соглашения о том, что они стремятся удержать, и теперь они выполняют похожие действия, которыми они пытаются обеспечить выживание. Что у них теперь возникает? А, у них возникает со-действие, и некоторое взаимное замешательство. Он не вполне выделяют свое действие, и поэтому они неправильно присваивают другие действие в своем непосредственном окружении.
Пятнадцать человек тянут трос, вытягивая гидроплан из моря: потом вы говорите: “Сколько усилий со стороны каждого человека было потрачено на то, чтобы вытащить этот гидроплан из моря? Сколько точно эргов вашего движения было затрачено на вызволение гидроплана?”.
Ну, если вы попытаетесь сделать что-то подобное, то он просто изберет простейший путь, понимаете? Он скажет: “Ну, это сделали мы. Мы вытащили его из моря”. Он не отличает, сколько сделал каждый для достижения результата. Он просто говорит в общем: “Мы вытащили его из моря”. Другими словами, там было пятнадцать человек, приложившие неравные усилия — кто-то больше, кто-то меньше — и их усилия наверняка были неравными, просто хотя бы из-за того, что они находились на разных местах по длине троса, потому что трос изгибался и закручивался, и те, кто был ближе к кнехтам, не мог тянуть его так же хорошо, как те, кто был далеко. Улавливаете? Это совершенно неразрешимая математическая задача. Сколько эргов потратил каждый?
И они просто решают эту задачу, говоря: “Мы это сделали”. И они совершенно счастливы по этому поводу: “Мы это сделали. Наше движение”.
Вот просто посмотрите на парня, который работал долгое время на насосной станции. Он закачивал воду в резервуар наверху, вот. И он работает на этом насосе, видит, как скрипят помпы, вода идет вверх, и все такое. И он работает на этом насосе, работает на этом насосе, работает на этом насосе. Интересно, почему через некоторое время, когда вы заговариваете с ним, он произносит какое-то “дрынь, дрынь”, понимаете? Или вот те инженеры, с которыми я работал — они будто запускают свой мотор. Прежде чем начать говорить, они запускают свои моторы. Они говорят: “Вррррр, врыррр, рыырррр”, потом включают зажигание и выдают вам фразу. Довольно любопытно.
Не думаю, что мне кто-то поверит, но вот у меня есть свидетель — Питер.
Он разговаривал с ними по телефону. Это просто замечательно. Они запускают свои моторы и потом начинают говорить.
Понимаете, это “со-действие”. Другими словами, их действие по запуску мотора не отличается ими от действия самого мотора. Так что их действие по работе с телом и действием при запуске насоса — это совместные действия. Так вы получаете со-действие.
Это можно рассмотреть с точки зрения обладательности в отношении моторов, и с точки зрения причинности в отношении вещей, и с других точек зрения, но на самом деле лучше всего вы можете отработать то, просто заставив этого парня вообразить себе совместное действие с этим мотором. И тогда внезапно он — вплоть до этого момента он имел совершенное отождествление. Его действия были действием моторов, а действия моторов были его действиями, и таким образом происходило это действие. И если мотор отрубался или у него внезапно горела катушка, то, соответственно, он отправлялся домой с болью в животе или чем-то вроде того, понимаете? Их совместные действия слишком сильно переплетались.
Это является источником оверта. Давайте посмотрим на то, о чем мы тут говорим. Это оверт — или, можно сказать, это источник овертов. Вы имеете совместное движение с чем-то — и вы называете это “быть членом группы”, или нравами, или моральным кодексом — назовите, как вам хочется — видите, но это просто совместное действие. И потом вы делаете что-то жестокое по отношению к тому, с чем вы имеете совместное действие, и, конечно, вы испытываете соматику. Все просто. Нет ничего более сложного. Это последовательность оверт-мотиватор, и это ее точная механика, и это все, что тут есть.
Вы, наверное, недоумеваете, что это я заговорил о нравах, группах, групповых действиях, выживании и подобных вещах. Это все просто сводится к данному факту. После того, как вы имели гигантское количество группового со-действия, вы принимаетесь делать что-то жестокое в отношении того, с чем вы имели это со-действие, и получаете соматику. Вы должны иметь жестокое побуждение по отношению к со-действию, прежде чем вы получите соматику, которую вы прописали кому-то другому.
Допустим, был кто-то, с кем вы имели со-действие, и однажды, по той или иной причине, о которой лучше знать другим, вы случайно ломаете ему руку. И потом вы ходите и нянчите свою собственную. Почему? Потому что ваша рука — это его рука. Именно таким образом это пересекается, и именно это и есть последовательность оверт-мотиватор, и эта вся скрытая в этом механика. Нет никаких более сложных механизмов, кроме описанного.
Нет абсолютно никакого механизма вроде “Ну, ты должен быть наказан за то, что ты нанес вред другому члену группы”. Просто группы склонны драматизировать последнее.
Религионисты выходят, Религионисты выходят. И эти религионисты говорят вам, они вам говорят: “Ну, это, поступай с другими так, как поворачиваешься к ним другой мукой”
Другими словами, они насильственно вводят в существование то, что уже и так есть. Понимаете, они говорят: “Итак, ты стал противным, ты обманул своего товарища, и теперь тебя ждут страдания. В конечном счете, тебя ждут страдания”. Да, здорово. Восемнадцать “отче наш” и три кусочка хлеба — вот во что тебе это обойдется, иначе ты обречен страдать вечно, понимаешь?”. Они получают за это плату.
Но на самом деле тут совершенно не за что платить. Человек, который совершает оверт против того, с чем он имел совместное движение, конечно, просто неспособен отличить, что является его действием, а что — действием другого. Пятнадцать человек тянут трос, один из них поскальзывается и бьет другого в спину, и у него начинает у самого болеть спина, понимаете, потому что он не знает, была это его сила или их сила, однако он совершил жестокое действие.
Все последовательности оверт-мотиваторов становятся совершенно явными, когда жестокое действие выполняется злобно, при наличии висхолдов. Человек на самом деле является членом группы, он на самом деле со-действует с этой группой, однако допускает жестокое действие в отношении другого члена группы, и потом старается отойти назад. Почему он стремится висхолдировать? Он пытается висхолдировать просто по единственной причине: он пытается висхолдировать потому, что он не хочет испытать этот эффект от со-действия. Понимаете, он старается отстраниться от группы, сделав жестокое действие, потому что знает, что если он делает жестокость по отношению к чему-то, с чем у него есть со-действие, то тогда, конечно, то он по самую шею попадает в это. И поэтому он стремится отойти назад.
Другими словами, он неправильно присваивает со-действие, в попытке избавиться от мотиватора, который неизбежно придет. Поэтому, застрелив члена своей группы, он потом старается скрыть тот факт, что он застрелил члена группы, своего товарища, чтобы не сделать себя уязвимым для соматики со-действия, которая, как он знает по опыту, возникает непременно.
И мы просто приходим к основному фундаменту неразличения и отождествления, вот и все. Он отождествляет действие каждого члена группы с собственным действием, и вследствие этого, если он обошелся с членом группы нехорошо, он, конечно, склонен попадать в это, и он делает попытку избежать того, что вплетено прямо в групповое действие среди всех тэтанов, и он стремится выйти из этого. И это обычно и становится его убеждением в необходимости висхолдирования. Так что висхолд — это просто часть этого процесса отстранения.
И если вы попросите его распознать его со-действие с этим членом группы до этого совершенного им оверта, то оверт, естественно, пропадет. Такова механика этого явления, понимаете? Вы должны получить предшествовавшее действие. Конечно, чем больше хаоса, чем больше действий, чем больше висхолдов и чем больше всякой ерунды предшествовали этому оверту, тем сильнее будет зависать этот оверт, и тем больше он будет стараться его висхолдировать. Вы улавливаете ход логики? Это довольно просто.
Другими словами, он может страдать от своего оверта только по причине более раннего действия — более раннего со-действия. И это со-действие обретает наибольшую аберрирующую силу тогда, когда оно касается совместного выживания — совместного выживания. Конечно, это приводит к возникновению возмущенной, хаотической области. И также вы будете обнаружить все более и более ранние оверты против товарищей по группе, когда будете работать с этим, которые откроют все более и более ранние попытки отстраниться.
Ну, конечно, он вовлечен в совместное выживание, совместное действие. Он вовлечен в совместное выживание с другими людьми. И по причине того, что он вовлечен в это совместное действие, каждая его попытка отстраниться от совместного действия будет связана с отрицанием совместности этого действия. И он будет думать, что может справиться с неизбежностью последовательности оверт-мотиватор, отрицая ее, понимаете? Если он просто будет отрицать ее в достаточной степени, то тогда он больше не будет являться частью этой ситуации. Так он индивидуализируется, понимаете, постепенно отстраняется.
И вам нужно полностью устранить эту индивидуализацию до того, как он сможет двигаться. Вот в чем состоит наиболее странное явление в этом деле, понимаете? Действие, которое он предпринимает для того, чтобы избежать наказания, и приводит к тому, что это наказание происходит. Все это происходит совершенно механически. И ничего особенного в этом нет. Вы увидите, как это все развертывается. Там и тут. Это совершенно — ну, вы одитируете преклира и задаете ему вопрос о предшествовавшем замешательстве. Ровно с таким же успехом вы бы могли спросить о предшествовавшем выживании, и вы бы получили примерно тот же самый ответ.
Вы задаете вопрос о более раннем со-действии. И, конечно, вы обнаружите, что каждый раз, когда вы находите более ранее со-действие, трак немного приоткрывается, и он обнаруживает более ранний висхолд. И потом вы идете ранее этого висхолда, и, конечно, вы снова находите более ранее со-действие — обычно представляющее собой замешательство, потому что это действие в направлении выживания вопреки каким-то вещам, драка того или иного рода, которую ведут эти два человека со всем миром, или эти десятеро, или целая раса, понимаете — и вы видите, как он еще немного отстраняется от этого.
И потом вы снимаете еще немного со-действия с этого кейса, задавая ему вопросы о том, в чем состояло более ранее замешательство, и он, естественно, вспоминает еще один висхолд, еще одну попытку отстраниться от группы. И все это открывается только в соответствии с тем, насколько вам удается открыть предшествовавшие замешательства, или предшествовавшие выживания.
Это довольно очевидно. Другими словами, вы должны найти со-движение — если вас устроит такое слово — со-движение, которое предшествовало этому висхолду. Это не столько означает оверт, предшествовавший этому висхолду, сколько со-возмущение, которое предшествовало его попытке отстраниться. Конечно, вы немедленно тем самым получите и висхолд, и мотиватор, прямо сейчас. Получите прямо там. Вы задаете вопрос по поводу со-действия, и, конечно, это срывает совместное действие, в которое он был вовлечен вместе с другим членом группы, и, когда этот срыв произошел, вы можете получить релиз и на втором. И тогда — после этого он перестает висхолдировать тот факт, касающийся того, что он старался сделать группе, и ему более не нужно отделяться от этой группы, так что он получает возможность двигаться по траку времени.
В каждом месте, где у него имеется висхолд, он просто приклеивает себя к траку времени, понимаете? И он может продолжать приклеивать и приклеивать и приклеивать себя к нему, до тех пор, пока этот трак времени не станет похож на одно большое “сейчас”. И это одно большое “сейчас”и есть реактивный банк. Это все, что он собой представляет; это совокупность висхолдов, который он накопил, которые все стали частью сейчас. Но это просто попытки отстраниться от групп.
Так вот, на самом-то деле он ни разу успешно не смог отстраниться от какой-либо группы, к которой он принадлежал. Это просто поразительно. При этом неважно, что именно произошло — вот он стоял и разговаривал с пастухом, в старые добрые времена, вот они там стояли, говорили о том о сем, и вдруг выскочил волк, собака такая, схватил ягненка, по всем законам жанра оперы, и стадо разбежалось в разные стороны. И тогда пастух схватил дубину и пустился в погоню за волком. А он был просто рыцарем, который шел мимо, но он тоже вытащил меч и погнался за волком. И вот они его вдвоем настигли, гнались за ним по холмам и долам, догнали и порубили на капусту. Потом вернулись назад, собрали стадо, пожали друг другу руки, и рыцарь пошел своей дорогой.
Отлично. Он создал группу, не так ли? Он создал группу, в которой было согласие. Моральное кредо этой группы этой группы таково: “Защищать овец. Убивать волков”. Вот их мораль. Вот что они должны делать.
Отлично. Он куда-то уехал, прошло несколько лет, и однажды пастух провел все свое стадо по его клумбе с розами, так что рыцарь вышел и провел по пастуху своим мечом. Попал ему прямо в грудь. И: “доктор, доктор, у меня эта жуткая боль в груди. Я просто не могу понять, что это за такая страшная боль у меня в груди”.
И доктор говорит: “Ну, это, это… что ж, это просто туберкулез, в последней стадии, довольно активно развивающийся. Вот что это такое. Возьми вот эту жуткую черную склянку с вонючей микстурой, выпей ее, и все пройдет”. И не успевает он выпить и восьми или девяти тысяч бутылочек с такой микстуркой, как его уже закапывают на кладбище.
Он создал группу с пастухом, и потом убил пастуха. Это был даже не тот же самый пастух. Что же он сделал? Во-первых, он сделал отождествление пастухов. И потом он сделал отождествление движения с более ранним пастухом. Улавливаете? Так он попадает в последовательность оверт-мотиватор.
Никто и никогда не покидал никаких групп. Маги: маги существовали с того самого момента, когда начался трак времени. Однако маги, время от времени, выражали этот принцип словами — но, однако, не дошли до сути. По сути дела, это не есть стабильное данное магии. Но они говорят: “Маг, который начинает в одной религии, не должен менять свою религию только потому, что он практикует магию”. Это одно из правил игры в магии. Не должен менять свою религию. Они знают о том, что это плохо. Они знают, что это людей приканчивает.
Все, что они на самом деле обнаружили, и что выражается в этом правиле — это то, что если парень поклялся в верности одной религиозной группе того или иного рода, и потом берет и переходит в другую религию, то, соответственно, он попадает в ту или иную последовательность оверт-мотиватор, и при этом даже не может толком ничего объяснить, просто попадает — что довольно любопытно само по себе.
Это открывает довольно интересную перспективу перед Саентологией, потому что если — если никто и никогда не покидал группу, к которой он принадлежал, при отсутствии у него овертов или прегрешений против этой группы, то, соответственно, это означает, что все новые группы организуются и организовывались теми, кто имел эти оверты и прегрешения. И тогда из этого следует, что если саентологам удастся сломать этот механизм, то тогда они смогут сформировать первую истинную группу за все время существования этой вселенной. Любопытно, да? В этом направлении внезапно открывается гигантская перспектива.
Но в данный момент речь идет совсем не об этом. Мы просто рассуждаем о механике этого явления. Однако вышесказанное совершенно верно, тем не менее.
Так что же, что же такое моральный кодекс? Моральный кодекс — это соглашения, ряд соглашений — который был сцементирован совместным действием, направленным на выживание. А прегрешение — это действие против человека, существа или предмета, с которым у вас имеется моральный кодекс, понимание или со-действие.
Обратите внимание на то, что мы снова выделяем упомянутое в “Дианетике: Современной Науке Душевного Здоровья”ВЫЖИВАНИЕ, заглавными буквами. Снова обратите на это внимание. Потому что именно действие, с помощью которого существа стремятся выживать, впоследствии приводит к со-действию этих существ; что приводит потом к разработке ряда соглашений; что приводит потом к возможности совершения прегрешения. А прегрешение, утаенное — это попытка действовать против со-действия этой группы без страдания от последствий. Однако со-действие, за которым последовал висхолд, приклеивает человека прямо на том месте.
Понимаете, потому что это не действие. Позвольте мне обратить ваше внимание на то, что висхолд — это отсутствие действия после факта действия. Он разбивает горшок на кухне, и потом не говорит об этом маме. И вы проводите процессинг с этим человеком, он движется по траку, и вдруг оказывается прямо там, на этой кухне. Он ни на что не смотрит. Он ни на что не смотрит.
Вы не замечали, как велико количество картинок, в которые попадают преклиры, где они ничего не делают? Замечали? Они никого там не убивают, никому не ломают кости, не выпивают чужую сметану из горшка, ничего, просто ничего совершенно там не делают, понимаете? Просто так вот невинно там стоят, этакий невинный сторонний наблюдатель.
У него внезапно появляется картинка улицы; и на этой улице абсолютно ничего не происходит. У него появляется картинка кухни; и на этой кухне ничего не происходит. У него появляется картинка горшка; и ничего не происходит в отношении этого горшка — вообще ничего.
Что это такое? Это моменты висхолдов, когда человек висхолдирует свое прегрешение против данной группы. И это прегрешение может находиться в нескольких минутах, часах или днях перед этой картинкой. Вы просто задаете вопрос о замешательстве, которое имело место перед этим, и он выдаст вам это, и вы обнаружите висхолд, потом тот факт, что он висхолдировал это вопреки кредо этой группы, и картинка просто выскочила, как на пружинке. Совершенно четкий, безотказный механизм. Ничего кроме этого.
Итак, вы ищете предшествовавшее замешательство. Отсюда следует правило о предшествовавшем замешательстве. Так что, если человек где-то прилип, он, конечно, имеет висхолд в той точке, где они прилип, однако непосредственно перед этим имеется со-действие или со-движение, совершенно точно, и потом — оверт против этого со-действия и со-движения. И потом — висхолд. И все это расположено во времени последовательно: 12:00, со-действие, со-движение в качестве части группы; 1:00, оверт против этой группы; 2:00, прилипание — видите, висхолд против этой группы, попытка выйти из этой группы. Я просто называю вам 12:00, 1:00 и 2:00 для того, чтобы вы могли видеть, что я имею в виду под словами “это расположено во времени последовательно”.
Так, у нас есть детство, со-действие с семьей; отрочество, оверт против семьи; юношество, полное расстройство в отношениях с семьей, и жуткое прилипание; висхолд, отказ общаться с остальными членами этой семьи. Понимаете, как это происходит?
Кстати говоря, это доходит до таких вот вещей: человек может висхолдировать самого себя — и вы не должны упускать этого при процессинге. Вот парень, которого, как он думает, должны были призвать в армию, но он не пошел в армию, — вы обнаружите, что у него имеется висхолд, который совершенно неявен, если только вам не известен этот самый факт: он висхолдирует тело, он не просто висхолдирует какие-то мысли. Можно не просто висхолдировать какие-то поступки. Можно висхолдировать тело, можно также висхолдировать краденые вещи. Можно также висхолдировать предметы того или иного рода, которые на самом деле вовсе не украдены, но все равно висхолдируются.
Висхолдирование самого себя — это наиболее распространенное явление, потому что практически каждый раз, когда человек попадал в драку, стараясь вызвать смерть другого человека, при этом одновременно висхолдируя самого себя от смерти, это создавало жуткое несогласование реальностей по поводу всего этого. Там вообще нет никакого, ни малейшего согласия.
Если вы дадите кому-нибудь команду „Представь себе висхолдирование своего тела. Спасибо”. „Представь себе висхолдирование своего тела. Спасибо”, то он окажется в случаях с самыми жуткими драками и разного рода поступками, когда он старался чего-то добиться. Это не лучший метод обнаружения овертов, однако таким манером можно вытащить чертову уйму овертов. Вы бы нашли множество овертов.
Вы говорите „Представь себе висхолдирование своего тела. Спасибо”. „Представь себе висхолдирование своего тела. Спасибо”. И парень влипнет прямо в целый ряд овертов. Они при этом вовсе не обязательно разрешатся, потому что он застрял не там. Он застрял чуть позже, в каждом конкретном случае, потому что — если он вообще застрял — потому что висхолдирование своего тела от драки — это моральное действие. Это моральное действие. Аморально — дезертировать из своего звена
Короче говоря, прегрешения против группы — это все, к чему сводится все это. Это все, что здесь есть. Это все, что есть в последовательности оверт-мотиватор, это все, что здесь можно разобрать и что приводит к застреванию.
Я дам вам прием — прием, относящийся к области навыков Класса II, и это просто “Локализуйте предшествовавшее замешательство”. Далее, когда вы локализовали предшествовавшее замешательство, конечно, вы будете локализовать некоторое предшествовавшее со-движение — совместное движение с кем-то — и вы немедленно попадете на оверт, и потом вы попадете на висхолд.
И вы продолжаете говорить “предшествовавшее замешательство”, и вы просто идете бим-бом! Видите? Вы можете обратить внимание преклира на предшествовавшее замешательство, и он выдаст оверт, и попадет на висхолд — вжжжж, бум, бам! Просто раз, два, три, потому что это происходит именно так. Потому что все это удерживается на траке предшествовавшим замешательством, очевидно, что все это удерживается на траке предшествовавшим замешательством, но происходит это только потому, что чуть позже там есть висхолд.
И для того, чтобы приклеить кого-то на траке, требуются все три шага. Для этого требуется предшествовавшее замешательство, потом оверт и потом — висхолд. И когда у вас есть все три, парень прилипает к траку, потому что это все, что для этого требуется. И именно из этого состоит реактивный банк. Такова структура реактивного банка.
Сначала там есть со-действие, потом там есть оверты, и потом там есть висхолды. И потом все это в совокупности дает нам тотальную закупорку времени. И эта тотальная закупорка времени, совершенно погребенная, становится реактивным умом, и это и есть реактивный ум. Это все, что есть в составе реактивного ума. Ничего кроме.
И когда вы клируете кого-то, то вы, конечно, клируете эти тождественности, которые человек так или иначе связал воедино, и эти тождественности и их “а теперь я должен делать то-то”, и относящиеся к ним висхолды, и висхолдирование этих тождественностей, и способствование выж — сначала способствование выживанию этой тождественности, потом оверты по отношению или против этой тождественности, и потом висхолды по отношению к или от этой тождественности. Это и есть терминал целей, с которым вы работаете, в этом состоит структура терминала целей, когда вы добираетесь прямо до него. Когда вы проходите Шкалу Предобладательности, вы обрабатываете его со всех сторон.
Каждая инграмма, которая имеется у человека, имеет в себе эти “залипы”, которые обладают последовательностью. Вы увидите это везде вокруг. Это структура, которая впечатана в этой вселенной повсюду.
И я был бы совсем не добрым парнем, если бы не дал вам очень широкомасштабный, общий процесс, который бы мог проводить кто угодно с достаточной легкостью, но есть один процесс, который наносит всему этому довольно сильный удар. Это весьма забавный процесс. Имеется весьма забавный экспериментальный процесс для этого — вы просто находите что-то, что человек отождествил с чем-то, и говорите ему вообразить совместное действие с этим, и потом совместное действие со вторым, и тогда, конечно, эти два отождествления отскочат друг от друга.
Я даю вам идею. Вы обнаружите, совершенно случайно, или благодаря собственной сообразительности, что преклир совершенно отождествляет лошадей и кровати. И тогда вы говорите: „Отлично. Представь себе со-действие, или совместное действие, с лошадью. Хорошо. Представь себе совместное действие с кроватью. Спасибо. Представь себе совместное действие с лошадью. Хорошо. Представь себе совместное действие с кроватью. Спасибо”. И вдруг эти два отождествления отскочат друг от друга.
Но не стоит отвлекаться от этого, потому что внезапно вылезут еще пятнадцать или двадцать других тем, которые как-то связаны с этой областью. Вам не стоит позволять ему расплываться мыслями в тех направлениях. Просто продолжайте удерживать его на теме лошадей и кроватей. О, он начнет вспоминать лошадей, женщин, кровати. Это первое, что всплывет на таком процессе. И если вы вступите в ВиО с ним, и скажете: ”Подумай о лошади. Подумай о женщине. Подумай о кровати. Представь себе совместное действие с женщиной. Представь себе совместное действие с кроватью”. Это просто внушение, которое пришло к нему со стороны того, что вы с ним проходите, понимаете? Не вступайте в ВиО с этим, потому что следующее, что вы услышите, будет связано с прачечной и постельным бельем, по той или иной причине, понимаете? Если вы вступите в ВиО и начнете говорить “Представь себе совместное действие с лошадью. Представь себе совместное действие с женщиной. Представь себе совместное действие с кроватью. Представь себе совместное действие с прачечной”, а? Это будет продолжаться бесконечно. Вы можете добыть семьсот или восемьсот таких предметов, и вам придется давать семьсот или восемьсот разных команд одитинга. Если вы будете просто продолжать работать таким образом, вам придется давать семьсот или восемьсот разных команд одитинга. Так что лучше этого не делать. Лучше просто сказать: “Представь себе совместное действие с лошадью. Представь себе совместное действие с кроватью”, и продолжать таким образом, и он продолжит выдавать вам всякие штуки, которые отрываются от его банка, потому что, конечно, вы отыскали точку непосредственного сочленения.
Это не очень практичное занятие, но зато крайне интересное.
Однако вот один процесс, который очень практичен, и является широкомасштабным процессом, состоящим из одной команды, и ничем другим. Вот этот процесс: “Назови мне группу, частью которой ты больше не являешься" — или другая формулировка того же самого вопроса.
Спасибо.