Какое сегодня число? Десятое…?
Аудитория: 10-е октября.
10-е октября 1961, Специальный Инструктивный Курс, Сент-Хилл.
Давайте предположим, просто забавы ради, что Дианетика и Саентология достигают всех тех результатов, которых они должны достигать. Предположим, что Дианетика и Саентология достигают всех тех результатов, которых они должны достигать. Предположим, что это факт. И предположим, что все это совершенно истинно. И когда вы получаете процессинг, соответственно, все эти проблемы разрешаются, все исправляется, и нет никаких заметных трудностей какого-либо рода. И это—решение. У человека никогда не было прежде никакого решения, но теперь у нас есть решение. И представим себе, что все это совершенно истинно. Просто на одно мгновение представьте; предположим, что все это верно, совершенно истинно, абсолютно соответствует фактам, и все такое. Ясно?
Теперь просто предположим, что все было совершенно истинно: какой была ваша проблема до того, как вы пришли? Какой была ваша проблем до того, как вы пришли сюда? Как раз перед тем, как вы пришли в Дианетику и Саентологию, в чем состояла ваша личная проблема? Вы можете ответить на этот вопрос? Хм-хм. Новый взгляд? Вы что-то внезапно осознали? Хм? Да? Вы только что осознали, что непосредственно перед вашим приходом в Дианетику и Саентологию существовала какая-то проблема?
И при этом у вас не возникло соматики? Нет?
Хорошо. Давайте еще разок разберем это. То, что у вас было, представляло ли собой реальную проблему? То, что у вас было, представляло ли собой реальную проблему? И эта проблема продолжалась потом?
Аудитория: Да.
Хорошо. Я только что продемонстрировал вам подход, который вы должны использовать на курсе ЛЭ. Это подход, который вы должны использовать на курсе ЛЭ.
Предположим, Дианетика и Саентология были всем тем, чем они объявлялись—и вы можете продолжать, конечно, до бесконечности, и добавлять все это. И есть один старый бюллетень, который я написал около года назад, или около того, в котором излагались все, что было сделано впервые. Что такое Саентология? Ответ на этот вопрос дает гигантское количество “первенств”, которые относятся к Саентологии—она была первой в том и в этом. Представим, что все это так? И потом, рассказав обо всем этом в течение полутора часов и дав кому-то самое полное описание Саентологии, потом спросите их, в чем состояла та проблема, которая заставила их прийти к нам?
Само собой, вы ветераны. Вы получили много часов процессинга. Большинство из этих вещей давно с вами распрощалось, ушло и глубоко похоронено. Но только не с группой, с которой вы начинаете занятия на ЛЭ. Это просто обвалится на них. И это должна быть самая первая лекция, которую дают на ЛЭ. Я это усвоил. Переймите это у меня. Это часть технологии, это не часть пропаганды или администрирования.
Почему? Что конкретно вы делаете? Что конкретно вы делаете? Вы даете им стабильное данное. Вы вбиваете его. Вы создаете условное стабильное данное. И затем, если вы его поддерживаете, то оно становится весьма желательным стабильным данным, если оно истинно и если оно существует—вы продолжаете его усиливать—это очень приемлемое стабильное данное, ведь вы, конечно, рестимулировали ту основную проблему продолжительной, долговременной боли и волнения до такой степени, что от этого у людей просто головы гудят. И тогда вы просто спрашиваете их: “В чем состояла ваша проблема? Почему вы пришли в Саентологию? Какая проблема привела вас к нам?”.
Любая другая группа в истории человечества немедленно скрыла бы этот механизм, потому что это удерживает группу вместе просто потому, что каждый ее член находится под давлением. Если не давать им никакого ответа, если никогда не давать им ничего близкого, то они будут сплачиваться просто под действием окружающей среды. Им тогда можно постоянно давать ответ о том, что это было то-то и то-то, вот такая вот вещь, и что именно в этом и дело, и это будет сохранять рестимуляцию, при отсутствии процессинга или других адекватных мер по ее устранению. Однако у нас много технологии, да и выдержки у нас побольше, так что вы можете на самом деле задавать этот вопрос с самого начала, при входе.
Многим из них, пришедшим в первый раз, вы можете просто неожиданно задавать его. “В чем состоит проблема, которая заставила вас прийти к нам?”. Тем самым вы, конечно, включаете ее, но они-то этого не замечают. И когда вы задаете этот вопрос, то проблема просто вырастает и стоит у них перед лицом.
И с определенным процентом этих людей вы сумеете тем самым немедленно добиться фундаментального и волнующего изменения кейса. Просто так! Раз! Во многих случаях это включит какие-то соматики, но они будут просто от этого счастливы, потому что они скажут: “А, вот в чем дело? Вот в чем на самом-то деле проблема!”. И у них появится личное распознание.
Теперь вы можете продолжать и описать им, что такое процессинг, как справляться с проблемами, и начинать движение вперед просто с этого места.
Вы можете послать их на ко-одит или в ВЦХ. И на самом деле послать их в ВЦХ было бы даже лучше, чем на ко-одит. Это всегда лучше, несмотря на то, что в ко-одите они могут достаточно долгое время испытывать все это на собственной шкуре—если только ваш ко-одит не направлен именно на разрешение проблем. И если мы продолжим использовать этот подход, то нам лучше исправить ко-одит таким образом, чтобы он был направлен именно на это.
Но мы не имеем дело с тем, с чем работает ко-одит: мы в действительности сталкиваемся с тем, что в этом случае делает одитор Класса
У нас имеется новый ряд классификации. Одитор Класса I—это просто одитор, который проводит что-то, и этот Класс I существует исключительно по двум причинам. Первая и главная—он позволяет ветерану, у которого уже есть стабильное данное по поводу того, что процесс сработает, на самом деле проводить одитинг при отсутствии обучения, так чтобы дать ему возможность обучиться по мере предоставления одитинга. Это административная проблема, которая существует в ВЦХ, как и в любой клинике или центре. Вы можете столкнуться с этой основной административной проблемой. У вас есть люди, и вместо того, чтобы обучать их в течение девятнадцати недель при том, что они не сделают вам ни часа одитинга, вы даете им то, в отношении чего у них имеется реальность, и позволяете им двигаться вперед, потому что они получат в этом победы, и они добьются побед, и выглядеть это будет вполне достойно. И в то же время это дает вам возможность обучать этих одиторов до Класса II. И мы сейчас на самом деле говорим о Классе II. Я только что дал вам ключевой вопрос, замаскированный под вопрос для ЛЭ, который разобьет любой кейс, при условии, что вы все сделаете правильно. И существует новая Программа, которую вы очень скоро увидите. Она проста, как Лист Оценивания Преклира. И в конце Листа Оценивания Преклира имеется два новых раздела.
Вы понимаете, что Лист Оценивания Преклира может выполнить кто угодно—кто угодно может выполнить Лист Оценивания Преклира. Просто надо сидеть, задавать вопросы, заполнять бланк, получая данные от преклира, и все. Согласитесь, задача довольно простая.
Хорошо. Теперь, а что, если вы получите процесс, который добавляется поверх всего этого, и который начинается просто с задавания некоторых подобных же вопросов, в результате чего получается список вещей; и потом у вас еще будет новый раздел в добавление к тому, что вы только что заполнили, по поводу того, как точно проводить процессы, приведенные в этом новом разделе? С этим было бы довольно просто справиться.
Вот ваш раздел О [см. Лист Оценивания Преклира], и в нем имеются вопросы по поводу определенных вещей и обстоятельств, и вы просто записываете эти обстоятельства со слов преклира, и потом они у вас есть, и вы читаете их преклиру и отмечаете для каждого реакцию Э-метра. И берете самую крутую и реактивную реакцию стрелки. Вы не делаете это методом исключения. Вы просто читаете это вслух и говорите: “Так, вот это упало, аж зашкалило, или трепыхнулось больше, чем все остальное”.
Вы просто берете это, и потом с тем данным, которое вы получили в разделе О, мы переходим к разделу Р. И в этом разделе мы берем это одно данное и просто делаем это, и потом пишем, что мы это проделали, и делаем это, и пишем, что мы это проделали, и потом некоторое время мы проводим точный процесс, и потом отмечаем, что ручка тона на этом процессе больше не движется, и потом мы делаем это, и потом продолжаем, и каждый раз записываем, что мы обработали одну из этих вещей, и потом доходим до окончания этого.
Итак, вот раздел Р. И раздел этот заменим—то есть он просто добавляется. Так что можно просто взять тот бланк, который у нас сейчас есть, включающий раздел О, и снова провести оценивание по разделу О, и отметить наибольшее показание, которое у нас будет теперь. И потом мы переходим к выполнению целого нового раздела—раздела Р. Закончив работу с этим новым разделом, мы возвращаемся к списку раздела О, отмечаем, какова теперь самая крутая реакция, берем ее и начинаем работать с разделом Р, выполняя ту же самую форму Р. Мы просто продолжаем это делать. Это действие Класса II, и выполняется оно очень просто.
В него входят рудименты процесса проблем и Проверка на Безопасность в отношении людей в Предшествовавшем замешательстве.
Сейчас я дам вам описание образа действий, который при этом используется.
Раздел О просто направлен на нахождение изменений в жизни человека. Там это конкретно выясняется: время, когда жизнь изменилась, и составляется список всего этого—изменилась ли жизнь вследствие смерти, окончания вуза или еще чего-то, все равно. Мы просто записываем этот конкретный момент изменения. И теперь, поскольку преклир не заметил наиболее важные моменты изменения—если он их заметил, то это здорово, а если нет, то ничего страшного—у нас имеется новая серия вопросов: “Когда ты начал придерживаться определенной диеты?”, “Когда ты стал членом какой-то религиозной группы?”, “Когда ты решил, что лучше вернуться в церковь, и вернулся в церковь?”. Вот такие типы вопросов. Мы заполняем ответами целую кучу таких вопросов. И все это что? Все это основные моменты изменения жизни человека.
А теперь вот в чем фокус: каждый из этих моментов изменений в конце концов будет обработан в разделе Р, после проведения оценивания, потому что в него включены вопросы по поводу проблем, которые у него были непосредственно перед этим изменением—и вы просто делаете взрыв. Это—исходная проблема, связанная с предшествовавшим замешательством. И эти две вещи бьют просто насмерть.
Вы обнаружите, что в каждом случае как раз перед изменением у него была проблема, и это изменение было решением данной проблемы. и вследствие этого, с того момента проблема зависла навсегда, потому что он ее решил. Вот в чем фокус. И само собой, как раз перед этой проблемой имелось чертовское количество хаоса. Так что вы собираетесь обработать эту проблему, и теперь давайте посмотрим, как это делается. В разделе О мы задаем вопросы по поводу этого длинного списка предметов. Это просто, проще не бывает. Это вопрос типа “Когда ваша жизнь изменилась”, понимаете?
Ну, он и говорит: “Ну, жизнь изменилась довольно сильно, после того, как я закончил начальную школу”.
“Хорошо. Начальная школа. Когда это было?”.
“Ну, мне кажется, это было в.. у… о, это было в 1942—нет, в 1932. Нет, в 1952. Ух.. это было… а… давно это было, короче, в прошлом”.
Вы не просите одитора особенно стараться получить датировку. Вам нужна просто примерная дата. Вот почему я даю вам эту лекцию, для того, чтобы научить вас тому, как проходить одну из этих форм, и я скажу вам почему, через мгновение.
Дата может быть весьма, весьма приблизительной. Это может быть “десять лет назад” или еще что-то. Нам все равно, понимаете? Мы говорим: “Хорошо. Когда было еще какое-либо изменение в жизни?”.
“Ну, когда моя мама уфф.. сбежала с продавцом мороженого. Это… это была большая перемена в моей жизни”.
И мы пишем, “мама сбежала с продавцом мороженого”. “Когда примерно это было?”.
“Ну, мне кажется, это было примерно, у… пятнадцать, двадцать, тридцать, сорок—я не знаю. Двадцать пять, шесть, восемь, пятнадцать. Нет, я тогда еще был маленьким ребенком. Уф… нет, я был тогда маленьким ребенком. Уфф… Нет, я был тогда маленьким ребенком, я сейчас мне столько-то и столько-то. Должно быть, мне было около… уфф.. мне было лет пять или пятнадцать, что-то такое”.
Потому что все то, о чем вы задаете вопросы—это нечто плавающее по траку, так что вам не важно здесь получение точной даты. Вы просто добиваетесь того, чтобы он выдал вам утверждение по этому поводу. Вы просто добиваетесь того, чтобы он выдал вам утверждение по этому поводу. Потом записываете, отлично, что это было 20 лет назад, или около того, ясно?
И вы продолжаете выявлять эти изменения. Обычно эти изменения не слишком хорошо помнятся, но на самом деле все случаи, когда он изменял диету, привычку, менял стиль одежды, внезапно изменял свой образ жизни каким-либо образом, все это вы записываете как изменения в жизни, тоже. И вы на самом деле соберете к моменту завершения раздела О большинство изменений в его жизни. Ну, само собой, потом он вспомнит еще какие-то изменения, это случится. И я не могу уверенно сказать, можно ли это добавить к разделу О данного вопросника или нет. Нам на самом деле все равно, добавите вы новые изменения или нет. Вы в конце концов получите множество изменений, и это будут наиболее значительные изменения в жизни данного человека, и вы их получите.
Это, как вы видите, деятельность, которая не сопряжена с большой точностью. Вам надо задавать вопросы и получать на них ответы. Суть в том, что если вы промахнетесь, то с преклиром ничего страшного не случится.
Другими словами, это очень безопасная деятельность. Это совершенно безопасная деятельность, и это к пущей радости любого Директора Процессинга.
В этом отношении имеется заметное различие по сравнению с Шаблоном 3. Шаблон 3—это совсем не безопасная деятельность. Просто возьмите неправильную цель и неправильный терминал, поработайте с этим, и вы попали. Само собой, все можно потом залатать и снова слепить кейс лейкопластырем, но Шаблон 3—это очень точная деятельность.
А когда мы говорим о Шаблоне 2, то мы имеем дело с неточной деятельностью. То, что я открыл, на самом деле, просто к слову, состоит в том, что это неточная деятельность, которая способна тотально изменить отношение к жизни. Проведите это и вы сами убедитесь. Все это можно делать довольно неточно, прыгая с одного на другое, и забывая при этом доводить до сглаживания, и делать другие ошибки, и даже иметь отсутствие рудиментов, и еще что-то, понимаете, и при этом все равно получить результат. Так что неплохо иметь в руках подобный инструмент.
Хорошо. Вот до чего мне пришлось опуститься, понимаете…
Ну да ладно, итак, вот перед вами лежит длинный список изменений. Теперь вы просто читаете вслух эти изменения: “Хорошо. Твоя мать сбежала с мороженщиком. И потом еще… ты вступил в “Святую Армию имени Спаси-Нас-Господь”, и… ”,—так далее, то и это. Вы просто читаете одно за другим все изменения, которые записали. Вы записали их так, как он их назвал, и он может их обнаружить. И вы снимаете показания стрелки; отмечаете ее в протоколе. В этот момент вы уже работаете по разделу Р, как вы понимаете.
Вы получаете реакцию стрелки, и она номер такая-то. И вы увидите, что все реакции стрелки тут пронумерованы. Это просто. Так что это номер такой-то и такой-то. И вы записываете это в разделе Р, вы можете добавить к этому по своему желанию какие-либо пояснения, для того чтобы все было видно с первого взгляда. И теперь мы запускаем в ход большой вопрос.
Он написан прямо там, в разделе Р, примерно в третьей строке, или что-то около того. Там говорится: “Теперь спросите преклира: “Какая проблема у тебя была непосредственно перед этим изменением?””. Вы подумаете, что я выражаюсь саркастически, но это вовсе не так. Я просто показываю вам, насколько просто все это делается. Я стараюсь облегчить ваши умы, потому что вам придется давать указание на выполнение этой процедуры другим людям, понимаете? И я добиваюсь того, чтобы у вас возникло соответствующее отношение к этому.
Потому что они начнут волноваться. А я просто говорю вам—к черту все эти волнения. Я сообщу вам, каковы единственные—их около двух, единственные пункты, которые можно запороть в этом тесте. Мы об этом поговорим, и они довольно второстепенны.
Хорошо. Итак, мы говорим: “В чем состояла твоя проблема?”. И мы добиваемся того, чтобы он сформулировал проблему. И это первое, что может пойти неправильно,—когда преклир сообщает некий факт, а одитор записывает его как проблему. Он должен сообщить проблему, так что вам надо продолжать побуждать его к высказыванию, если он выдает вам факты вместо проблем.
Различие между фактом и проблемой состоит просто-напросто в следующем: в проблеме присутствует “как”, “что” или “какой”. В ней содержится вопрос, некий провал, связанный с этим. Это не fait accompli [что-то свершившееся, установленное]. Fait accompli, факт, может быть таким: “У меня болит голова”. Понимаете, это не проблема, это факт.
Вот вы спросили об этом изменении, и потом говорите: “Какая проблема у тебя была непосредственно перед этим изменением?”
И он говорите: “У меня болит голова”.
“Хорошо”,—говорите вы,—“Отлично. Как ты мог бы сформулировать это в виде проблемы?”.
И он говорит: “Ну, голова у меня болит довольно сильно”.
И вы говорите: “У тебя есть в связи с этим какая-то проблема?”. Понимаете?
И он говорит: “Ну, иногда голова у меня… уфф.. иногда она не болит”.
И вы говорите: “Да, хорошо, ясно. Но есть ли связанная с этим проблема?”. И в конце концов до него доходит, что вы задаете вопрос о проблеме.
И он говорит: “Ну да. Иногда она болит, а иногда не.. О, да, проблема. Да. Ну, это “я не знаю, когда голова может заболеть”. Да”.
И вам на самом деле надо поработать над этим пунктом, для того, чтобы человек сформулировал его в виде проблемы, а не в виде факта. И вы увидите, что некоторые одиторы, находящиеся на обучении на Классе II, получают в этом плане кучу неприятностей, потому что здесь постоянно нужно следить за тем, чтобы преклир не выдал вам “у меня болит голова”. Что такое проблема? И потом одитору приходится полтора часа процессинга потратить на работу с этим фактом, понимаете? Но он не знает, что с этим делать, потому что его невозможно совместить с… и т.п. И все сразу становится страшно сложным. И он не может провести процесс правильно. Он не нанесет этим никакого особенного вреда, но и пользы от этого никакой не будет. Вам нужна проблема, а не факт.
Хорошо. Теперь, получив это, далее вы видите прямо в следующей строке, что ваш вопрос—это просто вопрос для проблем. Там приведена именно формулировка рудимента для проблем. Конечно, ведь вы проходите что? Вы проходите проблему настоящего времени длительного срока. Естественно, вы с треском в нее влетаете.
Итак, ваше следующее действие состоит просто в том, что вы работаете с этим до тех пор, пока ручка тона не замрет. И тут не говорится о том, сколько времени это может занять. Предположим, что ее оставят несглаженной. О, это не так важно. Было бы приятно провести с этим хорошую, опрятную, человечную работу, с устранением всех “неизвестностей” из данной проблемы до тех пор, пока ручка тона не будет двигаться в течение двадцати минут. Это было бы здорово, но это не жизненно важно.
Это теряет свою актуальность после того, как включившаяся соматика исчезает. Но если человек просто отошел от этого, в то время как соматика вовсю шуровала, то тогда возникает вероятность небольших последствий.
Когда мы в первый раз дали, о, я не знаю, например, “Является это висхолдом от саентологов, или высказать это является овертом?”. Знаете, вы постоянно сталкиваетесь с этим. Сказать это является овертом, или если ты этого не сделаешь, то это станет висхолдом?
Мы дали Майку Пернетту
Так что, как вы видите, это может подвергнуться неверной трактовке даже в руках хорошего одитора. Это движение ручки тона, или просто какой-то старинное всем известное “это надо проводить до исчезновения движения ручки тона и до окончания”, и все такое. Вы обязательно потом увидите кого-то, кто повернет все на 180 градусов в другую сторону и скажет: “О, это надо проводить до появления движения ручки тона, и тогда можно заканчивать”.
Я знаю, что это звучит как полнейший идиотизм, но я на самом деле сейчас рассказываю вам реальные события. Так что в отношении этого вам придется провести небольшую полицейскую работу. И это второй пункт, в отношении которого вам необходимо иметь некоторую осторожность. Просто убедитесь в том, что на этой команде рудимента проблема сглаживается, движение ручки тона пропадает.
Кстати, вы не работаете с этим рудиментом, глядя на реакцию стрелки, как это обычно делается, и вот что заставляет нас так поступать: это открывает нам то, что проблема настоящего времени большой продолжительности будет являться источником скрытых стандартов. И я просто сократил путь к проблеме большой продолжительности, которую вы проходите, так что вам лучше работать, ориентируясь на ручку тона.
Итак, вы выводите из этого движение ручки тона до пропадания его. Сколько времени это займет? Ну, по консервативным оценкам, я бы сказал, что на это уйдет от двух до пяти часов одитинга. Я бы сказал, что это будет что-то типа этого, от двух до пяти часов одитинга.
Теперь, вы спросите: “А что происходит с Модельной Сессией в то время, пока вы все это делаете?”. Ну, мы предполагаем, что на момент начала оценивания была установлена какая-то сессия. Мы предполагаем, что это так, и что на следующий день, начиная одитинг, они выполнят Модельную Сессию и войдут в нее. Но что если они столкнутся с проблемой настоящего времени?
Вы работаете с проблемой настоящего времени, то есть вы работаете с рудиментом. Так что хорошая, аккуратная работа с преклиром в одитинге включала бы в себя ведение преклира в данной программе при полном применении Модельной Сессии. Это была бы отличная и аккуратная работа при одитинге. Но позвольте мне вам кое-что сказать. На самом деле совершенно неважно, пропущены или нет все рудименты и Модельная Сессия. Это классный, неряшливый процесс, понимаете? Я тут действительно постарался в этом плане. Просто очень постарался. И на нем можно допускать кучу ошибок.
Отлично. Итак, что происходит, когда вы сняли все движение ручки тона с данной проблемы? Теперь одитор спрашивает, как там и написано, вопрос стоимостью в 60 долларов
Для этого, конечно, вероятно, потребуется некоторая сноровка и бдительность, потому что вам надо как бы составить Проверку на Безопасность. Но в то же самое время, есть и другие проверки на безопасность, и все такое, и есть такие проверки на безопасность, которые подходят практически любому человеку. Понимаете, идея о том, “Что ты ему сделал?” и “Что ты от него утаил?”—вот и все, о чем тут идет речь.
На самом деле в этот момент вы можете включить—провести оверты-висхолды в отношении этого человека и получить от этого некий результат. На самом деле можно просто сделать только это. Вы можете предпочесть О/В проверке на безопасность, но это гораздо медленнее, и оно не дает вам тех результатов, которые должны были бы быть, и это работа с терминалом, в отношении которого не было выполнено оценивание. И вследствие этого тут появляется опасный момент. Лучше провести в отношении терминалов проверку на безопасность. Однако возникает вопрос, и вам его будут задавать, в отношении того, почему вы просто не проводите О/В в отношении каждого из этих терминалов. Это делается просто потому, что вы использовали бы тогда процесс терминала в отношении терминала, который не прошел оценивания по линии целей. А если терминал не находится на линии целей, то такое действие может ухудшить состояние кейса. Единственное, что тут можно сделать—провести проверку на безопасность. Это не ухудшит состояния кейса, и все, что вы при этом хотите снять—это висхолды, и оверты вам вовсе не нужны. Просто, хм?
Хорошо. Вот что-то вроде списка, который вы получаете: “Какое замешательство присутствовало непосредственно перед этим?”.
“О, господи, я совершенно забыл про это, но там случилась автомобильная авария, и случилось то и это, и все такое. И уф… мой отец был очень расстроен, и возник жуткий хаос. И уф… уф… на самом деле, мне пришлось платить за машину, и я занял денег у дяди Джорджа, и потом они все… О, это просто ужас”.
Вы говорите: “Хорошо. Отлично. Это область замешательства. Кстати, кого там ты назвал—отец?”,—и вы записываете это, понимаете? Люди, присутствовавшие в этом замешательстве—он выдает вам длинный список тех, кто там присутствовал. Вы записываете: “Люди в автомобиле. Там были тот-то и та-то. Твой отец. И этого звали так-то и так-то. И еще там была мать, сестра и…”.
“О да”,—говорит он,—“и мой… мой… мой босс. Он тоже в этом участвовал. Да”. И вы вносите в список босса, понимаете?
И вы просто берете этот список… кстати, если бы вы делали очень тщательную работу, конечно, то вы бы этот список оценили. Но опять же, здесь это неважно. Вы можете просто проработать их поочередно, снять висхолды с каждого из них с помощью вопроса типа “Что ты утаивал от своего отца в это время”, понимаете? “Хорошо. Итак, не сделал ли ты еще чего-то, о чем боялся рассказать своему отцу?”. “Чего твой отец так и не узнал?”. “Чего не узнал твой отец?”. Понимаете, вы просто продолжаете подключать подобные вещи для снятия висхолдов.
И так мы снимаем висхолды с папы, и это выглядит довольно здорово; и потом мы снимаем висхолды с другого человека, и это выглядит довольно здорово; мы снимаем висхолды с папы, и это выглядит довольно здорово; мы снимаем висхолды с папы, и это выглядит довольно здорово. И это не делается тщательно, это не требуется выполнять тщательно. Это и так разрешит замешательство. Почему? Вы уже сняли с верху всего этого проблему. И теперь вы можете обработать все это, не слишком заботясь об аккуратности.
Естественно, было бы просто здорово это делать тщательно, и это дало бы гораздо большие достижения кейса, и все такое, и вы на самом деле устранили бы все это, если бы делали это хорошо и отлично, но вы понимаете, что если это вообще хоть как-то делать, хо, то это приносит успех—вы будете иметь успехи во всех направлениях, если просто начнете делать его, понимаете? Так что и это тоже может быть довольно-таки неряшливым. Вы можете попытаться заставить их сделать это хорошо, но даже если они будут делать это спустя рукава, то они все равно получат победы.
Хорошо. Итак, вы доходите до конца этого списка, и это завершение этого раздела Р. И вы ставите это туда, и это все.
Теперь вы берете следующий пункт, оцененный в разделе О. Потом вы оценивание главные изменения в жизни человека и получаете новый раздел Р, понимаете—вы оцениваете главные изменения в жизни человека из старого списка О, который у вас был раньше, и вы записываете тот, который теперь, по вашим наблюдениям, дает наибольшее показание. И вы выполняете с ним ту же самую процедуру: обнаруживаете проблему, которая предшествовала ему, проводите процесс рудиментов в отношении этой проблемы, обнаруживаете предшествовавшее всему этому замешательство, получаете список народа, присутствовавшего в этом предшествовавшем замешательстве, снимаете висхолды с этих людей.
Это некая другая разновидность Проверки на безопасность, в том смысле, что это висхолды именно от этих людей. Это не-знания, на самом деле, который он применял в отношении этих людей. Вы все это аккуратненько вылизываете, и тем самым доходите до завершения этого раздела Р.
И вы берете новый бланк раздела Р, возвращаетесь к старому разделу О и выполняете новое оценивание. И вы просто прорабатываете все это до тех пор, пока не сможете получить никакой реакции стрелки в отношении того старого раздела О.
И в этот момент, мы можем сказать, в этот момент, с достаточной долей правды—когда мы закончили эту деятельность—мы можем сказать, что человек стал релизом. И мы также можем сказать, с некоторой гарантией, что у этого человека нет скрытых стандартов и он будет выполнять команды одитинга.
Хорошо. Теперь вы можете идти вперед с общими Проверками на Безопасность. Вы можете выполнять проверки против любых длительных хронических соматик, с применением Модельной Сессии, введением рудиментов и подобными вещами, и вы способны довести до завершения деятельность, относящуюся к компетенции одитора Класса II. Вы можете выполнить все эти действия. Но вы знаете, что все это будет достаточно функционально, потому что вы устранили с пути скрытые стандарты. Вы получили базовые проблемы жизни, и скрытые стандарты были сметены прочь с помощью этого конкретного вида деятельности.
Далее вы идете вперед, и проводите оценивание цели—вы переводите его в область компетенции Класса III. Преклира надо в это состояние переключить. После всех Проверок на Безопасность, какие только можно придумать, или всех опубликованных Проверок на Безопасность, когда-либо и где-либо опубликованных, это приведет его как раз к завершению того, что может проделать Класс II. Однако при этом вы проходите значительный путь. Вы выполняете Проверки на Безопасность. Вы снимаете скрытые стандарты. Вы устраняете из кейса хронические проблемы большой продолжительности. И мне кажется, что после этого кое-что изменится, не так ли? И у данного кейса возникнет огромная реальность! Позвольте мне сказать вам, что эта реальность, достигаемая при применении такого метода, будет просто чудовищно большой, потому что это просто хитрый способ обнаружения проблемы настоящего времени большой продолжительности , который я только что для вас придумал и оформил в приемлемой форме, и вы обнаружите, что он весьма функционален и работоспособен.
Кейс, с которым была проведена эта работа, подходя к оцениванию целей и терминалов целей, конечно, пойдет дальше как по маслу, потому что единственный препятствия, стоящие на вашем пути—это скрытые стандарты и висхолды. Это все. Проблемы настоящего времени большой продолжительности и скрытые стандарты—позвольте мне сказать это—и висхолды, которые вы снимаете в Проверках на Безопасность: это единственные препятствия, которые стоят на пути человека к Клиру. И если вы способны справиться со всем этим, то тогда, хо, бац! Это было бы весьма здорово. И это не просто какое-то действие по посыланию человека к одитору, потому что у вас нет одиторов, которые могли бы делать что-то другое. На самом деле подготовка кейса приносит ощутимую пользу.
Это был бы гораздо более мощный способ проведения 1А, и он полностью замещает собой 1А. именно таким способом вы снимаете с кейса проблемы. Вы увидите, что это гораздо более действенно, и он будет срабатывать на тех, кто еще не нашел своих целей и постулатов, еще лучше, чем 1А. Кратко говоря, это очень быстрый метод; он производит высокий уровень реальности у преклира. Он производит гигантскую степень интереса. При этом виде одитинга интерес восходит на большую высоту.
Ну вот, а теперь посмотрим на само оценивание. Давайте просмотрим моменты улучшения. Посмотрим на оценивание. Не хотите ли вы сказать, что кто-то будет там сидеть, и на самом деле обнаруживать все изменения в своей жизни, и при этом не получит ни малейшего улучшения своего кейса? Нет, у него будут озарения. На некоторых вещах у него будут озарения, потому что все эти вещи начнут включаться, понимаете?
И после того, как он уже решит, что выдал вам все главные изменения в своей жизни, вы спрашиваете его о том, когда он перешел на определенную диету, или еще что-то странное в том же роде, или когда он начал питаться особым образом, понимаете, и он…
“Особое питание? Да. Ну, вы знаете, уф… ну… я уже так много лет питаюсь именно так. На самом деле, я вовсе не вегетерианец или что-то типа того, но врачи заставили меня перейти на… уф, диету, и я на самом деле за все это время ни разу сильно не выходил за ее рамки. Это полное отсутствие соли, и… Да, черт возьми, когда ж это было-то? Что-то около 50 или 1935. Нет. В 1935 я еще не родился”. И вдруг внезапно открывается новый участок трака. И такой тип оценивания просто продолжает открывать трак—в этой жизни, понимаете; открывает трак в этой жизни—просто само оценивание, само по себе.
Еще до этого вы уже задавали ему вопросы, непосредственно в Форме Оценивания Преклира, по поводу его операций и так далее, и вы заметили, что иногда это открывает у преклира трак. Ну, оценивание главных изменений на траке человека определенно дает этот результат. И теперь мы разбираем все эти вещи, потому что каждая из них стоит на вершине проблемы. так что не удивляйтесь.
Вот все ограничения в отношении всего этого, а также описание того, чему не стоит удивляться при выполнении данной программы.
Не удивляйтесь, если перед каждым изменением будет постоянно обнаруживаться одна и та же проблема. А если это оказывается та же самая проблема, то что вы предпринимаете? Вам зададут такой вопрос. Вам зададут этот горящий и неотложный вопрос. “Это второе оценивание, которое мы делаем в отношении этого. Мы уже получили народ, который был в этом скрытом замешательстве, и мы все это сгладили с помощью процесса рудиментов—и это было сглажено. И у нас были жуткие трудности, потому что мы снова и снова попадали в какую-то инграмму из космической оперы. И мы старались вывести его из нее”. (Дубина). “Мм… и мы вели его так хорошо, как только можно, и вдруг ни с того ни с сего нашли это “ушел из школы”, “оставил подготовительную школу”, и вот он опять выдает ту же самую проблему, и она снова дает показания на Э-метре! И что теперь с ней делать?”.
Вот ваш надлежащий ответ на этот вопрос: “Что вышло на бланке раздела Р? Что вышло на этом бланке?”.
“Ну, эта проблема—та же самая проблема. Уф… у него была та же самая проблема как раз перед тем, как он оставил подготовительную школу”.
“Хорошо. И что написано в следующей строке бланка Р?”.
“А—а, ну да, ясно, что ты имеешь в виду. Хорошо”.
И он возвращается и снова проводит процесс рудиментов в отношении той же самой проблемы. Само собой, какие-то аспекты изменились, и она стала более или менее интенсивной в том или другом отношении. И он прорабатывает это до конца. Он найдет область предшествовавшего замешательства. И конечно, после этого у парня открывается на этот раз весь школьный период. До этого весь он был закупорен. И так далее. И у него—победа. И у всех победа, понимаете? Но это будет беспокоить людей, потому что та же самая проблема всплывет снова и снова, и притом довольно часто. И теперь она снова включится, потому что у нее появится какой-то совершенно новый аспект.
Само собой, самое-то смешное в этом то, что эта самая проблема мучила его в течение последней сотни триллионов лет, понимаете? Так что это все неважно. Это все неважно. Вы просто еще немного работаете с той же самой проблемой, и потом получаете точки соприкосновения этой проблемы к этой жизни, устраняя область предшествовавшего замешательства, ясно? Вы просто продолжаете процесс вызволения кейса—естественно, автоматом. Но это будет беспокоить народ. Запомните мои слова.
Иногда человека отвлечен от главной проблемы, и вследствие этого с этим ничего особенного не происходит; ничего не произойдет, я вам гарантирую, в течение времени заполнения первых четырех бланков Р. На первых четырех бланках Р ничего не произойдет: просто вообще ничего. Парень будет просто тащиться и тащиться… обнаруживая области предшествовавшего замешательства. Эти проблемы отличаются в дикой степени. И эта проблема чуть ли не снесет ему голову с плеч. Вы улавливаете?
Так что это может произойти при первом прохождении, и при четвертом прохождении, и при десятом прохождении. Это произойдет. Рано или поздно это с ним произойдет, потому что все остальные проблемы просто-напросто произрастают от этой основной проблемы, и так далее, и он пройдет это.
После того, как вы поработаете с этой проблемой в течение довольно большого времени, она перейдет в другой диапазон, и будет ощущать все большую и большую свободу в общении в этой жизни. И что еще более важно, вы выключите его скрытые стандарты.
И позвольте мне сделать одно предупреждение: до тех пор, пока вы не получите цель и терминал данного преклира, все, что вы можете делать с его кейсом—это отключить его. Это все, что вы можете делать с его кейсом до тех пор, пока в не получите его цель и его терминал, и не начнете проходить их. Вы скажете: “Но это нечестно по отношению к кейсу!”. О, да, однако у всего этого есть и оборотная сторона. Вы можете иметь его цель и терминал, но при этом не отключить его скрытые стандарты и проблемы большой продолжительности, и они не будут проходиться.
Итак, вы можете найти его цель и терминал, и потом вернуться и провести эту обработку проблем—я называю это Интенсивами Проблем. Вы можете справиться со всеми его проблемами и скрытыми стандартами, и так далее, и потом вернуться назад и выполнить все это: либо можно выполнить Интенсив Проблем, а потом оценить парня и потом уже проделать это. Но в любом случае, при зависании, вы столкнетесь с тем—и так произойдет примерно в 90 процентах кейсов, которые вы будете одитировать—что вам придется что-то делать для устранения проблем большой продолжительности и скрытых стандартов из кейса, тем или иным методом. Так что не суть, делаете ли вы это до нахождения цели и терминала или после этого; вам определенно придется делать это после нахождения цели и терминала, если вы выполняете это в первую очередь, понимаете? Так что неважно, с какого именно шага вы начнете. На самом деле суть совсем не в этом, хотя, конечно, преклир быстрее доходит до озарений, если он знает, каковы его цель и терминал. Так что при этом процессе он получает несколько большую подпитку. Это практически все, что об этом можно сказать.
Если вы не получили цель и терминал преклира, и не прорабатываете уровни предобладательности с преклиром, то тогда все, что вы делаете—это достижение отключений. Вы просто получаете отключения.
Самое смешное в это—то, что когда он получает свою цель и свой терминал, и когда он переходит к своему терминалу, и вы ведете его по линии этого терминала, работает Предобладательность, и он попадает по мере движения в инграммы, эта головная боль, о которой он в отчаянии думал как о результате решения покинуть подготовительную школу, та трудность, которая у него была с женщинами, и всякие подобные вещи, внезапно связываются с тем временем, когда он работал оператором на телеграфе на линии Мейсона-Диксона
Однако вы приводите его в состояние способности функционировать некоторое время при отсутствии соматики, понимаете? И потом, когда он в нее входит, она относительно просто стирается. Иначе вам бы постоянно пришлось вести его по инграмме, когда он работал оператором на телеграфе на линии Мейсона-Диксона. Понимаете, вот в чем вся глупость положения.
Вы никуда не попадете, если не отключите это, потому что он застрял в 7.762 инграмм, самого разного рода, а ваша подготовка к прохождению цели вышибает скрытые стандарты и исправляет это, и делает жизнь пригодной для проживания, и так далее. И тогда вы получаете преклира, который способен оставаться в сессии. И тогда вы получаете возможность перемещать его по траку и попадать туда, где они на самом деле находятся. Иначе вы бы просто проходили локи, и получали бы при работе с предобладательностью отключения, отключения, отключения, отключения, и так далее. Вы же получаете отключения, отключения, отключения, отключения, отключения, и потом внезапно он попадает в инграмму.
И при работа по Классу IV, не удивляйтесь, если вы увидите кого-то, кто практически является Клиром, или на самом деле дающего показания Клира, и при этом переходящего на деятельность типа Класса IV. Причина, по которой такой человек приходит в Дианетику с Саентологией, состоит в том, что он испытывает жуткие боли в области аппендектомии—не в аппендиксе, а именно в аппендектомии [аппендектомия—хирургическая операция по удалению аппендикса]. И внезапно он обнаруживает, что все это не имеет никакого абсолютно отношения к аппендектомии. На самом деле, это было вообще не это, но ранее на траке обычно людям вставлялись приборчики, и примерно в это время у кого-то не туда попала отвертка. Что-то дико неправильное произошло. И она возникает—прямо там, где эта соматика “вошла”, там она и “выходит”. Соматики находятся там, где они есть, и больше нигде.
Так что это деятельность по отключениям, которые нужны для того, чтобы вы могли работать с преклиром. Конечно, он становится жутко счастлив по поводу всего этого, и это в значительной степени исправляет его жизнь, и он получает достижения кейса, и это стабильные и хорошие достижения. В этом нет никакого сомнения, потому что для включения всего этого достаточно надежным способом понадобится еще одна жизнь, понимаете? В следующей жизни он просто снова прихватит все это пачечкой, потому что вы еще не добрались до сути всего этого. Ясно? Вот в чем ценность этого действия. Это на самом деле подготавливает человека для одитинга, а заодно прибавляет ему в жизни счастья, а также дает ему реальность относительно Саентологии.
Вы работаете со скрытыми стандартами ради того, чтобы они перестали быть скрытыми от вас.
Вы работаете со скрытыми стандартами не потому, что у человека там где-то застряло внимание, вы работаете со скрытыми стандартами не потому, что человек получает команды одитинга посредством этих скрытых стандартов, хотя это как раз одно из тех действий, которое он совершает; вы работаете со скрытыми стандартами только по одной причине: потому что это оракул. Каждый скрытый стандарт—это оракул. У этого преклира есть оракул.
Для вас это может выглядеть таким образом: после каждой сессии одитинга преклир снимает очки и смотрит вокруг, чтобы узнать, не улучшилось ли у него зрение.
“Ну”,—говорите вы сами себе,—“это тест, который он проводит для того, чтобы узнать, есть ли прогресс в его одитинге или нет”. Вот что вы скорее всего подумаете, но на самом деле происходит совсем не это. Только его соматика в глазах это знает, и это единственное доступное данное. Это все, что доступно. Наблюдение и опыт не имеет никакого отношения к его знательности. Самолет падает во двор его дома: он смотрит, не ухудшилось ли его зрение. Если его зрение ухудшилось, то он знает, что во двор упал самолет. Если с его зрением все нормально, то он уверен, что никакого самолета не существовало.
Тот факт, что во двор свалился самолет, не имеет никакого отношения к его знательности. Это не оказывает заметного влияния на его знательность. Это вы должны хорошо усвоить. Скрытый стандарт—это его проблема настоящего времени высокоспециализированного заимствования, однако она имеет узкоспециальное применение. И когда вы впервые сталкиваетесь со скрытым стандартом, когда вы в первый раз начинаете изучать скрытый стандарт, вы мыслите в его отношении довольно пространно. Вы полагаете, что он представляет собой, скажем, просто особую проблему настоящего времени большой продолжительности того или иного рода. И преклир воспринимает команды одитинга посредством этой штуки и вследствие этого его внимание не направлено на сессию, и, следовательно, все, что во время сессии этого преклира волнует—это исключительно этот скрытый стандарт. В таком случае, разве все скрытые стандарты преклира не выражены в его целях для данной сессии? И вследствие этого, разве тот, кто после сессии пытается понять, стало ему лучше или нет, не действует с точки зрения скрытого стандарта? И тогда, по сути, разве все достижения, которые преклир получает, по сути не являются скрытым стандартом? И разве не истина то, что все, каждое изменение, которое преклир замечает в своем кейсе, происходит в соответствии со скрытым стандартом? Видите ли, в таком случае в названии “скрытый стандарт” напрочь пропадает смысл эпитета “скрытый”! Потому что “любое изменение есть скрытый стандарт”.
Это не является его определением. Это не то, чем является скрытый стандарт, и причем даже близко не похоже. И вы прямо сейчас навешиваете ярлыки скрытых стандартов на то, что просто представляет собой, о, небольшие кусочки проблем настоящего времени большой продолжительности, или целей для сессии, или еще чего-то, что на самом деле и не очень-то сильно влияет на одитинг, понимаете? Скрытый стандарт—это весьма злобная штуковина. Это не что-то маленькое и безобидное.
Этот парень использует ее при каждой команде или в каждой сессии. И если он делает это при каждой команде, в каждой сессии, это постоянно—то оно знает. Тогда вам необходимо предположить в отношении скрытого стандарта следующее:
Скрытый стандарт есть то, что знает, при том, что преклир не знает. И поэтому ему приходится с ним советоваться. Но вследствие того, что вы не одитируете преклира вне сессии, вы не замечаете, что преклир делает это в своей жизни постоянно. “Уши горят—это так. Уши не горят—вранье”.
Отличный способ составить мнение о музыкальном произведении. Кстати, большинство музыкальных критиков довольно сильно этим грешат, вот что делает музыкальный критик: Хорошо. Он прислушивается к Medulla Oblongata
Я тут на днях послушал, что говорили музыкальные критики на Би-Би-Си. Они критиковали джаз, и мне это показалось ужасно забавным, потому что все они там сидели, и у них то дело заходил разговор о том, что “не донеслось”, было “плохо проиграно”, и, как выразился один из них, “чего-то в этом не хватает”. Понимаете? “Чего-то в этом не хватает”,—и он притрагивается к груди. Эти люди вообще критиковали не музыку. Они критиковали свои собственные соматики. Бедный композитор. Знай он об этом, он бы не уделял этим прослушиваниям столько внимания.
Вот давайте возьмем музыкального критика и посмотрим, как он на самом деле слушает симфонический оркестр или еще кого-то, кто играет для него длинный отрывок какой-нибудь “Увертюры 1812”
И если бы вы, одитор, спросили бы его о том, что он имеет в виду под “выразительностью”, он бы сказал: “Ну, вот такое ощущение вот тут, понимаете?”. И потом, если бы вы более подробно исследовали все это, то обнаружили бы, что когда он слушает музыку, то определяет ее выразительность по степени давления в груди, и если музыка была “невыразительна”, то у него не было никакого давления в груди, и именно по этому признаку он определил, что это было плохое исполнение.
Это говорит нам о том (скрытом от глаз факте), что этот человек на самом деле никогда не слушает музыку по-настоящему. Он направляет внимание на контур, который дает ему давление в груди или нет. И вы собираетесь его чему-то обучить?
Все композиторы мира могут нанять все на свете симфонические оркестры и исполнить для него все возможные музыкальные произведения, громко и тихо и как угодно. И он не заметит ничего из этой музыки. Что-то другое слушает музыку и работает с ней. И если не возникает определенная реакция, то он знает, что эта музыка плоха. Вот откуда происходит вся эта критика искусства.
Понимаете, вот ребенок споткнулся о банку с краской в детском саду, и пролил ее на кусок холста, и потом кто-то шел мимо и решил отправить этот холст на выставку. И потом вдруг вы видите толпу критиков, которые с пеной на губах что-то несут про красоту формы, ритма и композиции этого творения. Однако суть просто в том, рестимулировал ли этот холст в них какую-нибудь инграмму, когда они мимо него проходили, понимаете? Это не имеет никакого отношения к искусству. И поэтому вы видите такое количество школ дрянной графики, плохой музыки; вы видите, как внезапно обретает популярность тот, кто закатывает глаза при любых звуках. Понимаете, она носит зеленые платья на концертах, когда поет, и это приплюсовывается к склонности некоторых продюсеров рестимулироваться от зеленых платьев. Понимаете? И вот мы видим великую певицу. И потом ее отправляют на ТВ, понимаете, однако в нее летят тухлые яйца, и она не получает никаких мест в хит–параде, и они горюют: “Неясно, что произошло?”.
Ну, понимаете, просто-напросто ее воздействие создавалось не ее пением, а ее зелеными платьями. А телевизоры были черно-белыми. Что-нибудь идиотское подобного рода. Просто вот такая фигня. Что-нибудь не менее ненормальное.
Все, что я стараюсь до вас донести—представление о том, что знательность человека не является результатом его опыта; знательность человека является результатом контура. И теперь вы собираетесь ему доказывать, что Саентология работает? И Мэми Глютц от этого похорошеет? И все станут счастливы? И у всех улучшится жизнь, они начнут зарабатывать больше денег, и все такое. И этот человек делает все то же, и он знает, что это не работает. Почему? Потому что в этом не хватает выразительности. Какой выразительности? Выразительности, которая что-то сдвигает туда-обратно в его груди. Понимаете, как строится его суждение?
На самом деле я вовсе не стараюсь опустить того, у кого имеется скрытый стандарт, особенно, потому что избавиться от него проще простого. Однако осознайте сам факт их существования. Они представляют собой консультационные службы, посредством которых человек обретает знание.
Я бы сказал, что довольно рискованно при вождении самолета судить о том, летите ли вы по правильному курсу, по наличию или отсутствию боли в правой ягодице, и при этом не обращать никакого внимания на приборы. Я бы сказал, что…
Женский голос: Хм, у меня именно такое впечатление.
…это жалкая копия великого пилота, у которого внутри есть встроенная система ориентации, которая позволяет ему лететь прямым курсом и при это попадать в требуемое место с ужасающей точностью. Однако это у него получается потому, что он—великий пилот, а не потому, что у него есть контур.
Понимаете, все, что способен делать контур, способен делать и тэтан, и гораздо лучше при этом. Любая знательность, которую можно дать человеку—это механизм Трогмагога
Большинство преступников—продукты контуров. Было бы ложью утверждение о том, что все люди, у которых есть контуры, являются преступниками, однако преступник—особая разновидность именно этого. Давайте рассмотрим, что делает преступник: преступник отличает правильное от неправильного в зависимости от того, работает контур или нет. Другими словами, в зависимости от наличия или отсутствия определенной рестимуляции он судит о том, что правильно и что неправильно. И по этой же причине полицейские кажутся ему ненормальными, потому что они с ним не согласны.
Они говорят: “Ты не должен был угонять этот автомобиль”. Ну, на самом деле, если вот тут у него загорается маленький зеленый огонечек, то он знает о том, что поступает правильно, а когда он не прав, то горит красный огонечек. Все это происходит у него внутри черепа, и когда он проходил мимо этого автомобиля, то у него загорелся зеленый огонечек, и он немедленно понял, что нужно залезть в него и поехать, поскольку именно это было бы правильным и надлежащим действием в данной ситуации.
И его ловят полицейские, которые говорят ему, что это не было правильным и надлежащим действием в данной ситуации. Ха, тогда они просто ненормальные, если он их вообще замечает, конечно. И он весьма озадачен тем, что потом попадает в суд. Трудно найти более озадаченных людей, чем преступники. Я изучал эту породу котов, и пришел к выводу, что она весьма интересна по своим особенностям, потому что это некий тип разума, который не относится по общим меркам к типу душевнобольного. Он просто не там. И они весьма озадачены.
Они говорят: “Люди делают вид, будто могут отличить правильное от неправильного. Что за чушь. Это невозможно”. Это крайний случай, понимаете? Или: “О, конечно, я могу отличить правильное от неправильного. Когда я поступаю правильно, мне хорошо, а когда я поступаю неправильно, то у меня возникает жуткая боль в животе. И пока я делаю то, отчего мне хорошо, это правильно—например, убиваю детей и краду драгоценности. Если я это делаю, то все просто здорово. Но если я устроюсь на работу—если стану работать, то включается это жуткое ощущение в животе, так что работать—это неправильно”. И если вам удастся когда-нибудь близко сойтись с подобным типом и поговорить с ним по душам, задавая вопросы на подобную тему, то вы от него узнаете самые фантастические вещи из всех, какие только вам приходилось выслушивать.
Ну, в какой-то степени, каждый человек имеет скрытый стандарт, но это не делает его кровным братом преступника—это чистая ложь—однако каждый человек в некоторой степени действует подобным образом.
Одитор спрашивает: “Вы в сессии?”.
И преклир смотрит в себя, дабы определить, горит ли этот небольшой белый огонечек. Он горит, и преклир отвечает: “Да, я в сессии”.
“Ты получаешь какой-либо результат от процессинга?”.
Теперь он смотрит на этот небольшой белый огонечек, и он не горит, стало быть, он не получает никакого результата от процессинга.
Но что он делал во время одитинга? Он выполнял команду, используя своеобразную промежуточную точку. Она приходила от одитора, он помещал ее вот туда, потом что-то оттуда подавало ему эту команду, и затем он ее выполнял. Он занимается самоодитингом. Оно знает, а преклир нет.
Вот каким образом люди приходят в такое состояние: сначала, он является самим собой, тэтаном, потом он начинает настолько страдать от обесценивания, или сам настолько обесценивает людей, что становится сокрушенным своим собственным обесцениванием, и тогда он принимает валент. У всех есть валент—у всех есть хоть один валент. Даже люди со скрытыми стандартами имеют валент, и вы можете его обнаружить.
Однако за этим следует еще два шага. Есть еще два шага сокрушения. Следующий после валентного сокрушения шаг—это соматическое сокрушение. Когда он является этим валентом, он получает адскую соматику. Теперь очень просто заместить знательность воздействием. Воздействие и знательность могут слиться в уме в нечто единое. Воздействие и наказание могут также слиться в одно. Это одно не обязательно становится знательностью, иногда в результате просто получается наказание.
Например, человек идет по улице, а сверху кто-то что-то бросает из самолета, и это падает ему на голову, и после того, как он выписывается из больницы, у него появляется четкое ощущение, что он, должно быть, что-то сделал. На самом деле он просто шел по улице. Однако у него имеется отчетливое ощущение, что он что-то сделал. Истина состоит в том, что ему даже нет никакой необходимости возвращаться и искать там свои оверты, но он решает, что они должны у него быть, раз с ним такое произошло, и самое интересное—ему даже нет никакой необходимости возвращаться и искать там свои оверты, для того чтобы у него появилось ощущение, что он что-то там сделал. Тот факт, что он получил по голове, означает, что его за что-то наказали.
С этим наказанием должно быть связано какое-то преступление, и у него возникает жуткая проблема: Что он сделал? Что он сделал такого, что вызвало это наказание? Но он не знает. Само собой, весьма часто ответ прост и очевиден: ничего. Но он не способен отделить одно от другого.
И воздействие тогда может попасть в эту категорию. Люди с комплексами вины—это небольшой раздел, кстати говоря, ума. Если сказать, что комплекс вины есть у каждого, то это все равно, что сказать, что у каждого есть комплекс неполноценности. На самом деле, понимаете, в этом нет ни капли правды. Это просто некоторый небольшой класс кейсов. Имеется небольшой класс кейсов, которые страдают от комплекса вины. Имеется небольшой класс кейсов, которые страдают от комплекса неполноценности. Имеется небольшой класс кейсов, которые страдают от комплекса собственной значимости. Имеется небольшой класс кейсов, которые страдают от комплексов, которые говорят им о том, что они никогда ничего не делают неправильно. Понимаете, это просто типы кейсов. Но это вовсе не широкие признаки, которые говорят о том, что все вокруг страдают от ощущения вины или что все аберрации происходят от вины. Это просто какие-то ошметки старых психотерапий, и иногда они продолжают свое существование, и вы так или иначе доверяете этим данным, и для того, чтобы от них избавиться, нужно просто потрясти головой.
Итак, воздействие может ассоциироваться со знательностью. Человек, получая ощущение удара, понимает, что он теперь что-то знает. Иногда вы увидите человека после операции, который вам скажет, что он теперь что-то знает. Странность состоит в том, что тут может быть два варианта: он может после операции знать что-то, или он может после операции иметь ощущение, что он что-то знает. Во втором случае он ничего не знает.
Например, если взять тэтана, и провести операцию на его теле, и он во время нее вылетит из тела, и обнаружит, что он находится вовне, то позже он будет обладать знанием о том, что он способен экстеризоваться. Это совершенно надежная информация. По причине того, что это происходит достаточно часто, это обесценивается. Множество пациентов, просыпаясь после эфира, имеют ощущение, что они теперь что-то знают. Они только не могут вспомнить, что именно они знают, понимаете, и чем больше они стремятся выяснить, что это, тем меньше они находят. Они не знают, что они знают, но точно при этом знают, что они что-то знают. Улавливаете?
Примерно таким же или подобным образом происходит установление контуров. Сам человек был обесценен—его собственная знательность, как валент, подвергается обесцениванию—и вследствие этого он получает знательность-воздействие, которую он таскает с собой, и которая является частью инграммы. Эта инграмма на самом деле находится на его цепи целей-терминалов—вот откуда все это идет—однако она совершенно не доступна и не достижима, потому что она находится прямо в самом центре, и вы не можете одитировать его по цепи цели-терминала, потому что у него на пути стоит все это. Но это находится в цепи, и вы не можете одитировать его через это или после этого, но вы не можете одитировать его по причине этого, и при этом если вы его не будете одитировать, то он никогда не избавится от этого. Это одна из проблем, которую создает нам контур.
И вот он перед вами с этой штукой, и на самом деле—его собственная знательность при этом страшно подавлена. Далее он, как контур, уже может получать подтверждение своей знательности, но ему приходится соблюдать осторожность, потому что эта штука знает больше, чем он сам, и представляет она собой некоторого рода соматику. Это спайка давления. Это ощущение. Она может представлять собой любую разновидность этого. Это различие в освещенности. Это затуманенность. Это пение в голове. Это пузырьки в пиве, понимаете? Неважно, что это, важно, что это просто есть. И завтра у него непременно будут неприятности.
В действительности, все римские суеверия и тому подобные штуки происходят именно от таких контуров. В Риме были контуры, которые носили имя “авгуров”. Они занимались тем, что стреляли в птичек и потрошили их, и по полученным потрохам судили о том, удачным ли будет завтрашний день. Это просто контур. И у суеверных народов, которые имеют лишь небольшую собственность и которых постоянно гоняют, вы обнаружите просто абсолютно чудовищные каталоги суеверий. У вас, кроме того, есть еще собственные суеверия, и так далее. Это просто результат влияния такой третьей динамики. Типа контура по третьей динамике.
Они смотрели на луну как-то раз ночью, находясь на какой-то планете черт знает сколько времени назад, и луна была наполовину освещена. И они получают рестимуляцию этого каждый раз, видя в небе половинку луны. В ту ночь на небе было пол-луны, и прилетела пара космических крейсеров, и они снесли все к черту на этой планете. По этой причине они уверены, что пол-луны предвещает опасность. И это тем или иным способом становится общепринятым убеждением. Так что завидев на небе пол-луны, лучше заранее подготовиться к опасности.
Что вы говорите? А, луна знает больше, чем вы, потому что вы не можете выяснить, что произошло. Но луна, очевидно, знает, что произошло, потому что она является символом происходящего. Луна обладает знанием,—и на основании этого вы можете установить целый лунный контур. Довольно интересно.
Этот контур знает, а преклир нет; этот контур смотрит, а преклир нет; этот контур может подавать команды одитинга, а одитор—нет. Вот такие вот штуки происходят.
Теперь это может перейти в четвертую стадию, четвертую по иерархии в этой цепи, и превратиться в слышимый, диктующий контур. Это гораздо хуже. Это то, откуда приходят идеи. Он диктует человеку образ поведения. Он говорит. Он отдает ему приказы вслух. В связи с этим происходят самые дикие вещи. Однако человек никогда ничего не предпринимает, если только не получает указание от этого механизма. Что это такое? Это абсолютный, финальный результат подавления валента соматикой, которая сама, в свою очередь, была подавлена некоей мыслительностью,—вы просто получаете ряд последовательных нескончаемых подавлений.
Само собой, может существовать множество кейсов после этого, в которых эти состояния последовательно и нескончаемо подавлялись, но они все будут носить тот же самый характер. Это не будет большее количество личностей, это будет большее количество контуров, начиная с принятия первого валента. И это то, о чем стоит помнить. Вы не найдете у преклира бесконечного количества валентов, однако вы можете столкнуться с почти бесконечным количеством—так вам иногда будет казаться—вы можете столкнуться с почти бесконечным количеством скрытых стандартов. Если это настоящие скрытые стандарты, то вы можете иметь множество таких в кейсе.
Каков критерий подлинности скрытого стандарта? Он состоит в том, советуется преклир или нет каждый раз с чем-то, перед каждой командой или каждой сессией. Советуется ли—вот критерий. Понимаете, он может посмотреть вокруг, чтобы выяснить, не улучшилось ли его зрение. Но всегда ли он смотрит вокруг, чтобы выяснить, не улучшилось ли его зрение?
Изменение его зрения не имеет особенного отношения к скрытому стандарту. Скрытый стандарт прячется там где-то поблизости. Он то приближается к его глазам, то отдаляется. День ясный. День пасмурный. Такова жизнь. Сегодня будет хороший день, потому что ясно. Сегодня будет плохой день, потому что пасмурно. Должно быть что-то такое, что делает его настоящим скрытым стандартом. Потом уже это превращается в контур-советника.
Это еще довольно щадящая его разновидность. Это еще не особенно плохой скрытый стандарт; возможно, при его наличии даже можно будет одитировать человека без особенных неприятностей.
Но теперь давайте возьмем вот этот. Вот до какой степени может дойти скрытый стандарт: преклир сидит в кресле для одитинга, и скрытый стандарт ему говорит—говорит ему—“Уфф… ну, этот одитор сегодня сделает тебе больно и плохо”. Так он транслирует все команды через этот скрытый стандарт, потому что этот скрытый стандарт дает ему безопасные команды. Поэтому одни команды он может выполнить, а другие не может, потому что скрытый стандарт передает только безопасные команды. И о, вау. Вы теряете управление преклиром. Перед вами его просто нет. Вы не одитируете преклира. Все это просто пропадает, понимаете.
Однако эти скрытые стандарты включаются проблемами и областями предшествовавшего замешательства. Именно это врубает скрытый стандарт. Он начинает работать по причине наличия большой проблемы или области предшествовавшего замешательства. Я сказал “или” только потому, что иногда у преклиров бывают проблемы и при отсутствии предшествовавшего замешательства. Однако обычная последовательность для человека состоит в том, что человек попадает в полосу большого количества неприятностей и хаоса, и он не может разобраться ни в чем, что создает ему зависшую проблему.
Допустим, он активный парень—любой тэтан является достаточно активным тэтаном—и он всегда будет стремиться подняться и решить это как-то. Он решает эту проблему, каким-то образом изменяя свою жизнь. Это может зайти настолько далеко, что возникнет тот эффект, о котором я вам недавно рассказывал, эффект, посредством которого при любом происшествии у индивидуума появляется ощущение—в этой лекции я тоже это упоминал—что-то происходит, и у человека возникает ощущение, что он что-то, должно быть, сделал. Он ничего не делал, но что-то произошло.
Поэтому некоторые из этих изменений в жизни будут не тем, за что их принимают. То есть я имею в виду вот что: у него произошло какое-то изменение в жизни, и на основании этого он делает вывод, что как раз перед этим должна была иметься какая-то проблема.
У него была пара очень активных родителей, которые постоянно летали туда и сюда, меняли место, и так далее, но вот однажды они вдруг осели в одном месте. И он в конце концов видит, что сидит в одном месте, и это является изменением в его жизни—то, что он больше не летает с места на место. И вы спрашиваете его о том, какая проблема была прямо перед этим, и он начинает ломать себе голову, пытаясь выдумать проблему, которая могла быть причиной этого изменения. А на самом деле он вообще ничего не сделал такого, что можно было бы назвать причиной этого изменения.
Другими словами, изменение в данном случае скорее ино-определенное, чем созданное самим человеком. Могут иметься ино-определенные изменения, и они, однако, не оцениваются по реакции Э-метра. Вследствие этого оценивание становится необходимым при выполнении раздела О в этом типе Интенсивов Проблем, о котором я вам рассказываю—оценивание необходимо для того, чтобы исключить те изменения, которые происходят при отсутствии предшествовавших им проблем.
Хорошо. Вот у нас один, два, три скрытых стандарта. Скрытый стандарт развивается на основе проблем большой продолжительности. Индивидуум решает проблему при помощи скрытого стандарта, в тот или иной момент жизни решает проблему при помощи скрытого стандарта, и говорит: “Ну, теперь мне просто больше не надо думать. Пусть эта штука думает за меня”.
В качестве замечания на полях я бы тут вспомнил, откуда вообще пошли эти разговоры о контурах? Ну, по правде говоря, вы можете найти упоминание о контурах в “Дианетике: Современной Науке Душевного Здоровья”, так что это не очень сложно выяснить. Это довольно очевидные штуки. Достаточно заметные. Вы можете походить вокруг, посмотреть и поспрашивать народ о контурах. Вы обнаружите великое их множество. Вы обнаружите говорящие контуры, давящие контуры и разноцветные контуры, и множество других контуров. Это вещи типа “как-узнать-то-то и то-то”. Это просто контуры, в отличие от валентов.
Валент является решением вопроса “кем быть” или “как стать правым с помощью бытийности”—“как стать правым с помощью бытийности”. Контур решает совершенно другой вопрос. Вот он: “Как определить, не меняя при этом бытийность, прав ты или не прав?”. Это два различных аспекта. Контур поставляет информацию. Валент поставляет бытийность.
Контур, из состояния поставщика информации, может перейти в состояние подателя приказов. Далее он может подняться до состояния повелителя, отдающего приказы и команды, находящиеся ниже уровня сознания. Однако он всегда будет проявлять себя в виде некоторого рода соматики. Осознание их присутствия определяется по наличию соматики.
Эти люди живут в страшных домах. Есть множество людей вокруг вас, которые скажут вам, что в их телах обитают другие тэтаны. Это просто контуры. Вы иногда сталкиваетесь с кем-то, испытавшим страшный шок, хо, тысячи голосов включаются в его теле во всех местах, десятки, или хотя бы штук шесть. Они все говорят ему что-то. Вы столкнетесь с подобными вещами у других людей.
Хорошо. Контур устанавливается очень просто, и вы на самом деле думаете и используете контуры постоянно. Контур—это не плохая вещь. Только когда он выходит из области самоопределения человека, когда он более не является управляемым—тогда контур становится плохой вещью.
В плане работы контура человек проявляет абсолютные признаки бессознательности. Он просто напрочь лишается собственной жизни и разума. Только контур обладает жизнью и разумом. И когда контур попадает в такое особенное доминирующее состояние, он, конечно, тут же создает скрытый стандарт. Что-то становится правильно или неправильно в соответствии с внешним видом контура, или его поведением. Он отличает для человека правильное от неправильного, а сам человек никогда не различает чего-то, никогда не получает опыта, никогда не применяет никаких критериев, и так далее. Это контур в действии. И подобные штуки тэтан устанавливает очень просто, на каждом шагу, это самое простое, на что он способен, это одно из простейших мероприятий, и он не видит никакой причины, по которой стоило бы прекратить это делать.
Мы здесь говорим только о навязчивом, неуправляемом контуре. Контуры часто бывают совершенно разумными, и устанавливаются самим человеком. Но при этом человек имеет абсолютное управление этим контуром. Он его устанавливает, и он знает об этом, понимаете? И он уничтожим. Он не устанавливает его навсегда.
Вы смотрите на мотоцикл, и говорите себе: “Что не в порядке у этого мотоцикла?”. Понимаете? И вы как бы создаете компьютер, похожий на двигатель данного мотоцикла. И говорите: “Ага, вот что, вот тут оно”,—и вы как бы создаете модель этого. “Вот как оно устроено”. Но когда вы в этот день ложитесь спать, перед вами больше нет этого двигателя, понимаете? Тесла, этот великий человек Тесла, который изобрел переменный ток и гигантское количество других вещей, собрал двигатель на переменном токе, и запустил его прямо у себя в голове. Ну, конечно, он у него не прямо в голове был, вероятно, он установил его на некотором расстоянии от себя. Я бы не хотел иметь переменный ток в своей голове, двигатель, и все такое. Например, потому, что если он его построил правильно, то он должен был бы быть в масле. Как бы то ни было, он установил двигатель переменного тока, и там он у него и работал, пока он выяснял, какие запасные части для этого необходимы. Вот так.
Довольно долгое время для работы цепи контура, не так ли?
Так вот, он существовал для того, чтобы предоставить ему некоторую информацию, не так ли? То есть он создал модель, для того, чтобы на основании ее что-то понять, и в этом нет ничего ненормального. Это не означает, что в результате этого Никола Тесла пострадал от скрытых стандартов. У него не было скрытых стандартов. Он знал, что контур установлен, и он его убрал, и он знал, когда он его установил и когда он его убрал.
Но вы не обнаружите подобной степени управления, когда контур навязчив, понимаете? В этом случае человек не знает, когда он его устанавливает, зачем он его устанавливает, и почему ему приходится его слушать, и не знает, откуда вообще все это берется. Все, что ему известно—тотальное, рабское подчинение этому диктату. Понимаете, вот в чем разница.
Вы можете устанавливать контуры, которые будут за вас решать математические задачи. Вы можете с помощью своего ума делать самые дикие вещи. В этом нет ничего ненормального или неправильного, понимаете, до тех пор пока вы это делаете. Если это делаете вы, вы не можете в какой-либо степени навредить самому себе. Но когда вы начинаете их скрывать, и говорить: “я больше не несу ответственности за это”, и “эта штука теперь отныне и навсегда будет сообщать мне о том, какие электрические цепи направлены в эту сторону, а какие—в эту”… Человек смотрит на дом и слышит бзз-бзз-бзз. Это еще за шесть жизней до того, понимаете? Бзз-бзз-бзз, слышит он в этом доме, и на основании этого делает вывод о том, что что-то там с электричеством не в порядке.
Иногда спрашиваешь электрика: “Откуда вы знаете, что этот дом старый?”.
“А, у меня есть такое ощущение”,—или что-то. “Я знаю, что эта проводка стара”.
Вы интересуетесь: “Откуда вам это известно?”.
“Ну, я не знаю, но у меня всегда появляется это ощущение под левым ребром понимаете. И я как бы слышу бзз-бзз… довольно просто отличить”. Это контур знательности на предмет электричества, понимаете, о котором он ничего не знает. Что он вам только что и сказал.
Тэтан, понимаете, на самом деле вполне способен совершить это действие—проникнуть во весь дом и обнаружить все короткие замыкания. И сказать: “Зззззззит! Вот одно. Зззззззит! Другое. Зззззззит! Еще одно”.
Понимаете? “О, да, придется тут поменять проводочку”. Тэтан абсолютно способен это проделать, так что, естественно, это является одной из его способностей.
Основа всего этого скрыта в установлении какой-то автоматики и потом отказа от ответственности за все это. И потом от этого вы получаете неприятности. Вы всегда получаете некоторые неприятности. И это становится скрытым стандартом, и все такое. Но прежде чем установить такой контур, и тотально отказаться от ответственности за него, и запустить его в полностью автоматический режим, индивидуум должен столкнуться с какой-то жуткой проблемой.
И как раз перед тем, как у него возникла эта жуткая проблема, он столкнулся с фантастическим количеством замешательства. И непосредственно перед тем, как он попал в это фантастическое количество замешательства, у него имелось множество висхолдов от всех людей, связанных с этим. И эти состояния должны были возникнуть. И все эти состояния должны присутствовать для того, чтобы разобраться с контуром—как и для того чтобы установить его таким образом—и вам необходимо разобраться со всеми этими вещами, прежде чем вам удастся разобрать этот контур.
Хорошо. Каким же образом индивидуум попадает в такое состояние? Хорошо. Жизнь происходит довольно активно, и он начинает утаивать от всех, с кем он контактирует, все подряд, или что-то конкретное. Он не свободен в общении. Он утаивает от этого, и от того, он совершает оверт там и висхолд здесь, и он еще где-то делает оверт, и все начинает идти как-то не так. Естественно, он выпадает из общения с этим. Вы получаете первое необходимое требование к контуру: выход из общения.
Понимаете, парню с контуром, которых говорит ему о состоянии проводки в доме, никогда не приходится проникать в дом. Ему никогда не приходится общаться с домом. Все, что ему нужно сделать—пообщаться с этим контуром. А контур уже за него выполняет все общение, понимаете, и парню ничего не надо предпринимать по этому поводу. Хорошо.
Вот он имеет все эти висхолды и оверты против всех этих людей, и жизнь становится довольно хаотичной, и она все больше и больше приходит в хаос. И в конце концов возникает состояние, в котором этот хаос приводит к конкретной проблеме. Может он это сформулировать или нет—это неважно, как и то, осознает ли он это аналитически—на этом этапе игры, но это должна быть совершенно жуткая проблема. И это проблема, которую можно сформулировать. Бац! Она появилась, и тогда он уже с проблемой. И потом, конечно, он эту проблему решил.
Если вы имеете достаточное количество овертов и висхолдов, то вы сбегаете. Когда вы имеете достаточное количество овертов и висхолдов против конкретного человека, вещи или области, вы сбегаете от этого человека, от этой области или от такого образа существования—если их достаточно много.
Отлично. Вот у человека возникла эта страшная проблема, и он сбежал. Он отказался от того конкретного уклада жизни, который был у него ранее. И, конечно, это произвело изменение. И единственный хвостик, за который можно ухватить эту проблему, это замешательство, этих людей, висхолды и все остальное—это изменение. “Когда твоя жизнь изменилась?”. Отслеживая это назад, вы можете отыскать проблему. Обработав более или менее эту проблему, вы находите людей. Проведя с этим человеком проверку на безопасность в отношении этих людей—он избавляется от нервозности, связанной с этим замешательством, которое, как бы то ни было, все-таки дело прошлое. Однако его висхолды пригвождают его в этом временном периоде. Он в нем останавливает и не общается, поэтому в этом периоде времени ничто не воспринимается как–есть, и он там застревает.
И это, конечно, приводит к включению контура, потому что это отстранение. Момент изменения—это, конечно, отстранение. Момент изменения жизни—это отстранение от прежнего образа ее ведения. Так что вся суть в выходе из общения, выходе из общения, выходе из общения, и потом выходе из общения.
Однако для того, чтобы оставаться вне общения безопасно, ему необходимо иметь вверху какой-нибудь перископчик. Поскольку приближать глаз к перископу также опасно, нужно сделать такой перископ, чтобы он не просто смотрел, но еще и рассказывал, что видит. Это и есть скрытый стандарт. И когда человек попал в этот цикл насильственно, он выходит с той стороны, глядя на жизнь сквозь контур. Он сам никогда не смотрит на жизнь, это делает контур; и он никогда не получает одитинга, его получает контур. Вот каков опыт. Опыт не должен подходить близко к этому индивидууму. Помните же о том, что одитинг—это опыт, переживание.
И если индивидуум живет жизнь через промежуточную точку–контур, то тогда, конечно, ваш одитинг—это только часть этой промежуточной точки, и он никогда, само собой, на самом деле не доходит до него. Но вы ведь пытаетесь одитировать этого человека, а не его контур. И когда одитинг растягивается на жуткое количество времени, это происходит просто потому, что вы одитируете не преклира, а контур. Вы не имеет Действующего Тэтана, вы имеете действующую ГС, или действующий контур. Таким образом, весь опыт фильтруется через этот контур, и это верно и в отношении одитинга тоже. Одитинг тоже фильтруется через этот контур.
Вся хитрость [кейс-] супервизирования состоит в том, чтобы дать им какую-то программу, которая бы попадала в это, и убирала бы все это с дороги. И чтобы это можно было бы делать довольно неаккуратно, и не нужно было в конце иметь какое-то мощное завершение, и при этом непременно удаляло все эти контуры с дороги, так, чтобы человек мог получать одитинг. Именно для этого и создан Интенсив Проблем. И он не специально подогнан под квалификацию Класса II. И обучить выполнению его можно гораздо более просто, чем обнаружению целей и терминалов.
Почему? Потому что для работы с целями и терминалами и прохождения Шкалы Предобладательности требуется точность одитинга, которая отрабатывается весьма весьма упорным трудом. И вы это знаете, потому что в данный момент вы боретесь именно за достижение такого уровня точности. Для этого требуется жуткая точность. Там есть только одна цель; вы ни в коем случае не можете взять неверную цель. Там есть только один терминал; вы ни в коем случае не можете взять неверный терминал. Там есть только один уровень Шкалы Предобладательности, который теплится; вы ни в коем случае не можете одитировать неверный уровень. Команды одитинга должны быть точными, для того чтобы давать правильный результат. При ведении человека вверх и вниз по траку нужно четко следовать показаниям Э-метра. Точно. Если что-то сглажено, оно сглажено. Если что-то не сглажено, оно не сглажено. Более того, с человеком нельзя работать при отсутствии рудиментов, а тем более проводить при отсутствии рудиментов оценивания.
Это высокоточный уровень одитинга, понимаете?
Теперь у вас есть другой тип одитинга, в Классе II, который неточен и, тем не менее, достигает требуемого результата.
Тут есть еще дополнительное преимущество. В тех случаях, когда вы тушуетесь при виде человека, который пришел с улицы, это должно решить проблему. Человек, который только что пришел с улицы, не знает о Саентологии практически ничего; и если вы не дадите ему широкого, общего образования, то вы не сможете просто сесть и открыть для него Форму 3. Вы не найдете одиторов, которые способны справиться с этим на раз. И человек, который не знает, для чего все это делается, начнет чувствовать, что его в чем-то подозревают, и у него появится что-то вроде разрыва АРО с тем, кто попытается это сделать.
О, ну вот, с таким человеком вы просто проводите этот Интенсив Проблем. Это что? По сути, это идет назад и дает возможность провести самые надежные Проверки на Безопасность, какие только можно провести с этим человеком, при этом не особенно вдаваясь в его личную жизнь.
А когда он раскроется и начнет более легко самовыражаться, и вы уже устраните с дороги скрытые стандарты, то вы можете, конечно, распечатать Форму 3. Теперь этот человек уже знает, о чем идет речь. И он теперь сделает это, он теперь останется с этим в сессии, и он отработает это. И он будет знать, куда идет, потому что у него есть субъективная реальность о том, что он причиняет самому себе висхолдами. Он понял это во время этой программы.
Так что это проводит вас через проблему того, как взять нового человека и одитировать его напрямую. И на самом деле, вы можете взять кого угодно прямо с улицы, сказать: “В вашей жизни были когда-либо какие-либо изменения, и что вообще представляла собой ваша жизнь? Были ли у вас какие-либо операции? Было ли у вас то? Было ли у вас это?”—неважно, что именно. Это может быть любое данное. Вы можете задать этому индивидууму вопросы по любой части этой формы до раздела О, и он будет следовать за вами точно по вашему желанию. И теперь конечно, часть О, хо, он будет просто счастлив рассказать вам про все изменения в своей жизни. Каждый очень рад поговорить обо всех своих неприятностях, трудностях и переменах. И потом вы проходите это второе; и он будет совершенно счастлив рассказать вам о своих проблемах. Это точно. Конечно, Проверка на Безопасность проводится не между вами и этим человеком, а между этим человеком и людьми, которых там нет. И он абсолютно не против выдать вам висхолды от тех людей, которых там нет.
Вот решение проблемы новой публики. И вы берете эту конкретную программу, которая будет скоро вам выпущена, и потом вы увидите, что человека потом становится пригоден для процессинга. Практически любой уровень кейса становится пригоден для одитинга, если вы применяете этот подход—для чего не требуется никаких особенных навыков. И даже самый самоуверенный одитор будет счастлив сесть и сделать это.
Я разработал это по этой причине и таким образом: я понял, что одиторы будут заполнять бланки. Это вовсе не сарказм. Это просто общий знаменатель для всех одиторов. Они все не откажутся это сделать, и сделают это хорошо. Отлично.
Давайте строить фундамент от этого камня, и возводить стены, и проводить процессы более высокого уровня, и у нас все получится. Как может не получиться?
О’кей. Для того, чтобы все это придумать и оформить, понадобилось немало поработать головой, и посмотреть, и так далее. Так что позвольте надеяться, что вы найдете этому хорошее применение.
Спасибо.