Знаете, есть те, кто… кто знает, и есть те, кто знает; есть те, кто знает. И кроме того, есть те, кого не волнует, узнают они или нет. И кроме того, есть те, кто не должен узнать.

Так вот, я только что провел вам небольшой процесс — это очень и очень интересный процесс, — просто чтобы распрощаться с диапазоном «оттого что, потому что».

Как я уже сказал, это сглаживается у преклира, если одитировать его индивидуально, точно так, как это делал я… он помещает это в стены, вы удостоверяетесь, что он помещает это в стены. Это сглаживается за промежуток времени примерно от трех до пяти минут. То есть это самый худший результат, который был получен.

Это имплант на уровне генетической сущности, и это более высокая гармоника поедания.

Вам когда-нибудь доводилось сталкиваться с преклиром, который как бы переваривает свои инграммы? Доводилось? Вам когда-нибудь доводилось сталкиваться с этим?

Что ж, я вижу, что это явление не является совершенно неизвестным.

Так вот, трудности, типичные трудности, которые испытывает преклир… в основе этих трудностей на самом деле находится кнопка «заинтересованность». И это кнопка очень высокого уровня, понимаете? Это просто потрясающая штука — эта заинтересованность. И вот одно из лучших и более доходчивых объяснений того, что делает преклир, который притягивает к себе инграммы… объяснение этого содержится вот в этой одной кнопке — «жажда знать». Вот только эти инграммы притягивает его тело, а не он сам. Тэтан притягивает инграммы и смотрит на них, а тело притягивает инграммы и переваривает их. Вы понимаете, что такое явление может существовать?

Иначе говоря, индивидуум должен знать о своем прошлом… «Ммммм, если я не узнаю…», — понимаете? Неизвестно, что произойдет, если он не узнает, действительно ли… Что ж, давайте… давайте не будем уподобляться Фрейду, поскольку мы говорим не о психоанализе.

Что ж, ну-ка посмотрим, позвольте мне выбрать другой пример. Что ж, допустим, ему… ему необходимо знать, похоронили его или поженили во время операции по удалению миндалин. Какая-нибудь простая умственная проблема.

Что же вызывает у него такое беспокойство? Просто какой-то тэтан сыграл с ним трюк — внушил ему «жажду знать». Это на самом деле все… вот и все, что тут произошло.

Ведь у него нет жажды знать что-то, у него просто-напросто есть жажда знать.

Вы это уловили?И вот что тут самое забавное: любой человек просто хочет знать различные вещи, но когда у него появляется жажда знать различные вещи, он оказывается не в состоянии чему-то научиться! Поскольку как только он начинает что-то знать, ему становится плохо! Вы понимаете?

Он испытывает жажду знать что-то, кто-то начинает оказывать ему услугу в этом и он говорит… только это происходит с ним очень быстро, поэтому он не осознает, что тут присутствует соматика. Вы следите за мыслью? Это происходит с ним очень быстро и поэтому он не осознает, что тут присутствует соматика. Жажда знать.

Следовательно, здоровому стремлению знать препятствует жажда знать. Человек, учащийся, который испытывает жажду знать что-то, никогда не узнает этого.

Приведу вам пример. Муж ревнует жену. Почему? Нет никаких свидетельств. Но он все равно жаждет знать, с кем она встречалась.

Понимаете, его на самом деле не волнует, действительно ли это… действительно ли она с кем-то встречалась. Он просто жаждет знать. И если он не может узнать этого… баааа, понимаете? Это соматика ревности, которую видели столь многие из вас.

Так вот, кто-то, кого, к примеру, вдруг арестовали, жаждет знать, почему его арестовали; но опять-таки, это «почему его арестовали» является просто-напросто тем же самым проявлением. Вы это уловили?

Преклир, у которого нет никакого… которому не очень-то сопутствует удача в одитинге, проходит одитинг таким вот образом. Вы стираете у него четыре или пять инцидентов, он узнает о том, что он делает. Понимаете? Он узнает об этих скрытых моментах на траке времени, он замечательным образом все это усваивает, и так далее. И вы говорите: «Бог ты мой, этот человек почувствует себя лучше», — мы так говорим.

«О, этот человек почувствует себя гораздо лучше».

Спустя три или четыре дня у него появляется жажда узнать, что произошло до этого. Так что мы стираем в одитинге еще несколько инграмм и он узнает, при помощи системы картинок, что же с ним произошло. Он чувствует огромное облегчение, но затем, на следующей неделе, ему необходимо узнать, почему его отец женился на этой девушке. Иначе говоря, его заинтересованность упала от уровня простого интереса, простой заинтересованности, до желания, связанного с соматикой, и это физическое желание, эта жажда знать приводит его к ревности, приводит его к проблемам, проблемам, проблемам, проблемам, проблемам. В конце концов он создает себе проблемы, чтобы у него была жажда знать о проблемах. И ему необходимо иметь больше проблем, чтобы он мог знать решения этих проблем, поскольку он знает, что ему необходимы эти решения проблем, поскольку он испытывает жажду знать эти решения проблем. Так что, естественно, ему необходимы проблемы, чтобы знать о проблемах.

Я знаю, что это звучит бессмысленно, это потому что тут нет никакого смысла.

Но этот конгресс посвящен проблемам человека, так что я подумал, что мы можем просто использовать первый день, чтобы выложить все сразу. Понимаете?

Проблемы — это более низкая гармоника заинтересованности и это все, что они собой представляют.

Так вот, у проблем есть еще и другая анатомия… у проблем есть своя роль в играх. Человек хочет иметь игру, хочет иметь проблемы.

Но проблемы доставляют неприятности только тогда, когда человек должен

знать решение проблемы!

Так вот, позвольте мне вас уверить, что исследователь, движимый «жаждой знать», никогда ничего не узнает, поскольку эта соматика делает его настолько нетерпеливым, что он вообще не может спокойно стоять в течение достаточно долгого времени, чтобы что-то узнать!

Так что мы видим кого-то, кто берет пробирки, бунзеновские горелки, префронтальные доли и другие материальные объекты, и он все смотрит и смотрит на эти вещи, и он вот-вот должен что-то обнаружить, но тут он говорит: «Я узнаю об этом… Нет, мы оставим это профессору Апджону». «Так вот, профессор Апджон, почему бы вам не провести последовательную серию экспериментов с тремя кейсами. Этого будет вполне достаточно, чтобы показать, что это является национальным средством исцеления от этой штуки». И он никогда не узнает об этом.

Ему становится больно знать, поскольку он хочет знать.

Знание даже может быть ударом. Это очень странно: если вы очень сильно ударите человека, то когда он поднимется на ноги, он будет думать, что он что-то узнал. Вы следите за мыслью? Он действительно будет думать, что он что-то обнаружил. Он придумает кучу различных объяснений в связи с этим.

Но допустим… допустим, что мы были бы эсэсовцами или кем-то в этом… в другом времени, в другой эпохе… которые, похоже, специализировались в подобных вещах; но их представление о «правах человека» сводилось к тому, чтобы погрузить человека в нечистоты по самую шею на тридцать дней. Такие вот были права человека: право подвергнуться пыткам.

И затем эти эсэсовцы… допустим, они взяли бы какого-нибудь парня и ударили бы его, и после этого он поднялся бы на ноги, думая, что он, вероятно, что-то узнал, понимаете? И им не нужно было ничего говорить, они просто били бы его! И тогда, он, возможно, что-то знал бы. Они просто бьют его и после этого он начинает рассуждать:

«Возможно, я что-то знаю. Ну-ка посмотрим. Почему они меня избивают? Наверно, я в чем-то виноват. Я действительно что-то знаю, я уверен. Где-то в глубине моего разума тем или иным образом есть данные о том, что…», — и так далее.

Итак, они вытаскивают его из нечистот и снова бьют его! И снова бьют его! И снова бьют его! И они говорят… после того, как они провели его через эту процедуру… они говорят ему: «Признавайся!» И он… если они его действительно обработали, и он с самого начала был сумасшедший, то после этого он признается. В чем? В чем угодно. Поскольку он знает что-то, он испытывает огромное облегчение, когда ему удается поговорить с кем-то еще. Вы это понимаете? Что он что-то знает.

И единственное, что станут слушать люди, обвиняющие этого человека, так это его признание в совершении поступков, которых он никогда не совершал.

Так вот, я уверяю вас, что в этом есть нечто весьма странное. Этот человек признается не потому, что стремится избежать дальнейших побоев — это было бы логичным поведением. Он признается потому, что думает, будто он все это сделал.

Так вот, почему он думает, что он это сделал? Что ж, он должен что-то знать. Очевидно, — эти люди продолжают его бить. Это не имеет никакого отношения к тому обстоятельству, что они его в чем-то обвиняют. Они просто продолжают его бить. И каждый раз, когда они наносят ему удар, у него появляется ощущение, что он получил какую-то информацию. И в конце концов он становится той информацией, которую, как он думает, он получает, и он действительно вспомнит, как он саботировал работу на железной дороге или сделал что-то отвратительное… о, ну не знаю… ему в голову приходили грязные мыслишки о генерале или что-то в этом роде.

И он скажет: «Что ж, я это сделал».

Как работает этот механизм? На самом деле этот механизм работает очень и очень просто. Знание — это общий знаменатель, и таким образом, удары, еда, что угодно еще относится либо к желанию знать, что является заинтересованностью, либо к самому знанию. Все эти вещи взаимодействуют друг с другом и в результате мы получаем очень запутанную картину. Ведь возможно, что тут с самого начала нечего было знать. Просто возможно, что тут нечего знать! Просто возможно, что все, что можно знать, нужно сначала придумать, чтобы это можно было знать. Вы следите за мыслью?

Таким образом, помимо «жажды знать» мы сразу же получаем еще одну кнопку, которая не особенно поддается одитингу, и эта кнопка называется «Придумывание чего-то, о чем можно было бы знать».

Тэтан в своем изначальном состоянии «не знает» ничего обо всем этом, затем он что-то создает, он придумывает что-то, о чем можно было бы знать, дает всевозможные латинские названия внутренним органам тела. А потом говорит:

«Видите, я что-то знаю обо всем этом. Посмотрите на список всех этих названий». Что ж, это идиотизм, но он думает, что он что-то знает обо всем этом.

Возьмите… ну не знаю, возьмите мозг… коллекционера мозгов… одного из этих ребят… одного из этих ребят, которые составляют длинный список всяких вещей и говорят: «Все это — психоз. Существует эпифлавус; существует маник обьюлоус; существует шизофрения класса один, класса два, класса три, класса четыре и существует неклассифицированная шизофрения. Кроме того, существует лэгьюлла облонгата, параноидная шизофрения-неклассифицированная». Понимаете?

Вы когда-нибудь видели какие-нибудь немецкие классификационные схемы душевных заболеваний? Они продолжаются страница за страницей, страница за страницей, а в конце всех этих бесчисленных страниц мы обнаруживаем нечто весьма и весьма интересное. Мы обнаруживаем категорию «другие классы». И к категории «другие классы» относятся все душевнобольные люди, которых эти ребята затащили в психиатрические больницы. У этих ребят есть очень хорошая система… ее никто никогда не использует.

Что ж, эта система была импортирована в Америку из Германии вместе с психиатрией около пятидесяти лет тому назад. Эта система не претерпела существенных изменений, однако к ней что-то добавляли, добавляли, добавляли и добавляли, и сегодня существует столько же так называемых психозов, сколько различных частей мозга. И поверьте мне, существует очень много различных частей мозга.

Но я смотрю на мозг и не вижу там так уж много всего, помимо нейронов, которые щелкают по синапсам. Это не такая уж сложная штука. В этой штуке даже не так уж много электричества, и от нее даже не так уж и много пользы, но вы не захотели бы, чтобы там были опилки. Мозг не занимается мышлением.

Но что бы вы думали? Таким образом, существует множество вещей, которые можно знать о предмете безумия, и все это является придуманным знанием.

Так вот, приходит кто-то… если уж говорить обо всем этом на этом конгрессе, посвященном проблемам человека… и проводит какой-то законопроект через конгресс Соединенных Штатов и добивается, чтобы этот законопроект был введен в действие в качестве закона, и в первой строке этого закона говорится: «Ввиду того факта, что 775 тысяч людей ежедневно помещаются в американские клиники для душевнобольных…» И немного дальше: «… а также ввиду того факта, что лучшие клиники излечивают 75 процентов тех, кого к ним направляют…» И еще немного дальше: «… Настоящим мы требуем и получаем ассигнования с целью создания лучших связей с общественностью для психиатрии…»

И лишь одной ассоциации в Соединенных Штатах позволено использовать или претендовать на использование какой-либо части этих денег. И эти данные, изложенные в законопроекте, который был представлен конгрессу Соединенных Штатов и который потом был принят в качестве закона, являются ложью… полнейшей и совершеннейшей ложью. И люди, которые подали эти данные, виновны в мошенническом присвоении фондов Соединенных Штатов! Это воровство!

Поскольку 775 тысяч американцев не помещаются ежедневно в психиатрические клиники! Если бы это было так, то сколько времени потребовалось бы на то, чтобы поместить туда всю страну?

Так вот, тут могло бы быть что-то, о чем можно было бы знать. Тут действительно могло бы быть что-то, о чем можно было бы знать. Иначе говоря, духовное существо мокапит, скажем, стол и говорит: «Поместите на него различные вещи». А люди говорят: «Что ж, мы можем с этим согласиться. Это хорошо. Это замечательно. Это может быть полезно».

А затем приходит кто-то еще и придумывает целую классификацию столов, основанную на том, кто их изготовил. Что ж, это тоже может быть полезно. Есть Чиппендейл, есть Стейнуэй и другие производители, которые… Я вижу, что тут присутствуют и другие пианисты. И эти люди, которые создают такую классификацию, всего лишь занимаются классификацией чего-то реального, чего-то, что действительно существует. Стол является чем-то реальным, он плотный. Он что-то собой представляет, вы можете ставить на него различные вещи, вы можете убирать с него различные вещи, вы можете делать столы по-разному, вы можете накрывать их различными скатертями. Это что-то, рядом с чем мы можем находиться, мы можем что-то с этим делать, можем это ощущать… он существует. Вот и все.

Так вот, вы можете знать об этом. У вас даже может быть каталог, в котором будут указаны люди, занимающиеся изготовлением столов, и все типы столов, и все это соответствует действительности, поскольку эти люди действительно изготовили эти столы и существуют различные типы столов.

Но что мы подумаем о человеке, который после всего этого возьмет и придумает какую-то совершенно ложную, абсолютно ложную классификацию столов?

Он говорит нам, что столы, как правило, используются для сушки обуви. Он перечисляет тысячи различных способов использования столов, и он приписывает все это столам. Ничто из этого не является полезным для столов. Он перечисляет такие типы столов, которые никогда не изготавливались, которых никто никогда даже не видел!

Что ж, мы сказали бы, что этот человек… что этот человек непрактичен, он не видит, для чего пригодны те или иные вещи. Верно?

И что бы вы подумали о человеке, который преподносит вам бесчисленные категории душевных расстройств, ни одна из которых не была обнаружена в реальной жизни?

Вы знаете, что вы можете распределять, распределять и распределять душевные расстройства по различным категориям, пока каждое малейшее чудачество не будет отнесено к той или иной категории безумия… каждое малейшее чудачество. То обстоятельство, что кто-то никогда не надевает обуви, вставая с постели, и ходит босиком в течение двадцати минут… Мы могли бы в конце концов сказать: «Это безумие!» — не правда ли?

Мы все добавляем и добавляем новые категории в эту классификацию, добавляем и добавляем, все больше и больше различных видов безумия, больше и больше различных видов безумия, все больше и больше категорий, и в конце концов мы достигли бы этой цели: каждый американец помещен в психиатрическую больницу.

Так вот, скажите мне, будет ли при этом увеличиваться количество душевнобольных людей? Или же будет увеличиваться количество различных категорий в этой классификации?

Иначе говоря, сегодня, возможно, вообще не является правдой то, что количество душевнобольных людей увеличивается! Возможно, количество таких людей снижается с огромной скоростью… если только кто-то не получает деньги за то, чтобы оно увеличивалось.

Так вот, я отдаю себе отчет в том, что это серьезное обвинение — сказать, что какая-то группа людей мошеннически присваивает фонды Соединенных Штатов. И если бы у меня не было этого законопроекта, если бы мы не обнаружили именно эти ассигнования, если бы мы не нашли эти деньги и не увидели, как впоследствии выполняется эта программа, я бы не говорил вам об этих фактах. Но этот законопроект можно получить в типографии конгресса.

Женский голос: Какой номер?

Номер законопроекта? Я сейчас не помню. Но в наших файлах есть копия этого законопроекта. Они изменяют номера законопроектов каждый раз, когда те попадают из палаты представителей в сенат, а затем снова изменяют их, когда законопроекты попадают в типографию. И затем это государственное право, все это очень запутано, так что очень трудно следить за всем этим. Так что нет смысла пытаться отыскать экземпляры законопроектов… нужно просто посмотреть статью «Ассигнования –

психиатрия». И вы найдете этот законопроект.

Были и другие законопроекты вроде этого. Законопроекты, законопроекты, законопроекты и законопроекты — и все они, судя по всему, имеют отношение к росту количества зданий, к росту фондов заработной платы, к росту безумия! Так вот, именно это является важным.

Это является важным для нас, здесь, на этом конгрессе, поскольку в настоящее время мы единственные люди в Америке, которые что-то делают ради душевного здоровья! Однако на нас не смотрят как на людей, которые хотя бы в малейшей степени годятся для того, чтобы вообще близко подходить к душевнобольным, и, таким образом, мы не занимаемся душевнобольными. Мы на самом деле и не хотим ими заниматься. Так уж получается, что наша деятельность связана со способностью.

Однако фактом является то, что мы можем что-то с этим сделать! Тогда ответьте, пожалуйста, вот на такой вопрос: почему никто не вышел вперед… ведь мы сказали уже достаточно много, мы уже достаточно много написали, мы предъявили достаточно много доказательств. Почему никто не вышел вперед и не сказал: «Ребята, если это правда, и количество душевнобольных действительно увеличивается с такой пугающей скоростью, что очень скоро нам придется обнести всю Америку забором из проводов под напряжением… вот правительственная организация… покажите нам, что вы можете сделать». Мы бы им показали.

Я видел, как один человек, давно занимающийся Дианетикой, шел по коридору в психиатрической больнице и… он обращался ко многим людям, которые там находились… и при этом два-три человека стали в полной мере душевно здоровыми. Он просто говорил им вернуться в настоящее время. Всем, кого он встречал в этой психиатрической больнице, он говорил: «Привет. Вернись в настоящее время».

Одна девушка пришла в настоящее время и в тот же вечер произнесла речь о том, как она счастлива находиться там. Это факт… это факт.

Нет, я не стал бы вводить вас в заблуждение, сообщая вам информацию об этом очень интересном предмете, или предоставлять кому-то возможность подать на меня в суд за клевету из-за всего этого.

Но есть что-то, что можно знать о разуме: это то, что он есть; то, что он реален; то, что он существует; то, что он следует определенным правилам и шаблонам. И все это является верным лишь постольку, поскольку мы обнаруживаем среди нас тех людей, у которых проявляются эти шаблоны, и в поведении которых действительно отражается существование всего этого, и которые так же, как и мы, находятся в согласии относительно того, что эта физическая вселенная является чем-то реальным.

И если мы неизменно обнаруживаем, что дело обстоит именно таким образом, значит существует что-то, что можно знать о разуме. И мы можем перестать придумывать различные вещи, которые можно было бы знать обо всем этом.

Я приведу вам пример того, что было придумано о разуме, чтобы это можно было знать. «В основе всего безумия лежат сексуальные грешки, которые были у человека в детстве». Вы можете что-то сделать с разумом, вы можете делать людей более способными. Приходилось ли вам когда-нибудь иметь дело хотя бы с одним преклиром, чей кейс и чья жизнь разрешились в результате того, что вы устранили из его жизни какие-то незначительные случаи, связанные с сексом, или чувство вины? Приходилось ли вам когда-нибудь иметь дело с таким преклиром?

Сталкивался ли кто-нибудь хотя бы с одним таким преклиром?

Аудитория: Нет.

Что ж, тогда позвольте мне кое-что вам сказать. Вы, все вместе, работали с тысячами и тысячами людей, следовательно, это данное в принципе не может быть чем-то реальным, не так ли?

Что ж, тогда почему же его по-прежнему продают (и за какую цену!) правительству Соединенных Штатов? Если этого не существует, то почему же они занимаются лечением этого? Если только, конечно же, у них нет еще каких-то интересов во всем этом. Но этого мы не знаем… это нас не волнует.

Мы можем понять человека, который стремится сохранить свою работу — точно так же, как мы можем понять свинью, которая стремится улечься в кормушке, — если он сохраняет эту работу только для того, чтобы не позволить другим людям иметь работу.

Таким образом, то, что мы заговорили об этом предмете под названием «знание», имеет самое непосредственное отношение к делу на данном конгрессе, посвященном проблемам человека… это действительно имеет самое что ни на есть непосредственное отношение к делу. Поскольку есть что-то, что можно знать о разуме… есть что-то, что можно знать.

Возможно, несколько лет тому назад человек не знал об этом, но мы определенно можем продемонстрировать, что это существует и об этом можно знать. И мы можем продемонстрировать, что, зная это, мы можем в огромной степени вернуть себе душевное здоровье и способности. Я думаю, что все вы с этим согласитесь, не так ли?

Очень хорошо. Не пора ли нам распрощаться со всем этим придуманным знанием?

Так уж получилось, что то, каким образом мы это сделаем, является темой данного конгресса, поскольку это главная проблема наших собственных жизней и одна из главных проблем общественной жизни нашей страны.

Что мы сделаем, чтобы воспрепятствовать присвоению фондов в результате искажения фактов; что мы сделаем, чтобы выдвинуть всеобъемлющую эффективную программу, которая приведет к появлению более разумного взгляда на безумие, более разумного взгляда на невроз и (что более важно и более полезно для деятельности, которой занимаемся мы сами, а также имеет более непосредственное отношение к этой деятельности) позволит нам лучше использовать нашу способность делать людей более способными. Вы согласны со мной, что это достаточно веская причина для проведения конгресса?

Мы располагаем обширной технологией. Я думаю, мы изучили свыше десяти тысяч — определенно — отдельных явлений, связанных с разумом, телом и духом, с 1950-го года. Мы за один месяц изучали, вероятно, больше, чем преподается в университете в течение четырех лет. Мы определили относительную важность этих вещей и мы изучили все это настолько, что знаем, с чем важно работать, а с чем нет.

И важность того или иного данного имеет такое же значение, что и само это данное. Если вы не знаете, насколько важным является то или иное данное, то нет никакого смысла в том, чтобы вообще знать это данное.

Мы знали чертовски много данных в 1950 году, но в то время мы еще не разобрались с тем, насколько важны все эти данные.

Это очень интересно, когда какой-нибудь ветеран или какой-нибудь новичок видит что-то и говорит: «Я думал, что это открытие было сделано в прошлом месяце», — а потом он обнаруживает это данное в «Дианетике: современной науке душевного здоровья». Это очень интересно, и было бы очень приятно получить такой комплимент о том, что ты был таким прозорливым.

Единственная трудность заключается вот в чем: я не знал, насколько важным это было. Но теперь, после того, как этот человек узнал Саентологию, он действительно понимает, насколько важным является это данное. Таким образом, он оценивает это данное, приходит к пониманию его важности, видит, что об этом данном было написано раньше и говорит: «Ага, — говорит он, — А-а-а-а… Рон очень умен». И конечно же, я не говорю: «Ну, если бы не везенье…» Я говорю: «Что ж, мы обладаем некоторой проницательностью».

Однако, выполняя эту работу, мы тратили большую часть времени на то, чтобы распределить данные по важности. И сегодня мы свели все это к кое-каким очень интересным важным данным… очень интересным и очень простым.

Так вот, то, что я даю вам эту информацию в то время, как я говорю с вами об ее использовании, кажется мне весьма уместным. Мне кажется, что это именно то, что я и должен делать. Поскольку я не смогу говорить с вами вечно о первой динамике, если третья динамика не позволит существовать первой динамике. А если первая динамика не позволит существовать третьей динамике, то у нас будет очень и очень несбалансированная культура, мягко говоря. Вы знаете, что произошло бы, если бы у нас было общество, состоящее из котов? Каждый кот является «одним единственным». Я думаю, наблюдая за таким обществом, вам пришлось бы иметь дело с кое-какой интересной хаотичностью, но я очень сомневаюсь, что само такое общество смогло бы решить какие-нибудь проблемы, стоящие перед ним.

И знаете ли вы, что я искренне считаю, что было необходимо создать людей, которые были бы достаточно способны, чтобы решить проблемы третьей динамики, прежде чем мы смогли бы найти решения проблем третьей динамики, и я думаю, что мы это сделали.

Я вернулся сюда, в Вашингтон… люди в организации — это сообразительные, алертные люди. Я смотрю на ваши лица — это не те же самые лица, которые я видел несколько лет тому назад. Они более молодые, более живые, более заинтересованные. Вы смотрите на меня… я должен был бы умереть давным-давно. Хотя бы уже ради общественной безопасности, как считают некоторые.

Однако у нас есть решения проблем. Так что ж, мы возьмем эти решения, разложим их по папкам в соответствии с какой-нибудь профессорской классификацией и скажем: «Что ж, мы сделали хорошую работу. И теперь, когда мы завершили исследования, зачем нам вообще что-то делать по этому поводу?» Мы поступим таким образом?

Аудитория: Нет!

Что ж, если мы не собираемся поступать таким образом, то, боюсь, что нас ждет небольшая работа. Боюсь, что прямо за горизонтом находится чертовски большая игра.

Понимаете, вы должны чувствовать себя комфортно… в дополнение к тому, что вы сами обладаете способностями, вы должны чувствовать себя комфортно в отношении своей способности справляться с аберрацией других людей. Вы должны чувствовать себя комфортно в этом отношении.

Вы сами должны чувствовать себя в безопасности, справляясь с аберрацией других людей, прежде чем у вас вообще появится субъективная реальность относительно того, что мы действительно находимся в конце трака исследований.

Усовершенствование… определенно… все что угодно можно улучшить. Все что угодно! Все что угодно можно пригладить! Но боюсь, что основные трудности у нас уже позади. И теперь мы можем подумать о действиях.

О какого рода действиях? О каких-то претенциозных, безответственных действиях, в результате которых будет больше разрушено, чем построено?

Нет, я думаю, что наши действия должны предотвратить безответственные действия, и наши действия должны быть понятны людям, находящимся на любом уровне и занимающим любое положение в обществе.

Но мы поговорим об этом через несколько дней, до того, как завершится этот конгресс. А прямо сейчас я говорю с вами просто о знании, и я совершенно не хочу оказывать на вас какое-то влияние.

Так вот, тут у нас есть один старый друг… чтобы показать вам, куда привели нас эти исследования… тут у нас есть один старый, старый друг. Это шкала, которая известна как шкала от «Знать» до «Тайны».

Вы помните эту шкалу?

Конечно, вы ее помните. Это шкала. На самом деле это степени состояния знания, и все это собрано под различными названиями, которые указывают на что-то, о чем можно знать. Это все, из чего состоит данная шкала. Это вся жизнь, которая существует.

Что ж, прямо под этой шкалой у нас находится штука, которая называется «не знать» и которая, обычно, известна вам как «забыть».

Так вот, человек знает все, что только можно знать, а затем он должен осуществить незнание в отношении чего-то, чтобы у него была какая-то игра. Чтобы ему было что делать… чтобы ему было о чем думать. Таким образом, он осуществляет незнание в отношении своего прошлого, или забывает его.

Довольно часто бывает так, что кто-то, кто является величайшим авторитетом, скажем, по губкам, предпочитает забыть обо всем этом и превратиться в рассеянного профессора, чтобы у него была возможность снова начать изучение губок. Благодаря этому появляется что-то, что он может делать.

Хорошо, «забывание», конечно же, находится здесь.

Однако следующий шаг, к которому мы после этого переходим, является нашим очень старым другом и он известен, как «смотреть».

Из чего состоит «смотреть»? «Смотреть» состоит из всех восприятий. Вы следите за мыслью? Все восприятия. Четыре основных и пятьдесят остальных восприятий, которые мы обнаружили в Центре много лет тому назад. Существует примерно пятьдесят четыре восприятия. Довольно удивительно, что их столько. Но они представляют собой различные уровни восприятия вещей. Вы видите различные вещи, вы слышите различные вещи, вы ощущаете тепло, холод, вы ощущаете свое положение… все это является восприятиями того или иного рода.

Но мы объединили все это под названием «смотреть».

А ниже у нас находится «выражать эмоции»… «эмоция». Таким образом, под «смотрением» у нас находится эмоция. А под эмоцией у нас находится усилие. Таким образом, человек, который не может чувствовать эмоцию, как правило, чувствует только усилие. Он плачет… только он не чувствует никакого горя. Поскольку эмоция находится на более высоком уровне, чем его усилие.

А ниже у нас находится штука, которая называется «думать», это то, что должен делать мозг. Оттого что, потому что, оттого что, потому что.

А на более низком уровне, чем «думать», находится, — конечно же, я перечислю это очень быстро, — «символы». А под «символами» находится «поедание». А под «поеданием» находится «секс». А под «сексом» находится «тайна». Когда человек получает процессинг, можно видеть, как он поднимается вверх в том, что касается его интереса.

Иначе говоря, сначала человека интересуют только тайны, и это на самом деле именно то, в отношении чего мы только что проводили одитинг, в основе всего того, что мы сейчас одитировали — «жажда знать», — в основе этого находится тайна. Только тайна может быть такой, что вы даже не будете знать, что существует что-то, о чем можно было бы знать, или же вы не будете знать, что существует какая-то тайна, и это будет тайной так называемых тайн. Это именно то, о чем идет речь, когда мы говорим об этом диапазоне.

Прямо над этим находится «секс». Прямо над этим находится «поедание».

Прямо над этим находятся «символы». Затем идет «думать». И затем идет «усилие».

Но, понимаете, требуется… это просто показывает вам, что одитинг может сделать для человека — когда я мог бы вот так стоять перед таким количеством людей и говорить: «Я был не прав». Это просто показывает вам, что одитинг может сделать для человека. Я не знаю, сказал бы я это или нет.

Но допустим… допустим, что я «упустил». О, разве это не замечательное слово.

Мне незачем быть «не правым», я просто «упустил».

Я кое-чего не заметил по мере того, как мы продвигались вперед. На этой шкале есть еще одна часть, которая позволяет понять всю историю одитинга… «символы», вот тут, внизу, и выше этого… плотные объекты. И эти две вещи находятся по обе стороны от мышления.

И когда у индивидуума сим… плотные объекты превращаются в символы, он думает.

Символ — это все, что обладает массой, значением и подвижностью. Если у вас есть что-то, что обладает массой, значением и подвижностью, то это что-то будет сталкиваться с различными вещами и местоположение этого чего-то будет так или иначе изменяться, и если вы это заметите, вы можете начать думать об этом. Вы это понимаете?

Итак, давайте просто увеличим эту шкалу, ради вашей заинтересованности, и разместим ее вот на этом основании.

Вот здесь находится наш старый друг, «усилие», то есть чистая сила, это сила и так далее, а под «усилием» у нас находятся «плотные объекты», а под «плотными объектами» у нас находится «думать», и просто чтобы мы оставались на этой шкале, у нас вот тут, на более низком уровне, находятся, конечно же, «символы».

Что ж, это довольно поразительно, поскольку это показывает нам анатомию проблем. Это конгресс о проблемах человека; это и есть их анатомия.

Если индивидуум пытается подняться от «усилия» на более высокий уровень, ему придется пройти через диапазон эмоций. Иначе говоря, он не может поднять стол, поэтому он плачет… что-то вроде этого. Так вот, это инвертированный взгляд на это.

Вот гораздо лучший взгляд на это: когда индивидуум уже больше не может чувствовать апатию, он начинает чувствовать, что он стал как бы плотным, понимаете, он становится как бы одеревеневшим, своего рода гыы!

С этого уровня мы опускаемся еще ниже и обнаруживаем, что это неотъемлемая составляющая всего этого… по мере того, как индивидуум опускается ниже с того уровня, на котором он просто чувствует… тактильные ощущения — это последнее восприятие, которое утрачивает индивидуум… он попадает в плотные объекты, и тут все является просто вот настолько плотным.

Что ж, единственное знание, которое у него остается на этом уровне, это думание и символизация. Он занимается «оттого что, потому что». Ему никогда не удается в полной мере прийти к какой-нибудь информации. Он постоянно хочет знать о тех или иных вещах; он придумывает вещи, о которых можно было бы знать. Но на самом деле, здесь мы имеем уровень, на котором он «жаждет знать», поскольку он «не может знать», понимаете? Он находится ниже того уровня, на котором он был бы в состоянии знать, поэтому он на самом деле просто «жаждет знать».

А вот тут, внизу, у нас находится что-то придуманное… о чем можно было бы знать. Индивидуум жаждет знать, поэтому он придумывает множество вещей, о которых можно было бы знать… ни одна из которых не существует в действительности. Вы хорошо это понимаете?

Иначе говоря, когда индивидуум уже больше не может активно знать, действительно знать… он продолжает опускаться по шкале, он уже не может выражать эмоции, он, как правило, уже не может воспринимать… он умирает. Он опускается на уровень плотных объектов и он не может… следите за этим внимательно… он уже не может терпимо относится к плотным объектам, и куда он попадает после этого? Оттого что, потому что, оттого что, потому что.

И его решением является не что-то плотное, а символ. Этим занимаются математики. Математики не конфронтируют балки мостов, математики конфронтируют листок бумаги, на котором написано что-то о балках моста, не так ли? И если человек, использующий математику, действительно способен знать, то от математики будет какая-то польза.

Однако если человек, использующий математику, не обладает никаким знанием, то он вообще не способен использовать все это. Вы понимаете? Если он не способен знать то, что он только что записал при помощи символов, то какая польза от этих символов?

Итак, допустим, что у нас есть люди, которые просто записывают символы и думают о них, но вообще ничего не знают! Символы… такой человек думает о них, и думает о них, и это — символы. И он еще немного думает, затем он записывает еще немного символов, но он не знает, что они означают, так что он думает о них. Вы видите, как это может быть? И это основная проблема. У человека, находящегося на этом уровне, есть так много проблем, что если разрешить какую-то из его проблем, это будет для него ужасно плохой услугой по той простой причине, что он не может терпимо относиться к решению проблемы.

Так вот, едва ли кто-нибудь, если подумать, может действительно очень терпимо относиться к решениям проблем. Если вы попытаетесь проходить с человеком слишком много решений, не позаботившись предварительно о том, чтобы у него появилась способность иметь еще парочку проблем, то он может расстроиться! Вы следите за мыслью? Это кажется вам логичным?

Так или иначе?

Иначе говоря, я пытаюсь сказать вам, что это и есть основная анатомия проблем человека!

Проблемы человека заключаются в том, что индивидуум больше не может смотреть в лицо реальности проблем… он больше не может смотреть в лицо массе. Он больше не может смотреть, допустим, на свою жену, он больше не может смотреть на своих детей, он больше не может по-настоящему смотреть на свою машину. Все это — плотные объекты, понимаете?

Однако что-то заставляет его оставаться в доме, но он не хочет там находиться.

Ему остается делать лишь одно! А именно — думать! Вы это понимаете?

Когда индивидуум больше не может смотреть в лицо плотным объектам, он начинает думать! Оттого что, потому что, оттого что, потому что, думать, думать, думать, думать, думать. Ну-ка посмотрим. Ну-ка посмотрим. И когда такому человеку не о чем думать, то это сводит его с ума. Так что он использует символы в качестве замены плотным объектам, и он размещает эти символы в различных положениях по отношению друг к другу, чтобы их невозможно было понять, и тогда у него появляется что-то, о чем он может думать. И это то, что обычно сходит за мышление.

Я просто привожу вам пример этого. Поскольку эти люди не могут смотреть в лицо тому факту, что существует психотик, некоторые из людей, практикующих все это, могут начать думать о психозе, а не смотреть на него. Вы понимаете? Они не могут конфронтировать этот плотный объект, поэтому они думают о нем при помощи символов. И они в конце концов придумывают психозы и неврозы, которых не существует. И эти люди становятся проблемой. Они сами сегодня становятся проблемой, эти люди, эта область деятельности, поскольку они не разрешают никаких проблем, они ничего не делают, они просто используют промежуточные точки. Такой человек записывает еще некоторое количество символов, и он думает об этих символах, и он пишет еще одну книгу, и так далее, и он вообще никогда не смотрит на все это. Я донес до вас свою идею?

Эти люди просто вообще не смотрят на плотные объекты, никогда, тогда как же, черт возьми, они могут что-нибудь знать об этом предмете, если для них не существует вообще никакого способа общаться с самим этим предметом?

Допустим, что эти люди вообще не могут терпимо относиться к плотным объектам! Допустим, что ничего в этом мире не может быть плотным для них. Они не могут смотреть на человека. Человек является довольно-таки плотным объектом. Они не могут смотреть на… ни на какое время, они не могут смотреть на сами инструменты, с которыми они имеют дело, они могут лишь думать о смотрении. И это одно из наиболее любопытных явлений, которые вы когда-либо наблюдали.

Вы спрашиваете какого-нибудь парня: «Как поживают твои дети?» Если он не может смотреть на своих детей, вы услышите в ответ: «Что ж… э… я думаю, что у них все в порядке. Э… у них все нормально. Я думаю». Понимаете?

Иначе говоря, если человек больше не может конфронтировать объект, о котором он должен что-то знать, то он больше не может о нем знать! Если человек не может конфронтировать объект, о котором он пытается знать, он никогда не будет о нем знать!

Таким образом, вот механизм, который в первую очередь необходим, чтобы знать о каком-то предмете… механизм, который в первую очередь необходим, чтобы знать о каком-то предмете, заключается вот в чем: есть ли он? Это первое, что вам нужно знать о том или ином предмете: есть ли он? Существует ли он?

Нет никакого смысла знать все, что только можно знать о козероге Скалистых гор, если не существует никакого козерога Скалистых гор и никогда не существовало.

Иначе человек попадает в царство грез, в совершенно выдуманный мир. Таким образом, проблемы этого человека и его беспокойства не имеют ничего общего с действительно существующими массами и объектами, которые его окружают.

Человек, у которого есть проблемы в супружеской жизни, не может конфронтировать объекты, имеющие отношение к супружеству! Так что у него есть проблемы, связанные с этими объектами, и он думает о них, вот и все! Он вообще не смотрит!

Таким образом, можно сказать, что если у человека есть серьезные проблемы, которые приводят его в раздавленное состояние, которые являются для него непреодолимыми, то этот человек не в состоянии конфронтировать объекты, связанные с этими проблемами! Вы следите за мыслью?

Таким образом, все это становится совершенно ясно, не так ли?

Иначе говоря, человек, у которого есть проблемы с машиной, не может смотреть на машину. И вы увидите, что дело действительно обстоит таким образом в обществе. Вы увидите какой-нибудь драндулет, который несется по дороге. Что ж, может быть, этот драндулет держится на честном слове просто потому, что парень не может позволить себе ничего другого.

Так вот, существует еще одно, совершенно иное проявление. Какая-нибудь машина едет по дороге и ее колеса делают как бы вот так и вот эдак, и она вся гы-ы-ы и к этому на самом деле не имеют отношения какие-то денежные проблемы, а может быть и имеют, но вы спрашиваете этого парня: «Как ты управляешься со своей машиной?»

«О, она не заводится».

«О, не заводится?»

«О, помимо всего прочего она еще и не заводится».

И вы спрашиваете: «Так-так, что ты собираешься с этим делать? Что ты собираешься с этим делать?»

И он говорит: «Я не знаю».

Машина стоит прямо там, понимаете?

«Да, я не знаю. Интересно, почему она не заводится? Ладно, не говорите мне, я подумаю над этим минутку. Интересно, почему машина на заводится? Интересно, не было ли… о, я не знаю, возможно, все дело в марке бензина, возможно, это был не… гы… Ну-ка посмотрим, кто брал эту машину на прошлой неделе? О, я не помню, но могу поспорить, что тот человек, который брал ее на прошлой неделе, наверное, что-то с ней делал, чтобы она завелась…»

И он, вероятно, отойдет от машины и начнет жаловаться кому-нибудь о том человеке, который брал эту машину на прошлой неделе, начнет пытаться выяснить, кто именно ее брал. Машина не заводилась потому, что он не повернул ключ зажигания! Почему он не повернул ключ зажигания? Потому что он не может смотреть на машину.

Однажды я сам так поступил, это было очень интересно. Я разобрал небольшую систему зажигания, поскольку не мог добиться, чтобы она работала, а затем снова собрал ее, на это пришлось затратить немало сил, времени и всего остального. Мы хотели завести этот мотоцикл, так что я снова собрал эту небольшую систему зажигания и так далее, а потом я заметил, что аккумулятор не был подключен. Не было никакого смысла разбирать до последнего винтика эту систему зажигания. В проводке не было никакого тока.

И в то время, мы использовали девиз «Смотри, не думай». Мы знали это, но мы не знали, насколько важным это будет для Саентологии. И я… я действительно просто… я на самом деле не посмотрел на все части цепи и не заметил, что аккумулятор не был подключен.

Мы все поступаем подобным образом, будь то из-за спешки или по каким-то другим причинам. Что ж, не путайте это с неспособностью смотреть на аккумулятор… с неспособностью смотреть на систему зажигания. Какой-нибудь человек разбирает все это до последнего винтика, разбрасывает детали по всему полу и вы больше вообще не можете собрать все это вместе. Этот человек должен создать какую-то новую проблему, вы понимаете?

Он создает новую проблему каждый раз, когда пытается решить какую-то старую проблему! И новые проблемы, которые он создает, хуже чем те, которые он решает. Когда-то это называлось «принципом введения произвольного фактора». Именно так эти люди все это и сделали, вот и все. Это объясняет, как они это сделали. Это объясняет, как они это делают.

Если индивидуум не может конфронтировать массу той вещи, с которой он имеет дело, у него будут проблемы с этой вещью… и это все, что лежит в основе человеческой аберрации. И больше тут ничего нет. Мне жаль, я бы очень хотел все это усложнить.

И вот что тут забавно: если человек конфронтирует плотные объекты, это обязательно подразумевает, что он смотрит на какой-то плотный объект и принимает участие в том, чтобы сделать его плотным. Иначе говоря, он должен иметь желание и готовность создать этот плотный объект, прежде чем он сможет воспринимать его как что-то плотное. Когда он зависит от чего-то, что должно быть плотным, и что не является таким уж плотным для него, то это в конце концов как бы исчезает.

Иначе говоря, он ходит повсюду и он зависит от всего и вся, что должно быть плотным, однако он никогда не делает ничего плотным. Он по-детски верит в различные вещи… мы не скажем, в какие… в создание этих вещей. Он не думает, что он сам принимал какое-то участие в создании всего этого, и он говорит: «Что ж, вот все эти объекты, и все они являются плотными, я это вижу».

Послушайте! Если он не делает их плотными, они не будут оставаться такими! И они становятся все менее, менее и менее плотными для него.

Так вот, эти объекты становятся плотными для других людей в той степени, в которой они делают их плотными, или не делают их плотными. Но такой человек зависит от других людей, которые делают эту стену плотной, чтобы он мог посмотреть на нее. Вы видите, как это получается? Вы знаете, что спустя какое-то время он не будет видеть этой стены, поскольку она не является плотной для него?

Чтобы иметь плотную стену, вы должны создать ее. Недостаточно просто полагать, что она так и будет оставаться плотной все время. Она не будет.

Таким образом, тут появляется еще кое-что. Если человек больше не создает, у него будут проблемы. А когда человек больше не создает плотные объекты, у него появятся серьезные неприятности, если он продолжает забавляться с плотными объектами.

Таким образом, можно сказать, что решение проблем, в общем плане, заключается в причинности плотных объектов. Я просто придумал это выражение для вас, это не является техническим термином. Это слишком замысловатое выражение для Дианетики и Саентологии… причинность плотных объектов.

Иначе говоря, человек уходит от жизни, поскольку у него появляется своего рода паразитическое умонастроение: он ожидает, что все подряд будут делать все и вся плотным для него. Все собираются сделать всю вселенную плотной для него. Все собираются сделать все и вся плотным для него. А все, что нужно сделать ему, так это посмотреть на это, или ощутить вес этого, или постучать по этому. И он будет катиться вниз, пока он сам вновь не вступит в игру и не начнет сознательно играть в эту игру: «Я

– тэтан, который может сделать ничто плотным, и я делаю это плотным, и это является плотным, потому что я сейчас воспринимаю это, как что-то плотное». У вас есть эта игра?

Это и есть та игра, в которую он играет. Когда он перестает играть в эту игру, эта игра перестает вестись, и тогда у него не будет ничего плотного. Вот и все. Когда вы перестаете играть в игру, вы… вы не играете в игру, игра играет вами.

А когда игра начинает играть вами, вы оказываетесь вот в этой ситуации, и вы никогда не поднимаетесь по шкале выше этого уровня.

Проблемы человека заключаются в том, что он отказывается смотреть на состояния, в которых находится человек. Вот и все.

Вот только индивидуум, который отказывается принимать участие и не разделяет конструктивного, созидательного отношения к жизни, в дальнейшем начинает воздерживаться от того, чтобы жить. Если человек не может принимать участия в жизни, он не может жить той жизнью, которую мы знаем.

Все что вам нужно сделать, чтобы вернуться в игру, так это просто играть в эту игру. И мы в течение шести лет пытались выяснить, в какую же игру мы играли, а это очень простая игра.

Эта игра заключается вот в чем: «Сделай это плотным, посмотри, каким плотным это является». И это почти что единственная игра, которая существует.

И когда вы проходите в процессинге плотные объекты, все «оттого что, потому что» исчезают. Когда вы проходите «оттого что, потому что», вы вообще не добиваетесь реального прогресса в кейсе. Вы не добиваетесь реального прогресса.

Таким образом, хотя и кажется, что Дианетика была возрождена, дело заключается просто вот в чем… сейчас у нас есть зеркальное отражение Дианетики. Раньше мы проходили мысли и проблемы в инграммах, сегодня мы проходим инграмму, отделяя ее от мыслей и проблем, и они исчезают. Вы понимаете, что это разные вещи?

И это на самом деле все, что я должен вам сказать о том, что касается технологии, и я думаю, что это… это, пожалуй, и все; отправляйтесь на курс «Эффективность личности», утрясите все это, завтра у вас будет располагающий к лени денек и… вам будет практически нечего делать. Мне почти что нечего сказать вам помимо всего этого. Да, это пожалуй и все.

Вы знаете, я обнаружил, что среди вас есть кто-то, кто мне не верит!

Что ж, я очень рад, что вы находитесь здесь, по многим причинам: поскольку вы

– мои друзья, и потому что я рад быть дома, и поскольку есть много информации, которую я должен вам сообщить. Мне нужна от вас большая помощь, чтобы привести все в порядок, чтобы развернуть деятельность. И мне очень нужна ваша помощь.

Прямо сейчас мы уже исчерпали отведенное время. До встречи завтра в час дня. До свидания.