«Золотой закат» мягко покачивался на волнах — белый корабль в синих водах океана, — а вокруг реяли и перекликались чайки. Мы направлялись на юго-восток, к Бермудам, и уже оставили далеко позади Санди-Хук.
Как человек, вырвавшийся из опутавшей его паутины, я наслаждался, находясь на борту прекрасного судна, хотя вообще-то ненавижу море.
Когда мы удалились от побережья настолько, что нас уже никто не мог остановить, я прошел по обитым деревянными панелями коридорам к каюте владельца яхты.
Мне показалось, что я уловил тонкий запах духов, и меня всего передернуло. Запах напомнил мне графиню Крэк.
Меня ждал стюард.
— Запах духов! — сказал я. — Вы не убрали в этом помещении после наложницы.
— Замечательная женщина, сэр. Но это не ее духи. Я сделал хозяину ванну. Это пахнет соль для ванны.
— Мне не нужна ванна! — возмущенно рявкнул я. — Было бы лучше, если бы здесь прибрали поскорей.
— Как хотите, — ответил он. — Но разве вам не будет приятно смыть с себя береговую грязь?
Он попал прямо в точку.
Я вошел в великолепную ванную: в ванне красовалась высокая шапка пены. И прежде чем я успел возразить, стюард стащил с меня одежду, и я оказался в ванне.
Потом он снял бинты с моего лица.
— Какие ужасные раны, сэр. Это мистер Хэггэрти над вами поработал?
— Я свалился на скейтборд.
— Ну, это по крайней мере оригинально, — заметил стюард. — Вы знаете, я догадывался, что этим все кончится. Если послушать, что ваша наложница о нем говорила, сразу становилось ясно, что она в него влюблена.
— Не говорите мне о ней! — приказал я.
— Да, сэр. Ничего удивительного, что человеку, у которого ничего нет кроме денег, нелегко бороться с таким потрясающим мужчиной, как мистер Хэггэрти.
— О нем тоже не говорите! — заорал я.
— Ах да, — произнес стюард. — Это действительно неподходящая тема. Так чем же он вас стукнул?
— Ты заткнешься или нет?! — взвыл я.
— Конечно, сэр. Я не хотел вас обидеть. Не расстраивайтесь. Вокруг полно других женщин.
— Их, (…), много! — выдохнул я. — Вот почему я отправился в плавание.
— Тогда рад приветствовать вас, сэр. Большинство моряков именно так и поступают. А сейчас, если вы посидите смирно, я вас побрею, а потом мы вас перевяжем. Пять швов! Господи! Лежите спокойно и наслаждайтесь. Я добавил в воду соль Эпсома, она отлично сочетается с пеной.
Заткнуть этого маньяка было просто невозможно. Я уже боялся отвечать на его реплики. Я недоумевал, почему он решил, что у нас была любовная сцена и драка, но потом вспомнил, что сам сказал об этом капитану. Да, новости на этом корабле распространяются мгновенно. Не мешает это запомнить.
Наконец я оказался в гардеробной, завернутый в махровое полотенце.
— Я распаковал ваши вещи, — говорил стюард. — Похоже, вы очень торопились, потому что у вас нет одежды для яхты. Но на Бермудах мы сможем решить эту проблему, и я рад, что вы, по крайней мере, взяли обеденный смокинг. Но его мы наденем позже. А сейчас я присмотрел прогулочные шорты, пока и они сойдут.
Старый еврей, который продал мне огромное количество одежды, не мог, естественно, догадаться, что я отправлюсь в плавание. Пара кожаных штанов с вышитыми подтяжками в тирольском стиле не очень-то подходила к такому случаю.
Я вышел в коридор и столкнулся с главным стюардом.
— Боже мой! — воскликнул тот. — Нам придется подобрать вам нормальную одежду на Бермудах. Но ничего страшного, мистер Бей, мы сделаем все возможное, чтобы ваше плавание прошло успешно и раны на вашем сердце затянулись. Такая красивая наложница. Но я не виню вас, что вы все бросили и отправились в море. А сейчас посмотрим, чем нас порадует шеф-повар. У нас не так много свежих продуктов, но в морозильнике еще кое-что осталось. На ужин шеф-повар предлагает яйца по-русски, радужную форель а-ля Монтана, квашеную капусту по-венски, белую фасоль по-персидски, неаполитанские сладости с датскими пирожными, сыр Германдайз и баварский кофе мокка. Конечно, это не так много, но в настоящий момент у нас небогатый выбор. Такое меню вас устроит?
— Да, — ответил я, только сейчас осознав, что, с того момента как я покинул Турцию, мне ни разу не удалось как следует поесть.
— А что касается вина…
— Никакого вина! — заявил я.—Я убежденныйчае-пиетист!
— А, — проговорил главный стюард. — Ваша религия не позволяет.
— Есть и другие причины, — твердо произнес я.
— Относится ли это к вашей племяннице и ее жениху?
— Пусть они зальются вином, если хотят, — ответил я.
— Хорошо, сэр. А вот и тренер. Я удаляюсь, чтобы не мешать вам приятно проводить время.
— Я разработал для вас программу занятий, — заявил тренер, неотступно следуя за мной, пока я прогуливался по палубе.
— Порвите ее, — произнес я. — Я признаю спорт только как зрелище.
— Ну-ну, — сказал он. — Не впадайте в крайности. Глядя на ваши раны, я бы скорее решил, что вы горите желанием набрать форму и померяться силами с этим парнем из ЦРУ.
Я представил себе встречу с Хеллером лицом к лицу, и меня охватил ужас.
— Я мирный человек, — произнес я. — Живи сам и не мешай жить другим.
— Ну, если бы у меня из-под носа увели женщину, я бы так не думал. Он выиграл деньги, которые на самом деле принадлежат вам. На вашем месте я бы подумал о реванше.
— Оставьте меня в покое! — потребовал я. — Вы не представляете, насколько я мирный человек. Смиренный голубок. Всегда ношу с собой оливковые ветви. Кроме того, я христианин. Подставляю другую щеку.
— А я думал, вы мусульманин, — заметил он. — Вы только что сказали главному стюарду, что не пьете вино по религиозным убеждениям. Нет, мистер Бей, вы должны понять, что я отвечаю за физическое состояние хозяина яхты, когда он находится на борту. А когда я вижу наросший жирок…
— Где жирок?
— На талии.
— Где?
— Вот.
— Ой!
— Видите? Вы слишком изнеженны, — заговорил тренер. — Но вы еще слишком молоды для подобного образа жизни. Я предлагаю для начала десять кругов по палубе, прямо сейчас, а завтра с утра мы начнем занятия в спортивном зале. Часиков в девять подойдет?
Он, не отставая, трусил за мной, пока я носился по палубе. Через пять кругов я задохнулся, вцепился в мачту, чтобы не упасть, и сделал вид, что любуюсь морским пейзажем.
— Отчего судно так ровно идет? — выдохнул я.
— Стабилизаторы боковой и килевой качки. Палуба, как бильярдный стол. Поэтому, если мы сделаем оставшиеся пять кругов…
Я все еще не мог отдышаться.
Мы закончили, причем он все время подталкивал меня кулаками в спину. Я привалился к поручням, глядя на воду в двадцати футах внизу.
— По-моему, я этого не выдержу, — прохрипел я.
— Мы не можем допустить, чтобы владелец яхты скончался от сердечного приступа в результате неправильного образа жизни на берегу, — проговорил тренер.
— Сердечный приступ? — переспросил я.
— Конечно. В том состоянии, до которого вы себя довели, он неизбежен.
— Это точно, — согласился я, прислушиваясь к толчкам пульса где-то в голове и шуму в ушах.
— Но ничего страшного, — продолжал тренер. — Баня, хорошее питание, витамины и хорошая спортивная программа на каждый день, и нам не придется хоронить вас прямо в море. Начнем завтра утром, и все будет как надо. А сейчас я бы посоветовал вам присоединиться к вашей племяннице и ее жениху и немного поплавать перед обедом.
— А где они?
— Наверное, все еще внизу, на гоночном треке. Никогда не видел, чтобы кто-то катался на скейтборде так искусно, как ваша племянница. А ее жених, кажется, помешался на гоночных машинах.
— Да, это его обычное состояние, — заметил я.
— Увидев, как он гоняется за ней на гоночной машине, я велел одному матросу дежурить там на тот случай, если произойдет катастрофа.
— Ради Бога! — воскликнул я. — Делайте что хотите, только не допустите, чтобы она погибла! Это будет непоправимая трагедия.
— Я сообщу ей, что вы беспокоитесь о ней, — ответил тренер. — А теперь прошу вас в бассейн, немного размяться. А я спущусь на гоночный трек, чтобы поторопить их.
Я с трудом вскарабкался по лестнице на верхнюю палубу с бассейном. Но мои труды были вознаграждены. В окружении мозаичного бордюра плескалась бирюзовая вода. Вокруг, в тени, были расставлены шезлонги. Я плюхнулся в один из них. Мягкая музыка приятно действовала на нервы. Вокруг раскинулось море, залитое солнцем.
За много месяцев я впервые расслабился. Я наслаждался. Вот это жизнь! На расстоянии многих миль от сумасшедшего мира. Вдалеке от драматичных событий. Меня обволакивал мир и покой. Даже шум двигателей казался приятным.
Визг!
Вверх по лестнице взлетела Крошка и понеслась вокруг бассейна, как юркая крыса.
На ней были трусики от бикини и ничего больше, даже волосы распущены.
Дикий хохот!
За ней несся Мэдисон в шортах.
— Кто последний, тот тухлятина! — крикнула Крошка, бросилась к доске для прыжков в воду и… Плюх! Меня накрыла выплеснувшаяся волна. Плюх! Еще одна волна, когда в воду упал Мэдисон.
Крошка не вынырнула, а схватила Мэдисона за ноги и потащила его под воду.
Наконец они оба появились на поверхности, подняв при этом огромные волны, которые докатились до меня.
— Боже мой! — завопил я. — Вы меня намочили! Они переглянулись и неожиданно замолчали. Потом подплыли к краю бассейна и вылезли.
(…)! Они схватили меня и… бросили в воду!
Я был лишен возможности протестовать. Рот мгновенно наполнился водой. И едва я начинал говорить, Крошка снова окунала меня в воду.
Наверное, единственное, что меня спасло, — это удары гонга, который принес стюард.
— Ужин через полчаса, — объявил он. — Это предупреждение, чтобы вы успели одеться.
— Одеться? — переспросила Крошка.
— Одеться! — зло прошипел я. — Не можешь же ты носиться по кораблю совершенно (…) голой!
— Это обычное дело, — заявил Мэдисон — На море все по-другому.
— А что мне надеть? — спросила Крошка, плескаясь в воде.
— Вечернее платье! — рявкнул я.
Она поглядела на небо, которое уже затягивалось дымкой перед закатом.
— И правда, уже вечер, — произнесла она. — Значит, пора раздеваться, а не одеваться!
— Я тебе помогу, — отозвался Мэдисон.
Я возликовал! Мне опять повезло. Специалист по связям с общественностью и отличница гонконгской секс-школы прекрасно подошли друг другу, и теперь Мэдисон избавит меня от присутствия Крошки в моей постели.
Несмотря на навязчивое стремление экипажа испортить мне жизнь, все оборачивалось не так плохо.
Я считал себя в безопасности и наивно полагал, что мои враги далеко.
Совершенно не подозревая, что мне уготовано в будущем, я спустился вниз, чтобы переодеться к ужину.
За ужином в разукрашенном салоне эти двое хохотали без умолку.
Мэдисон помог Крошке одеться. Он нашел занавеску с морским рисунком и намотал ее на Крошку, так что наряд стал похож на своеобразное вечернее платье.
Под снисходительным взглядом главного стюарда он показывал ей, какой вилкой какое блюдо едят.
Наконец они перешли к кофе и так набили себе рты, что им пришлось перестать смеяться. Какое облегчение!
— Днем ты рассказывал о бандитах, — обратилась Крошка к Мэду. — А я вспомнила то место, где жила в Нью-Йорке, Тюдор-Сити. Когда-то это была воровская «малина». Ее еще называли «хибарой Коркорана». Там жил известный бандит Пэдди Коркоран, пока его не сцапали.
— Правда? — спросил Мэдисон.
— Точно. И теперь каждую субботу по парку проходит привидение с мешками, набитыми отрезанными головами. Я сама видела.
— Здорово, — отозвался Мэдисон. — Знаешь, я не могу бросить работу, хотя моя мать и заставила меня отправиться отдохнуть. Я продолжу исследование о бандитах. Интересно, на Бермудах они были? Нам надо будет сойти на берег и побродить по разным рынкам и другим местечкам.
— Вот здорово! — взвизгнула Крошка. — Я тоже люблю бандитов. И могу тебе помочь завязать разговор или поискать следы на берегу.
Мне приятно было их слушать. Они и правда неплохо спелись, и теперь я буду свободен. Слава Богу!
После ужина мы прошли в музыкальный салон. Крошка включила нео-панк-рок, и они стали танцевать.
Я рано лег спать. Да и немудрено: ведь у меня был довольно оживленный денек.
Еще три замечательных дня наша яхта плыла к Бермудам — белый корабль по синему морю, словно оживший символ умиротворения.
Полное отсутствие секса, марихуаны, спортивные занятия под руководством сурового тренера привели к тому, что я начал постепенно возвращаться к жизни.
Теперь я так ценил общество Мэдисона, что мне делалось дурно при одной мысли, что он может меня покинуть. Они с Крошкой веселились целыми днями. И хотя у меня не было доказательств, я мог также предположить, что они веселились и ночью, в каюте у Мэдисона или Крошки.
Будущее виделось мне в радужном свете. Я наслаждался плаванием, набирал спортивную форму и был в восторге хотя бы от того, что — Господи, как хорошо! — со мной не было ни одной женщины. Моя кровать была пуста, я принадлежал самому себе и не мог сдержать счастливой улыбки.
Пожилая стюардесса, которая наводила порядок в каюте Крошки, на третий день сообщила мне ценные сведения.
— Ваша племянница такая милая, — сказала она. — Думаю, она будет скучать, когда ее дружок сойдет с корабля.
— Сойдет с корабля? — встревожился я. — Откуда вы знаете? — Боже, это будет настоящая катастрофа. Крошка снова набросится на меня и залезет ко мне в кровать.
— Я случайно слышала, как они разговаривали в сауне, — ответила женщина. — Он был немного огорчен тем, что бросил кого-то по имени Гробе, и говорил, что угрожающая ему опасность преувеличена. Кроме того, он спрашивал у экипажа, летает ли самолет с Бермудских островов в Нью-Йорк.
— Слава Богу, что вы мне рассказали об этом! — вскричал я.
— Мы работаем на хозяина, — заявила она, очевидно, ожидая чаевых. И хотя я и не привык к этому, но все-таки дал ей на чай.
Да, то, что рассказала мне стюардесса, могло обернуться настоящей катастрофой. Благодаря Мэдисону Крошка не лезла ко мне в кровать, к тому же этот специалист по ОС в руках злобной ведьмы Крэк обязательно все разболтает. Если Мэдисон удерет от меня, я окажусь перед лицом сразу двух врагов: внутреннего и внешнего!
При моей подготовке мне не составило труда решить такую задачку. В рубке стоял радиотелетайп. Каждую ночь он периодически печатал новости, которые передавали по радио. За аппаратом никто не следил, и он самостоятельно изготовлял несколько копий сообщений для владельца и его гостей. Морган, наверное, пользовался этой машинкой, чтобы управлять своей финансовой империей. А я стану использовать ее в своих целях.
Той же ночью я повозился с прибором и добавил к новостям сообщение собственного изобретения.
Мафия расправилась с человеком, которого приняла за известного журналиста Дж. Уолтера Мэдисона. Позже жене жертвы было заявлено: «Мы приносим вам извинения. Мы думали, что ваш муж и есть этот (…) ублюдок, Дж. Уолтер Мэдисон, на убийство которого у нас заключен контракт. Если вы хотите получить деньги и обеспечить себе безбедную старость, помогите нам поймать этого подонка. А мы станем его пытать и проделаем в нем кучу дырок».
Полиция старается обнаружить местонахождение Мэдисона и заявляет, что окажет банде Корлеоне содействие в розысках, дабы избежать в дальнейшем подобных ошибок.
На следующее утро за завтраком я позаботился, чтобы Мэдисон прочел это сообщение.
— Теперь о тебе самом пишут в новостях, — небрежным тоном, как бы не придавая серьезного значения этому сообщению, сказал я.
Мэдисон прочел и побледнел. Он даже не доел печеные яйца.
Именно этого я и добивался. И как раз вовремя. На горизонте показались Бермудские острова.
Бермудские острова — славное местечко. Они расположены посреди сверкающего лазурного океана, такого яркого, что синева воды режет глаз. Песок на пляжах розоватого цвета. Домики причудливой архитектуры, окрашенные во всевозможные пастельные тона, спроектированы так, чтобы на крышах можно было собирать дождевую воду.
Мы не пошли к столице Бермуд Гамильтону по длинному каналу, а встали на якорь в ближайшем порту городка Сент-Джордж.
Местность выглядела привлекательно, и я не замедлил сойти на берег. Я прошелся по главной улице — единственной, я бы сказал — в надежде купить что-нибудь из одежды для прогулки на яхте. Но, пару раз спросив о цене, я быстренько выяснил то, о чем слышал и раньше: цены на Бермудах самые высокие в мире. Так я и не купил костюм для яхты.
Но случились и другие события. Я стоял у лодочной станции, читал брошюрку о Бермудах и осматривал точную копию исторического памятника, как вдруг мне показалось, что за мной кто-то наблюдает:
Я исподтишка оглядел наблюдателя. На нем был костюм-тройка темно-серого цвета — довольно странное одеяние на острове белых шорт и маек. Этот толстомордый незнакомец обладал совершенно квадратным подбородком, на котором пробивалась синевато-черная щетина, хотя, похоже, он недавно побрился. Кроме того, этот тип оказался весьма мощного телосложения. Кто это? Полицейский? Я не мог понять, но жителем острова он уж точно не был.
Я прошелся вверх по улице, нашел лавочку, на которой устроился поудобнее, и сделал вид, что любуюсь окружающей природой. Но краешком глаза наблюдал за странной фигурой. Усвоенные в Аппарате навыки никогда не пропадают зря. Похоже, этот человек очень заинтересовался именно мной. Толстомордый мужчина направился к бару, вошел в него, и я убедился, что он наблюдает за мной из-за занавесок. Я сделал вид, что не замечаю его назойливых взглядов.
Крошка и Мэдисон отказались сойти на берег вместе со мной. Мэдисона одолел приступ панической лихорадки. Он считал, что ему следует забиться в трюм и сидеть там, пока мы снова не выйдем в море. При этом он приговаривал: «Чтобы выследить меня, банда Корлеоне может воспользоваться услугами Интерпола, ведь Интерпол сформирован из преступников-нацистов, а Италия была союзником нацистов во время войны, и мафия может сговориться с ними — хотя я прекрасно понимаю, что для мафии связь с Интерполом — просто позор». Таким образом, Мэдисон заперся в трюме, а Крошка осталась его караулить.
Но ей очень скоро надоело разгонять его хандру, и она, в бикини и с вечным конским хвостиком, примчалась на берег на катере.
Крошка спустилась на берег и пошла по улице в поисках велосипеда напрокат — судя по вопросам, которые она задавала негритянскому парнишке. Тот ткнул пальцем сразу во всех направлениях, протянул ладошку за платой, а когда ему ничего не дали, показал куда-то вперед.
Крошка, похоже, не замечала, что я сижу на скамейке: она шла по самому солнцепеку, а я сидел в тени, и ей было не так-то легко меня увидеть. Вскоре она продефилировала вверх по улице мимо бара, в котором укрылся загадочный незнакомец.
Он вышел и последовал за ней. Крошка заметила его, заговорила с ним и принялась болтать о велосипедах, а тот методично кивал головой.
Вскоре парочка удалилась на такое расстояние, что мне уже не было слышно, о чем они говорят. Их головы почти соприкасались.
Вот они подошли к гостинице. Остановились. Мужчина что-то долго говорил, после чего они повернулись и вошли в гостиницу. Странно — ведь в гостинице нет проката велосипедов.
Они пробыли там около часа. Я еще глубже забился в тень и вел наблюдение за дверью. Наконец они вышли. Крошка была очень весела. Они прошлись по улице и вошли в музыкальный магазин. Там они пробыли недолго, но когда вышли оттуда, то Крошка тащила огромную стопку пластинок.
Они дошли до магазина одежды. И там застряли надолго. Но вот они вновь появились на улице. Крошка была в костюме для велосипедной езды, а сзади шел негр с грудой коробок и пластинок.
Они пошли дальше и добрались до магазина велосипедов. Через несколько минут они вышли оттуда в сопровождении еще одного негра, который с некоторым трудом толкал перед собой целых три велосипеда.
Крошка взяла один велосипед, гоночный, залезла на него и, помахав рукой человеку с квадратным подбородком, покатила куда-то в глубь острова.
А он поглядел вслед удалившейся Крошке, коротко расхохотался и снова вернулся в бар.
На первый взгляд все выглядело как весьма незначительное происшествие. Вначале я подумал, что человеку в темном костюме нравятся молоденькие, он сделал предложение, получил согласие, а потом заплатил за доставленное удовольствие. Я попытался прикинуть, сколько он заплатил, учитывая уровень цен на Бермудах. Очень много. Но, может, Крошка после своей школы стоила того. Во всяком случае, у человека в темном костюме был очень довольный вид.
Тем же вечером Крошка вышла к ужину в серебряном вечернем платье, серебряных туфельках и с серебряным бантом на хвостике. Мэдисону надоело сидеть в трюме, и он выполз наверх, но сидел мрачный и бормотал что-то о том, как хорошо было бы оказаться в море в полной безопасности.
— О Мэдди, — сказала Крошка, наворачивая креветки под бискайским соусом, — кончай хандрить. Здесь мафия тебя не достанет. Да им тут вообще никакая мафия не нужна: вся их экономика построена на разбое. Если верить всем этим историческим очеркам, Бермуды с самого начала служили местом сборища бандитов, пиратов, бутлегеров, и ты сам знаешь, кого еще, Мэдди. Сегодня я купалась в такой миленькой бухточке, и один пожилой мужчина рассказал мне об этом. Конечно, я не все поняла в его итальянском…
— Итальянском? — переспросил Мэдисон, выронив креветку. — Но здесь нет итальянцев. Здешнее население — англичане! Некоторые говорят по-португальски, но не по-итальянски! Ты правду говоришь?
— Конечно, — ответила Крошка. — Как по-твоему, может ли коренной житель Нью-Йорка не знать слов assasino и mano пега? («Убийца» и «черная рука» (ит.).)
Лицо Мэдисона покрылось смертельной бледностью.
— Как его звали?
— Славный такой старичок. Он хотел знать, приехала ли я на этой чудесной яхте, и я сказала, что да. А когда он демонстрировал мне, как быстро умеет плавать, то спросил, нет ли на борту симпатичного молодого человека с темными волосами. А потом показал мне ракушку и спросил меня, не думаю ли я, что она похожа на mano пега, «черную руку», символ assasino… Постой. Вот, она у меня с собой. Он сказал, что я могу подарить ее тебе, если захочу.
Мэдисон уставился на ракушку и стал белее мела.
— Сколько мы еще простоим в этом порту? — обратился он ко мне.
Я пожал плечами:
— Мы ведь путешествуем. Думаю, когда подвезут продукты, можно отплыть.
— Ты сам все время говорил об исследовании жизни бандитов, — заметила Крошка. — Я слышала, что король Марокко за пояс заткнет любого пройдоху. Поедем к нему?
— Это на противоположной стороне Атлантического океана, — отозвался я.
— Смит, — произнес Мэдисон, глядя на ракушку, при этом руки у него заметно дрожали. — Я знаю, что обязан вам по гроб жизни за то, что вы спасли меня в Нью-Йорке. Можете оказать мне еще одну услугу и немедленно выйти в море?
— В Марокко? — воскликнула Крошка. — Это ведь столица царства наркотиков!
— Я скажу капитану, — очень довольно ответил я. Мы будем плыть еще долго, а Мэдисон совершенно забыл о том, что когда-то собирался покинуть нас.
Мы отплыли около полуночи, пройдя по длинному узкому каналу. Волны слабо фосфоресцировали. Огни Бермудских островов остались позади, и перед нами простерся Атлантический океан, весь в распоряжении капитана Биттса. Да, путешествие обещало быть долгим и приятным.
Я поправлю здоровье и свое душевное состояние. Какое счастье, когда женщины не отравляют человеку жизнь! Ежедневные упражнения с ними совершенно меня измотали. Как будет здорово, если я больше ни разу в жизни не прикоснусь ни к одной женщине!
Баюкая эту сладкую мысль, я направился в спальню, разделся, плюхнулся в кровать и вытянулся в полный рост. Один, совершенно один.
И тут открылась дверь.
Раньше я не обращал на нее внимания. Наверное, она вела в соседнюю каюту.
Вошла Крошка!
— Эй! — в ужасе вскрикнул я. — Что ты здесь делаешь?
— А, — проговорила она, — главный стюард просто молодец. Он давно догадался, что я тебе вовсе не племянница. Сегодня он переселил меня в соседнюю каюту, чтобы я постоянно была у тебя под рукой. Экипаж всегда заботится об удобстве хозяина.
Крошка остановилась посреди комнаты и стала разворачивать полотенце, в которое была замотана.
— О-о-о! — в ужасе простонал я. — У тебя не хватит сил. Днем я видел, как ты входила в гостиницу с мужчиной!
— А, этот, — расхохоталась она. — Забавный дядька. Знаешь, ему принадлежат все гостиницы на Бермудах. Я набросилась на него, а он никак не мог начать (…). Ему понравилось, потому что я специалист в своем деле, но меня он только напрасно раззадорил.
С этими словами она бросила полотенце на пол. Потом сняла заколку с хвостика, тряхнула волосами и подошла к кровати.
— Двигайся поближе, — заявила она. — Ты же не думаешь, что сегодня ночью я собираюсь спать одна?
И Крошка залезла ко мне в кровать.
— Подожди, — сказал я. — А как же Мэдисон?
Крошка задорно рассмеялась:
— Мэдисон очень миленький мальчик. Но проблема в том, что он любит свою мать и не может даже подумать о том, чтобы изменить ей. При мысли о сексуальных отношениях с другими женщинами он просто в обморок падает.
— Врешь.
— Спроси его сам, — ответила она. — Он терпит меня только потому, что считает ребенком. Если бы Мэдисон был другим, что бы я тогда делала в твоей кровати, а, Инки?
Я тупо моргнул. В ее словах была логика. Потом мне пришла в голову другая идея.
— На корабле полно мужчин. Почему ты выбрала меня?
Она взглянула на меня своими глазищами:
— Инки, мы подходим друг другу. У тебя настолько шикарный инструмент, что его невозможно забыть. Я твердо решила быть тебе верной подругой. С экипажем я буду общаться только для того, чтобы не потерять квалификацию. А ты можешь располагать мной по утрам, днем и, само собой разумеется, всю ночь напролет. Ну как?
— Нет! — рявкнул я.
— Инки, тренер сегодня сказал мне, что ты опасаешься за мою жизнь. Поэтому, если тебе не нравится мое предложение, я брошусь за борт.
Я вздрогнул. Ее смерть повлечет за собой обвинение в убийстве.
— Нет, — произнес я.
— Что «нет»? — настаивала она. — Нет — за борт или нет — моему предложению?
— Нет — за борт, — ответил я.
— Так-то лучше. Ну а теперь, когда мы все выяснили, я вижу, что ты какой-то заторможенный. Поэтому я пойду в свою каюту, там у меня приготовлен бхонг, мы его зажжем и…
У меня помутилось в голове. За что мне такое наказание? Честно говоря, после всех этих баб у нас в квартире мне и глядеть на них не хотелось.
Крошка сунула бхонг мне в рот.
— Давай, старина, — заговорила она. — Держи его так, как я тебя научила. Ну-ка, еще затяжечку. Это панамская красная марихуана, она отлично действует. Я тоже затянусь.
Она выпустила дым прямо мне в лицо. Затем приподняла простыню и улыбнулась.
— Ну, так уже лучше, Инки.
Вверх поползли клубы дыма от марихуаны. Голос Крошки перекрыл шум моря:
— Ложись, и я покажу тебе, чему меня научили. Она мягко задвигалась под простыней.
— Вот этот маленький мускул может двигаться вот так…
Простыня интенсивно зашевелилась.
— Как здорово… Облака марихуаны.
— О-о-о-о-о! Инки!!!
Позже, когда у меня было время поразмышлять, я вспоминал эту ночь и в отчаянии думал, что если бы в эти часы я находился в нормальном состоянии, то заметил бы, как передо мной открылись двери ада.
Если бы я крикнул: «Нет!!!» Во всю мочь. Но я этого не сделал.
Марихуана лишает человека способности трезво мыслить.
Я уныло сидел в каюте и наблюдал за экранами. Я очень устал. Тренер сегодня нес какую-то чушь.
— Неужели вы не понимаете, — говорил он, — что если будете принимать наркотики ночью, то вам придется тренироваться дважды в день, чтобы избавиться от их воздействия к следующему утру? Так что давайте бегать, пока у меня не появился мертвый хозяин вместо живого.
Он заставил меня тренироваться и после полудня, так что к вечеру я едва мог сидеть на стуле.
Крошка, по-видимому, ломала свой новый велосипед, а Мэд заперся в библиотеке, бормоча что-то о мафии, которая подкарауливает его. Я пришел в ужас при мысли о том, что мне придется плавать в бассейне с Крошкой: я так устал, что боялся утонуть.
Хеллер был в своем офисе. И вместе с Изей строил грандиозные планы в отношении Флориды.
— Не понимаю, зачем вам такие большие резервуары для аллигаторов, — заметил Изя.
— Это вовсе не резервуары для аллигаторов. Это резервуары для спор, — ответил Хеллер. — Споры растут очень быстро, но их должно быть много, поэтому нужны такие большие емкости.
— Хорошо — а если аллигаторы попадут в них? — спросил Изя. — Здесь ведь нет фильтров.
— Вот конструкции, — ответил Хеллер. — Они представляют собой лазерный экран и создают невидимый занавес вокруг резервуаров. Ничто не сможет попасть внутрь. Вот эти наклонные конвейерные ленты поднимают споры и помещают их в корзины с крышками. Через равные промежутки времени споры выбрасываются в воздух, достигают стратосферы и разносятся верхними слоями атмосферы. Они перерабатывают продукты загрязнения окружающей среды, превращая их в кислород, а когда им уже нечем будет питаться, они погибают.
— Вы не предусмотрели строительство форта, — сказал Изя.
— Форта для чего? — спросил Хеллер.
— Для обороны от индейцев, — ответил Изя. — Вам нужно сделать своего рода форт для поселенцев, куда можно будет отступить, когда индейцы вырвутся из своей резервации.
— О, нам не нужен форт, — рассмеялся Хеллер. — Мы решим проблему с помощью аллигаторов.
Изя для пущей важности надел очки и пристально посмотрел на Хеллера.
— Вы опять шутите, мистер Джет.
— Нет, — возразил Хеллер. — Разве я могу с вами шутить, Изя?
— Иногда это бывает. А я мучаюсь бессонницей, размышляя, вовремя ли я засмеялся. И потом всю ночь заснуть не могу.
— Нет, Изя, слушайте. Я не шучу. Смотрите. — Он развернул большой плакат, на котором было написано:
«РАЗВЕДЕНИЕ ЧИСТОКРОВНЫХ АЛЛИГАТОРОВ
Извлеките выгоду из последней моды.
Зачем сидеть сложа руки, когда другие наживают целое состояние?
Племенной крокодил-самец продан на аукционе в Белъмонтёза 105 000 долларов!
Действуйте СЕЙЧАС, СЕЙЧАС, СЕЙЧАС!
Звоните бесплатно.
А-Л-Л-И-Г-А-Т-О-Р.
Ваша и только ваша ферма аллигаторов, Охокихоки, Флорида».
— Конечно, с тех пор как он у нас работает, торговля пошла лучше. Но кто же рискнул купить крокодила по такой огромной цене?
— Еще один остроумный ход Триллера, — ответил Хеллер. — Он продал его английскому королю Чарльзу.
— Вот почему корпорация теперь под защитой его величества, — сказал Изя. — А я-то считал, что работаю ради свержения всех правительств.
— И ради этого тоже, — заметил Хеллер. — Ну как, сейчас вы верите в аллигаторов?
Я отложил прибор. Невозможно догадаться, когда Хеллер говорит серьезно, а когда шутит. Я знал, что его споры — вещь достаточно серьезная. Но они не смогут подорвать власть Роксентера: просто с их появлением промышленные предприятия перестанут проверять на предмет загрязнения окружающей среды. Таким образом, Роксентер станет еще богаче.
Я перенес внимание на другой экран.
Графиня Крэк выходила из подъезда дома с пластиковой сумкой для покупок.
Вот она вышла из двери.
Я забеспокоился. Я так увлекся наблюдением за Хеллером, что упустил ее из виду. Какая ошибка! Это же дом матери Мэдисона.
Бац-Бац открыл дверь старой машины, графиня Крэк села, и они поехали.
— Все прошло удачно? — спросил Бац-Бац.
— О да, все в порядке. Но она слишком наивно смотрит на жизнь, Бац-Бац. Она думает, что ее сын все еще чувствительный маленький мальчик. И считает, что он мертв.
— Хорошо. Однако Джет ничего не нашел в доке. Я думаю, что вертолет пытался задержать Мэдисона за превышение скорости. Очень может быть, что они застрелили его. Или ранили и столкнули с волнореза.
— Больше из миссис Мэдисон нам все равно не удастся ничего выудить.
Я вздрогнул. Неужели графиня Крэк ее убила?
— Я думаю, Джет прав, — заметил Бац-Бац. — След ведет прямо к Гробсу.
— Она рассказала мне, — произнесла графиня, — что прямо перед его исчезновением ему звонил мистер Смит.
У меня кровь застыла в жилах. Слава Богу, что миссис Мэдисон никогда не видела меня. Но они подобрались слишком близко!
— В Нью-Йорке миллионы людей с такой фамилией, — проговорил Бац-Бац.
— Это кто-то из офиса Гробса, — задумчиво сказала графиня Крэк.
— Связаться с ним — значит объявить войну банде Роксентера, включая правительство, — заметил Бац-Бац. — Нам это дорого обойдется.
— Бац-Бац, остановитесь около ближайшей телефонной будки, — попросила графиня. — Я хочу позвонить в адвокатскую контору «Киннул Лизинг» и спросить их о мистере Смите.
Бац-Бац затормозил около гастронома на Сорок пятой улице, и Крэк отправилась звонить.
— Смит? — спросили в «Киннул Лизинг». — У нас нет никакого Смита.
Графиня Крэк вернулась в машину.
— Есть еще один адрес, который я сумела раздобыть: Месс-стрит, сорок два. Поезжайте туда, Бац-Бац.
Для моих издерганных нервов это было слишком. Бац-Бац поехал по указанному адресу.
Там находился необитаемый чердак. Графиня прошлась среди вороха бумаг на полу. Ни мебели, ни телефонных аппаратов, ни телетайпов, передававших новости из всех уголков планеты. Один мусор.
— Итак, можно считать, что Мэдисон мертв, — сказала графиня по дороге в город, — и мы наконец сможем завершить миссию. Но для полной уверенности нам надо сделать еще кое-что.
— Что именно? — спросил Бац-Бац.
— Мать Мэдисона утверждает, что Уолтер работал под непосредственным руководством мистера Смита из офиса «Киннул Лизинг». В этом офисе не работает никакой мистер Смит. Кто-то знал, что Мэдисон мертв или исчез, и разгромил офис на Месс-стрит, сорок два, прежде, чем мы сумели туда добраться. Я узнала дату и время, когда был подписан последний выпуск. Наверное, это был тот же человек, который звонил матери Мэдисона. Единственное, что нам известно совершенно точно, — так это то, что где-то есть человек, который использует фиктивное имя «Смит».
— Что ж, для начала этого достаточно, — сказал Бац-Бац.
Я с ним не согласился. Я думал, что этого было более чем достаточно!
— Для меня этого достаточно, чтобы продолжить поиск, — решительно произнесла графиня Крэк.
О Господи, какое счастье, что я находился в море!
Но подождите. Я не могу оставаться в море вечно. Я понимал, что в конце концов мне придется высадиться на берег.
Если графине Крэк предоставят свободу действий, она рано или поздно доберется до меня, неважно, где я буду находиться, и тогда со мной все кончено.
И это ее вина, что я нахожусь в открытом море.
И я до сих пор не убил ее.
Если я когда-нибудь выберусь из этой ситуации, то прикончу графиню Крэк наперекор прошлым неудачам.
Мне это было так же ясно, как и то, что у меня болели все кости.
И я, совершенно беспомощный, продолжал болтаться в открытом море.
Я взглянул на радио. Что ж, я мог бы воспользоваться им и отдать приказ Рату.
Но если я отдам неверный приказ и он оплошает, графиня убьет его, и тогда мое положение окажется и вправду безвыходным. Значит, приказывая Рату, я должен быть очень и очень осторожным.
И еще: какое-такое распоряжение я должен был отдать, чтобы его выполнение гарантировало смерть графини? Надо что-то придумать.
День шел за днем, а мы все путешествовали по спокойному и живописному морю. Конец апреля — тихое время года, и мы находились в самой спокойной части Атлантического океана. Вода была голубой, небо синим, облака белыми. Когда я сказал капитану Биттсу, что не видел ни одного корабля, он объяснил мне, что мы находимся в наименее посещаемой зоне океана. Здесь даже киты встречаются, и в подтверждение его слов на пятый день к восторгу Крошки нам повстречался огромный кит.
Но Крошка обрадовалась не только этому. В ближайшую ночь она засыпала меня вопросами о том, как киты занимаются любовью. Соответствует ли «инструмент» кита его размерам?
— Они откладывают яйца, — заявил я.
— Неправда, — возразила Крошка. — Они млекопитающие и занимаются этим так же, как мы.
— Отстань от меня, Крошка, — взмолился я. — Я устал. Иди в свою каюту и ложись спать. Что-нибудь одно: или ты, или тренер.
— Хорошо, — сказала она — Но я хочу разобраться с зоологией. Я нашла эту книгу в библиотеке, но в ней не показаны жизненно важные органы. По таким вопросам я специалист — ты же знаешь, это мой конек. Чтобы пополнить образование, я должна установить, где у китов соответствующие органы и какого они размера.
— О Господи! — воскликнул я. — Что тебе от меня надо? Пожалуйста, иди в постель и прекрати надоедать мне!
Она стояла посреди комнаты с линейкой в руках.
— Мне надо рассчитать твои пропорции, тогда я смогу разобраться с китами. И если ты дашь мне возможность измерить тебя, я честно обещаю отправиться в постель.
О Боже!
— Хорошо, — согласился я, — надеюсь, это не займет всю ночь. Вот (…).
Крошкин халат упал на пол.
— О, Инки! — воскликнула она. — Так я не смогу ничего измерить. Это было бы несправедливо по отношению к китам. Ты сейчас как тряпка.
Под потолком тускло светила лампа.
— Ладно, я выполню свою часть договора и пойду спать, — сказала она, — но и ты должен кое-что сделать для меня. Покури марихуану. Это гавайская. Она тебя взбодрит.
Облако марихуаны поднялось вверх. Линейка лежала на полу.
— Подожди! — попытался возразить я. — Подожди! Ты должна выполнять условия договора!
В открытое окно светили звезды.
— О-о-о-о-о! — дрожащим голосом стонала Крошка в облаке марихуаны.
Дым неподвижно висел в воздухе. Наконец я нашел в себе силы произнести:
— Ты меня обманула. Иди спать! Линейка по-прежнему валялась на полу.
— Да нет, я измеряю, — сказала Крошка, протянула руку и подняла ее.
Ваза с фруктами в серебряной подставке сияла в свете ночника.
— О черт, Инки. Ты мне совсем не помогаешь! Ты как спущенный баллон.
Моя рука свесилась вниз.
— Крошка, пожалуйста, иди спать.
Бхонг стоял на столе. Она поднесла к нему зажженную спичку.
— Еще одну или две затяжки, Инки, и тогда я закончу и отправлюсь спать.
За кормой яхты бурлила вода.
— О Инки, а-а-а-а-а! — стонала Крошка. Наконец она отправилась в ванную комнату и стала причесываться перед зеркалом.
— Правда, все эти дни я была хорошей девочкой, Инки? Я даже не расцарапала тебе лицо, как обычно. — Она полюбовалась собой в зеркале. — И немного поправилась, потому что больше не употребляю кокаин. — Она стянула волосы резинкой. — И даже не наставила тебе синяков. Ты должен ценить меня, Инки.
Я подпрыгнул под самый потолок:
— Ты (…)! Отправляйся в постель!
Ваза с фруктами мерцала в тусклом свете.
— Ах, Инки, — укоризненно произнесла Крошка. — Ты такой глупый.
Бхонг стоял на боковом столике. Одной рукой она придерживала его, а другой искала спичку.
— Но я тебя вылечу! Еще несколько затяжек, Инки, и я смогу воспользоваться линейкой, а потом пойду в постель…
Солнечные лучи били мне прямо в глаза. Я проснулся.
Часы показывали семь утра.
Голова Крошки неподвижно лежала на подушке. Девчонка спала на своей половине, отвернувшись от меня, и улыбалась во сне.
Я потряс ее за плечо:
— Просыпайся! Ты, (…).
Она повернула ко мне голову. Губы ее растянулись в хищной улыбке.
— Ах, ты (…)! — закричал я.
Солнце поднималось над горизонтом, заливая все вокруг нестерпимым блеском. Ваза с фруктами разбилась. Крошка подняла с пола халат и линейку.
— Инки, как девочка может выполнить договор, когда ты бросаешься на нее? — Она взъерошила волосы. — Я бы закончила измерения и отправилась в постель, если бы ты дал мне шанс. — С этими словами она взялась за дверную ручку. — Теперь я уже никогда не узнаю, какого размера это у китов. — Дверь за Крошкой захлопнулась.
— Как спалось? — спросил стюард несколькими минутами позже, войдя и проветривая каюту.
Я принял ванну, позавтракал и в хорошем расположении духа поднялся на палубу. Мэдисон был на корте и лупил по мячу на резинке, который то и дело возвращался к нему. Это зрелище мгновенно испортило мне настроение.
Тренер, мой мучитель, еще не появился. Я подкрался к Мэдисону.
Он выглядел свежим, интересным и очень колоритным мужчиной — девчонки должны вздыхать по нему и визжать от восторга. Крошка, лгунья по натуре, очевидно, оклеветала его.
— Почему ты не занимаешься с Крошкой! — спросил я.
Он посмотрел на меня ясными и честными карими глазами.
— А я с ней занимаюсь. Мы соревнуемся в езде на велосипедах. Она даже пыталась научить меня кататься на скейте, и я повредил себе колено. Я плавал с ней. Я танцевал с ней и пытался научить ее модным па. Я делал все, что вы хотели, Смит. Я изо всех сил старался сделать из нее леди.
— Ты хорошо знаешь, (…), о чем я говорю, — сказал я. — Мэдисон, ты действительно влюблен в свою мать?
— Смит, я все время замечаю, что у вас нет настоящего представления о средствах массовой информации.
— О Господи, Мэдисон, — произнес я. — Не пытайся перевести разговор на меня.
— А я и не пытаюсь. Это еще раз доказывает, что вы несведущи в данной области. Хочу напомнить, что популярность Зигмунда Фрейда обеспечила одна рекламная фирма в Нью-Йорке.
— Мэдисон! И что с этим делать?
— Все что угодно, — ответил Мэдисон. — Целые области в рекламе и средствах массовой информации не имели бы никакого смысла, если бы не Зигмунд Фрейд. Если бы я не следовал учению Фрейда, меня бы выкинули из системы и отлучили от церкви.
— Я могу понять это, — заметил я. — Я отдаю дань Зигмунду Фрейду. Но я не могу понять…
— Смит, я хочу еще раз подчеркнуть, что вы не являетесь профессиональным работником средств массовой информации. Если я не буду следовать указаниям Фрейда по психоанализу, то потерплю крах во всех областях — финансовой, социальной и других.
— Мэдисон…
— Смит, — перебил он, — вам не сбить меня с толку. Я получил хорошее воспитание. Вы знаете, что моя мать достаточно богата и происходит из состоятельной семьи. Это, как говорится, кастовый знак. Когда мне было пять лет, меня мучили ночные кошмары. Мой врач предписал мне спать с матерью. Это случилось за много лет до того, как отец совершил преступление, так что с этим ничего нельзя было сделать. Я просто исполнял предписание.
— Ты хочешь сказать, что занимался любовью с матерью? — спросил я.
— Нет-нет, — ответил Мэдисон. — Все маленькие мальчики любят своих матерей. Врач просто прописал то, что было естественно.
Он опять ушел от темы разговора. Вот (…).
— Мэдисон, мы разговаривали о Крошке. Ты собираешься заняться с ней любовью и освободить меня от нее или нет? Только не говори, что у тебя аллергия на молоденьких девочек.
Он посмотрел на меня и выронил ракетку. У него отвалилась челюсть.
— Девочки? Секс с девочками? О, Смит, это непристойно! — Он позеленел и двинулся к перилам.
Пришедший тренер дал Мэдисону лекарство и велел ему полежать.
— Не могу этого понять, — сказал он. — На море штиль, корабль как стол для бильярда, а у меня больной пассажир. Похоже, это какое-то психическое заболевание. Ему необходимо проконсультироваться у психоаналитика.
— Проблема в том, что он уже был у него, — ответил я резко и взялся за тренажеры, чтобы избавиться от действия марихуаны.
Пошел двенадцатый день, как мы отплыли от Бермуд, и наконец вдали показались песчаный берег, белые силуэты мечетей и холмы Касабланки. А за день до этого нам попался корабль, идущий навстречу. На море началась легкая качка, и я был рад представившейся возможности сойти на берег.
Нас отбуксировали в док, и я огляделся. Что мы будем делать на суше? Название звучало романтично, но сама Касабланка показалась мне ужасно грязной и задрипанной.
Мэдисон проворно поднялся наверх.
— Я хочу собрать сведения о здешнем короле, — сказал он. — Говорят, он был настоящим преступником. Его звали Хуссейн-Хуссейн. Считается, что, после того как его отец добился независимости от французов, Хуссейн-Хуссейн убил его. Убил человека, который совершил настоящую революцию, но при этом сумел завоевать доверие народа. Он поддерживал свою власть с помощью Соединенных Штатов и открыл счет на свое имя в Швейцарии. Он подверг репрессиям большинство населения, которые были берберами, и обеспечил благоденствие арабскому меньшинству с помощью насилия. Это намного хуже расовой дискриминации в Южной Африке, и все же он сумел справиться. Все, что мне удалось найти в библиотеке, я уже прочитал. Теперь хочу убедиться, что он преступник, и, если это правда, поучиться его методам. Следовательно, я буду очень занят.
Мэдисон поймал такси и уехал.
Крошка сбежала вниз по трапу одетая в сандалии и шорты. Береговой полицейский отправил ее обратно за кофточкой. Она переоделась, снова спустилась и тоже укатила.
Я в одиночестве прогуливался взад и вперед по волнорезу. М-да, город выглядел очень негостеприимно. Грязные и пыльные арабы скулили и попрошайничали. Они пытались продать мне все — от обезьян до своих сестер.
Мы заправились и перебрались в другой док, такой же грязный, как и первый. Арабы разложили свои товары на волнорезе, предполагая, что мы — туристическое судно. И когда к ним никто не подошел, а я продолжал сидеть в кресле, они погрозили кулаками и ушли.
Неожиданно около волнореза остановилась машина. Из нее выпрыгнула Крошка. Она взлетела по сходням на палубу, затем быстро поднялась по трапу на мостик и вскоре спустилась обратно.
И только тут увидела меня. В руках Крошка держала желтую карточку.
— Ой, Инки! — воскликнула она. — Произошла удивительная вещь. Я расскажу тебе, когда вернусь.
Я улетаю в Марракещ. Мне удалось достать временное удостоверение, потому что у меня нет паспорта.
— Где находится Марракеш? — спросил я.
— Всего лишь в ста сорока милях к югу. Там красивые пейзажи, и одежда, и верблюды, и все остальное. Настоящие шейхи. Я полечу специальным рейсом и вернусь завтра утром.
— Эй! — окликнул ее я. — Ты не можешь путешествовать по пустыне в сандалиях и шортах. Собери хотя бы небольшой чемодан.
Но Крошка уже спустилась. Она не взяла даже кошелек. Ну что ж, замечательно, подумал я. Наконец-то у меня будет хоть одна ночь, когда я смогу отдохнуть.
Затем я взглянул на машину. В ней кто-то сидел. Да, это был человек с Бермуд! Что за черт? Как он попал сюда?
Крошка села в машину, человек закрыл дверь, и машина тронулась.
Я прогулялся по городу и съел блюдо под названием «кускус» — шарики, приготовленные из какой-то крупы. Совершенно безвкусное блюдо, хотя и национальное. Турки должны научить арабов как следует готовить.
Около десяти вернулся Мэдисон, совершенно разочарованный. Я сидел в музыкальном салоне.
— Он не преступник, — сообщил мне Мэдисон. — Он отнимал деньги у бедных вполне законно и присваивал их себе. Он дешевый обманщик. Каждый раз, когда я упоминал его имя, в мою сторону плевали. Хуссейн-Хуссейн мне не нужен. Я пошел спать.
Вскоре я последовал его примеру. У меня был замечательный, безмятежный сон.
Утром я проснулся рано и чувствовал себя очень хорошо. Ко всему прочему тренер не разрешил мне бегать, потому что в мои легкие могла набиться пыль.
Крошка появилась где-то около двух часов дня. Подъехала машина, и ее водитель призывно помахал тем, кто был на палубе. Несколько матросов сошли на берег и начали разгружать автомобиль.
Там было несколько корзин и много коробок.
Подъехала вторая машина, и из нее появилась Крошка в красной феске с длинной кисточкой, расшитом золотом коротком жакете, надетом поверх красной шелковой блузки, алых шортах и алых кожаных туфлях. На шее висела золотая цепочка.
Крошка заглянула в машину, из которой только что вышла, и кто-то передал ей чемодан.
Человек с вечно небритой челюстью!
Он взглянул на палубу яхты, увидел меня и снова спрятался. Машина уехала.
Крошка взбежала на борт, пересчитала корзинки и тюки, которые перенесли на палубу, и только потом заметила меня. Она пританцовывала и широко улыбалась.
— Как тебе это нравится? — спросила она меня, показывая на вещи.
— Потрясающе, — ответил я. — Послушай, кто, черт возьми, этот толстомордый, вечно небритый тип?
— А, этот, — засмеялась она. — Ему принадлежат все авиакомпании, которые совершают рейсы в Марокко. Он увидел подплывающую яхту и приехал, чтобы забрать меня в Марракеш и позаниматься с ним любовью. Он помешан на этом.
— И он купил тебе все эти вещи? — спросил я, не обратив внимания на то, что услышал уже вторую версию касательно профессии этого человека. Крошка просто не умела говорить правду.
— Конечно, — отозвалась она. — И эти вещи, и другие. Подожди. Я подумала и о тебе.
«Я подумала и о тебе». Смысл этих слов я понял лишь вечером, когда собрался отдохнуть. Крошка появилась, вальсируя, в прозрачном неглиже и с коробкой в руках. Попросив меня открыть рот, она положила в него зеленую конфету, мягкую, как желе. Удивительно! Но конфета действительно оказалась очень вкусной.
— Ну как? — воскликнула Крошка. — Разве это не замечательно?
Я согласился, что конфета действительно хороша.
— Возьми еще одну, — предложила она. Я съел вторую.
Крошка творила что-то непонятное: сходила к себе в комнату, принесла новый радиоприемник, положила его на пол, поймала местную радиостанцию и уселась на полу под звуки ноющих арабских песен.
— Что ты делаешь? — спросил я. Музыка резала мне уши.
Крошка не ответила, а только раскачивалась взад и вперед в такт завывающей музыке. Наконец я не выдержал:
— Ну ладно, тогда дай мне еще одну конфету. Крошка очнулась и взглянула на часы:
— Господь с тобой, Инки. Ты хочешь убить себя? Через пять минут это подействует.
— Подействует — что? — вздрогнул я.
— Как ты думаешь, какого черта я ездила в Марракеш? Чтобы достать гашиш, вот для чего. И все ради тебя.
— Гашиш?
— Гашиш, идиот. Концентрированная марихуана. В горах Марокко делают лучший гашиш в мире. Конфеты — это гашиш. Если ты съешь еще одну такую конфетку, у тебя начнется истерика. Так что успокойся, Инки. Он действует почти час. Побудь хорошим мальчиком и расслабься под замечательную музыку.
— Ты! (…)! — Я попробовал встать с кровати. Неожиданно стены удалились от меня футов на пятьдесят. Потолок и пол поменялись местами. Я превратился в Колумба в 1492 году на пороге открытия. Вдруг я расхохотался.
— О, уже лучше! — воскликнула Крошка. — Теперь смотри на меня, и я покажу тебе водопад. Смотри на движение мускулов на животе. Когда я показала это прошлой ночью в ночном клубе Марракеша, посетители так возбудились, что мне пришлось обслуживать весь оркестр.
Крошка, казалось, находилась в пятидесяти милях от меня, затем в двух. Ее голос звучал то в миле от меня, а то вдруг прямо над ухом.
Я хохотал. Хохотал и не мог остановиться.
— Я счастлива, ты счастлив, — говорила Крошка. Но на самом деле все было ужасно. Я не мог перестать смеяться.
Я хохотал в течение трех часов.
Из приемника вышли арабские музыканты и стали танцевать.
Потом появился верблюд и сказал: «Привет».
И все это казалось ужасно смешным.
Позже я с горечью вспоминал обо всем. Хохот, как завеса, скрыл грядущую катастрофу. Мне тяжело об этом вспоминать. Когда потом я понял, что происходило в тот самый момент, то не мог себе представить, как я мог над этим смеяться, даже под действием гашиша.
Когда я проснулся, яхта уже плыла в море. Мне хотелось узнать, куда мы направляемся.
— Я рад, что вы решили завязать с марихуаной, — заметил стюард, брея меня. — Было так неприятно проветривать комнату.
Он ничего не знал!
Покинув столовую, я поднялся на мостик. Капитан Биттс грелся в лучах утреннего солнца, а штурман вел корабль. Я прогуливался по мостику, рассматривая приборы. Слова типа «глубиномер», «эхолот» и так далее мало что значили для меня. Весь этот хром и медь только мешают.
Я подошел к Биттсу. Тот поднялся.
— Куда мы направляемся? — спросил я.
— Разве вы не знаете? — удивился он. — Вы отдали приказ около четырех часов утра.
Черт бы побрал этот (…) гашиш!
— Что я приказал?
— А-а, — догадался капитан, — вы меня разыгрываете. Не беспокойтесь, судно идет прямо туда, куда вы велели.
Я посмотрел на низкий, песчаный берег по правому борту. За ним поднимались холмы и горы. Но и тогда я не понял, куда мы направляемся. Мы передвигались вдоль довольно странного берега.
— Совершенно необитаемая земля, — заметил я, надеясь, что капитан сам что-либо объяснит.
— Да, но вскоре станет обитаемой, — ответил он. — Сюда ведет половина всех корабельных маршрутов.
Я не хотел, чтобы капитан думал, будто я не знал, что делал вчера. Это могло подорвать мой авторитет.
— А когда мы прибудем? — спросил я.
— Через восемьдесят часов, в четверг, — ответил Биттс.
— Спасибо.
— Всегда рад помочь.
Может быть, Крошка знает? Я спустился по лестнице и заглянул на трек. Девчонка ездила на гоночном велосипеде, низко нагнув голову и крутя педали как сумасшедшая. Вжик, вжик, вжик — проносилась она мимо. У меня закружилась и заболела голова.
Похоже, Крошка и не собиралась останавливаться.
— Эй, куда мы плывем?! — крикнул я. Вжик, вжик, вжик.
— Не надоедай мне! — отозвалась она. — Мне надо проехать двадцать миль.
— Крошка, — не унимался я, — куда плывет корабль?
Вжик, вжик.
— Спроси у Мэдисона. Ты сбиваешь меня с ритма. Я ушел. Мэдисон, как всегда, находился на корте.
На руке у него была надета перчатка, и сегодня он играл в ручной мяч.
— Мэдисон! — крикнул я.
Он подпрыгнул. Мяч вылетел у него из рук, ударился о вентилятор, рикошетом отскочил в сторону и упал в море.
— Больше так не делайте! — сказал он. — Мне показалось, что это мафия.
— Мэдисон, — повторил я, — существует два места, куда нам нельзя плыть: Соединенные Штаты и Турция.
Он вытер полотенцем пот с лица.
— Турция? — переспросил он. — Но это же турецкая яхта.
— Это не одно и то же, — ответил я. — В Турции меня примут так же, как тебя в Соединенных Штатах. Итак, куда мы плывем?
Мэдисон сел в шезлонг, стюард принес ему воды и накинул на плечи махровый халат.
— Хорошо, — произнес Мэдисон, — я расскажу вам. Он заботился о всей стране, но король изгнал его за это. Его последняя битва незабываема. Когда он умер, его тело привязали к лошади, и враги обратились в бегство, увидев его.
— О ком ты? — спросил я.
— Видите ли, я решил исправить свою ошибку, — продолжал Мэдисон. — И нашел человека, объявленного вне закона, который сумел войти в историю. Это может пригодиться для прессы. Теперь у меня есть возможность наверстать упущенное.
— Мэдисон, — нетерпеливо перебил я, — куда мы плывем?
Он изумленно посмотрел на меня:
— Вы хорошо себя чувствуете, Смит? Может, вам нужно больше тренироваться?
— Пожалуйста, Мэдисон. Как получилось, что мы плывем туда, куда мы плывем?
— Силы небесные! — воскликнул Мэдисон, подняв голову к небу. — У него провалы памяти. Это плохо, Смит. Всегда следует помнить, о чем вы писали вчера. Сразу видно, что вы не журналист.
— Мэдисон… — простонал я.
— Ну ладно. Я освежу вашу память, раз вы не в состоянии сделать это сами. В три часа ночи Крошка примчалась ко мне в каюту и разбудила меня. Мне снилось, что наш корабль захватила мафия. Она сказала, что вы спрашиваете, о ком теперь я буду собирать сведения. Я ей ответил, и она вернулась, чтобы передать это вам, а потом мы отплыли.
— Отплыли куда? — спросил я.
— Дорогой мой, вы ничего не вспомнили даже после моей подсказки. Хорошо. Эль-Сид. Родриго Диас де Вивар, одиннадцатый век. Национальный герой.
— Какой страны? — спросил я.
— Испании, — ответил Мэдисон.
— Испания большая страна, — осторожно заметил я. — Какой порт?
— А, вы хотите знать, в какой порт мы направляемся? И как это вы позабыли собственные приказы? Крошка битый час рассказывала всем, какое отвращение вызывает у вас Касабланка и что вы не останетесь здесь ни на секунду. Итак, мы плывем изучать Чарльтона Хестона — я имею в виду Эль-Сида.
— В?.. — перебил я.
— Валенсию, Испания, — раздраженно ответил Мэдисон. — Вы что, кино никогда не смотрели? Послушайте, когда все это закончится и мы вернемся домой, я познакомлю вас с моим психоаналитиком. Вы нуждаетесь в помощи, Смит.
За мной пришел тренер.
— Вы не очень хорошо выглядите, — заметил он. — Это странно, потому что стюард сообщил мне, что прошлой ночью вы не принимали марихуану. Вам нужно несколько раз пробежаться.
— Поэтому-то я и выгляжу неважно, — ответил я. Но трясся я не по этой причине. Честно говоря, мне действительно не понравилась Касабланка. Но, Господи Боже мой, как же осторожнее нужно быть впредь с гашишем!
Мне вдруг показалось, будто рок следует за мной по пятам, и я всем нутром почувствовал, что судьба начала показывать зубы.