English version

Поиск по сайту:
СОДЕРЖАНИЕ ЧАСТЬ ШЕСТАЯ ГЛАВА 1 ГЛАВА 2 ГЛАВА 3 ГЛАВА 4 ГЛАВА 5 ГЛАВА 6 ГЛАВА 7

Миссия Земля, План Вторжения (Книга 1, Часть 6)

ЧАСТЬ ШЕСТАЯ

ГЛАВА 1

Глупо, конечно, было вот так запросто встать и уйти. Но я почему-то не мог больше находиться рядом с графиней Крэк. Внутри судна у меня постоянно ощущались боли в желудке. А вот сейчас, когда я вышел наконец наружу и оказался в темноте ангара, боли сразу прекратились.Зато я почувствовал голод.

Стояла глубокая тишина. Ажиотаж, царивший еще недавно, прошел. Грузовик, привозивший сюда тап, повидимому, вернулся и увез и украшения, и пустые баллончики. На пустой теперь стойке не осталось даже крошек от печенья.

И тут внезапно я осознал всю глупость своего положения. Я был разорен. У меня не только не было ни кредитки в кармане, но и мое удостоверение неумолимо засвидетельствует, что я исчерпал весь свой кредит, стоит мне попробовать воспользоваться им для получения денег или каких-либо товаров. А если я залезу в долг в счет следующего финансового года, то за такое меня могут просто отправить в отставку. Офицерский чин, конечно же, дает вполне определенные преимущества — офицер имеет удостоверение, он получает жалованье, тогда как нижним чинам офицеры финчасти стараются вообще не выплачивать денежного содержания. Но офицерское звание имеет и свои отрицательные стороны — офицеру приходится расплачиваться за свой стол, за квартиру, за одежду, причем не только во время несения службы на какой-нибудь из баз, но и в ходе военных кампаний. Если мне сейчас же не удастся заполучить хотя бы пару кредиток, то я сегодня вообще останусь без еды! Впрочем, и завтра — тоже.

Возле импровизированного бара я заметил какого-то парня, отдыхавшего в старом антигравитационном кресле. Несмотря на слабое освещение, я, приглядевшись, узнал в сидящей фигуре Снелца. Ага! В моей голове сразу же созрел план. Я припугну Снелца и выужу из него немного денег!

Когда я подошел, он продолжал сидеть в небрежной позе, лениво помахивая жезлом и вполголоса напевая песенку «Девчонки, которых (…) и (…) в старом и добром Кайбу» — любимую песню десантников. Спокойствие этого типа, по завязку нализавшегося тапа и к тому же набившего брюхо отличной жратвой, здорово разозлило меня.

— Снелц, — ехидно обратился я к нему, — а ты помнишь, что ты не только выпустил на свободу заключенного из Замка Мрака, но еще и вручил ему оружие в виде бяастгана?

Ох, начинается, — добродушно отозвался Снелц. — Начальство, кажется, для того только и создано, чтобы метать громы и молнии.

Очень может быть, что такая смелость его объяснялась тем, что в руках у него сейчас был жезл, который, по существу, являлся самым настоящим бластером. Но я решил продолжать, не обращая внимания на такую наглость.

Совершенно ясно, что для этого тебе пришлось добыть где-то деньги для подкупа охраны в туннеле. В противном случае тебе никак не удалось бы вывезти оттуда Крэк, а уж о том, чтобы вернуть ее туда, и речи не могло быть.

Деньги? — переспросил Снелц, откладывая жезл в сторону и зажигая ароматическую палочку. — Было слишком рискованно пытаться подкупить этих парней — Хисст наверняка тут же узнал бы о таком.

Он присмотрелся ко мне сквозь облако дыма. Он видел, что я ему не верю. Лицо его было бы, пожалуй, даже красивым, если бы не нахальное выражение. В глазах его не было и тени испуга, который так часто я видел в прошлом. И скорее всего дело тут не в бластере — он ведь отложил его в сторону. Так что же все-таки происходит? Неужто я являюсь свидетелем восстановления его былой спеси? Неужто близкий контакт с Хеллером помогает ему подняться с самого дна? В нем совсем не было раболепия!

В принципе я вас понимаю! — заговорил он очень терпеливым тоном. — Вряд ли можно вот так с ходу разгадать, как мы действовали, чтобы обеспечить ей въезд и выезд. Ну что ж, я полагаю, что вы должны это знать, если только вам от этого будет легче. Мы произвели некоторую замену…

Послушай, Снелц, — пригрозил я ему. — Если ты собираешься заговорить мне зубы, то не надейся!

Он хмыкнул:

— Да я и не особо надеюсь, что вы поверите в мою откровенность. Но в любом случае вы должны знать, что Лагерь Закалки, помимо прикрытия транспортных операций, проводимых с Замком Мрака, имеет еще и функцию избавления Аппарата от персонала, который признан «недостойным» службы в его рядах, хотя, по правде говоря, трудно даже представить, что такое возможно. Ведь у нас собраны те, кому уже ниже падать некуда. Что, спрашивается, нужно совершить, чтобы это могло оказаться недостойным Ап парата? Я служу в нем. Вы — тоже.

Я опустил руку на мой бластган. Но Снелц только рассмеялся и выпустил облако дыма.

— Итак, может быть, вам на вашем хлебном месте это неизвестно, но к нам направляются люди, отобранные из других подразделений Аппарата как с этой, так и с других планет, для «специальной подготовки» в Лагере Закалки: «специальная подготовка» для многих состоит в том, что их учат, как побыстрее умереть и уже мертвыми отправиться на дно пропасти.

Перестань читать мне лекции, Снелц. Именно поэтому лагерь и прозвали «Лагерем Смерти».

Ну, я очень рад, что вы хоть что-то знаете, — сказал Снелц. — А то я уже начал было сомневаться. — Я опять отметил про себя, что даже краткосрочное общение с Хеллером бесповоротно портит личный состав. — Таким образом, —..продолжал Снелц, — как только я понял, что нам предстоит довольно деликатная операция, я сказал ребятам из моего взвода, чтобы они открыли пошире глаза и пошевелили немного мозгами. Ну и естественно, что среди идущего на мясо пополнения они отыскали именно то, что нам было нужно.

Он сделал глубокую затяжку и медленно выпустил дым.

Нашей находкой оказался парнишка по имени Туик. Он стоял в кузове грузовика среди тех, кого у нас называют «поступающим мусором». Согласно сопроводительным документам, в которые сумел заглянуть Таймио, этот Туик сказал «нет» какому-то похотливому высокому чину, когда по всем расчетам ему следовало бы сказать этой шишке «да». А спускать такие вещи, если вы желаете поддерживать дисциплину, а заодно и согревать постель покладистым партнером, нельзя. Вот его и направили в Лагерь Смерти. Нам нужен был человек, который и ростом, и фигурой походил бы на графиню Крэк. Парень этот светловолос, голубоглаз и, пожалуй, даже красив, хотя, конечно, — Снелц восхищенно вздохнул, — никакого сравнения с графиней, одной из красивейших женщин из всех, кого мне случалось видеть. Или вообще кому-либо случалось.

Переходи к делу, — резко бросил я. У меня сразу же начался болезненный спазм в желудке, как только он заговорил о ее достоинствах.

Итак, нам оставалось только проследить маршрут грузовика. А потом, когда их всех выстроили на краю пропасти, один из парней умудрился пули избежать. Им и оказался Туик!

Но ведь понадобились же деньги на взятку для взвода, проводившего экзекуцию! — вскричал я, припомнив внезапно, почему я вообще разговариваю с ним.

— В том-то и дело, что денег-то как раз и не понадобилось, — сказал Снелц. — Расстреливают их вечером, чтобы из случайно пролетающего транспорта не могли увидеть расстрел. И тут уж, стараниями Таймио, получилось так, что Туику была передана инструкция, как следует действовать, чтобы остаться в живых. Поэтому, когда производивший расстрел взвод покинул место казни, нам оставалось только вытащить Туика изпод трупов. Правда, повозиться пришлось достаточно.

Действуя строго по инструкции, он упал до того, как началась стрельба, и отделался несколькими сравнительно легкими царапинами. Надо было видеть, как он радовался, когда его вытащили оттуда. Прежде всего мы его откормили немного — вы и представить себе не можете, до какого состояния доводят этот «поступающий мусор» — и, к тому времени когда в нем возникла нужда, парень мог уже ходить без посторонней помощи. Волосы у него за время довольно длительного рейса с планеты Флистен, откуда он был доставлен, здорово отросли. Кроме того, он отоспался, отмылся у нас. Короче говоря, выглядел очень привлекательно. Что же касается сегодняшнего вечера, то мы направили в замок наряд из четырех человек, и Туик был в их числе. Когда мы добрались до комнатки графини Крэк, мы велели ему раздеться, после чего графиня надела его форму. Туик же улегся в ее постель, где дрыхнет, наверное, и посейчас сном праведника.

Ага! — воскликнул я, уверенный, что наконец сумел его поймать. — Значит, для того чтобы заставить этого придурка проделать все это, вы должны были заплатить ему деньги?

Деньги? — с недоумением переспросил Снелц. — Боюсь, что мы дали ему нечто большее, чем деньги. Мы дали ему возможность жить. И когда мы покончим с этой операцией, то подыщем какого нибудь жмурика. Среди пополнения, поступающего в Лагерь Закалки, драки со смертельным исходом, как вы, наверное, догадываетесь, отнюдь не редкость. Так что остается совсем пустяк — у подходящего по габаритам трупа позаимствовать документы и, снабдив ими Туика, без хлопот зачислить его в наш взвод. Нам ведь и так не хватает нескольких положенных по штатному расписанию людей, включая и того, которому вы раскололи череп! Кстати, дела у него пошли на поправку. Как только выпадет свободный часок, напомните мне, чтобы я показал вам, как порезультативнее наносить удары. Да, так на чем я остановился, когда вы прервали меня разговорами о деньгах? Ага, припомнил. — И Снелц продолжил рассказ: — На рассвете, когда нас сменят на этом посту, мы снова посадим ее в машину и спокойненько переправим через туннель. Они с Туиком снова поменяются одеждой. Предполагается, что такая операция будет проделываться постоянно, начиная с сегодняшнего дня. Днем графиню Крэк все будут видеть на рабочем месте в тренировочном комплексе, а ночью никто не осмеливается и близко подойти к комнате этой красотки. Какая у нее на этот счет репутация, вы и сами знаете.

—.Хорошо, просто отлично, — сказал я. — Вот только не пойму, каким образом она так быстро научилась строевой подготовке и обращению с оружием!

— Да? А разве вы не видели, как я занимался с ней как-то вечером? Хотя вы могли и не обратить внимания. Мы тренировались на площадке за шоковыми машинами, и вам, пожалуй, не очень хорошо было видно. А она, надо признать, воспринимает все невероятно быстро — ведь она и сама прекрасный тренер. Но согласитесь, что и моя работа может быть оценена просто на «отлично»! Ведь я уверен, что вы сегодня ни о чем не догадались, глядя на нее! Это уже окончательно взбесило меня.

— Ах ты (…)! Но ведь тебе все равно должны были потребоваться деньги, чтобы дать взятку за въезд и выезд из туннеля. Никто не может этого делать без специального разрешения!

Ну, тут у нас все в полном ажуре. Мы вывозим кое-какие тренировочные снаряды для вечерних занятий, а утром везем их на место в тренировочный центр, где они так необходимы для дневных занятий.

Но даже и на это нужны деньги — нужно же купить пропуск! Без заверенного старшим офицером пропуска нельзя ни проникнуть в Замок Мрака, ни выйти из него. На пропуске должен быть оттиск удостоверения.

Да неужто вы забыли? Вы же приложили свое удостоверение к постоянному пропуску, выписанному на мой взвод. — Он поглядел на меня с плутоватой искринкой в глазах. — А на тот случай, когда срок пропуска истечет, вы еще приложили удостоверение на постоянно действующую накладную на оборудование.

Ничего подобного я и не думал делать!

Сделали, сделали, как же! Сегодня утром. Как раз перед тем, как вас разбудили.

Я буквально онемел. Охранник, который разбудил меня! Этот гнусный ворюга вытащил из моего кармана удостоверение, а потом положил его на место, перед тем как разбудить меня!

Я был просто вне себя от возмущения.

— Только не говори мне, будто бы Хеллер не заплатил вам весьма щедро за такое, Снелц!

Он задумчиво поглядел на меня и ответил не сразу.

— Да как сказать, возможно, что в один прекрасный день он так и поступит. Но, Грис, что это вы (…) ко мне с этими деньгами — деньги, деньги, деньги! Неужто вы думаете, что на такой риск я пошел бы просто ради денег? У вас, Грис, право, какие-то странные представления о жизни. Нет, не все люди и далеко не всегда думают только о них. Иногда, как, например, сегодня, они делают очень многое просто ради собственного удовольствия. Недурно бы и вам попробовать хоть разок.

Я круто повернулся спиной к нему и зашагал прочь. Я был в полном отчаянии. Мне не нужны были его добрые советы. Я был голоден и окончательно разорен.

ГЛАВА 2

Мой водитель мирно спал в аэромобиле. Я пригляделся к нему. Этот подонок жрал и пил сколько хотел весь этот (…) день!

И тут у меня внезапно возникла идея. Хеллер все время совал ему деньги на разные покупки. Водитель в прошлом был летчиком на коммерческой линии, но он убил руководителя полетов и удрал на другую планету, где и присоединился к шайке контрабандистов. У них он проявил себя тем, что слишком часто воровал ворованные товары и в конце концов попал под суд и был осужден. Аппарат вытащил его из тюрьмы, снабдил фальшивыми документами, предполагая использовать в дальнейшем в отделе краж. Но он оказался недостаточно старательным, и его отдали мне в качестве водителя. С таким уголовным прошлым он наверняка нагрел Хеллера на солидную сумму!

Я открыл дверцу и ударил его. Этот поступок ничем мне не грозил. Он был замухрышкой. Не давая ему времени опомниться, я принялся орать самым свирепым тоном:

— Нука, отдавай мне мою долю денег, из тех, что ты сегодня утаил от Хеллера!

Он приподнялся и сел. Вчера он явно перепил тапа.

— Слушаюсь, офицер Грис, — сказал он, даже не подумав возражать, — я тут же все отдам вам.

Я спасен! — Вот и отлично! — резко бросил я. — Выкладывай их!

О боги, офицер Грис. Прошу прощения, офицер Грис, но у меня ничего не осталось. — Он все никак не мог проснуться. Я хорошенько встряхнул его, чтобы помочь прийти в чувство. — О боги, офицер Грис… Не делайте этого. У меня жутко болит голова… Вы говорите — деньги?.. Деньги, да?.. Ах, деньги!

Хватит отвиливать! Давай деньги! И живо!

Он суматошно рылся в карманах мундира, вытаскивая какие-то мятые бумажки.

— Ах да! Вспомнил теперь! У меня же есть все счета. О боги, офицер Грис, вы даже и представить себе не можете, сколько стоило все это! Можете себе представить — он истратил сегодня только через меня триста две кредитки! Флотские при этом бесплатно снабдили его чистящими средствами — у него там дружок, и ему стоило только написать этому дружку записку. — Он принялся складывать расписки и счета в стопку. — Машина с тапом обошлась ему в сто семьдесят пять кредиток. Ах да! Тут же еще были и платья! Офицер Грис, я теперь точно решил, что никогда не женюсь. Вы не поверите, но эти ее платья стоили целых сто кредиток. Да, пришлось побегать и попотеть. Еще двадцать пять кредиток я израсходовал на разные мелочи…

Я снова резко встряхнул его.

Ладно, не тяни, ближе к делу!

Так что я хочу сказать вам? — плаксиво загнусавил он. — О чем это я говорил? Из-за вас у меня все перепуталось и я куда-то задевал счет… Ах, вот он! Это был такой шикарный магазин и там на меня смотрели, как на какой-то мусор. Я выбрал эти проклятые платья, но у меня оставалось всего девяносто восемь кредиток из его денег, а я был уверен, что он на меня надеется и полагается целиком. Но у меня были две мои собственные кредитки. Вот я и прибавил их к тем девяноста восьми и вышел из магазина с платьями. Да, теперь все сошлось. Он остался мне должен две кредитки. — Водитель с минуту помолчал, просчитывая что-то в уме. — Завтра я представлю ему счета и он, конечно, вернет мне две кредитки. Но это не так уж и важно. — И тут в голосе его послышалось явное восхищение: — А он просто бесподобный парень, правда, офицер Грис?

Такое наглое бесстыдство! Я ударил его и ударил здорово.

Кровь струйкой потекла из разбитой губы. Он молча сложил свои счета и все так же, не проронив ни слова, занял свое водительское место. Только так и следует обращаться с этими подонками. Только такой язык они и понимают. Ломбар, что ни говори, прав. Этих типов следует уничтожать во благо Конфедерации!

Я уселся на свое место.

— Отвези меня в мой городской отель, — приказал я. В конце концов, у меня хотя бы осталось место, где я могу отоспаться.

Движение уже затихло, когда мы подлетали к северной части Правительственного города. Район этот уже давно превратился в сплошные трущобы. Именно поэтому Аппарат и разместил свои административные учреждения именно здесь. Сами учреждения расположены были по излучине реки Уайл. А чуть подальше от излучины, на склоне пологого холма, находилось нечто вроде колонии, заселенной клерками Аппарата, где они обитали, проводя свободное время в местных борделях, а еще дальше жили некоторые из офицеров Аппарата. В этом районе царил постоянный смрад, не только от грязной реки, но и от полуразрушенных, пришедших в крайнее запустение зданий.

Мой «отель», собственно, вовсе и не был отелем в полном смысле слова. В далеком прошлом дом этот занимало какое-то важное лицо, но потом основной корпус оброс какими-то ветхими пристройками, в которых полновластно царила особа женского пола, именовавшая себя Мили. У меня там была маленькая комнатка.

Аэробус остановился у бокового входа, совершив посадку на маленьком дворике, который в основном использовался в качестве площадки для ящиков с мусором. Водитель обычно оставался спать в аэромобиле, поэтому я оставил его там, а сам поднялся по скрипучей лестнице к своей комнате.

Комната была заперта. И не только заперта, но и забита доской.

Я вернулся к лестнице и крикнул вниз, зовя Мили. С некоторым удовлетворением я тут же услышал торопливый топот ее ног. Она подымалась с такой скоростью, что чуть было не развалила лестницу окончательно. Поначалу мне даже польстила такая ее старательность. Освещение было неважным, и поэтому, увидев ее, я не заподозрил ничего худого. Я не мог хорошенько разглядеть, что же выражало это обезображенное не только морщинами, но и старыми ножевыми шрамами лицо.

— Где мои деньги?! — с ходу завопила, она.

Мили, послушай, что на тебя нашло? Ты же знаешь, что я всегда расплачиваюсь с тобой!

Всегда — это значит никогда! — заорала она. Она всегда относилась ко мне с неприязнью. — Вы пропадали уж и не знаю сколько времени и не сообщили мне ни словечка. Я уже решила, что мне наконец повезло и вас кто-то пришил, на что вы давненько уж напрашиваетесь! Все вы подонки из Аппарата стоите один другого! (…) вас всех!

И она ударила меня.

— Сейчас же открой мне дверь! — приказал я, предусмотрительно отступая на пару шагов.

Она достала пластинку-ключ и одним рывком отодрала доску. Потом широко распахнула дверь и сразу же включила свет.

Без единого слова, она как бешеная заметалась по комнате, сгребая в кучу мои вещи. Она вихрем пронеслась мимо меня, выскочила на балкон, выходящий в боковой двор, и швырнула собранные в охапку вещи в направлении стоявшего внизу аэромобиля.

— Водитель! — закричал я.

Мили тем временем снова пронеслась через комнату и опять с охапкой моего скарба. Швырнув все это в ночной мрак, она снова возвратилась и промчалась мимо меня с парой старых сапог и моей единственной простыней, которые тоже сбросила вслед за всем остальным!

— А теперь убирайтесь! — завопила она. — И не сомневайтесь, я расскажу всем домовладельцам в округе, которые сдают жилье, что вы не уплатили мне ни гроша, ни единой кредитки за весь год! Вон отсюда!

Я решил было, что мне следует проверить, все ли мои вещи она возвратила. Но передумал. Бывает время вступать в бой и время избегать боя. А к тому же, по непонятным мне причинам, она всегда недолюбливала меня. Мы с водителем собрали разбросанные вокруг помойки вещи, отчистили их по мере возможностей и погрузили все в аэромобиль.

— Куда теперь? — спросил водитель. Я ничего не мог придумать.

— А как насчет того, чтобы привезти вас в вашу контору? — спросил водитель.

— Старику Ботчу это едва ли понравится, — сказал я.

— Но это ведь единственное место, которое у вас осталось, — заметил водитель. — Если вам угодно выслушать мое мнение, то в качестве места для ночлега стол предпочтительнее придорожной канавы. К тому же в аэромобиле нет места для ночлега двух персон. Так что я, пожалуй, отвезу вас в ваш офис.

Правда, оставались еще каюты на буксире. Но одна мысль о них заставила мой желудок болезненно сжаться. (…) (…) эту миссию. И (…) Хеллера! Мне нужно будет убить его при первом же удобном случае!

И тут у меня начался самый настоящий приступ рвоты. Когда мы прибыли к офису, водителю даже пришлось помочь мне подняться, а потом и кое-как улечься на жесткой поверхности стола. Да, денек выдался просто ужасный!

ГЛАВА 3

Я проснулся от того, что с грохотом свалился на пол. За окнами был уже ясный солнечный день. Кто-то столкнул меня со стола.

Вы прекрасно знаете, что не должны здесь спать, — раздался надо мной сварливый голос Ботча.

Если это не мой кабинет, то чей же? — пробормотал я с пола, видя прямо перед носом огромный ботинок.

А теперь убирайтесь, разлеглись тут средь бела дня, — сказал он. — Вы мешаете мне подойти к столу. Мне нужно положить бумаги.

И он был совершенно прав. Он стоял надо мной, держа в руках кипу документов высотой почти в ярд. Я мигом разобрался в ситуации. Ему действительно нужна была поверхность стола, чтобы разместить эту огромную стопку бумаг.

Я торопливо отполз в сторону, освобождая ему путь, а потом и поднялся на ноги.

— Чертовски много накопилось бумаг, — заметил я.

Ботч опустил бумаги на стол и тут же принялся раскладывать их по принадлежности.

— Вы могли бы хоть изредка заглядывать сюда, чтобы ставить на них официальную подпись. С остальной вашей работой я отлично справляюсь и без вас. Но я не могу прикладывать к ним ваше удостоверение. Вы еще помните, как это делается, не правда ли? — В его голосе послышался сарказм.

Ботч по непонятным мне причинам всегда относился ко мне с неприязнью. Фигура его, если бы он когда-нибудь выпрямился во весь рост, а не стоял вечно сутулясь, возвышалась бы надо мной на шесть футов. Остатки волос, как два комка серой шерсти, торчали у него над самыми ушами, а нос был таким острым, что им свободно можно было разрезать бумагу, при этом он еще цеплял на очки специальные черные щитки, чтобы солнечный луч случайно не попал на его слезящиеся и неестественно выпученные черные глаза. У него была препротивная манера не разговаривать с людьми, а вечно огрызаться. Я думаю, что лет восемьдесят назад он имел претензии дослужиться до офицерской должности. Но максимум, что ему удалось, это его нынешняя должность старшего клерка в отделе номер 451. Все это я когда-то разузнал из его досье. И причина его отношения ко мне достаточно проста — он мне завидует.

Сейчас он стоял надо мной, не двигаясь с места, как бы желая удостовериться, что я и в самом деле принем усядусь за стол и начну проштамповывать удостоверением документы.

—Ты бы мог хотя бы принести немного горячего бульона из запасов клерков, — сказал я.

— Наш общий фонд, предназначенный для питания на рабочем месте, сейчас израсходован почти полностью. До нас дошли слухи, что вас куда-то переводят, и мы отпраздновали это, а потом мы услышали, что вас оставляют, и нам пришлось устроить поминки. Так что нет у нас бульона — ни горячего, ни вообще какого нибудь.

Я уселся за стол, достал удостоверение и принялся заверять бумаги. Я был до того голоден, что пожалел, что бумага не съедобна. Да, если бы она была съедобной, я бы закатил тут славную пирушку. Аппарат, например, живет, действует и питается исключительно составленными по определенной форме бумагами. Бумаги он пожирает буквально всех видов. Однако содержанием почти всех этих документоа чаще всего является ложь. Описи товара, который уже давно разворован, платежные ведомости, выплаты по которым ни когда не производились, а суммы, предназначавшиеся для оплаты информаторов, разошлись по карманам агентов, списки личного состава, в которых штаты завышены по меньшей мере вдвое, средства на представительство, выделенные начальнику базы в Турции, а на самом деле израсходованные на оплату обслуживающих его местных проституток, — целые тонны аккуратно заполненных формуляров — таков хлеб насущный Аппарата и его присных.

Стопку, выложенную на стол, я уменьшил вдвое примерно за полчаса. Я уже собирался прихлопнуть удостоверением очередную бумагу, как вдруг мое внимание привлекли проставленные в ней суммы. И горько мне стало. Я полностью разорен. А вокруг столько людей, наживающихся на этих бумагах, и только я один не могу извлечь из них никакой выгоды. Я пристально вгляделся в бумагу: «Восстановительные работы, С764.9» стояло в самом низу под солидным столбцом цифр.

— Это местное, — сказал я. — Восстановительные работы? Ремонт, значит? В нашем помещении?

Ботч пробормотал что-то себе под нос относительно того, что память у меня похожа на память насекомого.

— Это документы на произведенный в прошлом году ремонт крыши в нашей конторе, — сказал он вслух. — Вот этой вот, нашей крыши. Во время дождей, помните, вода лилась с потолка на ваш стол и на лежащие на нем бумаги. Работа выполнена. Вы еще жаловались тогда на шум. Счет приходил уже несколько раз. И вы каждый раз, когда очередь доходила до этой бумаги, находили какое-нибудь другое занятие. Подрядчик звонит нам дважды в день, пытаясь получить наконец свои деньги. Прикладывайте удостоверение.

— А что это за отметка внизу, где сказано: «Фонды не израсходованы»? — спросил я. — С231.

— Это я оказал вам любезность, когда, делая официальный запрос, учел и то, что вам может прийти в голову переделать ваш кабинет. Средства были выделены, но вы так никогда и не сказали, чего же вам хочется, вот они и остались неизрасходованными.

Я окинул взглядом кабинет. На стенах кое-где поотстала и облупилась краска, а следы от протеков разрисовали сложными узорами половину потолка.

— А я и не замечал, что тут что-то не в порядке.

И тут мне в голову пришла очень хитрая мысль, а вернее, только зародыш некоей блестящей идеи. Подрядчики, если на них хорошенько нажать, обычно выделяли какую-то сумму от общей сметы подряда заказчику.

— Принесика мне первоначальную смету расходов, — строго приказал я. — Не волнуйся, я буду продолжать визирование остальных документов, — поспешил я заверить клерка, и только после этого он отошел от стола.

Когда он возвратился, я закончил обработку остальных лежавших в стопке бумаг. Подходя к столу, он вытирал губы от следов горячего бульона. Но сейчас у меня на уме было совсем другое. По разнарядке, которую он держал в руках, получалось, что у нас не израсходована из ремонтного фонда двести тридцать одна кредитка.

— Я сейчас же займусь этим, — сказал я, беря у него смету. Ботч ушел, унося с собой кипу подписанных документов, а я остался за столом, глядя на две лежавшие передо мной бумаги. Итак, сначала мне нужно выяснить, нельзя ли оттяпать долю у подрядчика, который уже выполнил работы. Ведь ему так хотелось получить за работу деньги, тем более что сроки оплаты уже давно прошли. Я связался с ним через центральную станцию.

Вы хотите, чтобы ваша работа по ремонту крыши была оплачена срочно? — спросил я и сообщил ему номер контракта.

А кто это говорит?

Офицер Грис.

Он тут же повесил трубку. Да, пустышка получилась. Повидимому, Ботч уже занялся распространением слухов за моей спиной.

Я сидел за столом и размышлял. Перекрашивать кабинет было пустой тратой времени. Да и кому нужны красивые стены? Тут явно требовалось изобрести нечто такое, что напрямую было бы связано с моей профессией.

Мне понадобилось выйти в туалет. Должен сказать, что одной из привилегий начальника отдела было право на отдельную туалетную комнату в пределах кабинета. Находясь там, я посматривал по сторонам. Место было достаточно запущенное, кругом валялись обрывки бумаги, грязь. Закончив свои дела, я случайно выглянул в окно. И тут маленький зародыш идеи шевельнулся и пошел в рост! Окно туалетной комнаты расположено прямо над отвесным пятисот футовым обрывом к реке Уайл. Привстав на цыпочки, я даже мог разглядеть темную полоску реки.

Я сразу же направился в кабинет и заказал разговор со строительным подрядчиком, с которым ранее мы не имели дела. И как бы в подтверждение того, что мы никогда не пользовались его услугами, он в течение пятнадцати минут примчался к нам.

— Я достаточно влиятельное должностное лицо, — отрекомендовался я ему.

Он обвел взглядом мой кабинет.

— О, это видно, — сказал он.

У меня имеется двести тридцать одна кредитка в фонде строительных и ремонтных работ.

Это мало, — сказал он.

Но я прекрасно понимал, что он просто пытается выдать себя за крупного подрядчика. Они вообще сидят на голодном пайке в настоящее время. Я, правда, тоже голоден, но подругому.

— Пойдемте со мной, — предложил я и повел его в туалет. — Вы видите эту стену? — Я похлопал по стене ладонью. — Я хочу, чтобы вы надстроили ее немного в длину и пробили в ней незаметную для непосвященного дверь. А кроме того, мне нужно, чтобы за дверью вы соорудили лестницу, соединив ее с люком на крыше.

Он оценивающе оглядел помещение и пожал плечами. Работа явно не показалась ему сложной.

Так. А теперь — видите это окно? — И я постучал по раме. — Обычное стекло в нем нужно заменить на стекло такого сорта, которое разбивается совершенно бесшумно — есть такие стекла.

И это тоже можно сделать. Но зачем вам это?

Некоторые люди стремятся погубить меня,— заговорщицки признался я.

Ах да — вы ведь из Аппарата. Я понимаю. — Он помолчал. — И все-таки я никак в толк не возьму, зачем вам это.

В моей конторе нет второго выхода, — пояснил я. — Если мои преследователи загонят меня сюда, я сразу же окажусь в ловушке. Но если будет проделана работа, о которой мы с вами договариваемся, я смогу вбежать в туалет, разбить окно, нырнуть в потайную дверь, вскарабкаться по лестнице и выбраться на крышу.

Он все еще глядел на меня недоумевающим взглядом.

— Понимаете — если стекло разобьется беззвучно, они не поймут моего замысла и это даст мне время, чтобы добраться до потайной двери и вылезти наружу.

Он взобрался на унитаз и поглядел в окно.

Но тут же обрыв в пятьсот футов, а под ним бурная река.

Совершенно верно, — сказал я. — Вот они и решат, что я предпринял отчаянную попытку и погиб. Из этой реки никогда еще не вылавливали тел, и у нас в Аппарате это отлично знают. Меня даже искать не станут! А я в это время буду на крыше. Так что не морочьте себе голову тонкостями шпионской работы. Предоставьте это мне как специалисту. Так можете вы сделать такую пристройку?

Он ответил, что сделать, конечно, можно, но денег у нас на это выделено маловато.

— Вот и отлично, — сказал я, как бы подводя итог, — в таком случае отсчитайте мне двадцать кредиток и работа ваша.

Ну, тут-то и началась торговля. Подрядчики просто обожают этот нудный процесс. Но и я в этом деле поднаторел достаточно. В конце концов мы сошлись на десяти кредитках. Я протянул руку в ожидании причитающихся денег.

— Но ваша доля не может быть выплачена до тех пор, пока ваш финансовый отдел не переведет денег на наш счет, — охладил он мой пыл. — Знаете, о вас тут ходят самые различные слухи. — Он улыбнулся все еще достаточно дружески. — За работу я примусь немедленно, и месяцев через шесть вы получите свои десять кредиток.

Сейчас я уже не мог аннулировать контракт. Откажись я от него, и это разоблачило бы слишком явное желание получить взятку.

Подрядчик ушел.

Признаться, после этого у меня остался какой-то горький осадок, но я все же уселся за свой стол. Только из чувства справедливости я не заверил приложением удостоверения счет первого подрядчика, присланный за ремонт крыши. Следует, иногда напоминать им, кто здесь хозяин! У офицера должны быть четкие представления о чести. Даже если офицер этот служит в Аппарате.

ГЛАВА 4

Несколько раз за это время я уж было совсем собирался направиться в ангар, посмотреть, что там творится у Хеллера, но каждый раз острый приступ боли в желудке останавливал меня. Но боль болью, а голод одолевал меня все сильнее, и в один прекрасный момент я бросил все и вышел к своему аэромобилю.

Там меня ожидало поразительное зрелище — мой водитель вы тащил из аэромобиля мои вещи и все накопившееся там барахло и занялся мойкой машины. Мытье машины — вещь совершенно невиданная. Раньше он никогда этого не делал. Более того — он даже разложил и развесил мои вещи вокруг машины, чтобы выветрить запах помойки. При этом он насвистывал какую-то мелодию, пока не увидел меня.

— Вы сейчас полетите к Хеллеру? — спросил он.

У меня начался приступ боли. Немного переждав, я отрицательно покачал головой. Тут я сообразил, что мог бы послать туда его. Но Хеллер наверняка сунул ему целую кучу денег, а про две кредитки водитель просто наврал. Нет, так я ничего не добьюсь. А состояние у меня было такое, что тут не до драки.

Я запретил ему даже приближаться к ангару. Хеллер уже посылал его на базу Флота за моющими средствами. И кто может сказать, с какими еще поручениями Хеллер вздумает послать его туда на этот раз? Мне даже пришло в голову, что лучшим для меня выходом было бы просто взять и умереть, чтобы хоть как-то положить конец всему происходящему. По крайней мере это было бы лучше, чем пассивно дожидаться, пока все не всплывет наружу и расплата не обрушится на мою голову. Вопервых, они наверняка разоблачат в конце концов Крэк. Вовторых, Ломбар поймет, что мы никуда не улетели. А помимо этого, в любой момент могут нагрянуть инспектора Короны. И я совершенно бессилен хоть как-нибудь предотвратить это. И на кой ляд сдалась мне эта лестница на крышу? В моем положении наилучшим выходом было бы просто выброситься из окна и раз и навсегда покончить со всем.

Я вернулся в контору. Несмотря на огромный по списочному составу штат, занимали мы всего несколько комнат. Сколько человек на самом деле работало в отделе номер 451, я никогда не мог выяснить, потому что Ботч и другие клерки получали зарплату за так называемые мертвые души, вписанные в сфальсифицированные списки личного состава. Но здесь, в главном зале, перекладыванием бумаг с места на место был занят сорок один человек. Кое-кого из них я знал лично, а об остальных у меня были собраны сведения. Но я никогда не разговаривал с ними, и они тоже не решались заговорить со мной. Поэтому я, как обычно, молча прошел в свой кабинет. Боли в желудке не утихали. Настроение было препаршивое.

Не исключено, что причина недомогания состояла в том, что я был голоден и испытывал острую жажду. Вчера на рассвете мне удалось перехватить всего какой-то глоток горячего бульона, а тут еще припомнилось, что и позавчера я буквально ничего не ел и не пил.. Итак, получалось сорок восемь часов без еды и питья. Боль в желудке становилась невыносимой. И у меня началось что-то вроде галлюцинаций.

Мне вдруг стало казаться, что я сижу в подземных укрытиях Турции — одной из стран на БлитоПЗ, за своим рабочим столом. Вокруг сидели мои тамошние сотрудники, которые дружески улыбались мне. Я был занят визированием накладных на груз, доставленный торговым судном. И каждый раз, когда я прикладывал удостоверение к очередной бумаге, присутствующие клерки разражались громом аплодисментов и комплиментами в мой адрес. Все шло просто прекрасно. Я находился далеко, — далеко от Волтара. Красивая молоденькая турецкая танцовщица прошла в дверь и, сладострастно и томно изгибаясь в соблазнительном танце, стала приближаться ко мне, бросая в мою сторону чарующие взгляды. Глаза и губы ее красноречиво говорили о страсти. И шла она ко мне не с пустыми руками — она несла мне деньги и пищу — в одной руке у нее была пачка банкнот, а в другой поднос с роскошным турецким лакомством — пахлавой.

Я раскрыл было рот, чтобы заговорить с ней потурецки… И внезапно очнулся. Но я ведь и в самом деле видел эту девушку! Я слышал шелест банкнот! Я на самом деле вдыхал запах пахлавы! И тут я понял, что просто схожу с ума.

То, что я с такой легкостью поставил себе диагноз, объясняется очень просто. Но лучше я все-таки постараюсь разъяснить это, вернувшись несколько назад. В Королевской Академии, как я уже упоминал, я был не на лучшем счету, но после перевода в школу Аппарата я вдруг проявил незаурядные способности, особенно в области языков. Конечно же, у них там и преподаватели были прекрасные. Иначе и не могло быть. Ведь приходилось изучать примерно четыреста различных языков, чтобы покрыть своей сетью все сто десять планет Конфедерации. И хотя волтарианский язык, завезенный сюда из родной галактики, является общепринятым, обязательным для изучения в школах на каждой из планет, сотрудникам Аппарата зачастую приходится действовать в такой глуши, где стандартного волтарианского никто и не слыхивал. А ведь, помимо него, существует по меньшей мере десяток тысяч различных языков на планетах врага или на тех планетах, вторжение на которые предусматривается перспективными планами.

Специалистами разработана система постепенного освоения языка. Согласно этой системе, обучение начинают с детских кубиков, затем переходят к букварю, а потом — к более сложным материалам. Так, например, изучение одного из языков БлитоПЗ — английского — начинают с кубиков, затем переходят к книжкам с картинками для детских садиков, а потом уже к так называемым комиксам и техническим пособиям. Комикс, который я выбрал для себя, назывался «Приключения Хитрого Кролика». Теперь я с улыбкой вспоминаю о первой своей ошибке. Я считал, что герой ее по имени Хитрый Кролик и есть истинный землянин. И обликом своим, и поступками он, на мой взгляд, полностью соответствовал нормальному жителю Земли, на которой я до этого не бывал ни разу. Ну и смеялся же тогда мой профессор! В конце концов он объяснил мне, что настоящего землянина и по внешности, и по поведению следует искать в образе героя того же комикса Ворчуна Элмера.

Но Хитрый Кролик, должен заметить, ловко управлялся с этим Элмером. Недаром его прозвали хитрым — уж он-то умел околпачивать людей. Отсюда я сделал вывод, что на Земле отлично знают, как управлять людьми. Помнится, когда кто-то из ученых при нашей школе сказал мне, что особой разницы между комиксами и учеными книжками землян нет, я правильно понял намек. Поскольку нам было разрешено выбирать курс для последующей специализации, я не долго думая выбрал предмет, который на Земле называется «психологией».

Хотя применение на практике психологии является там, по существу, монополией государства, предмет этот все же изучается в университетах. Психология утверждает, что каждый человек плох посвоему, она утверждает также, что существа мыслящие являются по сути своей животными и не имеют души. И хотя подобное учение распространено исключительно на планете Земля и повсеместно отрицается на всех остальных планетах, я слишком часто мечтал о том, чтобы мне не довелось в новом облике снова начать жизнь где-то в другом месте, чтобы не поддаться соблазну принять это учение. При этом я, естественно, как и Ломбар, считал, что каждый человек плох. Так что в научном смысле я здесь наткнулся на золотую жилу. Я читал и перечитывал учебники по психологии. И обнаружил, что, подобно Хитрому Кролику, психологи учат тому, как обвести вокруг пальца любого. Именно глубокому изучению этого предмета я и обязан своими исключительными способностями к управлению людьми.

Скромность и врожденная сдержанность позволили мне после долгих раздумий оставить эти строки в настоящей работе — а сдерживало меня опасение, что люди могут счесть меня просто сумасшедшим, и тот факт, что я раскрываю профессиональный секрет — свой метод работы в Аппарате на Волтаре.

Как видите, даже примитивные расы иногда могут находить полезные и верные решения насущных проблем. Теперь вам должно быть понятно, почему, увидев юную турецкую танцовщицу, я мог сразу же определить, что именно происходит со мной: у меня начались галлюцинации, рожденные на почве конфликта «желание — отказ в удовлетворении желания». А отсюда уже легко было сделать логический вывод: я одержим идеей как можно скорее убраться отсюда и убраться как можно подальше. Это было для меня словно, мгновенное озарение.

И все-таки, несмотря на то что я так научно определил свое состояние и даже нашел правильное ему наименование, я продолжал сидеть на своем месте и мне временами начинало казаться, что всё происходит на нашей турецкой базе на планете Земля, более того — я даже несколько раз потянулся к печенью, блюдо с которым девушка оставила на моем столе.

Так, пребывая между явью и бредом, я задумался, каким образом я смогу визировать приложением удостоверения необходимые бумаги, если сам буду находиться на Земле. А это, в свою очередь, поставило новую проблему — как такое множество документов можно будет доставлять на Землю, а потом возвращать обратно? Трудно себе представить, что транспортировка будет осуществляться в режиме обычной доставки грузов, не говоря уже о том, что значительная часть грузов разворовывается в пути. Обычное небрежное отношение к грузам просто недопустимо, если речь идет о документах. Могу себе представить, как взбесится Ботч, если хоть один уголок на документе окажется загнутым.

По мере того как день приближался к завершению, а чувство голода и жажды становилось все нестерпимей, тогда как робкая надежда на удовлетворение голода и жажды отодвигалась в моем помутненном сознании по меньшей мере на год, то есть на то время, когда я смогу снова получать жалованье или хотя бы ссуды под него (если, конечно, сумею сохранить все свои оклады, если же нет — то на целых пять лет, а возможно — и навсегда), тревога, охватившая меня, все усиливалась. Ведь на БлитоПЗ я окажусь отрезанным буквально от всего. Я, привыкший постоянно держать руку на пульсе всего происходящего, лишусь такой возможности. У меня, например, не будет возможности пользоваться здешним банком данных, что так существенно помогало мне экономить время. И мои мечты о сытом и беззаботном пребывании на Земле как-то померкли перед угрозой того, что я там не буду иметь никакого представления о том, что же, собственно, происходит на Волтаре.

Я решил сконструировать в уме схему, по которой действовал бы Хитрый Кролик, окажись он в таком же положении. Он, конечно же, весьма одобрил бы ту хитроумную уловку, к которой я прибегнул, заказав только что сооружение запасного пути отхода в туалете. Однако, несмотря на свою замечательную память, я так и не смог припомнить хоть какого-нибудь отрывка из книги о его похождениях, где ему приходилось бы решать проблему отсутствия информации, за исключением того случая, когда он втащил телескоп на горную вершину, куда его забросила судьба, чтобы с помощью этого сложного прибора следить за кем-то, кто гнался за ним в полицейской машине. У меня же такого телескопа не было. Собрав в кулак свои недюжинные способности и превозмогая чувство голода, я внезапно пришел к правильному решению.

Эндоу представлял собой как бы передаточную инстанцию при обмене информацией между Аппаратом и Великим Советом. Ломбар постоянно вынужден был все согласовывать с Эндоу. Уязвимым же местом Эндоу была его страсть к хорошеньким мальчикам.

Я снял с полки папки с материалами, пригодными для шантажа занятого у нас персонала. Некоторое время я нажимал на кнопки, пока одна из них не сработала.

Вскоре предо мной стояли два клерка из 451-го отдела, поглядывая на меня с некоторым любопытством и даже высокомерием. Мальчики эти заработали здесь прозвища «Тик-Так» и «Милашка», хотя настоящие их имена звучали как Туола и Одур. Они были с той же планеты, что и Эндоу — с Мистика. Из их досье следовало, что ребята росли очень способными детьми. Матери в них души не чаяли и, конечно же, портили их как могли, избаловав и полностью подчинив своей воле. Поступив в университет Мистика, мальчики получали там высшие баллы, и было ясно, что впереди у них блестящая научная карьера. Учебные характеристики у них были просто великолепными. А потом они повлюблялись, один в пожилого профессора целлологии, а второй в декана мужского колледжа. Их разоблачили, выгнали из университета. Карьера их была навсегда погублена. Но они прекрасно подходили для моего плана: у них было главное — они были красивы. Ну ничего, я живо сотру выражение презрительного любопытства с их по девичьи красивых личиков.

— Слушайте меня внимательно. Ты, Туола, и ты, Одур, оба повышены в должности.

Радостную весть они восприняли с определенной сдержанностью.

— Властью, предоставленной мне в качестве начальника 451-го отдела, вы оба назначаетесь на пост курьеров, которые попеременно будут совершать рейсы на БлитоПЗ. Подменяя друг друга, вы будете курсировать между БлитоПЗ и Волтаром. Причем, когда один со вершает рейс, другой в это время отдыхает от экспедиции и готовится к следующей. Ваша функция — доставлять мне все бумаги на подпись и визирование и потом возвращаться с ними сюда.

Они продолжали пребывать в некотором замешательстве. Я пользуюсь вполне определенной репутацией в своем отделе, поэтому они прекрасно понимали, что этим дело не исчерпывается. Трехмесячное путешествие в оба конца, а потом три месяца отдыха — это выглядело слишком соблазнительно, несмотря на то что космический рейс в каюте грузового судна связан с некоторыми неудобствами.

В свободное от этих ваших основных занятий время, — сказал я, — вы будете лично доставлять донесения Эндоу. Любые донесения, содержание их я доверяю придумывать вам самим. А потом вы будете вертеться подле него, дожидаясь ответа. И не мне вас учить, что вы должны при этом принарядиться и показать себя с самой лучшей стороны, с тем чтобы лордпопечитель смог оценить все ваши достоинства. Во время любовных утех вы будете выкачивать из него последние новости о политике в отношении БлитоПЗ и срочно переправлять их мне.

А если лорд Эндоу не попадется в эту ловушку? — робко осведомился ТикТак.

Не думаю, что он упустит такой случай. Хотя бы потому, что каждый из вас приложит, я надеюсь, максимум усилий для того, чтобы такого конфуза не произошло. Вы когда-нибудь слышали о «волшебной почте»? — Это — чисто профессиональный термин. Их, конечно, учили искусству шпионажа, но не посвящали в детали, доступные только мастерам. — Если нет, то я объясню вам, что это значит.

Да, пожалуйста, — пролепетал Милашка.

«Волшебной почтой» называется сообщение или приказ, который задерживается в распределителе почтового ведомства. Он лежит там некоторый, строго определенный срок, в нашем случае равный трем месяцам. Карточка с определенным набором частот должна поступить на почту до истечения этого срока. Если такая карточка поступает вовремя, срок автоматически продлевается еще на три месяца. Но если такую карточку туда не отправляют, пакет с приказом идет по обычным каналам и вручается адресату.

Лица их здорово побелели. Это были те же красивые, юные лица, но только очень бледные.

— Так вот, каждый раз, когда вы будете доставлять мне на БлитоПЗ пакет документов, вы будете также доставлять и все, я подчеркиваю — все новости, относительно Аппарата, Великого Совета, Эндоу и Ломбара Хисста. Одним словом, всю информацию, которая может иметь отношение к моему пребыванию на БлитоПЗ. Если я сочту, что это не ваши досужие выдумки и вы добросовестно выполняете возложенные на вас шпионские функции во время долго срочных каникул здесь, я дам вам расписку в этом. На ней-то и будет нанесен нужный набор частот. Расписку эту вы направите на почту и тем самым продлите свою привилегированную службу на новый трехмесячный срок.

Они побелели еще сильнее, но это не прибавило им красоты.

А кому будет адресована «волшебная почта»? — спросил Тик Так.

Кто будет исполнителем приказа?— заикаясь, спросил Милашка.

«Волшебная почта», в случае вашей недобросовестной работы, доставит пакет командиру «службы ножа» на Мистике. Но вы понимаете, что пакет этот никогда не попадет к нему, если вы будете честно исполнять свои обязанности. — До них дошло, и я пошел дальше. Психология может творить чудеса. — Вы же оба очень любите своих матерей, не так ли?

Я знал, что здесь попаду в точку.

Из психологии мне было доподлинно известно, что существуют вполне определенные фазы развития у мальчиков и у мужчин. Об этом ясно говорится во всех земных учебниках по психологии. Поначалу либидо проявляет себя на оральном уровне. Ребенок становится орально эротичным, потом наступает фаза анальной пассивности, вслед за которой — анальной эротической активности. После этого либидо обращается как бы внутрь себя, и, наконец, дело доходит до собственно половых органов. Эти же двое в своем развитии дошли лишь до того периода развития, которое называется анальноэротическим. Когда они были маленькими, матери стирали им пеленки, заменяли мокрые сухими. Но и позже матери не выпустили их из-под чрезмерной опеки, и мальчики, естественно, застряли на той фазе развития. И мне было ясно как день, что они в данный момент любили своих матерей.

— Неужто вы прикажете убить наших матерей? — в ужасе спросил Тик-Так.

Вместо ответа я выхватил из ножен на затылке нож, состоящий на вооружении в Службе убийств, и метнул его в пол между ними, где он и торчал, чуть подрагивая. Из учебников мне было точно известно, что подобным действием я вводил в общую картину еще и фаллический символ. Тут они окончательно расклеились и, упав друг другу в объятия, принялись рыдать. Мне пришлось вызвать Ботча, чтобы тот вывел их из кабинета. Они так горько рыдали, что это даже на Ботча произвело впечатление. Он почти целую минуту простоял в дверях, молча приглядываясь ко мне. Да, я могу без ошибочно определить, в каких случаях я произвел на кого-то должное впечатление.

Все это здорово подбодрило меня. Психология — великая вещь. Неудивительно, что правительства на Земле ничем другим и не пользуются!

— Ну что ж, хоть одно дело сегодня сделано как следует.

Я потянулся за лакомством, поднос с которым турецкая танцовщица оставила на моем столе, но его снова не оказалось на месте.

ГЛАВА 5

В полночь, когда я лежал на своем письменном столе, мой мирный сон был нарушен появлением шумного визитера. Им оказался дьявол с планеты Манко. Я сразу же определил, что он с Манко, потому что там дьяволы здорово отличаются от обычных лесных дьяволов, так часто встречающихся на других планетах. Дьяволов с Манко отличает наличие рогов и длинного хвоста с шипом на конце, да и цвет их — темнокрасный — не позволяет перепутать их с другими. Поначалу я удивился, что Ботч пропустил его ко мне, не доложив как полагается о визите, но, глянув на часы, обнаружил, что сейчас полночь, а значит, Ботч уже давно покинул помещение.

Я попросил дьявола не особенно шуметь здесь, поскольку шум мог привлечь «синебутылочников» — внутреннюю полицию — или, что еще хуже — инспекторов Короны. Но он не обратил особого внимания на мои слова, и мне пришлось позаботиться о том, чтобы с должной вежливостью оказать ему внимание, достойное такого посетителя.

В одной руке у него был бланк, в другой — ручка, и он тут же занял за столом место для допроса, поудобнее умостившись в кресле. Затем он приступил к допросу.

— Имя? — спросил он. И когда я назвал себя, естественно, записал это в верхней части бланка протокола.

Я, однако, позволил себе проявить любопытство:

А что это за форма?

Это форма 354678М, — ответил он.

Я сказал, что не знаком с такой формой. Он положил ногу на ногу и откинулся на спинку кресла.

Это форма, которую заполняют для того, чтобы определить, знаете ли вы, — терпеливо пояснил он.

О чем знаю? — спросил я, так как и сам поднаторел в искусстве допросов.

А вот именно это нам и предстоит установить, — ответил дьявол с Манко. Казалось, он был несколько раздосадован моей настойчивостью. Меня это обидело.

Так каким образом я могу отвечать, если так и не узнаю, чего именно я не знаю?

Но это никак не повлияло на его поведение. Он взмахнул длинным и тонким хвостом и каким-то образом оказалось, что это сигнал, по которому дверь туалета распахнулась и оттуда вывалилась команда патрульного корабля Б44А539Г, того самого, которым Хеллер был доставлен на Землю для выполнения своей прошлой миссии. Я был несколько сбит с толку, поскольку имел все основания полагать, что они благополучно пребывают в самых нижних горизон подвалов Замка Мрака. Но я сразу сообразил, что это Снелц раздобыл для них пропуск, а значит, выходит, что все в порядке. Их оказалось двадцать человек, и все они, конечно же, попали сюда через потайную дверь, которую пробьют здесь завтра, так что беспокоиться нечего. Они расположились вдоль стен моего кабинета, а потом по знаку командира экипажа уселись на пол, продолжая держать спины в струнку по стойке «смирно».

Дьявол с Манко объявил, обращаясь к ним:

— Он утверждает, будто не знает, чего он не знает. Командир экипажа бросил на меня оценивающий взгляд, а потом снова посмотрел на дьявола:

— Очень хорошо. В таком случае и мы не сданем говорить ему. И тут вся команда вскочила и вмиг съела всю пахлаву, которую танцовщица оставила на моем письменном столе. Потом они взялись за электрические бичи и принялись стегать меня. Я отступал, пытался закрываться от ударов, обратив умоляющий взгляд на дьявола и ожидая, что он поможет мне. Однако дьявол превратился вдруг в Ломбара Хисста! У меня просто не оставалось иного выхода. Я попытался выхватить свой стенган. И тут меня охватил ужас. Я никак не мог вытащить его из кобуры. Электрические бичи со свистом рассекали воздух.

Я отчаянно поглядел на Ломбара, но предо мной теперь сидел Кроуб! Хоть бы эти допрашивающие перестали меняться с такой скоростью. Как можно отвечать на вопросы, когда допрашивающие просто мелькают перед тобой? Экипаж успел доесть тем временем всю пахлаву, и они дружно обернулись в сторону кресла в ожидании приказаний. Теперь в кресле сидел старик Этти.

— Он не знает, чего он не знает, — проговорил старик Этти. Командир экипажа подошел к самому стелу и пофлотски отдал честь старику Этти, что, как я про себя отметил, было весьма любезно с его стороны — с таким уважением относиться к почтенному возрасту Этти.

— Сэр, — сказал командир экипажа, — мы не скажем ему абсолютно ничего, пока нам не дадут солидную взятку.

Эти слова, повидимому, вполне удовлетворили старика Этти, и он мгновенно превратился опять в дьявола.

— А теперь, — сказал дьявол, — пора обсудить вашу работу в качестве доверенного лица нашего подземного владыки в этой секретной миссии и заняться финансовыми вопросами.

Команда патрульного корабля тем временем исчезла.

Вам придется значительно, увеличить выплаты мне, — сказал я, — потому что я здорово залез в долги, забрав все свое жалованье фактически на пять лет вперед. Когда меня отстранили от этой миссии, я оказался буквально без гроша в кармане и совсем ничего не смог занять даже у своего собственного водителя. Когда я получил извещение об отставке, Мили сразу же сдала меня синим бутылкам.

Собственно говоря, именно поэтому я сюда и прибыл, — сказал дьявол. — Чтобы получить с вас плату за это интервью.

Я же попытался убедить его в том, что сумму он выводит неверно, что в счет он вписал грузовик с тапом, чего я не потерплю. Тут он вскочил на ноги, а ручка в его руке превратилась в факел.

Своими лопатками я чувствовал стену. Отступать мне было уже некуда! Он всадил пылающий факел прямо мне в желудок, и боль стала невыносимой! Я попытался бежать, но чем быстрее я бежал, тем очевиднее становилось, что я не трогаюсь с места. Дьявол с Манко обежал вокруг меня и, оказавшись со мной лицом к лицу, снова всадил горящий факел мне в живот. С невероятным усилием я попытался вытащить пистолет и выстрелить в него, но никак не мог достать его из кобуры.

Я вспрыгнул на стол. Но тут «Буксир один» с воем пронесся по комнате, сбил меня со стола и замер в центре кабинета, причем погибли все, бывшие на борту.

—Это вы виноваты во всем, — сказал командор Крап. — Что касается всего этого дела, то я умываю руки.

И тогда снова появился дьявол. Вместе с ним ворвались два лепертиджа. Он с трудом удерживал их.

— Если выяснится, что вы знаете, — крикнул мне дьявол, — я тут же спущу этих зверей и они растерзают вас на клочки.

Этим ему удалось запугать меня.

— Я оплачу ваши счета! — крикнул я ему и, бросившись к шкафу с бумагами, принялся доставать оттуда пачки фальшивых банкнот и швырять их ему.

И вдруг комната опустела!

Со стоном я снова улегся на стол. Немного оправившись, я посмотрел вниз и с интересом отметил, что пламя совсем не затронуло секретные бумаги, которые я должен был доставить императору. С чувством огромного облегчения я забылся тревожным сном.

ГЛАВА 6

Со страшным грохотом я ударился об пол. Утро было в разгаре. Откуда-то издалека до меня донесся голос Ботча:

— Вчера вы завизировали не больше половины заготовленного. Я и так решил сделать вам поблажку. Но у нас накопилось незавершенной работы на целые месяцы.

Я с трудом разлепил глаза. Ботч возвышался надо мной, держа в руках стопку документов высотою примерно в ярд. Сейчас он как раз пытался переступить через меня, чтобы положить ее на стол. Я сделал попытку подняться, но тут же, повидимому, потерял сознание. Когда же я снова пришел в себя, в комнате появилось еще двое клерков.

— Но если он сейчас умрет, — говорил Ботч одному из них, — эти документы так никогда и не будут завизированы.

Похоже, что я снова потерял сознание. Когда я очнулся, то оказалось, что кто-то перетащил меня к стене, а в кабинете теперь толпились уже четверо клерков.

— Я думаю, что он заболел, — сказал один. — У него и лоб горячий.

—Это очень похоже на него — прихватить где-то одну из этих новых лихорадок, а потом перезаразить здесь всех, — сказал Ботч. — А я думаю, что нужно вызвать доктора, — сказал другой.

— Точно, мы же не можем допустить, чтобы он взял и умер здесь, — сказал кто-то из клерков. — Все помещение тогда окончательно провоняет, а здесь и без него вонища.

Прошел, наверное, еще час или несколько часов, когда я опять очнулся.

Лежал я сейчас на спине. Тут был и доктор — я узнал его, это был один из тех докторов, которых называют «лекарями», потому что они «толкают» лекарства. Услугами этого, например, пользовались проститутки всего района — он снабжал их таблетками, которые вызывают прерывание беременности. Сейчас доктор был занят тем, что выкладывал на стол что-то из своего чемоданчика. Склонившись надо мной, он прилепил какую-то тесьму к моему лбу. Я, правда, попытался уклониться от этой процедуры, полагая, что он собирается воздействовать на меня электрошоком. Похоже, его не пугало предусмотренное законом наказание за применение шоковой терапии по отношению к крупным должностным лицам. Эти лекари — почти сплошь уголовники. Он отклеил тесьму от моего лба — оказалось, что это прибор для измерения температуры.

У него высокая температура, — сообщил доктор.

Он наверняка успел тут всех заразить, — сказал Ботч.

Открой рот! — скомандовал доктор и, не дожидаясь моей реакции, заставил меня подчиниться. — Так, понятно! Распухший язык. — Он выпрямился и заговорил, обращаясь уже прямо к Ботчу: — Ясная и, я бы сказал, типичная картина «диплодокус инфернам», — по ученому изрек он. — Это новая болезнь, завезенная к нам с Флистена, — пояснил он непосвященным. — Скоро больной покроется черными пятнами, которые через денек-другой нагноятся.

Это заразно? — спросил один из клерков.

— Очень, — ответил доктор. Клерки поспешно покинули комнату.

— А как же теперь мне завизировать все эти бумаги? — спросил Ботч.

Но доктора это мало интересовало.

Сейчас я составлю вам списочек таблеток, присыпок и нетрадиционных средств. Болезнь они излечить не смогут, но пациенту значительно полегчает.

Мы не можем позволить себе такие траты, — сказал Ботч. — А у больного денег нет. Я уже осмотрел его карманы.

Чтооо? — взревел доктор. — Вы хотите сказать, что заставили меня тащиться сюда, когда у него…

Ну и распсиховался же он! Он в клочки разорвал свой листок, пошвырял вещи в чемоданчик и быстро зашагал к выходу. Выйдя, он с грохотом захлопнул за собой дверь.

— Ну вот, вы теперь сами видите, в какое положение меня поставили, — сказал Ботч. И тоже вышел. И тоже, выходя, хлопнул дверью.

Я лежал и все ждал, когда же у меня начнут появляться черные пятна, которым потом предстояло загноиться. Наверное, я долго пролежал без сознания, потому что, когда я в очередной раз очнулся, день уже клонился к вечеру. Экипаж патрульного корабля, покидая мой кабинет, оставил открытой дверь в туалет, и сейчас сквозь нее потоком лился свет заката. Рядом со мной на коленях стоял мой водитель. Он тряс меня за плечо. Потом он превратился в инспектора Короны, но тут же снова принял образ водителя.

— Я не забыл, что вы мне велели там не появляться. Но сегодня в обед я услышал, что вы заболели, и решил, что лучше мне все-таки сходить в ангар Аппарата и рассказать им об этом. — Я, должно быть, снова отключился. Потому что, когда я снова открыл глаза, он осторожно тряс меня за плечо. — Когда я рассказал Хеллеру, он был ужасно огорчен и просил передать вам, что надеется, что вам скоро полегчает, и велел спросить, не может ли он что-нибудь сделать для вас.

Повидимому, я снова потерял сознание и очнулся от того, что меня опять трясли за плечо. Водитель начал что-то говорить мне и превратился в турецкую танцовщицу. Она обняла меня за плечи и чуть приподняла.

— Все это Хеллер прислал вам, — сказала она. — Целый ящик баллончиков и фунтов десять печенья. Возьмитека в рот наконечник этого баллончика для астролетчиков. В нем зеленая шипучка. А теперь сосите. Вот так. Прекрасно.

Напиток больше всего напоминал вкусом «бузу», которую в Турции приготавливают из перебродившего зерна. Это как раз и доказывало, что женщина реальна и что она и в самом деле турецкая танцовщица. Я очень боялся, что и на этот раз все окажется иллюзией. Видимо, я еще какое-то время пробыл без сознания, потому что мне показалось, что все кругом переменилось. Мой водитель поддерживал меня за плечи и заставлял что-то выпить. Должно быть, он провел здесь час или даже два, потому что солнце уже почти зашло.

Ну вот, — сказал он, — с одним баллончиком мы уже расправились, — и опустил меня на спину.

А что случилось с танцовщицей? — шепотом спросил я, с удивлением ощущая, что язык мой уже не такой распухший. — Она что — ушла, когда выяснилось, что мне нечем расплатиться с ней?

Когда я проснулся, в комнате было совсем темно. В голове моей уже не было такой сумятицы, опухоль языка почти исчезла. И на этот раз водитель приподнял меня.

— А ну-ка, отведайте печенья, которое прислал вам Хеллер, — сказал он. — У нас там этого печенья сколько угодно. Откусывайте понемножку и хорошенько прожевывайте, да не поперхнитесь крошками.

Я осторожно проглотил несколько кусочков. Вскоре голова у меня прояснилась окончательно, но теперь вернулась боль в желудке.

— Я не смогу расплатиться с доктором за лекарства, — честно признался я водителю.

— С доктором? — удивленно переспросил водитель. — Ааа, вы, наверное, имеете в виду этого доктора-лекаря. Понимаете, мы тут немного подумали, посоветовались и в конце концов пришли к выводу, что целых три дня вы ничего не ели и не пили. А два дня без воды способны свести с ума кого угодно. Да и температура могла из-за этого подняться. Это Хеллер все так объяснил. И он сказал мне, что я должен сделать. Снелц сказал ему, что вы сильно расстроитесь, если он покинет ангар — ну, знаете, из-за секретности миссии и так далее. Поэтому он сам не смог приехать и дал мне точные инструкции относительно того, что нужно здесь сделать. Порывшись в карманах мундира, водитель достал что-то оттуда.

— Послушайте, он все-таки уплатил мне те две кредитки, которые я на него израсходовал, а помимо этого дал еще двадцать за мои труды и беготню по его поручениям. И вот ваша доля.

И он помахал пятеркой перед самым моим носом. Я тут же принял решение не убивать сегодня Хеллера. А боль в желудке прошла, можно сказать, бесследно!

ГЛАВА 7

Двое суток Ботч терпеливо ждал, когда у меня на теле выступят черные пятна, которые потом еще должны и загноиться. Должно быть, он просверлил дырку в двери, через которую мог подглядывать за мной. Поэтому-то сегодня он и вошел ко мне — старый, очень самоуверенный и наглый, как обычно.

Галлюцинации у меня совершенно прекратились, хотя кошмары по ночам и беспокоили изредка. Правда, все эти дни я по большей части спал. А уж что касается шипучки и печенья, то ел и пил я сколько душе угодно.

— Честно говоря, я очень рад, что мы наконец сможем закончить работу, — сказал Ботч, кладя на стол огромную стопку бумаг. — Весь отдел работает как проклятый, готовя бумаги, и моральный дух личного состава падает, когда в результате оказывается, что бумаги эти так и остаются незавизированными.

Чувствовал я себя просто великолепно, поэтому тут же взялся за работу. Всю эту стопку я проштамповал примерно за час.

— Пока что у вас здесь нет никакой работы, — проговорил Ботч с оттенком враждебности. — Поэтому мне интересно было бы знать, когда вы собираетесь убраться отсюда? — Он, по всей вероятности, заметил, что мысли мои сейчас очень далеко, но со свойственным ему упрямством решил все-таки довести дело до конца. — Ваш водитель отвез Мили пять кредиток, и ваша комната снова в вашем распоряжении.

Я торопливо пошарил по карманам. Да, действительно, этот (…) водитель отдал пять кредиток не мне, а Мили! Это означало, что мне придется покинуть офис, а значит, мне предстоит показаться на улице, где меня может встретить любой и каждый!

Радостное настроение мгновенно улетучилось. Призрак Ломбара снова замаячил на моем жизненном горизонте. Мне даже стало казаться, будто он сидит в засаде где-то рядом.

— В конце концов, здесь вам не квартира! — почти выкрикнул Ботч, становясь все более агрессивным. Он выпалил это с такой яростью, что даже щитки на его очках подскочили.

Я решил, что мне следует вести себя с ним построже. Мне вдруг стало ясно, что я, по существу, скрывался здесь. Поскольку я никогда не бывал в своем кабинете, то никому и в голову не пришло бы искать меня здесь.

— Мне предстоит принять решение огромной стратегической важности, — сказал я. — И в конце концов, это же мой кабинет! И я имею полное право посидеть в нем и, хорошенько сосредоточившись, подумать!

В ответ на эту тираду я услышал какое-то хмыканье, и Ботч скрылся за дверью.

Ответ на вопрос о, том, почему Ботчу так важно было, чтобы кабинет был свободен, я получил почти мгновенно. Все дело в рабочих, присланных подрядчиком. Они появились почти вслед за ним и стали сновать туда и обратно, бросая в мою сторону косые взгляды и опасаясь, вероятно, что из-за меня им придется потерять часть рабочего дня. Потом они принялись обмеривать туалет и что-то разбирать в нем. Пускай себе возятся. Такая мелочь не в состоянии выгнать меня на яркий солнечный свет.

Путь отхода, обустройством которого были сейчас заняты рабочие, напомнил мне снова моего дорогого Хитрого Кролика. Я попытался угадать, а как бы он поступил, если бы волею судьбы оказался в подобной ситуации. Сколько-нибудь соответствующего моему положению примера я вспомнить не мог, а раздумья на эту тему неизбежно привели мои мысли к таким неприятным темам, как Хеллер и предстоящая миссия. Главное состояло в том, что я, по существу, ничего не мог предпринять в нынешней ситуации, но это вовсе не означало, что я не должен продумать дальнейшие действия.

Я очень не люблю, когда ум мой пребывает в праздном состоянии. Хуже всего то, что, если я в этом смысле позволяю себе распуститься, в мысли мои неизменно закрадывается страх. И все-таки жалкие остатки некогда столь прочного убеждения в том, что стоит мне только попасть на Землю, как я сразу же окажусь вне опасности, все время возвращались ко мне.

Для того чтобы укрепить это ускользающее убеждение, я весьма энергично покончил со всеми формальностями относительно «волшебной почты». Ботч наверняка не станет вносить какието изменения в мои приказы по почте, потому что это могло бы лишить его солидных незаконных доходов, которые он извлекает из пересылки бумаг. И если я все-таки попаду когда-нибудь на Землю, регулярные рейсы курьеров, а следовательно, и своевременное получение достоверной информации мне обеспечены и при этом — никаких жалоб Ботча на то, что углы у бумаг помяты.

Не зная, чем бы мне еще заняться, я поневоле припомнил свои недавние сны. Мне инстинктивно не хотелось думать на эту тему, и в конце концов я понял, почему мне этого не хочется. Я ведь до сих пор так и не проанализировал свои сновидения! В первую очередь я должен был сейчас решить, были ли эти видения снами или бредовыми галлюцинациями.

Дело в том, что анализировать сновидения совершенно бессмысленно, если на самом деле имел место не сон, а бред. После некоторых раздумий я решил, что это был все-таки сон, и тогда приступил к детальному психоанализу. В ходе работы я непроизвольно делал пометки на листе бумаги. Такой прием я позаимствовал у одного профессора, специалиста по этнологии примитивных культур. Метод этот сводится к машинальному рисованию на листе лишенных смысла фигур или узоров. Он, правда, не имеет ни малейшего отношения к анализу сновидений.

Дьявол, естественно, символизировал образ отца. Это совершенно очевидно. Бичи в руках экипажа патрульного корабля олицетворяли фаллические символы. Ага, это уже открывает передо мной некий определенный путь. А факел, который оказался в руках у отцовского символа, должен был означать загнанную в подсознание (…) ревность. Из этого можно смело заключить, следуя законам логики, что у меня было желание вступить в половую связь с матерью и поэтому я ненавидел собственного отца. Логично! Итак, я во всем разобрался. Теперь этот сон уже никогда не станет беспокоить меня. К сожалению, даже несмотря на усердное вычерчивание на листке произвольных фигур, на такой детальный психоанализ у меня ушло совсем немного времени. В лабиринтах психологии я передвигаюсь слишком быстро и слишком уверенно. И ум мой опять переключился на злободневные проблемы.

И тут совершенно внезапно меня охватило предчувствие надвигающейся страшной беды. Команда патрульного корабля! За последние дни я несколько раз пересек Великую пустыню во всех направлениях и не заметил там никаких следов катастрофы! Отгоняя от себя леденящее чувство ужаса, я стал размышлять, что же могло случиться с командой. Если астролетчики вырвутся на свободу, если кто-нибудь хоть словечком обмолвится представителям Флота о том, что они были похищены, те мучения, которые мне пришлось испытать в офицерском клубе, будут выглядеть милой домашней ссорой.

Я принялся лихорадочно нажимать на кнопки. В конце концов, клерк, хотя и с очень мрачным выражением лица, принес мне подшивку последних газет, и я принялся быстро просматривать их. Ни малейшего упоминания о потерпевшем крушение патрульном корабле! Так что же, собственно, произошло? Неужто командир 2-го Батальона Смерти, чьи люди были тайно посажены на борт, просто продал корабль вместе с командой кому-то из контрабандистов? Но ведь именно Флот ведет борьбу с контрабандой между планетами. И что будет, если они вдруг захватят свой собственный корабль? Да этого же будет вполне достаточно для начала самой настоящей гражданской войны, а я окажусь в самом центре событий.

Усилием воли я сумел подавить накатывающую на меня волну ужаса. Психология учит нас справляться с подобными ситуациями. Нужно прежде всего медленно считать про себя. Это всегда прекрасно помогает. Досчитав до двадцати, я почувствовал такой прилив энергии, что бодро вскочил и принялся расхаживать по комнате. Вскоре я натолкнулся на одного из рабочих-строителей, который в своем припорошенном штукатуркой комбинезоне очень походил на командира экипажа из моего сна. Сотрясаемый дрожью, я поспешил усесться за стол, чтобы не привлекать внимания посторонних людей к моему состоянию, а заодно, чтобы, положив руки на стол, скрыть тем самым их дрожь. Мощным усилием воли я заставил себя вернуться к этому сну и заново проанализировать все его детали. Командир экипажа из моего сна сказал: «Сэр, мы не скажем ему абсолютно ничего, пока не получим солидной взятки». Ага! Ключевым тут, несомненно, было слово «взятка». Пойдем дальше. И сам дьявол исчез только после того, как я дал ему фальшивых денег! Значит — взятка и в этом случае. И тогда, крепко сжав зубы, чтобы не дать себе поблажки и не уклониться от более глубокого анализа, я углу бился в себя и постепенно пришел к выводу, что во сне я все время должен был знать нечто такое, чего я не знаю. Так что же это такое все-таки?

Итак, я смог установить, что все они ждали от меня взятки.

И снова я начал проворачивать в мозгу все с самого начала. И тут меня как осенило — экипаж патрульного корабля наверняка должен был знать что-то о Хеллере. Вероятность этого отрицать невозможно. Ведь они провели в тесном контакте с ним целых пятнадцать недель!

Подкупить их?

Прекрасно, но ведь я даже не знал, действительно ли они доставлены в Замок Мрака.

А кроме того — у меня не было денег на взятку!

Я так крепко сжал кулаки, что косточки на суставах побелели. Это тоже был один из наиболее верных способов успокоиться. Нет, я должен хорошенько подумать. Батальон Смерти. Подсознательно я чувствовал, что ответ кроется где-то здесь.

И тут в моей памяти всплыла одна весьма существенная деталь: ведь во сне я подкупил дьявола именно фальшивыми деньгами. Решение пришло так быстро, и было таким простым, что я даже рассмеялся. Мое подсознание, оказывается, просто было блокировано моим же собственным цензором. В глубинных закоулках мозга, в какихто сокровенных нижних пластах его, полученных нами еще от доисторических рептилий и имеющихся у каждого мыслящего существа, я уже успел прийти к решению этой проблемы! И только извечный страх перед эротическим самоудовлетворением мешал моему подсознанию обратиться к сознанию и признаться в том, что решение найдено. И хотя я попрежнему очень боялся выйти на улицу, мне стало ясно, что оставаться в кабинете, ничего не предпринимая, еще опасней. Я тут же детально разработал методику оправдания своей поездки. Ботчу я скажу, что поехал поохотиться. Поездки на охоту давно уже считаются моей слабостью. Я очень люблю стрелять в мелких певчих птичек. Не говоря уж о том, что охота — прекрасный повод отправиться куда угодно, и при этом никто не способен проследить, где ты в данный момент находишься.

Я решительно встал, достал из шкафа свое охотничье снаряжение и с весьма независимым видом, держа для всеобщего обозрения ружье, ягдташ и прочее, вышел из кабинета.

Если кто будет спрашивать меня, скажи, что я для поправки здоровья отправился на охоту, — громко сказал я Ботчу, проходя мимо его конторки.

Скатертью дорога, — пробормотал старик.

И меня охватила уверенность в том, что мой отвлекающий маневр сработал.