Миссия Земля, План Вторжения (Книга 1, Часть 10)

Ступив на путь упрочения своего благосостояния, я не упустил возможности должным образом подстраховаться. Аккуратность — вот мой девиз. Цокая языком, чтобы удалить застрявшие между зубами крошки, я зашел в уличное отделение связи и принялся совать жетоны в одну сотую кредитки в прорези расставленных там автоматов с сопутствующими товарами. Чего там только не было! Я приобрел и поздравительные конверты, и красивые листы чистой бумаги с великолепными виньетками, и ручку. Потом я присел у маленького столика и написал следующий текст:

Достопочтеннейшему Ломбару

Счастлив, что могу вручить вам этот подарок. X. решительно настаивал на том, что он сам закупил все эти товары, но я вмешался самым решительным образом и защитил Ваши интересы. Надеюсь, что поступил правильно.

Ваш бдительный подчиненный

Солтен

За одну сотую кредитки здесь можно сделать точную копию любой бумаги. Я взял счет Занко на миллион кредиток, снял с него факсимильную копию, обвел жирным кружком общую сумму, подвел под ней черту, принятую в арифметике для обозначения дроби, поставив знаменателем цифру «2».

Рядом с кружком я нарисовал стрелку и написал слово «Ломбар». Он наверняка уловит смысл этого ребуса. У нас в Аппарате принято пользоваться такими неофициальными шифрами. На конверте для поздравительных посланий я сделал надпись: «Великому Шефу».

Потом взял голубую накладную, на которой Занко засвидетельствовал свой отказ оплатить мне комиссионные. Я положил эту бумажку на стекло и бросил в щель автомата сотую часть кредитки за снятие копии. Получив копию, я вывел в нижней части по диагонали очень разборчиво: «Очень прошу Вас подумать о некотором смягчении этого ограничения».

Покончив со всем этим, я за две сотых кредитки приобрел крупный конверт, вложил в него результаты моих трудов и, пометив вверху «Совершенно секретно», надписал официальный адрес: «Ломбару Хиссту, начальнику Аппарата координированной информации».

Естественно, я не стал доверять эти бумаги обычной почте. Я спустился немного вниз по улице к знакомому мне дому, где под прикрытием магазина женского белья размещалась резиденция тайной организации Аппарата, и передал пакет сидевшему в конторке на задах магазина агенту для немедленной передачи адресату.

Меня переполняло сознание хорошо исполненного долга. Я даже мысленно представил себе, как замурлыкает Ломбар, получив послание. Он мог бы, к примеру, сказать: «Ах, этот Грис, какой отличный у меня подчиненный». Ломбар никогда не отказывается от денег!

Позавтракал я весьма плотно. Я купил целых пять огромных, сладких булочек, но смог съесть всего четыре с половиной. Будучи неисправимым филантропом, остатки я вручил Ске. Однако он только поглядел на следы моих зубов на булочке и молча положил ее на сиденье рядом с собой. Неблагодарная скотина (…)!

Но ничто не могло обуздать охватившую меня эйфорию.

— Город Энергетики! — величественно бросил я. — Бульвар Металлургического Рынка!

Мой водитель что-то постоянно бормотал себе под нос. И это было вполне естественно. Никто не полетит над Городом Энергетики, если есть хоть малейшая возможность избежать этого. И вскоре я уже разглядывал его с высоты. Зрелище не для слабых.

Воздух над городом был ядовитожелтого цвета. И это вовсе не дым — это результат мощнейших индукционных полей, возникающих в окружающей атмосфере. Под их воздействием любое вещество, как газообразное, так и твердое, разлагается на отдельные молекулы. Они-то и создают этот вредоносный туман, пребывая в коллоидном состоянии. Индукционные поля возникают от работы огромных преобразователей энергии, генераторы которых непрерывно издают вой и грохот. Ими обеспечивается основной объем потребляемой на этой стороне планеты энергии, а попутно здесь же извлекается большинство редких металлов. Преобразование одного элемента в другой сопровождается выделением энергии, а заодно и металлов. Так что процесс этот весьма выгодный. Но значительная часть руды рассеивается из-за недостатков технологии, а то и просто рассыпается по небрежности, нередки и аварии огромных воздушных судов, которые ее поставляют, поэтому атмосфера здесь загрязнена до предела. Весь комплекс вместе с его высочайшими, эллиптической формы преобразователями и кривыми улицами был построен сто двадцать пять тысяч лет назад — во времена первого вторжения — и хотя он значительно разросся в ходе последующих веков, утверждают, что с того времени здесь не проводилось ни одной уборки.

Водители и пилоты терпеть не могут пролетать над этими облаками и тем более погружаться в них. Машины сразу же становятся грязными. Возникает также масса помех в системах и приборах управления полетом. Лучи приборов управления полетами отклоняются самым фантастическим образом, а потому здесь часто случаются аварии. Все это, а кроме того, необходимость постоянно лавировать между неуклюжими грузовыми машинами, прибывающими с самых отдаленных частей планеты, позволили какому-то остряку назвать этот, город «Городом Сплошной Ругани».

Непрерывно ругаясь, Ске пробился все-таки к Бульвару Металлургического Рынка. Растянувшаяся примерно на две мили улица, известная лишь лавчонками быстрого обслуживания и складами, никак не могла считаться местом, которое кто-нибудь мог бы вы брать для праздничной экскурсии.

Мой водитель готов был лопнуть от злости, когда я велел ему не просто проехать вдоль бульвара, а развернуться и двигаться в обратном направлении. Я игнорировал его брань, внимательно вглядываясь в вывешенные на лавках прейскуранты. Цены тут меняются каждый день, и ни одна из представленных здесь компаний никогда не может точно знать, какую цену вывесит сегодня другая компания. Именно поэтому удачливый и опытный коммерсант, наподобие меня, не просто садится на телефон и велит кому-то на другом конце провода прислать, к примеру, грузовик свинца. Нет, умные люди так не поступают.

Наконец я выбрал контору, которая выставила наиболее низкую цену, и велел водителю посадить машину возле нее. На вывеске красовалась надпись:

«ДОБРОСОВЕСТНАЯ И НАДЕЖНАЯ КОМПАНИЯ

ПО ПРОДАЖЕ НЕМЕДЛЕННО ОТПУСКАЕМОГО

И ПРЕКРАСНО УПАКОВАННОГО МЕТАЛЛА».

Я вошел внутрь. Здесь привыкли иметь дело с торговыми агентами фабрик Индустриального города, а те не торгуются и не ведут долгих переговоров. Здесь все знают друг друга, и заключение сделки обычно сводится к приказу отгрузить в такой-то транспорт столько-то металла такого-то вида. Они тут не привыкли к тому, что клиент может подлететь на великолепном аэромобиле, попыхивая толстенной ароматической палочкой, что он может войти в контору и свысока окинуть их независимым гордым взглядом. Так что появление мое привело их в замешательство. Постоянная работа с металлами наложила какой-то металлический отблеск на их внешность. Даже грязные фартуки казались отлитыми из металла.

Операции по снабжению военных производятся чуть дальше, — металлическим голосом прозвенел клерк.

У меня к вам личное дело, — сказал я и небрежно бросил свой верный пакет для завтраков на прилавок.

Он собрался было уйти, но я добыл из пакета для завтрака пачку золотистых купюр, шлепнул ею о стойку, и он сразу же вернулся.

— Под наличные? — прозвенел его вопрос.

Глаза его быстро обшарили помещение, чтобы убедиться, что за ним никто не следит. Я сразу же понял, что он сейчас лихорадочно соображает, какую часть этих наличных сможет утаить для себя.

Согласно вашему ценнику, — сказал я, — цена золота сегодня составляет одиннадцать кредиток за фунт.

Да, это золото повышенной чистоты, — сказал он. — Примеси составляют всего одну тысячную процента.

Полагаю, — сказал я, — что у вас найдется некоторое количество золота и по десять кредиток.

Пойдемтека в подсобку, — быстро прошептал он.

Там, металлически позвякивая, он принялся подсчитывать что-то на счетной машине устаревшего образца. Сейчас он решал весьма сложную задачу. Вопервых, сколько золота ему нужно украсть со склада и добавить к весу покупаемого мной, чтобы общая цена складывалась из расчета десять кредиток за фунт. А вовторых, ему нужно было подсчитать, сколько еще золота необходимо украсть, чтобы потом положить себе в карман определенную сумму кредиток. Мои вычисления отнюдь не отличались такой сложностью. Я намерен был оставить себе на расходы здесь, на Волтаре, одну тысячу кредиток. Я не намерен был также возвращать выданные мне в качестве аванса деньги, как это обычно делается при отъезде на те планеты, где их все равно нельзя потратить. Так что на покупку золота у меня оставалось девять тысяч кредиток. И я собирался приобрести на них девятьсот фунтов золота.

Наконец под аккомпанемент металлического позвякивания клерк решил свои мучительные задачи.

Вообще-то компании золото обошлось значительно дешевле. Свинец стоил всего треть кредитки фунт. Превращая свинец в золото, которое по атомному весу легче свинца, преобразователь выделяет огромное количество энергии. Продажная стоимость этой энергии целиком покрывает затраты на процесс. Так что затраты компании состояли в основном из расходов на упаковку и организацию оптовой торговли. По оптовым ценам компания сбывала его таким фирмам как «добросовестная и надежная», которая, в свою очередь, накручивала цену на оборот и комиссионные. Единственная причина, по которой цена на золото удерживалась на столь высоком уровне, объяснялась тем, что владельцы комбинатов по выработке энергии предпочитали вырабатывать более легкие элементы, поскольку выход энергии здесь был значительно выше. При производстве энергии получаемые в результате процесса металлы попрежнему оставались побочным продуктом. Поэтому увести со склада несколько слитков было самым простым делом. Слитки эти будут списаны на производственные потери, утруску и прочее.

Считайте, что сделка у нас выплавлена, — произнес клерк.

И еще одно, — сказал я.. — Мне нужны девять прочных упаковочных ящиков, в каждый из которых войдет по сто фунтов золота.

Только за дополнительную плату, — заявил он.

А не помните ли, как называется компания, что расположена немного южнее вас по этому же бульвару? — осведомился я.

Сделка выплавлена, — сказал он.

Он тут же принялся орать на рабочих, и дело пошло. С их помощью быстро отыскались на ближайшей помойке девять довольно потертых и побитых, но плотно запирающихся ящиков.

Из стоявшего рядом штабеля я достал один слиток весом в пятьдесят фунтов. Золото — обманчивый металл. Слиток казался маленьким, но на самом деле был очень тяжелым. Сорвавшись со штабеля, он чуть было не сломал мне руку. Я поковырял его ногтем и даже попробовал на зуб. Металл был отличного цвета и мягкий. Да, тут лежало чистое золото. А как красиво оно блестело! Золото вдобавок ко всему еще и очень красиво! Наконец все было размещено по ящикам — все восемнадцать пятидесятифунтовых слитков. «Металлический» клерк тут же подделал запись в инвентарной ведомости. И сразу же подъехала грузовая тележка.

Я отсчитал девять тысяч кредиток из своего верного пакета для завтрака и положил их в руку клерка, здорово смахивающую на плоскогубцы. Он вручил мне расписку. Мы с лязгом пожали руки на прощание. Итак, со сделкой было покончено. Рабочие ушли, а тележка остановилась в пятидесяти футах от аэромрбиля.

Наш аэромобиль невозможно было посадить на грузовую плат форму, потому что тогда у него не открывалась дверь. Я подозвал к себе Ске и молча указал ему на ящики.

Попробовав с ходу поднять один из них, он чуть не надорвался и бросил на меня жуткий взгляд. Но я поторопил его нетерпеливым жестом. Было очень жарко, воздух был весь пропитан пылью. Тем не менее обливающийся потом Ске, сгибаясь в три погибели, погрузил все девять ящиков и разместил их на полу аэромобиля.

Я сделал величественный жест:

— К ангарам Аппарата, голубчик.

Ске сел за рычаги, и аэромобиль с превеликим трудом поднялся в небо.

Водитель все бубнил и бубнил себе что-то под нос, а аэромобиль, вибрируя, двигался на малой скорости. Это было просто глупо, потому что вес груза только чуть-чуть превышал максимальную грузоподъемность машины.

При такой тряске работать было трудно, но я все же достал из пакета запасные фирменные наклейки Занко и принялся прикреплять их к ящикам. Это были наклейки проникающего действия: когда вы их цепляете на какую-то поверхность, надписи, сделанные на них, впитываются, и уже ничто не может смыть их или вообще как нибудь удалить. На наклейках значилось следующее: «ОПАСНО ДЛЯ ЖИЗНИ! УГРОЗА ЖИЗНИ И ЗДОРОВЬЮ. РАДИОАКТИВНЫЕ МАТЕРИАЛЫ ДЛЯ КЛЕТОЧНЫХ КУЛЬТУР. КОМПАНИЯ ЗАНКО НЕ НЕСЕТ ОТВЕТСТВЕННОСТИ ЗА СЕРЬЕЗНЫЕ ОЖОГИ ИЛИ СМЕРТЬ В РЕЗУЛЬТАТЕ ВСКРЫТИЯ ГРУЗА».

И все это ярко-красного цвета. Просто великолепно: надписи будут светиться даже в полной темноте!

И пока изрядно перепачканный аэромобиль с трудом передвигался по небу, я проделывал расчеты, которые заставляли меня сиять еще сильнее, чем эта надпись. Девятьсот фунтов золота равнялись десяти тысячам восьмистам тройским унциям.

Сейчас по существующему на БлитоПЗ курсу цена золота составляла минимум шестьсот американских долларов за унцию, не говоря уже о ценах на черном рынке или в Гонконге. Все это означало, что некий Солтен Грис будет иметь там шесть миллионов четыреста восемьдесят тысяч американских долларов на скромное удовлетворение своих личных потребностей. Сумма была настолько крупной, что я уже стал подсчитывать разницу в весе из-за разницы в силах притяжения двух планет. Однако что для меня может значить разница в какой-то там миллион в ту или иную сторону? На эти деньги я смогу купить себе целую ораву турецких танцовщиц.

И если обстоятельства доведут меня до крайности, я смогу также купить целую кучу убийц, которые решат судьбу Хеллера. Я даже рассмеялся при мысли о том, на что собираюсь тратить деньги. Не просто умный Грис, богатый Грис, могущественный финансовый магнат, мультимиллионер и сибарит. Не просто непобедимый Грис. Он еще и неумолимый Грис!

— Нет, честное слово, вам в качестве личного транспорта больше бы подошел грузовик! — сердито воскликнул Ске, с трудом удерживая аэромобиль в горизонтальном положении.

Я игнорировал его уколы. Власть, власть, кто сказал, что ты не сладка на вкус? Я уже рассуждал о ней, мысля по-английски. Перед моим внутренним взором предстал потерпевший полное фиаско Хеллер. В изорванной одежде, изможденный, умирающий от голода подзаборный бродяга униженно приближался ко мне на улице, клянча какую-то мелочь. Я же, вырвав рукав своего великолепно сшитого лучшими портными мира смокинга из его костистых скрюченных пальцев, захлопывал дверь роскошного лимузина прямо перед его залитым слезами лицом.

Я сразу понял, в чем тут дело: Хеллер восстанавливал принятое на флотских кораблях поглощающее покрытие. Даже отсюда бросалась в глаза разница между старым и новым покрытием. Старое было наложено тонким слоем и имело сероватый оттенок, новое же было такого густо-черного цвета, что казалось, будто его вообще нет. Поглощающее покрытие принимает все поступающие волны и как бы заглатывает их: никакой вид энергии совершенно не отражается от него. Оно поглощает как видимые, так и невидимые лучи. Самые мощные локаторы лишены возможности принимать отраженные от судна волны. Корабль становится полностью необнаруживаемым, если только не оказывается на пути к какому-либо источнику света. Например, он мог закрыть собой звезду от наблюдателя. Любые системы слежения лишены возможности засечь такое судно. Я не мог удержаться от улыбки при мысли о том, что такие огромные усилия предпринимаются только для того, чтобы перехитрить примитивнейшую систему обнаружения БлитоПЗ. Это с успехом удается даже разболтанным старым и здорово потрепанным судам Аппарата. Но тут же мое веселье несколько поубавилось: поглощающее покрытие только увеличит опасность взрыва «Буксира один». Ведь в этом случае он не сможет отдавать энергию окружающему пространству путем излучения. Покрытие не допускает никакой утечки! Он будет мчаться сквозь космическое пространство, вбирая в себя силовые поля, свет… Я поспешно отвернулся в сторону, чтобы отвлечься от таких жутких подсчетов.

А вот и нечто более приятное! «Бликсо»! «Бликсо» как раз запрашивал разрешение на посадку. Полоса моих удач продолжалась! Будучи одним из грузовых судов, используемых для рейсов на БлитоПЗ, «Бликсо» был ничуть не лучше, но и не хуже остальных. Он принадлежал к классу довольно мелких грузовиков, длиною всего в двести пятьдесят футов. Вид у них вообще какой-то тощий и костистый. Но грузоподъемность вполне приличная. Я, естественно, говорю о реальной грузоподъемности. При необходимости они могут принять на борт пятьдесят или шестьдесят пассажиров, не считая команды, состоящей из двадцати человек. В среднем при их стандартных деформирующих пространство двигателях они проделывают путь до БлитоПЗ за шесть недель, иногда чуть больше, а иногда — и чуть меньше. Некомфортабельные и давно отслужившие свой срок, они легко проскальзывают туда и обратно и при этом в эксплуатации ничуть не опаснее других грузовых судов. Но самое привлекательное в них то, что выглядят они самыми заурядными рядовыми судами и поэтому никто не обращает внимания ни на их прибытие на Волтар, ни на отлет с него — ведь среди тысяч подобных судов, бороздящих пространство, лишь несколько проделывают регулярные рейсы на Блито.

Мой водитель к тому времени вернулся, и я знаком велел ему подкатить аэромобиль поближе к «Бликсо». Шагать пешком целых полмили показалось мне зазорным при моем нынешнем состоянии.

«Бликсо» сел у портального крана, и транспортная тележка как раз ввезла его в ворота ангара и теперь опускала в горизонтальное положение. Тележка покатилась к выходу. Но не только тележке предстояло отъехать от «Бликсо». Из-за плотной завесы, опущенной вокруг корабля по соображениям безопасности, до меня доносился шум работы небольших кранов.

Целая колонна бронированных воздушных транспортников дожидалась своей порции грузов. По одному они подкатывали к кораблю. «Бликсо» расставался со своим бесценным грузом под прикрытием непроницаемой для постороннего взгляда завесы. Первый из транспортников с тщательно зачехленным кузовом выехал из-за завесы и остановился, как бы поджидая кого-то. Когда будут погружены остальные, они ревущей колонной направятся через пустыню, якобы в Лагерь Закалки, а фактически — в Замок Мрака. И таким образом обширнейшие складские помещения этой древней крепости будут постепенно заполняться новым грузом. Пока что они загружены далеко недостаточно, однако по прошествии нескольких месяцев запас накопится весьма внушительный. Ломбар небось будет прыгать от радости, наблюдая, как новые грузовики вкатываются на склад. Не меньше половины личного состава охраны Аппарата было расставлено по периметру ангара, с тем чтобы обеспечить безопасность. Работа не казалась им столь уж важной. Они стояли, небрежно опираясь на винтовки, болтали друг с другом, кто о проститутках, кто об игре в кости.

Довольно скоро все летающие грузовики были загружены. Выстроившись в ряд на летной площадке, они с гулом взмыли в воздух и улетели в сторону Лагеря Закалки. Я подтолкнул Ске, и мы подъехали к посту командира охраны. Я помахал в воздухе своим удостоверением. Ординарец, стоявший рядом с командиром, взял удостоверение, сделал с него пробный оттиск на своей табличке, и мы прошли сквозь завесу безопасности, остановившись у лестницы, ведущей к люку.

Фактически в качестве начальника отдела № 451 я был здесь старшим. Контроль за прибытием и отлетом всех транспортов полностью входил в мою компетенцию. Но судя по поведению астролетчика, стоявшего на часах у входной двери, этого никак нельзя было сказать. Он явно думал только о том, как бы поскорее смыться отсюда, добраться до города и хорошенько выпить.

Скажи капитану Вальцу, что прибыл офицер Грис, — сказал я.

Сам скажи, — грубо ответил астролетчик. И почему они всегда такие психованные после длительного рейса?

Однако в данной обстановке у меня не было времени и настроения подтягивать в экипаже дисциплину. Я как раз выходил из аэромобиля, когда у выходного люка возникла заварушка. Трое охранников из службы Аппарата, повидимому, специально для этой цели направленные из Замка Мрака, толкали, тянули, одним словом, пытались как-то вытащить из корабля какого-то пассажира, а вернее — одного из его пленников. Ничего необычного в такой сцене не было, и я отступил в сторону, чтобы дать возможность стащить его вниз по лестнице, но тут мой натренированный слух уловил, что выкрикивал этот арестованный.

— Уберите свои (…) руки с моей (…) шеи и снимите эти (…) наручники с моих (…) рук! — Все эти слова он выкрикивал поанглийски. Заметьте — не потурецки, не поарабски. Он кричал на английском языке.

Заключенный являл собой весьма непрезентабельное зрелище — одежда была просто в жутком состоянии, и, похоже, виной тому послужили не только некомфортабельные условия полета. Это был крепкий, приземистый и очень мускулистый мужчина с черными волосами и глазами, да и вообще довольно смуглый. На нем сохранились лохмотья некогда шикарного костюма, явно сшитого у хорошего портного, и остатки голубой сорочки в черную полоску. Но не это поразило меня. На нем были металлические, а не обычные в таких случаях электронные наручники. А колени и вовсе не были скованы. Более того, он пребывал не в коматозном, как следовало ожидать, а в довольно-таки возбужденном состоянии и при этом сохранял способность не только разговаривать, но и ругаться почем зря. Все это было очень странно!

Как только они спустились с лестницы, я сразу же подошел к охраннику, который явно был старшим в тройке.

— Офицер Грис, — отрекомендовался я, чтобы не было недоразумений. — Почему допускаются нарушения установленного порядка? Где ваш приказ? — Я разговаривал с ним строгим официальным тоном. С этими отбросами человечества из Лагеря Закалки просто нельзя вести себя иначе.

Старший тут же принялся копаться в целом ворохе бумаг. Было видно, что арестованный — далеко не единственный на борту судна. Наконец он нашел нужную бумагу.

— Тут сказано, что его следует привезти в неприкосновенности и сразу доставить на самый верх для допроса. — «В неприкосновенности» означало, что давление на заключенного допускается лишь минимальное и что он не должен быть под наркозом. Весьма рискованная практика.

И кто же подписал такой приказ? — потребовал я объяснений. Старший группы поглядел на текст приказа, а потом снова на меня.

Да вы же и подписали, офицер Грис.

Так, понятно, это, должно быть, как раз один из тех приказов, которые приходится иногда тысячами проштамповывать своим удостоверением. Я повнимательнее пригляделся к документу. Приказ исходил от одного из личных клерков Ломбара, того, что руководит персоналом, проводящим допросы. У меня по спине прошел холодок. Будем надеяться, что они доставили сюда нужного человека.

Ломбар совершенно не выносит путаницы в таких делах. Я еще раз прочел имя задержанного.

Вас зовут Гансальмо Сильва? — для верности спросил я у него. Обратился я к нему на английском языке.

Американец, да? — ответил он вопросом на вопрос. — Так. (…)! Ты хоть говоришь почеловечески! Где я (…)? Что это за (…) дыра? И вообще, (…), что они о себе воображают? Что это за (…) место? И какого (…) они сунули меня в этот (…) сарай, полный летающих тарелок?

Послушайте, — сказал я очень терпеливо. — Скажите, пожалуйста, ваше имя Гансальмо Сильва?

Нет, это уж ты послушай ( )! Я требую, чтобы вы сейчас-же связались с (…) консулом (…) Соединенных Штатов, слышите? Я отлично знаю свои (…) права! Так что, парень, тащи сюда консула, да поживее, пока я не стал поджаривать тебе (…)!

Чувствовалось, что пленник не склонен отвечать на вопросы. Я сделал охраннику знак отвести его к закрытой машине, поджидающей поодаль. В конце концов, он ведь не отрицал, что именно он и есть Гансальмо Сильва. Его поволокли к машине, но он все еще продолжал кричать что-то в мою сторону.

— Я напишу об этом моему конгрессмену! — донеслось до меня.

«Валяй, валяй, — подумал я. — Вот только купить почтовые марки в камере для допросов Замка Мрака тебе будет, пожалуй, трудновато». Новые задержанные не появлялись, и я прошел в люк в надежде поговорить с капитаном.

Капитана Больца я нашел в его каюте. Это был очень крупный мужчина, старый закаленный космический волк, испытанный на прочность доброй сотней лет бродяжничества по звездным трассам. Сняв мундир, он предавался законному короткому отдыху после посадки. Видна была голая грудь, густо покрытая волосами. Судя по сутулым плечам и отвисающей челюсти, он родился на планете Бинтон. Увидев меня, он указал рукой на подвешенный на шарнирах стул.

— Прошу садиться, офицер Грис. — Мне уже доводилось разок другой встречаться с Больцем, и я был рад, что случай свел сейчас меня именно с ним. — А я как раз собираюсь опрокинуть стаканчик другой, перед тем как ступить на твердую почву. Не присоединитесь ли ко мне?

Нагнувшись, он пошарил в ящике стола. Я заранее знал, что это будет — «Джонни Уокер. Черная наклейка». Виски с Земли! Не могу понять, почему капитаны, работающие на этом маршруте, так к нему привязаны. Это питье способно разнести голову на части. Я позволил налить себе на дно стакана несколько капель не для того, чтобы пить, а просто чтобы поддержать дружескую атмосферу.

Больц, как это принято, посетовал на прошедший рейс. Обычные жалобы. То они чуть было не врезались в тучу космического мусора, то попали в жестокую электромагнитную бурю, то у них там конвертор главного двигателя сел, а двух членов экипажа вдобавок пришлось посадить в карцер за кражу припасов, и все такое прочее.

Но скоро он переключился на главное, и это вселило в меня уверенность, что моя полоса везения все еще продолжается. Мне вдруг стало понятным столь дружеское отношение Больца ко мне. Он подошел к двери, чтобы удостовериться, что нас не подслушивают, потом наклонился ко мне, обдавая меня парами виски, и шепотом изложил свою проблему:

— Грис, у меня в тайничке лежат двадцать ящиков шотландского виски. Мне нужен пропуск, чтобы пронести их мимо охраны, а потом доставить одному дружку в Городе Радости. Как ты думаешь?

Я расхохотался от удовольствия и протянул руку. Он подал мне бланк. А я-то думал, что задуманное мной влетит в копеечку!

Больц просто сиял от радости. Ведь он спокойно мог толкнуть виски по полсотни кредиток за бутылку. Некоторое время он поглядывал на меня, прищурившись и прикидывая что-то в уме.

— Знаешь, так получилось, что я по случаю приобрел там еще и чернокожую девицу. На них огромный спрос в местных борделях. Ты не будешь возражать, если я и ее впишу в пропуск?

Дальше — больше.

— Валяй, вписывай, — великодушно разрешил я. Больц сделал общеизвестный знак пальцами:

— И сколько с меня? — Я рассмеялся:

Больц, мы с тобой старые друзья. Деньги — это вообще чепуха. У меня, например, сейчас нет ничего нелегального, что мне нужно было бы переслать на БлитоПЗ.

Ну, значит, в случае чего можешь на меня рассчитывать, — сказал он.

Свои люди, сочтемся, — заверил я его. — А теперь, если не возражаешь, перейдем к делу.

Выпитое виски и перспектива близкой наживы настроили Больца на самый благодушный лад.

Я весь внимание, офицер Грис.

Когда вы отправляетесь в обратный рейс?

Может быть, просидим здесь дней десять. Мне все же придется заменить конвертор. Вот я и думаю, что дней за десять управлюсь. В конце концов, так сказано в приказе, офицер Грис.

Ну что ж, десять дней — отличный срок. Но тут есть кое-какие вещицы, которые нужно будет погрузить на борт перед отлетом. Вопервых, молодой человек по имени Туола.

Больц задумчиво почесывал грудь огромной лапищей.

Наверняка в пути его укачает и он облюет все на свете, — философски изрек он.

Он курьер, который повезет секретные материалы. Он теперь будет довольно часто летать туда. Так вот, этот Туола немного… ну, он вроде бы проявляет тягу к мужчинам, а они, в свою очередь, неравнодушны к нему. Ему нельзя позволять даже разговаривать с членами команды, да и с другими пассажирами тоже. А главное, чтобы никаких сексуальных связей с командой.

Ясно. Каюту под замок. Запереть этого (…)!

Другим пассажиром будет ученый. Этот тип обладает определенными научными секретами. И задание у него секретное. Не включай его вообще в список пассажиров. И он тоже не должен ни разговаривать, ни общаться со спутниками.

Ясно. Держать в запертой каюте. Каюту на ключик — и рот на замке!

Будут, кроме того, три накладные на грузы.

Вот это хорошо, — сказал Больц. — Это очень хорошо. Понимаешь, мы ведь никогда не везем на БлитоПЗ ничего, кроме небольшого запаса еды и кое-каких запасных деталей. Значит, теперь иначе! Это будет настоящий рейс! Очень хорошо. Да и корабль, когда загружен, идет ровнее и лучше. Видишь ли, Грис, мы всегда немного гуляем по курсу из-за недостаточной загруженности.

Я очень рад, что ты одобряешь наши намерения. На этот раз повезете крупную партию оборудования от фирмы Занко для проведения разных там операций на клеточном уровне. Какие-то там медицинские физические приборы и препараты, которые нужно забросить на БлитоПЗ для развертывания там полноценного госпиталя.

— Отлично. Значит, дела помаленьку начинают налаживаться. Вот, теперь хоть кто-то займется лечением венерических заболеваний, которые просто свирепствуют там. Да вот у меня и сейчас двое тупоголовых (…) еле ноги передвигают из за этой гадости.

— Кроме того, этой же фирмы поступает вторая, несколько меньшая партия груза, которая уже прошла инспекторскую проверку в специальных ящиках, пометь себе, содержится груз, требующий осообой осторожности в обращении.

— Обращаться с осторожностью, — повторил Больц, тщательно наблюдая за мной.

— Скажика, а не найдется ли у вас грузовой каюты со стенами, обшитыми свинцовыми листами, где можно было бы хранить радиоактивные материалы?

— Ну конечно, у нас есть такая. Слушай, а они не взорвутся?

— Нет, все будет нормально, если только кому-нибудь не придет в голову вскрывать их, — заверил я его. — Груз этот имеет столь важное значение, что я сам доставил его сюда. Не мог бы ты послать кто-нибудь из подчиненных, чтобы прямо сейчас поместить ящики в надежную каюту, а потом запереть их самым тщательным образом?— Ну, конечно же, это можно сделать, только надо поторопиться, пока все не покинули борт корабля и не разбрелись по кабакам, ткуда их потом не так-то легко вытащить.

Он сразу же принялся нажимать кнопки на переговорном устройства, и вскоре с помощью Ске девять «радиоактивных» ящиков казались на месте. Я повернул ключ в замке каюты и тут же прятал его в карман. Мой поступок не остался незамеченным Рыльцем, который провожал меня до самого выхода.

— Послушай, а как же мы выгрузим эти ящики, если ключ остался у тебя?

Я только улыбнулся в ответ. Меня просто распирало от гордости.

Когда вы прилетите на БлитоПЗ, капитан Больц, я уже буду там встречать вас. Теперь всеми этими операциями я буду руководить прямо с БлитоПЗ!

От радости он хлопнул меня по спине с такой силой, что чуть было не вышиб из меня дух.

Отличные новости! Значит, проблем с пропусками у нас теперь не будет! До встречи у причала на БлитоПЗ!

— Да, я буду ждать вашего прилета с бутылкой виски в руке, — заверил я его.

— Погоди. — Он растерянно поглядел на меня. — А каким же Образом ты собираешься оказаться там раньше нас? Старик «Бликсо», конечно, не назовешь гоночным кораблем, но ведь до нас отсюда не вылетает никакой другой корабль.

С места, на котором мы стояли, прекрасно просматривался «Буксир один». Собственно говоря, не заметить его можно было только спьяну. Он выделялся хотя бы уже тем, что по его черным бокам во всех направлениях ползали рабочие в разноцветных комбинезонах.

Больц проследил за моим взглядом и более внимательно начал приглядываться к буксиру.

— Что-то я никак не признаю этого корабля. Какой он системы? Он вроде бы походит на суда Флота… О боги! Да неужто это один из тех буксиров, что снабжены двигателями «будет-было»? Послушай-ка, Грис, а известно ли тебе, что один из них взорвался? А я-то считал, что все суда подобного типа сняты с эксплуатации. Ох, Грис, теперь я далеко не уверен, но не в том, что ты будешь встречать меня на причале, а в том, что мы вообще когда-либо встретимся. — Он довольно картинно изобразил руками взрывающийся буксир.

Да, на прощание он высказал не очень-то обнадеживающую мысль. Однако я бодро заверил Больца, что буду соблюдать осторожность, и энергично потряс его руку.

Дел у меня был непочатый край. В моем личном плане на сегодняшний день значилось еще одно довольно опасное дельце. Тут уж и в самом деле вопрос ставился так: пан или пропал. Кроме того, мои мысли постоянно возвращались к решению проблем, связанных с необходимостью тайно вживить Хеллеру «жучок».

Когда я отлетал, Больц все еще стоял у ракеты, мрачно покачивая головой.

— Ровнее веди! — только и заметил я, добавив попутно несколько сочных эпитетов в его адрес.

Он выровнял машину, и я получил наконец возможность спокойно завершить работу над своим лицом. С помощью небольшого количества жидкости желтого цвета, чуть приглушенной пудрой того же оттенка, мне удалось сымитировать цвет кожи представителя высших классов планеты Флистен. Подтянув кожу на висках с обеих сторон, я чуть опустил углы глаз и, прибегнув к специальной подкраске, сделал глаза более темными. Работой своей я остался чрезвычайно доволен. Наложив последние мазки, я нацепил черный парик и подкрасил черной краской выбившиеся из-под него на висках светлые волосы. Получилось просто великолепно!

С трудом стащив с себя мундир общевойсковой службы, я живо переоделся в горчичного цвета форму армейской разведки. Навесив на шею цепь со знаками различия довольно высокого ранга и натянув узконосые желтые ботинки, я примерил и плоскую фуражку. В карман я положил свой собственный бумажник и удостоверение личности на имя Тимпа Снапа. Я просто не мог налюбоваться собой, глядясь в зеркало. Какой красивый аристократ и щеголь вышел из меня! Тимп Снап, офицер XIII класса, ас армейской разведки Флистена! Как же за ним должны ухлестывать девчонки! Как должны дрожать от ужаса армейские злоумышленники и преступники под пристальным взглядом!

— Вы что, направляетесь туда, где вас могут пристрелить? — спросил мой водитель не без надежды.

В Город Радости, — оборвал я его, — в район лучших баров. Это в северной части города.

Армейские офицеры собираются обычно в «Грязном Клубе» в этом часу, — сказал водитель. — А он расположен в южной части.

Я решил игнорировать его колкости. Уж больно ему хотелось быть причастным буквально ко всему. Я тем временем спешно упаковывал гражданское платье в аккуратный мешок и подбирал необходимое оружие. А вообще-то он прав. Мы сели примерно в одном квартале от «Грязного Клуба».

Можешь тоже зайти куда-нибудь, — сказал я, — и промотать часть своего богатства. Ты не понадобишься мне до завтрашнего утра.

Богатства! — презрительно фыркнул Ске. — Ведь эти десять кредиток я должен офицеру Хеллеру!

Но эта уловка у него не удалась. Я строго приказал ему отваливать. Честно говоря, я почувствовал облегчение, избавившись от его общества.

Я еще раз проверил оружие. В кобуре у меня надежно покоился особый пистолет, стреляющий лезвиями. Хотя он выглядит точной копией пистолета, принятого в армии, он таковым не является. Это оружие выбрасывает со страшной силой плоские металлические треугольники, которые буквально изрубают мышцы и кости на мелкие кусочки. Этот сувенир достался мне в первые дни моей работы в Аппарате, когда я, помнится, обыскивал труп какого-то убитого парня. У меня были также два 800киловольтных бластера, но ими я не собирался пользоваться без крайней нужды — когда применяешь это оружие, то со стороны может показаться, что развязана самая настоящая война. На затылке в специальных ножнах у меня был спрятан нож из «службы ножа». Моим девизом на сегодня должна стать тишина и еще раз тишина!

В отличном настроении я пробирался вдоль улицы, постоянно наталкиваясь на расходившиеся после пирушки шумные компании. Издалека светились огни «Грязного Клуба». Вообще-то это совсем не официальное его название. Официально на вывеске у него значится: «Игорный клуб сухопутных сил». Но работой его ведает отнюдь не Армия. Иначе высокопоставленные чины военного ведомства никак не могли бы закрывать глаза на то, что здесь творится: сами-то они не только давно примирились с происходящим и более того — умели извлекать из всего немалую выгоду, однако официально признать что-то не желали.

Здание это, высотой примерно в пятнадцать этажей, по площади занимает акров двадцать, и все это громоздкое сооружение находится под одной крышей. На фасадной стене над вывеской разместились изображения двух направленных друг на друга пушек, как бы палящих друг в дружку, а на параболе из пламени, вздымающегося над жерлами пушек, плясала голая девица в генеральской фуражке. В Армии масса мастеров на подобные идиотские штучки.

Я уверенно вошел в клуб, надеясь, что мне удастся убедительно сыграть роль армейского офицера разведки. Я так никогда и не смог понять, зачем понадобилось наряжать офицеров разведки в форму горчичного цвета, в то время как вся остальная армия маршировала в мундирах шоколадного цвета.

Холл здесь, надо признать, выглядел довольно прилично. Первые два зала были обыкновенными обеденными барами. И лишь когда вы добирались до третьего зала, вам становилось ясно, что, может, и не следовало приводить сюда свою сестру.

Зал рассекала подвешенная между потолком и полом стеклянная галерея, по которой маршировали девицы. Они не танцевали. На них местами было даже надето кое-что. Но это были особы женского пола, у которых в данный момент пустовало рабочее место в постели наверху, и они прохаживались здесь в ожидании, что кто-то из посетителей возьмет лучевой маркер и сделает отметку на одной из них. После чего избранница в сопровождении меткого стрелка поднимется к себе наверх и там они еще поупражняются в меткости.

В пятом зале таким же манером, как девицы, по галерее прохаживались различные животные. Их выбирали и отправляли наверх точно так же. Армия, которой так часто приходится проводить долгое время вдали от дома, зачастую приобретает весьма странные привычки и наклонности.

Я медленно прогуливался по залам, изо всех сил стараясь выглядеть беззаботным, но в то же время зорко высматривая подходящего парня. Я надеялся подобрать такого, звание и чин которого будут примерно такими же, как у меня, или немного ниже. Пока что не видел ничего подходящего. Вечер еще только начинался, и заведение никак нельзя было назвать переполненным. Обладатели самых раз личных нашивок и званий только тем и были заняты, что болтали или продолжали выпивать.

Я прошел через зал азартных игр и направился в зал сверх азартных. Было еще слишком рано, чтобы можно было увидеть девушек на колесах. Их прикрепляют распятыми к вращающимся дискам, и в вертикальном положении они носятся вокруг играющих, в то время как игрок швыряет в них сделанные из ткани «ручные гранаты», набитые опилками. Попав в одну из грудей девушки, граната «взрывается», самые интересные места девушки освещаются огоньками, а из (…) у нее вылетает целый поток жетонов. Во всяком случае говорят, что происходит именно так. Девушка при этом не только управляет движением колеса, но и мржет отводить груди в сторону от играющего. Я однажды играл в эту игру четыре часа подряд, просадил массу денег, но так и не выиграл.*

Я уже начинал волноваться. Я обследовал не меньше шестнадцати залов, но так и не увидел нашивок нужной мне службы. А может быть, офицеры из службы тылового снабжения слишком хитры, чтобы проводить свободное время в местах, подобных этому! Так я добрался до самого конца, то есть до зала, носившего название «Бункер». Это было место, куда складывали окончательно надравшихся офицеров, тех, которые уже дошли до точки. Зал был задрапирован и обставлен так, чтобы создать иллюзию настоящего фронтового блиндажа. У него даже есть бутафорский пост военнополевой связи, который работает наподобие самого настоящего. Тут и столы сделаны похожими на импровизированные столы землянок. И полу мракздесь как в аду. Я совсем уже собрался двинуться дальше, в Госпитальный зал — тот, в котором подают кровавые коктейли, а полуобнаженные официантки одеты как медицинские сестры, — как шестое чувство подсказало мне, что следует повнимательней осмотреть самые темные углы Бункера.

И я это сделал. И тут же увидел нужные мне нашивки! На петличках я к тому же разглядел сжатый кулак — эмблему службы снабжения. Обладатель этих знаков различия лежал, свалившись на стол, залитый выпивкой, и мирно спал. Соблюдая предельную осторожность, чтобы не разбудить его раньше времени, я подошел к столику. Форма шоколадного цвета была здорово измята, и я не мог разглядеть его звания. Пришлось все-таки потревожить его. Ага, двенадцатый класс! Это соответствовало примерно должности командира воинской части, личный состав которой насчитывал до десяти тысяч человек. Но, разумеется, никаких войск в подчинении снабженца быть не могло. Мне незачем было особенно осторожничать! Он пьяно храпел. Я уже собрался просмотреть содержимое его карманов, когда одна из официанток — в Бункере они все были одеты в форму фельдъегерей, только без брюк — подошла к столику, выяснить, что я тут делаю. Я заказал самую обычную шипучку.

И прихватите большой баллон чего-нибудь тонизирующего для моего друга, — добавил, подумав, я.

Да, кому-нибудь из его друзей уже давно следовало бы появиться здесь, — сказала девушка. — Он сидит здесь с самого утра. Плохо вы присматриваете за своими друзьями, ребята. — Она ушла, явно гордясь сделанным мне замечанием.

С обыском я справился довольно быстро. Судя по удостоверению личности, он был полковником рейдерского полка Волтара Раджабахом Стинкинсом и ведал снабжением. Просто отлично. О Флистене он едва ли знает что-нибудь определенное. Кожа у него была белее снега на горных вершинах.

Полковник был плотного сложения с явной склонностью к ожирению. Он попрежнему храпел, не проявляя никаких признаков беспокойства. Поэтому я решил обыскать его пообстоятельней. Мне удалось обнаружить совсем недавно выданное решение о разводе и фотографии пяти ребят. Значит, вот в чем причина его появления здесь и пребывания в таком виде. Прийти к подобному умозаключению довольно легко, особенно при моем детальном знакомстве с земной психологией. В данный момент он просто пытался утопить горе в вине.

Девушка принесла заказ, и я расплатился с ней, приложив к счету его удостоверение. Она поморщилась было, но сменила гнев на милость, когда я бросил на поднос пятерку.

В конце концов, горе у него, — сказал я, — и ничего страшного не случится, если он же и оплатит процесс отрезвления. Я его со школьной скамьи знаю. Он всегда был изрядным пьяницей.

Кто всегда был пьяницей? — вдруг прохрипел он. Он, видимо, успел проснуться. — Клевета! Я ни разу в жизни не был пьян!

Девушка сочла это удачной шуткой. Сверкая бесштанным задом, она со смехом удалилась. Я пододвинул к нему горячий бульон.

Полковник, вам нужно протрезветь. Это просто не по-мужски, так поддаваться горестному настроению из-за жизненных неудач! Ничего не поделаешь! Нас постигают несчастья, и человек…

А кто несчастен? — поинтересовался полковник.

Ну вы, естественно. И сейчас вы пытаетесь утопить горе в выпивке…

Я никого не топлю. Кого мне топить и зачем? Я праздную! Я наконец избавился от этой старой (…) и пяти ее жутких ублюдков. Я праздную освобождение уже двое суток! Ураааа!

Ну что ж, диагноз далеко не всегда удается установить правильно. А впрочем, причина не столь и важна, главное, что мне удалось привести полковника интендантской службы в рабочее со стояние. Это вовсе не означает, что состояние это обязательно должно быть приличным. Он все равно умрет задолго до рассвета.

Поэтому, взяв на вооружение психологию землян, горячий бульон и отрезвляющие пилюли, я принялся работать над тем, чтобы при вести отобранную скотинку на бойню. Удача попрежнему сопутствовала мне.

Повидимому, и сам полковник за это время успел прийти точно к такому же выводу. Я как раз прижимал к его лбу очередную намоченную тряпку, пытаясь одновременно не позволить ему сползти на пол и засовывая ему в рот очередную отрезвляющую таблетку.

— А с какой это радости вы возитесь тут со мной? — поинтересовался вдруг он.

Похоже, он и в самом деле начал трезветь.

В интересах службы, — коротко пояснил я.

Но я вроде не особенно выступал здесь, — неуверенно возразил он.

Нет-нет, — подтвердил я и тут же решил не откладывать дела в долгий ящик. — Армейская разведка на Флистене оказалась в очень сложной ситуации. А нам сообщили, что вы относитесь к числу наиболее надежных и наименее болтливых офицеров во всей службе снабжения.

Он с явным недоверием воззрился на меня:

Никто еще никогда не говорил такого обо мне.

Ну, значит, пришло время назвать вещи своими именами, — заверил я его, в глубине души надеясь, что ему не так уж долго осталось проявлять свои лучшие качества, какими бы они ни были.

Какое-то время он молча обдумывал мой ответ.

А вы не (…)? Кому могло прийти в голову сказать такое?

Это сказал компьютер, а компьютеры никогда не ошибаются, — изрек я старую истину.

Полковник воспрянул духом.

— Да, это точно, — с готовностью подтвердил он.

— На Флистене, — сказал я, — имели место хищения самых секретных и весьма высокочувствительных подслушивающих устройств. Это было лучшее, чего сумела достичь наука. Так что ущерб от такого преступления не мне вам объяснять. Этим была создана угроза самому государству. И даже самому императору. — Я огляделся по сторонам, как бы желая убедиться, что нас никто не подслушивает.

Мой дальнейший рассказ пошел не столь гладко, поскольку я заметил, что за нами и в самом деле следят. Темная фигура, стоявшая в проходе в Госпитальный зал, моментально скрылась из виду, как только я попытался повнимательнее разглядеть ее.

Ерунда, подумал я, должно быть, какой-нибудь пьянчужка. Здесь многие допиваются до полной потери человеческого облика. И я снова вернулся к своему проекту. Небрежно и в то же время достаточно официально я показал моему подопечному удостоверение личности на имя Тимпа Снапа из армейской разведки.

Да я знаю, что вы из разведки, — сказал он. — Я это сразу понял по цвету вашей формы.

Просто я хотел, чтобы вы были полностью уверены. То, что я намерен рассказать вам, вы не сможете доверить ни одной живой душе. Вы даете мне честное слово?

А кто может сомневаться в нерушимости моего слова? — с вызовом и вне всякой логики заявил он.

Вот и отлично. Я знал, что мы прекрасно поймем друг друга. Что же касается меня, то я очень рад вашей готовности пойти нам навстречу и оказать помощь.

Милости прошу, — неожиданно изрек он.

Я никак не мог понять, действительно ли он успел протрезветь. Судя по внешним признакам, вроде бы протрезвел. Хотя у армейских офицеров никогда не поймешь, трезвые они или нет.

Договорились! — с наигранной бодростью воскликнул я. — В таком случае перейдем к сути дела, — сказал я деловым тоном и, наклонившись к нему, заговорил совсем уж тихо: — Эти подслушивающие устройства оказались украденными. Самая последняя модель, заметьте. И, — я окончательно перешел на шепот, — у нас есть все основания полагать, что похитители действовали по заказу самих производителей! — Было видно, что мне удалось произвести на него впечатление. — Ведь только им было известно о существовании этих новейших моделей. Мы считаем, — для убедительности я даже постучал пальцем по его груди, — что производитель организовал похищение своих изделий на Флистене с тем, чтобы попытаться снова продать их здесь на Волтаре!

Не может быть!

Может, может! Это очень хитроумный способ извлечь двойную прибыль.

Надо же (…)!

Так вот, как вам отлично известно, эти сверхсекретные устройства могут поставляться исключительно по утвержденному списку органам снабжения и только через офицеров, занимающихся такими закупками. Все эти приборы и устройства производятся по заказам Армии и могут быть проданы изготовителем исключительно Армии.

О, это мне прекрасно известно.

Именно поэтому вы и можете нам помочь. Вы должны сделать вид, будто заинтересованы в покупке…

Ох, но я не смогу этого сделать. Дело в том, что у меня нет при себе официальных бланков для покупок.

Но вы ведь дали мне слово.

Да, я его дал. — Казалось, он огорчился.

Очень хорошо. Вы прежде всего настоящий патриот. Компьютер не мог сделать ошибки. — Это вроде бы приободрило его, поэтому я решил пойти дальше: — А вы и не должны ничего покупать. Я прошу вас только об одном — сделать вид, будто вы собираетесь купить их. Тогда я, не возбуждая подозрений, посмотрю на проставленные в каталоге индексы отдельных деталей, а потом сопоставлю их с индексами украденных. И если наши предположения верны, мы просто уйдем, а я свяжусь со своим командованием в армейской разведке, и уж они организуют специальный рейд, с помощью которого все выяснится. — Полковник, похоже, все еще колебался. — Это весьма положительным образом отразится на вашей и без того отличной анкете. Не исключено даже объявление благодарности, а то и внеочередное повышение звания.

«Возможно, что эта благодарность и в самом деле будет высечена на твоем надгробном камне», — добавил я про себя. Снабженцев редко удостаивают благодарности. У них почти никогда не бывает на груди ленточек за это. Так что соблазн был весьма велик.

— А теперь, — сказал я, видя, что он погрузился в радужные мечты, — мне придется на минутку покинуть вас и сделать нужный звонок. Я вернусь очень скоро.

Я направился в кабинку связи и сунул удостоверение в щель, а потом набрал номер, который заранее отыскал в справочнике и запомнил. Это был номер маленькой фирмы, торгующей исключительно электронными устройствами особого рода и числящейся в каталоге под игривым названием «ГЛАЗА И УШИ ВОЛТАРА и Ко». На мой звонок никто не ответил. Я бросил взгляд на часы. Я столько времени угробил на отрезвление полковника, что рабочий день давно завершился. Но я подготовился и к такому обороту дел. У меня был номер резиденции владельца фирмы. Воспользовавшись удостоверением полковника, я соединился с владельцем.

Весьма сожалею, — сказал он. — Но магазин уже закрыт.

Закрыт даже для клиента, который, возможно, готов заключить контракт на миллион кредиток? — не поверил я.

Он на своем конце нажал рычажок, который высвечивает данные удостоверения личности звонящего. Мне даже удалось услышать, как изменился темп его дыхания.

Я сейчас же соберу весь свой персонал в магазине и…

Нет-нет! — поспешно прервал я его. — Приборы, в приобретении которых мы заинтересованы, представляют собой довольно секретные устройства. И нам совсем не улыбается, чтобы наше намерение приобрести их в столь значительном количестве стало вдруг достоянием гласности. Так что в порядке личного одолжения вы уж, пожалуйста, придите туда один. Мы должны соблюдать секретность!

Девятнадцать тридцать вас устроит?

К этому времени наступит полная темнота. Это меня вполне устраивало.

— Только не нужно зажигать света в магазине, — поспешно добавил я. — По городу снуют агенты подрывных групп с Калабара. Но вы не волнуйтесь и ничего не бойтесь. Со мной прибудет, как бы в качестве технического эксперта, вооруженный телохранитель, переодетый в гражданское платье. — Условия эти как нельзя лучше устраивали его, поэтому я поскорей повесил трубку.

По пути я убедился, что полковник пользуется правом вызвать в случае надобности личный аэромобиль. Беспорточная официантка только что подала полковнику счет, и, когда я подходил к столику, он лихорадочно шарил по карманам.

— Послушайте, я кажется, потерял удостоверение!

Находчивость в неожиданно возникающих ситуациях всегда считалась отличительной чертой опытных работников Аппарата. Зажав в руке удостоверение полковника, я опустился на четвереньки и принялся рыться почти в полной темноте среди мусора у его ног. Наконец я поднялся и бросил удостоверение на стол.

— Вы должны повнимательней относиться к документам, — сказал я тоном добродушного упрека. — Никогда не следует швыряться удостоверениями!

Он с благодарным выражением лица схватил удостоверение и тут же приложил его к счету.

— А знаете, я уже было решил, что нам придется воспользоваться вашим! — со смехом сказал он.

Только этого мне не хватало. Вскоре мне предстоит взять на душу еще одно убийство. Поэтому мне никак нельзя оставлять следов в этом клубе! Нет уж, благодарю покорно!

Я дал официантке пять кредиток на чай — все равно деньги эти принадлежали полковнику.

У нас оставалось не так-то уж много времени, и мне приходилось все время поторапливать его. Мы вышли на улицу, и его аэромобиль как раз сел подле входа. Да ведь у него еще имеется и водитель! Я как-то не учел такой возможности. К тому же он выглядел таким здоровым и бывалым парнем, будто готов был бриться с помощью бластгана. Ситуация усложняется! Я считал, что личная машина — это машина без водителя. Но уж такие порядки царят у них в Армии. Они швыряются людьми почем зря, абсолютная безответственность. Плай Ломбара относительно ликвидации всех отбросов общества наверняка положит конец этому перенаселению! Когда мы отлетали, полковник забеспокоился:

— А не заподозрят ли они чего худого? Они ведь могут догадаться, что мы собираемся разоблачить их, особенно если вы там появитесь в этой форме.

Именно этого вопроса я и дожидался. Я специально красовался в форме армейской разведки, чтобы в случае расследования как раз эту деталь и могли отметить свидетели.

— Я все предусмотрел. Так что, с вашего разрешения. — И я забился в угол его весьма вместительной машины. — Выключите, пожалуйста, внутреннее освещение. У нас в армейской разведке есть чисто профессиональные привычки.

В темноте я без особого сожаления расстался с горчичного цвета мундиром разведки и нарядился в цивильное платье, сменив даже обувь. Проверив лишний раз оружие и убедившись, что оно на месте, я нацепил на нос очки, того фасона, который, помоему, особенно

подходит ученым. И только после этого разрешил снова включить внутреннее освещение в машине.

— Надо же! — восхищенно воскликнул полковник. — Вы стали совершенно другим человеком!

(…) дурак. Мой грим попрежнему остался на месте, просто из-за очков изменилось выражение лица.

— Видите ли, ситуация в любой момент может осложниться, заподозрив неладное, они могут пойти на отчаянные меры, — сказал я

— Ваш водитель вооружен?

В воздухе явно нарастала романтическая атмосфера. Когда, скажите на милость, что-нибудь подобное выпадает на долю какого-то снабженца! Полковник был в полном восторге!

Водитель выразительно, похлопал по висевшей у него на поясе кобуре. Я настоял, чтобы он разрешил мне проверить, в полном ли порядке оружие. Заполучив пистолет, я проверил обойму и убедился, что он заряжен, однако, вставляя обойму на место, я отогнул один электрод, чтобы при нажатии на спусковой крючок контакт не замыкался.

— Отлично, — похвалил я его и отдал пистолет.

До Коммерческого города путь был неблизким, и я побаивался, что мы опоздаем. Еще сверху я разглядел темные очертания маленькой фабрички и складского помещения рядом и приказал водителю посадить машину позади них.

— Разрешите представиться, полковник, — сказал он, — меня зовут Спурком, и я являюсь владельцем «Глаз и Ушей Волтара». Я очень рад, что могу служить вам. Однако, как, вероятно, вы отлично знаете, подлинно секретные устройства могут продаваться исключительно армейским службам снабжения…

Полковник тут же предъявил ему свое удостоверение.

Я тоже помахал перед его носом удостоверением профессора Джайрента Слахба.

Следовательно, с этой стороны все было вроде бы в порядке! Я пояснил, что мы весьма заинтересованы в последних моделях подслушивающих устройств, которые устанавливаются внутри черепной коробки. Спурк даже не стал нам показывать выставленные на полках для широкого обозрения товары. Тут в основном были обычные подслушивающие устройства, из тех, что приобретают ревнивые

жены, дабы шпионить за ветреными мужьями, или мелкие чиновники внутренней полиции для слежки за начальством. Он сосредоточенно повозился с пластинами и, открыв дверь сейфа, принялся доставать оттуда наиболее ценные вещицы.

— Это просто редкостная удача, но нам удалось в последнее время создать несколько просто превосходных вещиц, — сказал он. — Аппараты эти прошли лабораторные и практические испытания и получили самые лестные оценки. И, честно говоря, вы в данный момент присутствуете при первом представлении их Армии.

Значит, полоса удач все еще продолжается! До меня дошел слушок о новейших «жучках» еще несколько месяцев назад, и вот теперь все это оказалось воплощенным в жизнь!

Спурк положил на стойку небольшую коробку. Она походила на те, что продаются в ювелирных магазинах для хранения драгоценных камней, и была выстлана изнутри мягким материалом. Из ящика стола он достал пинцет и, открыв коробку подобно ювелиру, работающему с крохотными бриллиантами, достал из нее устройство. Только зная, что там что-то находится, его вообще можно было разглядеть!

Это самая новейшая конструкция. Прежде мы выпускали такие, которые нужно было вживлять наблюдателю прямо в зрительный нерв. Этот же работает по принципу индукции. Он может размещаться на расстоянии до двух дюймов от зрительного нерва — единственное условие, чтобы он был обязательно погружен в костную ткань. Работает он просто великолепно, изображение, идущее на экран, — на редкость четкое.

Я что-то не совсем понял принцип действия, — сказал полковник, играя заранее намеченную роль.

Я молча взял линзу и, склонившись над пинцетом, сделал вид, будто пытаюсь разглядеть номера, нанесенные на устройство. Исподтишка я незаметно подмигнул полковнику и чуть заметно кивнул. Какие там номера? Да я с трудом при помощи лупы вообще мог разглядеть эту штуковину, которая сама была меньше самых маленьких цифр.

— Это фиксатор и передатчик реакции органов чувств, — сказал Спурк. — Он приводится в действие совершенно новым и не поддающимся обнаружению внешним источником энергии. Устройство, которое сейчас перед вами, — он постучал пальцем по коробочке, — посылает постоянный поток волн на фиксатор, который, в свою очередь, будучи секретно вживленным в ткань височной или лобной кости реципиента, улавливает и усиливает поток электронов, передаваемых зрительным нервом, и передает его на приемник. — И для пущей убедительности он снова постучал по коробочке.

И тут он извлек еще одну коробку. В ней оказался экран, подобный тому, который мы видим на обычном хоумвизоре, только значительно тоньше.

— В результате довольно сложного процесса, который я вам весьма приблизительно описал, на экране отражается все увиденное реципиентом.

Изображение трехмерное? — поинтересовался я.

О нет, к нашему великому сожалению. Мы еще не успели продвинуться так далеко. Но изображение получается все же просто великолепным и по цвету, и по четкости.

Дальность приема? — спросил я.

Приемник может находиться на расстоянии, не превышающем двухсот миль от передатчика.

Вот тебе и раз! Как при такой технике прикажете следить за кемто и соответственно направлять его действия в Соединенных Штатах, если сами вы находитесь в Турции? Между ними знаете сколько миль!

Слишком малая дистанция, — сказал я.

В таком случае вам понадобится ретранслятор 831. — Спурк постучал пальцем по другой коробочке. — Эта штука отправит сигнал еще на десять тысяч миль. Сигнал передатчика будет принят приемником, а потом путем подсоединения к ретранслятору 831 снова передан.

После этих слов я снова получил возможность свободно дышать. А то мне уже показалось, что все мои труды пропали даром. Только ради полковника я снова сделал вид, будто проверяю номера приемника, ретранслятора и экрана.

Но я не вижу, чтобы кто-то позаботился о передаче звука, — сказал я после некоторой паузы.

Ага, — с гордым видом кивнул Спурк и открыл еще одну коробочку, очень похожую на предыдущие. — Это значительно проще. Звуковое устройство работает за счет резонирующей способности кости. Аудиореспондоизлучатель может быть установлен на расстоянии миллиметра или двух от оптического излучателя. Приемник же принимает все сигналы и передает их дальше на ретранслятор 831. Как видите, наши ученые сумели позаботиться буквально обо всем.

«За исключением того, что может сделать достаточно опытный и облеченный доверием офицер Аппарата», — подумал я.

Итак, — сказал я, — два этих приборчика, вживленные поблизости от глаза или уха, смогут уловить абсолютно все, что человек, которому их вживили, будет слышать или видеть, и передать эту информацию в неискаженном виде на расстояние в двести миль, где, принятая другим устройством, она вновь будет переслана на десять тысяч миль. А волны эти — нечто вновь открытое?

Во всяком случае они не поддаются обнаружению! Кроме того, они всепроникающие. Они не могут быть обнаружены известными науке приборами. В действительности получается так, что образуется волна-носитель информации огромной длины, и она же попутно является носителем целого диапазона других волн, так сказать, побочного порядка.

А как насчет эмоций? — спросил я.

К величайшему сожалению, эмоциями реципиента ученые как-то не заинтересовались. Но я обязательно учту ваше предложение. Я сейчас же помечу у себя. Эмоции. Отличная идея. Но пока только изображение и звук или, если вам так больше нравится, — зрение и слух.

А как у вас обстоит дело с гипнопульсарами? — поинтересовался я. — Знаете, из тех, что, когда нажимаешь кнопку, интересующий вас объект сразу же погружается в гипнотический транс.

Весьма сожалею, но сейчас у нас их нет. Вообще-то мы производим их, но как раз в данный момент запас кончился.

(…)!

А как насчет электронных устройств опьяняющего действия. Ну тех, что позволяют устанавливать на время полный контроль над пациентом?

Ах, эти! У нас было несколько таких. Но мы их делали по заказу Аппарата, но сейчас не осталось буквально ни одной штуки.

(…)!

Несмотря на разочарование, я не забыл заговорщицки подмигнуть полковнику.

А сколько таких внутричерепных устройств у вас в данный момент имеется? Сколько, так сказать, полных комплектов?

Всего два, — ответил он. — Они только прошли испытания и еще не поставлены на поточную линию. Но мы это можем быстро наладить.

— Давайте сначала посмотрим, как выглядят эти два, вместе с упаковкой, запасными частями, батареями и прочим.

И Спурк принялся выкладывать все на полку, давая попутно объяснения:

— Батареи питания не составляют проблемы. Они рассчитаны на два года постоянного действия, не портятся и работают при любой погоде. Разрабатывая их, мы постоянно имели в виду потребности Армии. Шпиону, находящемуся на вражеской территории, не придется теперь докладывать лично, через, связного или искать какую либо иную связь. Его командование может принять на свой экран, абсолютно все, что он видит или слышит. Именно попытки во что бы то ни стало передать собранные материалы чаще всего и ведут к провалу шпиона. А с помощью этого устройства можно в прямом смысле слова сидеть в своем кабинете на другой стороне планеты и получать самую разнообразную информацию от шпиона.

Я продолжал. Делать вид, будто выискиваю нумерацию буквально на всех предметах. На самом же деле я хотел окончательно удостовериться, что все выставленное здесь в полном порядке.

Он поставил передо мной два комплекта коробок. Коробки производили впечатление достаточно легких. Я еще раз все перепроверил.

А вы уверены, что они здесь в полном комплекте?

Конечно. Запасные части, батареи питания, буквально все. К каждому комплекту даже приложенны инструкции по применению и установке. Правда, в инструкциях многовато технических терминов, поскольку рассчитаны они на профессионала по целлологии, однако я уверен, что в Армии найдется достаточно специалистов и в этой области. — Он рассмеялся собственной шутке.

Это был последний смех в его жизни.

Я сделал шаг назад, выхватил пистолет и выстрелил ему в горло. Полковник, совершенно ошарашенный произошедшим, оказался вовсе не таким испытанным воякой, за которого я его сначала принял. Я полагаю, что он так до конца ничего и не понял. Ведь, по моему замыслу, он должен был решить, что я обнаружил дубликаты проданных на Флистене приборов и теперь привожу в исполнение смертный приговор преступнику. Но он явно не умел сводить концы с концами и сам тут же схватился за бластган! Он даже почти успел навести его на меня! Ну чего хорошего можно ждать от снабженца?

— Да что это вы вытворяете, ради всех богов? — заревел он страшным голосом.

В голове у меня мелькнуло, что как бы вся эта стрельба не повредила столь высокочувствительным приборам. Удар электромагнитных волн от мощного выстрела бластгана мог что-то нарушить в их сложном механизме или еще как-нибудь испортить.

Полковник не успел как следует поднять бластган, когда я прострелил ему горло. Он завалился на спину. Бластган выскользнул из потянувшихся к горлу рук. В результате планы мои пошли кувырком. Я ведь так надеялся, что полковник правильно поймет мои действия. Это несколько выбило меня из колеи. Со стороны заднего входа послышался грохот тяжелых сапог.

Я совершенно забыл о водителе полковника!

А он уже стоял в двадцати футах от меня. Увидев корчащегося на полу в предсмертных судорогах полковника, лежавшего в луже крови, водитель моментально выхватил пистолет, направил его на меня и нажал на спуск. Ничего не произошло. И он предпринял нечто совершенно необдуманное — отшвырнув пистолет, он вы хватил из-за голенища штык и бросился ко мне.

Я выстрелил и промахнулся! (…) стреляющий лезвиями пистолет! Точность боя у них никуда не годится! В запасе у меня оставалось только одно лезвие! Штык уже был занесен надо мной, и удар был неминуем. Я выстрелил и резко отскочил в сторону. Водитель всадил в пол лезвие штыка дюйма на два. И тут же свалился мертвым прямо на него. О боги, помещение выглядело как самая настоящая бойня! Кровь лужами растекалась по полу. Но я прежде всего потянулся к коробкам на стойке.

— Не двигаться, Грис!

Окрик донесся со стороны двери, ведущей в соседнюю комнату! Глянув туда, я увидел ствол направленного на меня бластгана.

Я попался на месте преступления, в окружении трупов, валяющихся по всему полу! Темная, как бы размазанная в полумраке фигура проскользнула в комнату.

— Говорил же я тебе, Грис, что ты делаешь ошибки.

Это был Рейза Торр! Начальник Отдела Провокаций! Он кивнул на предмет, который держал в левой руке.

— Этой штукой я заснял на пленку все, что здесь творилось, Грис. А теперь бросай пистолет.

Мне не имело смысла возражать ему. К тому же пистолет был пуст.

До чего же ты глуп, Грис.

Можешь звать сюда своих людей, — сказал я.

Да нет тут никаких моих людей. С такими, как ты, я отлично и один справляюсь. Вот этой самой камерой у меня заснято все, что ты только что сделал. Здесь также снята твоя встреча с женщиной перед кабинетом гипнотизера. Должен сказать, что задумано это было достаточно умно — к настоящему моменту она уже казнена. У меня также запечатлен на пленке твой визит к хирургу в Городе Трущоб, и я ни капельки не сомневаюсь, что и он в ближайшее время окажется мертвым. У меня заснята на пленку и твоя встреча с этим (…) дураком полковником в «Грязном Клубе». А уж эти пленки, отражающие кровавую бойню, которую ты устроил здесь,— да им просто цены нет.

Когда человек разговаривает, он не стреляет. Пусть говорит себе как можно дольше.

И сколько же часов нам пришлось трястись над пустыней, — продолжал он, — пока мы не взорвали твой аэромобиль в горах Блайк! А после этого мы вернули на склад фальшивые деньги, пока ты, безмозглый идиот, не распространил их по всей стране, что, несомненно, вызвало бы расследование, которое неминуемо вышло бы на нас. Если ты уж берешься что-то портить, то портишь до конца, Грис.

Так это ты пытался убить меня там? — обиженно сказал я. — Разве годится так поступать со своим собратом офицером из службы Аппарата?

Тогда я еще не знал, что ты выстроил цепочку «волшебной почты», по которой фотографии должны были попасть к командиру Батальона Смерти. И знай, что только этому обстоятельству ты должен быть благодарен за то, что все еще жив. Так вот: Я ХОЧУ НЕМЕДЛЕННО ПОЛУЧИТЬ ОРИГИНАЛЫ И ВСЕ КОПИИ ЭТИХ ФОТОГРАФИЙ!

У меня нет их при себе, — пожал я плечами. — Они, находятся в моем офисе. Но давай сразу же договоримся, чтобы потом не было недоразумений и обид. Я возвращаю требуемое тебе, а ты отдаешь мне камеру со всеми оригиналами. Идет?

Ты уловил самую суть дела! О боги, до чего же я устал от всех этих волнений. А что, если кто-то чисто случайно убьет тебя? А ведешь ты себя так, что это, Грис, должно обязательно случиться. Так что давай пошевеливайся. Мы сразу же махнем в твою контору.

А каким образом ты выследил меня? В этом деле ты ведь не очень-то разбираешься.

— Да, кстати, раз уж ты завел об этом речь, то будь добр, не забудь вытащить «жучки» из той одежды, что сейчас на тебе. Я подсунул их, когда ты брал у нас вещи. Я же говорил, что ты глуп, Грис.

Когда идешь в местечко вроде этого, не приходится волноваться за то, что там могут быть установлены подслушивающие устройства. Все приспособления этого рода здесь стояли на полках, выставленные на всеобщее обозрение. Рейза Торр тоже многое не замечал и не учитывал.

Я заключу с тобой сделку, — сказал я. — Сейчас ты помогаешь мне навести здесь порядок, а потом мы отправляемся в мой офис и производим взаимообмен. Тебе ведь тоже ни к чему оставлять здесь следы.

Это верно, — сказал он.

Здесь снаружи у тебя имеется украденная машина, верно? — спросил я. Он кивнул, и я продолжил: — Мы с тобой пока заключаем перемирие. Ты помогаешь мне здесь, потом мы отправляемся в путь, и я даю тебе слово, что мы честно произведем обмен имеющимися у нас материалами.

Такая договоренность вроде бы настроила его на более мирный лад.

Мне пришлось здорово повозиться с трупом полковника, пока удалось извлечь из него глубоко засевшее лезвие. Грязная работенка! Затем я перевернул труп водителя и достал лезвие из его горла. Тоже много натекло крови. Затем я занялся горлом Спурка. И тут крови оказалось более чем достаточно.

— Ты выглядишь как мясник на бойне! — сказал Рейза Торр. Забавно было слушать, как толкует о крови на чьих-то руках не кто иной, как сам начальник Отдела Провокаций! Целых две минуты ушло у меня на то, чтобы добыть лезвие, которое пролетело мимо водителя. Оно почти целиком ушло в дверную раму, и обнаружил я его только по маленькому осколку металла, торчавшему на поверхности. Мне пришлось вытаскивать его с помощью электронных плоскогубцев, которые я нашел на одной из полок.

На всякий случай я открыл ящик кассы. Там оказалось всего лишь несколько жетонов, которые я положил себе в карман. Задвигать ящик на место я не стал, оставив его перевернутым на полу. Потом я снял с одной из полок пустую коробку и заботливо, как мать ребенка, уложил в него оба набора приспособлений вместе с запасными частями и инструкциями, после чего самым тщательным образом заклеил коробку и пометил большим крестом. В сопровождении Рейзы Торра я сложил всю эту добычу в украденном аэромобиле.

Мы еще раз вернулись в помещение, и я прихватил несколько довольно больших коробок, а потом порылся в сейфе. Я и сам толком не знал назначения этих вещей, а читать инструкции, естественно, было некогда. Да мне, собственно, было абсолютно безразлично, что брать. Главное — все должно выглядеть как довольно серьезное ограбление.

Я даже заставил Рейзу Торра отнести несколько набитых товаром коробок к украденному аэромобилю. Багажное отделение было уже солидно набито. После всего этого я заставил Рейзу Торра попотеть всерьез. Мы выволокли тело полковника наружу и уложили на сиденье его личного аэромобиля. Затем мы вытащили тело водителя и усадили его за рычаги управления в машине полковника. Потом я достал бластер, снял его с предохранителя, чтобы любая, даже самая легкая встряска заставила его выпалить, и вложил оружие в уже начинающую остывать руку полковника. Мне пришлось немного повозиться с установкой автопилота, но и тут наконец все было налажено. Затем я завел мотор, вырулил в нужном направлении и включил скорость. Машина тут же сорвалась с места и стала подыматься все выше и выше, направляясь в сторону Города Трущоб. Примерно через час горючее в ней кончится, а может, еще раньше она успеет врезаться в какую-нибудь встречную или даже попутную машину, которых на этой трассе всегда хватает. Я нашел канистру со спиртом для мытья деталей и облил им стойку и все вокруг трупа Спурка. Затем бросил в образовавшуюся лужу зажигательную палочку, и мощное пламя огромным факелом взмыло вверх.

— Давай поскорей убираться отсюда! — сказал Торр, судорожно сжимавший в руке съемочную камеру.

Мы сели в украденную машину.

Надо будет вернуть эту машину, — сказал он, укладываяка меру себе под ноги. — А ты все-таки дотошный — все доводишь до конца!

Это уж точно, — сказал я и всадил ему в спину все десять дюймов лезвия ножа, выхваченного из ножен на загривке.

В магазине вовсю бушевал огонь. Издалека до меня донесся вой сирен пожарной тревоги. Я оттолкнул тело Рейзы Торра и сам уселся за рычаги управления. Аэробус взмыл в ночное небо и вскоре влился в общий поток транспорта. Выйдя на курс над рекой Уайл, я включил автопилот, после чего вытащил из тела Рейзы нож и тщательно вытер клинок.

Почти точно над территорией Отдела Провокаций я вытолкнул из машины тело Рейзы Торра. Жаль, что теперь я лишаюсь возможности пользоваться услугами этого отдела, но тут уж ни чего не поделаешь, а кроме того, я вообще скоро покину эту планету. Завтра, если только я не забуду, нужно будет обязательно послать командиру Батальона Смерти все эти картинки, на которых изображено убийство его любовницы. Это придаст всей истории некоторую романтическую окраску. А может, и не стоит этого делать, а отправить их просто в адрес различных газет. А лучше вообще ничего не предпринимать, пусть мертвые спокойно спят в своих гробах. В артистических наклонностях тоже нужно соблюдать меру.

Я прилетел в район расположения моего офиса. Никого и ничего особенного там не было да и быть не могло в такое время. Мой аэромобйль стоял на стоянке и был заперт. Я отнес добычу в подвальное помещение, расположенное непосредственно под моим кабинетом.

Почти час я затратил на то, чтобы смыть с коробок товарные знаки фирмы «Глаза и Уши» и заменить их этикетками фирмы Занко. Потом я загрузил украденную машину теми вещами, которые никак не могли мне пригодиться, поставил механизм управления на автоматический режим и отправил машину в небо, чтобы она гденибудь грохнулась на землю. Моим правилом всегда было максимальное облегчение работы полиции.

Собрав одежду, на которой сохранились даже самые незаметные следы крови или которая могла быть хоть как-то связана с Отделом Провокаций, я бросил ее в дезинтегратор, а потом тщательно смыл кровь с рук, сполоснув заодно и тело. Все это я проделал в моем персональном туалете и там же переоделся, наконец, в свою обычную форму. И уже наводя окончательный лоск, я запаковал старое пальто Прахда Бителсфендера, его удостоверение личности и прощальную записку и написал на свертке адрес полиции. В сопроводительной записке было сказано: «Найдено на берегу реки Уайл». Я положил пакет подле своего стола, с тем чтобы его отправили по указанному адресу по истечении десяти дней.

Каждое дело нужно стремиться доводить до совершенства, но если это не удается, необходимо доводить его до конца. Из тайника, оборудованного под одной из расшатанных досок пола и надежно служившего мне для хранения материалов, используемых для шантажа, я извлек оригиналы и копии, на которых было запечатлено совершенное Рейзой Торром убийство. Потом я извлек пленку из его камеры, ознакомился с тем, что ему удалось снять, и сунул пленку и саму камеру в дезинтегратор. (…) дурак. Если бы я привел его сюда, он бы здесь все перерыл, чтобы обнаружить то, что могло быть связано с ним, и наверняка постарался бы вдобавок нарушить данное мне слово. Он даже мог бы попытаться убить меня, как только заполучил бы все эти картинки. (…) дурак. А что до видеозаписей, то они не играли никакой роли. Никто не узнал бы меня в гриме. Однако Торр мог выступить в роли свидетеля. А тут уж входит в силу старое правило Аппарата, которое даже он, при всей его тупости, должен был бы знать назубок: небрежные и недальновидные умирают молодыми.

Я зевнул и почувствовал, как устал. Надо все-таки соснуть. Что ни говори, а денек сегодня выдался очень напряженным! Но, с другой стороны, для офицера Аппарата он был самым обычным. Честно говоря, трудно себе представить, как справлялось бы со всеми своими делами правительство, не имей оно у себя на службе таких преданных долгу людей, как мы. Наверное, без нас система развалилась бы на мелкие кусочки.

Когда мы прибыли в офис, я немедленно поручил Ске перенести коробки и ящики с наклейкой «Занко» из подвала в машину. Но и это не избавило меня от его брюзжания. Небрежно швыряя ящики в багажное отделение, он не забывал при этом отпускать комментарии типа: «Я чуть было не угробился окончательно, вычищая эту машину, а вам хоть бы что» или «Это же вам не какой-нибудь паршивый грузовик». Мне это настолько надоело, что я просто выбрался из багажного отделения — там все равно не останется свободного места, когда все будет погружено, — и купил у уличного торговца булочку и горячего бульона. Ловко это я сообразил выгрести из кассы в магазине все жетоны. Теперь у меня их набралось столько, что хватит и на завтрак, и на обед.

Подкрепившись, я сел в аэромобиль, но едва мой водитель, все еще потный и разгоряченный, появился в кабине, он тут же завел волынку о голодной смерти. Я мягко указал ему, что стенания его напрасны, так как булочка и бульон уже давно съедены, и даже помахал у него перед носом пустым баллончиком, но это не исправило его настроения. Более того, он поднял с пола газету и швырнул ее в меня, примерно так пояснив этот свой странный жест:

— Я пытался найти здесь кое-что о вас и прочел ее от корки до корки, чтобы все-таки понять (…), чем вы занимались! Ну и где все ваши героические дела? Да вы и не работали вовсе, вы просто лентяйничали! Это у вас, а не у меня была свободна ночь!

Даже не усмехнувшись этому бреду, я приказал ему лететь к вдове Тейл в район Холмов Роскоши, а сам принялся читать «Утренние сплетни!"», газету, пользующуюся большой популярностью среди отбросов общества. И как жестоко Ске ошибался: мои дела были отражены на первой странице!

ПРИСТУП ОТЧАЯНИЯ ПОБУДИЛ ПОЛКОВНИКА СЛУЖБЫ СНАБЖЕНИЯ К САМОУБИЙСТВУ. БЫВШАЯ ЖЕНА БЬЕТСЯ В ПРИПАДКЕ ИСТЕРИЧЕСКОГО СМЕХА.

В предутренние часы прошедшей ночи полковник Раджабах Стинкинс, сотрудник службы снабжения рейдеров Волтара, сделал последний решительный шаг, окончательно сведя счеты со своей полной трагических событий жизнью — сообщили нам достоверные источники в кругах внутренней полиции. Находясь на высоте восемнадцати тысяч футов, он взорвал себя, своего водителя и аэромобиль с помощью бластера мощностью в один мегаватт. Его бывшая жена доставлена в больницу после много часового истерического приступа бесконтрольного смеха. Члены Игорного клуба сухопутных сил сообщили, что даже вмешательство в последний момент верных старых друзей не смогло отвлечь его от рокового решения.

Рейдеры Волтара похоронят то, что удалось найти из останков полковника, со всеми, подобающими воинскими почестями. Церемония состоится в субботу. Общественность приглашают принять участие в траурной церемонии. Полковник оставил осиротевшими пятерых милых отпрысков. Двое старших до сих пор не оповещены о трагедии, постигшей их семью, поскольку пребывают в настоящее время в исправительном заведении закрытого типа.

Далее следовали послужной список полковника и биография, ясно свидетельствующие, что большую часть своей многолетней службы полковник провел за столом в управлении снабжения.

Я просмотрел газету в поисках еще чего-нибудь. Поиски мои были вознаграждены еще одной статьей, в которой сообщалось:

В ИНДУСТРИАЛЬНОМ ГОРОДЕ СВИРЕПСТВУЕТ ПОЖАР

Сегодня ночью стена всепожирающего пламени двинулась, уничтожая все на своем пути, через охваченный ночным покоем район электронных фирм. Без вести пропали пятнадцать человек, работавших в большинстве своем сторожами.

На площади в половину квадратной мили продолжают дымиться сотни пожарищ, являя собой страшную картину того, что еще вчера было местом, где процветало и развивалось более тридцати весьма престижных и прибыльных предприятий.

Управление и администрация службы пожарной охраны заявляют, что с полной достоверностью установлена причина пожара — короткое замыкание в системе электронного контроля на заводе электронных игрушек Джумбо.

Злорадствующие конкуренты…

Много ниже, в списке пострадавших от огня фирм, я отыскал и «Глаза и Уши Волтара». Название это было помещено в самой середине списка. Никаких упоминаний о Спурке не было вообще. Не исключено, что его приняли за одного из ночных сторожей.

Я принялся просматривать газету дальше и напал еще на одну статейку:

УКРАДЕННАЯ МАШИНА РАЗБИЛАСЬ,

СВАЛИВШИСЬ НА БОЛЬНИЦУ

Сегодня ночью машина, числящаяся в списках украденных, вдруг свалилась прямо с неба на Больницу Сердечного Милосердия.

Директор больницы, доктор Мафф Чафф, которого, к счастью, не было на месте катастрофы, сказал, что убыток понесен минимальный благодаря тому, что машина упала на отделение для детей неимущих родителей. Поскольку рухнула не только крыша, но и перекрытия, то подсчет погибших на момент отправки материала в печать не производился.

«Мы и без этого собирались перевести больных в другое отделение,. так как данное крыло здания вообще находится в аварийном состоянии, — заявил нашему корреспонденту главный врач. — Мы. ощущаем постоянную нехватку в деньгах, и у нас слишком мало врачей. Запрос на дополнительное выделение фондов направлялся нами…»

Я продолжал листать страницы газеты. И снова наткнулся на интересующий меня материал. Коротенькая заметка сообщала следующее:

ОФИЦЕР АППАРАТА СБИТ ТРАНСПОРТОМ ПРЯМО В ВОЗДУХЕ

Тело, офицера Рейзы Торра из Аппарата координированной информации было обнаружено ранним утром на берегу реки Уайл. Нашел его водитель проезжавшей мимо мусороуборочной машины.

Полицией уличного и дорожного движения проведено расследование. В беседе с нашим репортером инспектор полиции Рауф сообщил, что имеются бесспорные доказательства того, что Торр был сбит встречным аэромобилем, в результате чего тело его упало с высоты десяти тысяч футов.

Я только улыбнулся про себя. Предоставим всеведущей прессе восстановление подлинной картины трагического происшествия!

Так, за приятным чтением прошел весь этот длинный путь в прекрасном свежем утреннем воздухе. Я даже не заметил, как аэромобиль пошел на посадку у дома вдовы Тейл. Полет подействовал на меня настолько умиротворяюще, что я очнулся от воспоминаний и грез, только когда мой взгляд скользнул по водам плавательного бассейна. Я всегда испытываю какую-то внутреннюю теплоту от осознания того, сколько добра и пользы приносит мой труд миру.

У бортика бассейна сидел доктор Прахд Бителсфендер. На нем был халат, явно на несколько размеров меньше, чем требовалось. Под его шезлонгом валялось по меньшей мере пятнадцать пустых баллончиков из-под шипучки. На коленях он держал огромное блюдо сладких пирожков, которые заглатывал с поразительной скоростью. Кажется, он их даже не жевал. В траве неподалеку лежала на животе вдова Тейл. Купальный халат она закатала так, что были прикрыты лишь плечи, все же ниже плеч оставалось неприкрытым. Она лежала, подперев подбородок ладонями, и с жадным обожанием глядела на доктора.

Какая великолепная картина мирного отдыха после соития! Право, я чувствовал себя благодетелем всей человеческой расы. Волны, излучаемые вдовой Тейл и обволакивающие Прахда, можно было чуть ли не лицезреть воочию, мощно, но мирно струящимися в лучах утреннего солнца.

С некоторым запозданием они вдруг обнаружили, что уже секунд десять как подле них с грохотом приземлился аэромобиль и к тому же поднял такой вихрь, который чуть не сорвал все листья с деревьев окрест.

Я вышел из машины. Наконец-то они посмотрели в мою сторону.

Но что это? У вдовы Тейл на лице виднелись марлевые наклейки, да и вся верхняя часть туловища была облеплена послеоперационными пластырями! Неужто они подрались! Но тут я понял, что это, должно быть, доктор Прахд возобновил свою практику. Возможно, для того, чтобы просто немного набить руку. Он, повидимому, удалил с лица вдовы бородавки и подтянул опавшую грудь. Неуклюжей походкой он поспешил мне навстречу, на ходу продолжая пожирать пирожки, но, прежде чем познакомиться со мной, старательно вытер жирную руку о полу короткого халата.

— Я — офицер Грис, — сообщил я ему тихим, приглушенным голосом. Достав из кармана удостоверение, я дал ему убедиться в этом. Потом, оглядевшись украдкой, я спросил еще тише: — Вы удачно добрались сюда?

Он как-то странно смотрел на меня.

— У вас все в порядке? — продолжал я. — Фирма Занко поста виланужные материалы?

В ответ он молча кивнул. Вслух же сказал нечто совсем иное:

— У вас голос как две капли воды похож на голос профессора Джайрента Слахба!

«Отлично, у нас тут объявился весьма проницательный интеллектуал»,— подумал я. Но люди Аппарата подготовлены и не к таким неожиданностям.

— Ну что ж, надеюсь, что это именно так! Я ведь прихожусь ему внучатым племянником со стороны матери!

И сразу же в ответ восхищенное удивление и выражение любви и преданности на лице!

Он просто замечательный человек, — сказал Прахд.

Да, этого у него не отнимешь, — сказал я вполне искренне. — Так как же все-таки обстоят наши дела? Вы развернули операционную для предстоящей испытательной операции?

Он сделал приглашающий жест и молча повел меня к больничке. Боковая комната у входа вся была заставлена пустыми ящиками и коробками самого разного размера. Помещение главной палаты сияло чистотой, и посреди стоял большой складной операционный стол. Над ним висели осветительные приборы в полной готовности. На столике рядом лежали подносы с ланцетами. Крохотные дрели, казалось, готовы были в любую секунду зажужжать. Сосуды с питательными растворами уже были подсоединены к колбам с клеточными культурами. Подогреватели и горелки сияли во всей красе, готовые в любой момент заставить загореться все что угодно, а может, и просто сжечь все к чертовой матери. Выставка что надо!

И выбор хорош!

— Я вижу, что вы уже успели воспользоваться этим столом, —

сказал я.

Бителсфендер слегка покраснел, и, действительно, я и в самом деле заметил несколько небольших пятнышек на поверхности стола.

— Нет-нет, я имел в виду вдову Тейл.

Он покраснел еще больше, и вид у него моментально стал как у побитой собаки.

— Да нет же, я совсем о другом, — сказал я. — Я имею в виду, что вы успели ее здесь прооперировать.

— Ах, прооперировать, — протянул он, с явным облегчением. — Бедняжка. Она и не знала, что бородавки так легко устранить. И потом грудям ее совсем не обязательно было отвисать. Путем введения мышечных образующих с катализатором в ее амморафер моса… — До чего же этот человек предан науке!

Но я тут же решил прервать задуманный им курслекций на эту тему.

— Можете считать, что все в порядке. Я знаю, вам следовало убедиться в том, что оборудование работает.

— О, — сказал Бителсфендер, внезапно просияв, — оборудование работает великолепно! — Он с восхищенным видом покачал головой. — Но есть еще пара вещей, которые я мог бы с ней сделать…

«Могу держать пари на что угодно, что ты еще многое проделаешь с ней, — заметил я про себя. — И делать ты это будешь в самых немыслимых позах, — например, стоя вверх ногами в плавательном бассейне, а очень может быть, что для разнообразия вы и на дерево заберетесь».

— Так вот, насчет вашего испытания, — вернемся к предстоящей операции! — строго перебил его я. Доктор сразу обратился в слух.

— Вы, надеюсь, отдаете себе отчет в том, что дело это совершенно секретное, а ваше пребывание здесь секретно вдвойне. Сегодня я прибыл сюда убедиться, что вы завершили оборудование операционной, а кроме того, я привез вам еще кое-что из препаратов и аппаратуры.

— О боги! — воскликнул он. — Да у меня здесь и инструментария, и медикаментов больше, чем нужно для оборудования самого настоящего госпиталя.

— Там есть миниатюрное устройство, которое вам предстоит вживить пациенту, призванному на себе испытать ваше мастерство, — сказал я строго. — Я хочу, чтобы вы внимательно изучили приложенные инструкции и подготовились к операции самым тщательным образом. Тут не должно быть никаких накладок. Мне очень не хотелось бы напоминать вам о том, что ваше будущее зависит от вашей первой, так сказать, контрольной операции. Мой дедушка…

Вы хотите сказать — тот, которому вы приходитесь внучатым племянником, так ведь?

Мой родной дед тоже был целлологом, — быстро поправил я его. — Именно от него я слышал, что по самой первой операции можно судить о хирурге вообще. И хотя профессор, которому, как вы справедливо заметили, я прихожусь внучатым племянником, весьма лестно отзывался о вас, не следует забывать, что в работе он вас все-таки не видел, — строго продолжал я. — А что касается меня, то я буду оценивать вас лишь по результатам дела. Ведь вашу дальнейшую судьбу предстоит решать именно мне. Так что любая утечка информации, одно по небрежности оброненное слово, одно неловкое движение скальпеля во время операции и… — Я сделал жест, который должен изображать прощание навеки.

Моя суровая тирада явно нагнала на него страху.

— О… я… я… я буду строжайшим образом выполнять, офицер Грис, все ваши приказы… я… я… еде… еде…

Не дослушав, я направился к выходу. Стоя в дверях, я рявкнул во все горло:

— Водитель! Доставить сюда прибывший с нами груз!

Итак, у меня имеется дополнительное складское помещение. Мой водитель, Ске, сердито бормоча себе под нос, принялся совершать рейс за рейсом, почти невидимый из-под коробок, которые он складывал в пустующей комнате.

Коробка, помеченная крестом, прибыла одной из первых. Я распаковал ее, достал инструкции, а также все эти «жучки», передатчики, ретрансляторы, словом, полный набор одного комплекта и выложил их на стол. Затем я коротко проинструктировал доктора относительно назначения этих предметов.

— Внимательно изучите это устройство, — сказал я в заключение. — Именно оно будет использовано в вашем квалификационном экзамене.

Он горячо пообещал все освоить досконально. И хотя я пытался внушить ему, что другая прибывшая с нами аппаратура едва ли может представлять для него интерес, он продолжал рыться в принесенном оборудовании, осматривая и ощупывая каждую коробку. Честно говоря, я и сам имел весьма слабое представление о том, что лежало в коробках, да это и не очень интересовало меня.

А тут не все имеет отношение к клеточной хирургии, — сказал он.

Зато многое имеет косвенное отношение к ней, — сказал я с ученым видом, хотя как увязать с целлологией миниатюрный, дальнего действия, электронный, ориентированный на звук прицел для ружья автоматического наведения, я и сам затрудняюсь сказать.

Наконец Ске завершил работу и, мрачно ворча, вернулся на свое место в машине.

Молодой доктор Бителсфендер внезапно прекратил инспектировать ящики:

— Да тут кровь на коробках!

О боги! Что было бы, если бы сотрудников Аппарата не готовили к встрече с самыми неожиданными ситуациями!

— Ужас какой! — сказал я.

И как сумасшедший побежал к машине. Ске как раз усаживался там, весь залитый потом и обиженный на весь мир.

— Покажика мне руки! — потребовал я.

Ске явно был не прочь продемонстрировать их мне. И в самом деле ящики кое-где содрали кожу, местами виднелись ссадины и мозоли. Но этого было явно недостаточно, чтобы вымазать кровью коробки.

Я крепко схватил его за руку.

— Да! — сказал я.— Это от стальных полос, скрепляющих ящики! — И, вытряхнув из рукава нож, без раздумий всадил, ему в ладонь.

Ске завизжал.

Не давая ему опомниться, я схватил вторую его руку и проделал ту же операцию.

Он опять завизжал.

Я сунул нож в рукав.

Молодой доктор Бителсфендер бежал по газону прямо к нам.

— Бедный парень, — сказал я. — Мне пришлось вытаскивать у него из ладоней стальные занозы. Он не привык у меня к тяжелой физической работе.

Кровь текла довольно сильно.

— Я мог бы проделать это не так болезненно, — сказал молодой доктор Бителсфендер.

— Иногда необходимы бывают и суровые меры, — сказал я.

Ске глядел на меня горящими от гнева глазами. Но боль, повиди мому, все-таки пересилила, и он, пытаясь сдержать кровотечение, сильно прижал ладони одну к другой.

Молодой доктор Бителсфендер с заметным уважением поглядел на меня и повел пошатывающегося Ске через газон к зданию больнички.

— Они там немного задержатся, — послышался голос изпод моего локтя. — А пока я хотела бы переговорить с вами. Не могли бы вы проводить меня в дом? Тут никого больше нет. — Это была вдова Тейл.

Мне бы следовало держаться настороже. Она ввела меня в роскошную утреннюю гостиную. Мебель здесь была выдержана в белых и золотых тонах. Косые солнечные лучи падали на блестящий белый ковер. Когда я сообразил, что снова попал в ловушку и попятился, пытаясь отступить, оказалось, что нога её, обутая в домашние шлепанцы, успела намертво припечатать мой сапог к полу. Мы грохнулись на ковер так, что купидон зашатался на постаменте.

— Я просто не могу придумать, — говорила тем временем Пратия, — как достойным образом отблагодарить вас за то, что вы прислали его ко мне.

Моя фуражка вылетела в распахнутое настежь окно.

— Вчера мы с ним провели просто изумительный день, — ворковала тем временем вдова.

Боковым зрением я успел заметить слугу, который подметал холл, цинично ухмыляясь.

— А потом у нас с Прахдом была еще и изумительная ночь, — продолжала вдова. — Просто изумительная.

Рука моя судорожно, но безрезультатно пыталась ухватить край ковра. Голос вдовы не умолкал ни на секунду.

— А фактически у нас была изумительная… изумительная… Купидон не на шутку раскачивался на пьедестале. Пратия сдавленным голосом повторяла в полузабытьи: « …изумительная… изумительная… изумительная…» Портьеры сорвались с карниза, когда она мучительно и страстно протянула: «Оооо!» Улыбающийся купидон вновь обрел устойчивость и прочно закрепился на своем пьедестале.

— Нет, он и в самом деле очень мил. — Теперь Пратия говорила обычным голосом. — Вам следовало бы поглядеть, какими способностями он обладает.

Мой мундир валялся на полу, но на таком расстоянии, что добраться до него не было никакой возможности. Я пытался подтянуть его к себе.

— Он так изголодался. — Это было сказано уже более напряженным тоном.

Моей руке пришлось прекратить ловлю мундира. Купидон резко шатнулся на постаменте и закачался в прежнем ритме.

— Так изголодался, — повторяла Пратия, — так изголодался, так изголодался… Ох! Ох! Ох!!!.

Я чуть было не сломал пальцы, пытаясь подтащить к себе ковер с лежавшим на нем мундиром.

— Вот! — дрожащим голосом выкрикнула Пратия. Купидон с грохотом обрушился на пол. Метла слуги подняла целое облако пыли. Рука моя наконец дотянулась до мундира.

— Мне просто очень хотелось рассказать вам, как велик, как грандиозен он в постели, — проговорила вдова умиротворенно.

Я поспешно натягивал сапог.

— Премного благодарен вам за такой живой рассказ, — сказал я.

Нет ничего более неприятного и обескураживающего, как необходимость выслушивать излияния женщины о том, как великолепен другой мужчина. Это утомляет.

Появившееся на мгновение в дверях лицо слуги, а еще больше — выражение удивления на нем, должно было бы послужить для меня предупреждением.

— Не уходите! — вдруг выкрикнула Пратия, вновь ухватив меня за ногу.

Мой сапог вылетел в окно, а она твердила, все более распаляясь:

— Я еще не все рассказала вам. Не все, не все! Этого недостаточно, чтобы вы все поняли!

Я прекрасно знал, что Ске уже давно посматривает на часы.

Портьеры сорвались с карниза уже на другом окне.

Доносившиеся до меня приглушенные голоса свидетельствовали о том, что слуга со Ске беззаботно болтают подле аэромобиля о том, о сем, скорее всего о погоде. Сквозь распахнутое окно до меня донесся нетерпеливый крик Ске:

— Офицер Трис! Вы что, собираетесь там целый день прохлаждаться?

Двор являл собой очень мирную и спокойную картину. Слуга уже успел переодеться в другую униформу. Ске собирал с газона мои сапоги, фуражку и некоторые предметы туалета.

Я стоял на пороге, пытаясь застегнуть мундир. Задача оказалась довольно сложной, поскольку половина пуговиц напрочь отсутствовала и мундир почему-то сидел на мне боком. Ске подал мне сапоги и фуражку.

Стоявшая у окна вдова Тейл наблюдала за нами, улыбаясь самым добродушным образом. Молодой доктор Бителсфендер вышел из больнички и направился к главному дому. Вдова Тейл промчалась мимо меня. Она взяла доктора под руку и окинула его взглядом счастливого собственника. Парочка этих милых голубков подошла ко мне, и доктор торжественно пожал мне руку.

— Офицер Грис, — сказал он взволнованно, и казалось, что слезы выступили у него на глазах. — Боюсь, что я никогда не сумею отблагодарить вас достойным образом.

Вдова не сводила с него сияющих глаз, однако, когда она снова обратилась ко мне, я на всякий случай отступил немного назад. Воркующим голосом вдова пропела:

— Ну разве он не прелестное существо, Солтен?

Нет, это и в самом деле прекрасно, когда ты, выполняя свой служебный долг, делаешь счастливыми других. И естественно, что эти другие смотрят на тебя с таким неподдельным восхищением, с каким доктор взирал сейчас на меня.

Наконец мы взмыли в нежную голубизну утреннего неба.

— И что это вы никак не можете оставить бедную женщину в покое! — сердито проворчал Ске.

«Хотел бы я видеть, как бы тебе самому это удалось, попади ты ей под руку, придурок», — подумал я, глядя на проплывающие внизу пейзажи. А там, внизу, счастливая парочка торопливо бежала в направлении дома, спеша уединиться в той комнате, в которой я только что проиграл очередную битву. Ну что ж, скоро, хвала богам, я буду на Земле в полной безопасности!

Я решил, что со своими капризами он заходит слишком уж далеко. Пора покончить с его причудами решительно и немедленно. Это только разрядит атмосферу.

— Что ты сказал доктору обо мне? — спросил я.

Некоторое время мы летели в полной тишине, если, конечно, то, что он вытворял с машиной, можно было назвать полетом.

А вам на самом деле хочется это знать? — спросил он наконец.

Можешь говорить совершенно свободно, — приободрил я его. — Я не стану тебя наказывать.

Ну, прежде всего я сказал, что если он собирается вести с вами дела, то ему нужно как следует обдумывать каждый шаг.

«Отлично, — подумал я. — Этот совет и на самом деле не плох».

Мой водитель сделал, вид, что рычаг управления выскользнул у него из рук, и аэромобиль здорово качнуло. Мои подозрения усилились.

— А что еще ты ему сказал? Говори, не бойся.

Он глубоко вздохнул, а когда заговорил, то стало ясно, что все его слова диктуются злобой и дурным характером.

— Я сказал ему, что вы — самый типичный офицер Аппарата: садист, стяжатель, дешевый (…), который родную мать убьет за одну сотую кредитки!

Я ему хорошенько врезал!

Получилось очень удачно, поскольку именно в этот момент загудел зуммер переговорного аппарата. Внутренне готовый к почти неизбежному в данной ситуации новому качку аэромобиля, я взял переговорный диск.

— Офицер Грис?

Казалось, кровь моментально свернулась в моих жилах. Я похолодел. Это был голос главного клерка Ломбара Хисста. Я подтвердил, что вызов принят, и назвал себя.

— Шеф велел передать, чтобы вы сию же минуту летели в ангар. Он ждет вас там. — И он прервал связь.

Мое воображение заработало на полную катушку. Неужто Хеллер убежал? А может быть, Хисст узнал все о графине Крэк? Или ему не понравился отосланный мною по почте подарок? А вдруг глава фирмы Занко донес все-таки о десяти тысячах кредиток? У меня просто мозги плавились от всех этих ужасных предположений.

Водитель же только злорадно ухмылялся.

— А твое дело рулить как следует! — заорал я. — Я приказываю тебе лететь со скоростью пятьсот миль в час! И не возражать! —

Только так и можно обращаться с этими подонками. Вечно меня подводит моя доброта. Вот и сейчас я расплачиваюсь за то, что начал обращаться с ним чуть ли не поприятельски.

Нет, причину, пожалуй, следует искать в другом. Все началось с того момента, когда на нашем горизонте впервые появился Хеллер. Хеллер разлагает буквально всех и каждого. Хеллер — это бич богов! Вот и на сей раз он наверняка выкинул что-то такое, что и послужило причиной этого срочного вызова. О боги, как я буду рад, когда мы окажемся вне пределов этой планеты и Хеллер будет целиком и полностью в моей власти!

Так что же пронюхал Ломбар? Что ему от меня надо? Едва мы сели подле ангара, я сразу же приметил ядовито-желтый грузовой фургончик, приткнувшийся у самых ворот. На его кузове виднелась надпись: «ГРЫЗУНЫ И НАСЕКОМЫЕ».

Это наверняка Ломбар. Он любил работать под прикрытием компании по борьбе с насекомыми и грызунами. Он имел просто какое-то пристрастие к ней. Очень может быть, что здесь срабатывало соответствие их занятия его глубокому убеждению, что с паразитами общества нужно покончить самым радикальным образом. Нельзя не отметить и то, что выбор этот свидетельствовал, помимо, прочего, и о его незаурядном уме. Ведь любой прибывший из космоса корабль, имевший контакты с представителями флоры и фауны других миров, обязательно должен по прибытии пройти дезинсекцию. А значит, людям, приехавшим на этом невзрачном фургончике, обеспечен свободный доступ во все отсеки корабля и ни у кого не возникнет по этому поводу ни малейших подозрений.

Вокруг «Буксираодин», как всегда, кишела масса рабочих, а шум в ангаре стоял совершенно оглушающий. Если ко всей этой пестрой толпе добавить еще одну бригаду или лишний грузовик, никто и не заметит. Но что всетаки замышляет Ломбар?

Я стал тайком пробираться к желтому фургончику. Повидимому, за мной наблюдали изнутри, поскольку, едва я приблизился, дверь моментально распахнулась, и меня втянули внутрь.

Ломбар сидел почти в полной темноте и, как мне показалось, в полном одиночестве. В целях маскировки он был одет в рабочий комбинезон ядовитожелтого цвета. Под козырьком каски ликвидатора грызунов и насекомых недобрым блеском горели его янтарные глаза. — Ну и накрутил ты с отправкой этой своей «посылки» (…)! — сердито фыркнул он. — Я уже несколько дней раздумываю, не снять ли тебя вообще с этого поста!

Меня била мелкая дрожь. Его непредсказуемость всегда приводила меня в недоумение. В том-то и состоит трудность общения с Ломбаром — он не знает постоянства. Он самым категорическим образом запретил мне брать взятки, и тем не менее, прекрасно понимая, несмотря на все мои уловки и маскировку, что я все же получил взятку, он оставляет меня на всех моих должностях именно потому, что я нарушил его указания… нет, нет. Я совершенно запутался. В его присутствии мне изменяла логика и мысли начинали идти каким-то противоестественным путем. И все это было ужасно несправедливо. Если бы он только знал, сколько добрых дел я успел сделать…

— Ты доложил, — сказал Ломбар, — что здесь регулярно загружаются, на борт ящики, —да я, собственно, и сам видел. Так вот, ты сейчас поведешь нас туда и покажешь, куда они погружены!

Кто-то сунул мне в руки желтый защитный костюм с надписью на спине: «СМЕРТЬ ЛИКВИДАТОРАМ». Я поспешно натянул его.

Только тут я увидел, что в кузове грузовичка сидела еще троица весьма колоритных фигур. Двоих я знал. Первого звали Прайи, и был он экспертом Аппарата. Ему не было равных в деле отпирания и запирания любых замков. Он проделывал это таким образом, что никто потом и не догадывался, что замок кто-то трогал. Второй, по имени Бэм, считался, ведущим террористом Аппарата. Он был широко известен и в преступных кругах Конфедерации. Третьим был какой-то толстый приземистый человечек ученого вида. Его я не знал. Но тут нет ничего необычного, ведь Аппарат имеет на содержании буквально тысячи ученых — экспертов по самым разнообразным и зачастую весьма узким проблемам. Тройка экспертов также была наряжена в желтые накидки и защитные каски.

Ломбар то и дело поглядывал в боковое окно, стекла которого были прозрачными только изнутри. Он явно следил за административными помещениями ангара.

— Ага, наконец-то появился и подрядчик, — сказал он.

Я тоже выглянул. Рядом приземлился аэромобиль очень стран ного вида. Из него вышел толстый подвижный человечек в весьма изысканном дорогом костюме. Явно чувствуя себя не в своей тарелке, он робко направился к конторе.

— Ах ты, мелкая жирная (…)! — прошептал Ломбар, явно имея в виду этого подрядчика. — Подключайся и действуй, наконец!

Вскоре из конторы выбежал охранник.

Хеллер в это время обследовал обшивку корабля. В руках у него был маленький прибор вроде стетоскопа, которым он и определял поглощающую способность обшивки, толщину ее плит и надежность крепления. Спрыгнув с раскачивающегося троса, он прошелся вдоль всего борта корабля, проверяя каждый лист обшивки. Такую проверку принято проводить как перед нанесением, защитного слоя, так и после того, как покрытие нанесено. Работал он очень быстро, удерживаясь на поверхности корпуса лишь благодаря магнитным подошвам, что требовало поистине акробатической ловкости.

Охранник, выбежавший из конторы, довольно неуклюже вскарабкался на леса и, завопив во всю силу легких, сумел привлечь к себе внимание Хеллера. Хеллер передал свой «стетоскоп» работавшему рядом молодому инженеру, и тот продолжил дело, правда, без четкости и быстроты Хеллера.

Хеллер ловко спустился по тросу вниз и, не задерживаясь ни на секунду, бегом направился к конторе.

— Ну что, забегал (…), паршивый сноб! Тут-то ты и влипнешь! — проговорил Ломбар с такой яростью, будто Хеллер стоял прямо перед ним.

Только что прибывший подрядчик стоял сейчас со стопкой чертежных «синек» в руках. Он принялся что-то втолковывать Хеллеру, показывая на «синьки» и просительно заглядывая Хеллеру в лицо. Хеллер оглянулся в сторону буксира, как бы сожалея, что пришлось прервать работу. Но подрядчик не отпускал его, он явно о чем-то просил Хеллера и делал это весьма настойчиво. Хеллер пожал плечами и стал внимательно вглядываться в «синьку».

Какое-то время спустя Хеллер подал знак, и старший дневной смены из взвода Снелца, а с ним еще двое охранников подошли к ним. И вскоре все пятеро — охранники, подрядчик и Хеллер — забрались в машину подрядчика, который стремительно стартовал. Ломбар рассмеялся своим очень неприятным смехом: — Типичное поведение этих заносчивых, надутых офицеров Флота его величества! Подрядчик заявляется к нему с какой-то дурацкой, никому не нужной проблемой, умоляет о помощи, говорит, что его проектировщики не могут продвинуться ни на шаг без просвещенной помощи такого аса, каковым является стоящий перед ним болван. И офицер его величества, конечно же, уверен в том, что мир рухнет, если он не вмешается. Самодовольные (…)! Уверенные, что знают все на свете! — И Ломбар заговорил высоким голосом, явно имитируя одного из них. — Ах, кто-то нуждается в нашей флотской помощи? — Потом он продолжил своим обычным тоном и в своем обычном духе: — Ничего удивительного в том, что Волтар не в состоянии хоть чего-нибудь добиться, когда его делами управляют вот такие типы! Этого Хеллера я насквозь вижу! Безмозглый сноб! Он открыл дверцу грузовика и сделал нам знак: — Пошли! Пора ознакомиться с этими грузами! Прихватив кое-какие предметы из снаряжения ликвидаторов грызунов и насекомых, мы деловой походкой направились ко входному люку и беспрепятственно прошли внутрь. Ни одна живая душа, включая и охранников, не обратила на нас внимания.

Я отвинтил и снял плиты пола в проходе, и мы быстро спустились в небольшое, плотно загруженное трюмное помещение. Последним шел Бэм, террорист и диверсант, который, едва мы проникли внутрь, сразу же приладил плиты на место. Прайи, мастер по отпиранию и запиранию всего на свете, тут же подвесил осветительную пластину на переборку, чтобы нам легче было производить осмотр.

Всего в трюме оказалось шестнадцать ящиков, плотно заколоченных и прочно принайтованных, чтобы ничто не могло их сдвинуть с места в пути. Прайи без промедления принялся за работу. Прежде всего он сфотографировал ящики с разных ракурсов, чтобы потом можно было все восстановить точно на своих местах. Потом поснимал все найтовочные тросы. Используя весьма скудный набор инструментов, он снял верхние крышки ящиков и сложил их аккуратно в сторонке.

Команда подобралась очень энергичная и деловая. Как только открывали очередной ящик, ученый сразу же составлял опись его содержимого. В темном трюме становилось все жарче. Дело в том, что буксиры не предназначены для транспортировки грузов, они берут с собой лишь необходимое для собственного жизнеобеспечения, поэтому и места для грузов в них не предусмотрено. В столь тесном помещении запах, исходящий от Ломбара, казался непереносимым даже мне. Может быть, это его трущобное детство вы ходило сейчас вместе с потом? А ведь он так ненавидел трущобы. Я страшно боялся, что Хеллер неожиданно вернется. Мне начинало казаться, что мы сидим здесь уже долгие часы.

— И это все, что он сюда натаскал? — спросил Ломбар, обращаясь ко мне.

Я не сразу ответил. Где-то на этом судне должно было находиться еще два ящика. Но я прекрасно знал, что именно в них лежит, поэтому все-таки утвердительно кивнул.

Но Ломбар уже смотрел не на меня. По своему обыкновению он сам отвечал на свои же вопросы:

— Конечно же, это все. Я уже изучил чертеж корабля. У него нет других багажных помещений. Я просмотрел также наряды, выданные на все производимые здесь работы, и убедился, что корабль состоит исключительно из корпуса, механизма управления и всякой там электронной чепухи. Никаких пушек. Это очень здорово. Корабль совершенно беззащитен. Его можно разнести в клочья одним залпом.

Меня пробрала дрожь. Будем надеяться, что такое произойдет, когда меня на борту не будет.

— Ну что там у тебя? — нетерпеливо обратился Ломбар к ученому.

Ему уже явно надоело сидеть взаперти, а ученый, как это у них принято, обстоятельно изучал содержимое ящиков, внимательно рассматривая каждый предмет. Он глубокомысленно вздыхал с сосредоточенным видом, а потом делал у себя какие-то пометки. Ученые вообще умеют напускать на себя ужасно умный вид даже тогда, когда размышляют о самой обычной выпивке. А что касается ученых, нанимаемых Аппаратом для изучения тактики и стратегии оппозиции, то они хоть и представляют массу глубокомысленных выводов по этому поводу, на самом деле и вовсе не занимаются чем-нибудь стоящим. Они наверняка передохли бы с голоду, если бы им пришлось всерьез зарабатывать себе на жизнь.

Наконец наш ученый завершил осмотр.

— Основная масса собранного здесь представляет собой отдельные, довольно разрозненные предметы, как, например, материалы, с помощью которых производится мелкий ремонт — мотки проволоки, конденсаторы, реостаты и прочие приборы и детали такого же рода. Субъект, вероятно, полагает, что длительное время будет пребывать вдали от базы, и запасается всем необходимым на случай поломки или даже аварии средней тяжести. Им собраны в основном запчасти и разнообразный подручный инструмент.

Ломбар удовлетворенно хмыкнул. По лицу его можно было понять, что от такого (…) дурака, как Хеллер, он ничего иного и не ожидал.

— А вот в ящиках под номерами два, три, четыре и пять, — продолжил свои неспешные выводы ученый, — товар совершенно иного рода. Здесь содержатся конструкции, необходимые для устройства миниатюрного заводика по преобразованию тяжелых металлов.

Я заглянул в указанные ящики. Да, то, что лежало там, здорово смахивало на электроды, тигли для металла, небольшие трансформаторы и конверторы. Они были очень компактно уложены и аккуратно упакованы. Отполированные грани деталей тускло блестели при свете пластины.

Ага! — воскликнул Ломбар. — Он думает, что ему удастся передать им технологию изготовления более чистого горючего. Вот как! Значит, он вознамерился заняться там проблемами горючего. Именно этого я больше всего и опасался.

Ну, пожалуй, можно и это предположить, — заявил ученый, опускаясь толстым задом на крепление переборки. — Но не могу сказать, что его замысел выглядит достаточно умным. На БлитоПЗ уже используется атомная энергия. Его обитатели применяют энергию данного вида при вращении паровых турбин. Кроме того, у них огромные запасы урана. Из него они также делают бомбы. Примитивные до полного идиотизма, кстати сказать. Поэтому если он воображает, что сможет произвести на них впечатление, пытаясь научить их преобразовывать один тяжелый металл в другой, то зря старается. Им вовсе не нужен полученный таким образом уран. Они просто проигнорируют его идеи.

Я очень удивился, обнаружив, что Ломбар способен слушать кого-то.

Ладно, очень хорошо. Мы можем совершенно спокойно забыть о содержимом ящиков два, три, четыре и пять. Я знаю кое-кого на той планете, кто тут же убьет Хеллера, едва тот попытается проникнуть в эту сферу бизнеса. А что у нас в ящике номер один?

Да-да. Ящик номер один. Полагаю, вы заметили, сколько я с ним провозился. Боюсь, что именно этот ящик доставит нам наибольшие неприятности, шеф.

Я бросил взгляд на ящик. На нем значилась фирмаизготовитель: «Компания по производству учебных пособий». И тут же давалась реклама: «Радость для ваших учащихся, даже если они не вышли из детского возраста. Развлечение — основа просвещения».

Да это же какие-то детские игрушки! — презрительно фыркнул Ломбар.

Да, шеф, вы совершенно правы. Я знаю, что это детские игрушки, но вместе с тем знаю и то, что вы менее всего заинтересованы в том, чтобы нарушить сложившийся процесс обеспечения Земли горючими материалами. А именно этот конструктор — он, кстати, называется «Конструктор №13 для средних школ» — представляет собой набор лабораторных приборов, с помощью которых к атому углерода прибавляют два протона и превращают его в кислород или у него-же отнимают пять протонов и обращают его в водород. А в обществах, получающих энергию за счет огня, как это

делается на БлитоПЗ, кислород и водород являются основным горючим.

Чувствовалось, что Ломбар готов собственными руками разбить этот конструктор. Он глядел на ящик так, будто тот нанес ему личное оскорбление.

Земляне, — продолжал тянуть нудным голосом ученый, — сжигают углерод, рассчитывая на то, что он сам возьмет нужный ему кислород из атмосферы. Они добывают уголь, бурят скважины, чтобы извлечь на поверхность нефть — углеродистое вещество жидкого вида, образовавшееся в результате разложения древних ископаемых, а затем сжигают это дорогостоящее сырье, чтобы получить тепло…

Без тебя знаю! — рявкнул Ломбар. — Ты давай рассказывай, что это за дурацкий конструктор и зачем он ему!

Ну, собственно говоря, это детский конструктор, который наглядно демонстрирует течение углеродных реакций. Должно быть, вы и сами видели такой в школе. Там находится такой небольшой конвертор с двумя надувными баллонами по обеим сторонам. Учитель насыпает углерод любого вида и в любой форме в воронку, расположенную на верхней плоскости прибора, и конвертор включается. Поток свободных атомов идет вдоль двух серебряных стержней, слышится легкое потрескивание или щелканье, крохотные электрические искры при этом отлично демонстрируют разряды, а оба пустых баллона постепенно заполняются… Да вы наверняка видели это еще в детском, саду!

Да-да, разумеется, — подтвердил Ломбар. Хотя я очень сомневаюсь, что он вообще ходил когда-либо в детский сад. А кроме того, в науке он не силен. — (…). Эта штука может там все перевернуть вверх дном. А особенно это не понравится одному весьма влиятельному на Землелицу!

Совершенно верно, — подтвердил ученый. — Я полагаю, его то, как раз вам особенно не хотелось бы огорчать!

Внезапно в это производственное совещание вмешался Бэм:

— Тогда давайте я все устрою так, что, когда этой штукой попытаются воспользоваться, она немедленно взорвется, уложив не только Хеллера, но и целую кучу детишек в придачу! Займемся для начала проблемами начальной школы!

Но Ломбар не засмеялся этой игре слов. Он задумчиво кивнул, но, похоже, тут же передумал.

— Нет, — сказал он все с тем же задумчивым выражением на лице.

Но через мгновение по лицу его пробежала тень, глаза засветились недобрым блеском и в них проступило все его дьявольское коварство, то самое коварство, которое и позволило гению Ломбара забраться на самый верх.

— Нет, Бэм, — проговорил он, — а можешь ты устроить так, чтобы конвертор проработал часов восемь или десять, а потом испортился, да так, что исправить его было просто невозможно?

Взрывов нам не нужно. Просто сделай так, чтобы штука эта, проработав несколько часов, остановилась без всяких видимых причин.

— Здесь имеется два комплекта, — напомнил ученый.

Для опытнейшего диверсанта Бэма задание явно не составляло труда, и он, вытащив оба комплекта, принялся осматривать их.

— Да, есть тут одна деталька, — проговорил он наконец. — Вот в этом соединении. Если чуть-чуть расщепить проводку, то тончайший проводок создаст перегрузку во всей системе. По существу, все конструктивные элементы немедленно выйдут из строя, а запасные детали, естественно, можно будет раздобыть только на Волтаре. — Он подошел к ученому и внимательно просмотрел составленную им опись. — Да, таких деталей он не взял с собой. Все очень просто, шеф. Незаметное расщепление одногоединственного проводка, которое почти невозможно обнаружить, а в результате после семи восьми часов работы машина просто расплавится.

— Вот так и сделай, — сказал Ломбар, улыбнувшись. Это была первая его улыбка за весь сегодняшний день. — Разберись с обеими машинами. Конфуз получится столь грандиозный, что это может запросто прикончить его репутацию. Конечно, такое испытание его ждет только в том случае, если ему удастся преодолеть кое-какие препятствия, приготовленные специально для него. А это, я полагаю, сделать будет непросто. А ты давай, действуй!

Прайи к тому времени уже восстанавливал первоначальный вид других ящиков. Работал он просто виртуозно. Можно сказать, это был художник своего дела. Бэм тоже без лишних проволочек принялся за работу.

— А ты, — сказал Ломбар, тыча в меня пальцем, — дуй наружу и задержи Хеллера, если он слишком рано вернется. Да смотри не забудь, что я должен проинструктировать тебя перед отлетом. Так что обязательно явись ко мне.

Я поспешно поднял плиту в проходе и с облегчением вылез наружу. Держа в руке опрыскиватель — незаменимое оружие ликвидатора грызунов и насекомых, — я небрежной походкой направился к грузовичку. Забравшись в него, я сбросил с себя каску и ядовито желтую накидку. Никем не замеченный, я выскользнул из фургончика и побрел к конторе. Там, к счастью, никого не было, и я стал прохаживаться, поджидая Хеллера.

Наконец я увидел, что машина подрядчика села на площадку. Из нее стремительно появился Хеллер, готовый, как я понял, тут же нестись к буксиру. А Ломбара все не было! Я решительно преградил Хеллеру путь:

— А я как раз дожидаюсь вас.

Мне показалось, что он готов оттолкнуть меня.

— Да что это вы? — сказал я. — Неужто у вас не накопилось бумаг, которые я должен проштамповать? Работы ведь почти завершены.

У Хеллера действительно нашлось несколько нарядов, которые я не торопясь заверил своим удостоверением. Но это заняло буквально считанные минуты. Ломбар все еще находился на буксире. Чем бы еще задержать Хеллера? Что будет, если он, войдя, увидит снятую плиту пола? Я никак не мог вспомнить, поставил ли я ее на место. Да он может просто споткнуться о нее! И тогда Ломбар мокрого места от меня не оставит!

— А теперь подумайте хорошенько! — снова заговорил я. — Нет ли еще чего-нибудь такого, что вам хотелось бы обязательно иметь на судне? Вы ведь знаете, что сейчас наши фонды значительно увеличены. Я давно собирался предложить вам не стесняться в расходах, — я бесстыдно лгал, надеясь выиграть еще хоть немного времени. — В отчетных документах неиспользованные фонды всегда выглядят подозрительно. Представители Флота его величества наверняка так не думали. У них были свои — должен сказать, весьма глупые — идеи относительно расходования государственных средств: их якобы следует тратить только на самое необходимое. Идиоты! Ведь если фонды не расходуются, деньги пропадают!

Хеллер как-то странно приглядывался ко мне. После короткой паузы он сказал:

Мы не заказали цветов для прощального вечера.

Вот и отлично, — тут же согласился я. — Вот вы и сделайте заявку на цветы.

Он опять бросил на меня странный взгляд. Казалось, он с трудом сдерживает улыбку, хотя я абсолютно ничего смешного не говорил и держался вполне официально. Как бы там ни было, он достал пачку бланков, положил их на маленькую дощечку, которая теперь всегда висела у него на поясе, извлек ручку и выписал требование на поставку цветов. Немного подумав, я расширил его список, добавив некоторые редкие сорта, и по своей инициативе заказал гирлянду для корабля со стандартной надписью «Счастливого пути!». Такие цветочные гирлянды обычно вешают на корабли, перевозящие знаменитостей. Больше я, увы, ничего придумать не мог. Оставалось только проштамповать все своим удостоверением. Какого дьявола Ломбар застрял на судне?!

— Нет, знаете, я просто уверен, — сказал я, — что мы с вами упустили еще что-то.

Да, у Хеллера явно что-то творилось с мимикой. Зуб разболелся, что ли? Губы его все время странно подергивались.

— Вы, Солтен, правы, как всегда. Мы ведь не заказали желтой, и бордовой шипучки, чтобы обмыть Отлет.

— Правильно, — охотно подтвердил я.

Я, правда, никогда не слышал о желтой или бордовой шипучке однако Хеллер старательно вписал все это в бланк. И я его тут же проштамповал.

О силы ада, да где же Ломбар?

Поскольку Хеллер двинулся было в сторону буксира, я снова преградил ему путь. Иногда забавно подшутить над снабженцами, выписывая то небесно-голубую иссиня-черную краску, то канистры с вакуумом, то протоны в упаковке весом в фунт, то периметры или полные наборы космических частиц.

— А знаете, мы наверняка упустили еще что-то!

Он поглядел на меня, и губы его опять стали подергиваться. Уж не нервныйли у него тик? Должно быть, последние дни перед отлетом, с их суетой и спешкой, давали о себе знать, а скорее всего его довела до ручки графиня Крэк!

— Ну что ж, нам осталось только заказать ужин с тапом пирожными в крапинку, а также вписать синекожих танцовщиц для подрядчиков с их рабочими.

— Вот видите. Прекрасно. Пишите.

Хеллер написал, а я проштамповал написанное. А Ломбара все нет!

— Да, нужно поторапливаться, сроки поджимают! — сказал я. Вот мы и должны не пропустить ничего. Потом уже будет некогда! Наверняка нам понадобится еще что-нибудь.

Казалось, что у Хеллера сложности не только с мышцами рта, не и с гортанью.

Ну, — сказал он, явно преодолев какой-то внутренний спазм, мы просто не можем не подключить к торжествам по случаю нашег отлета рабочих и охрану ангара. Они могли бы здорово огорчиться, а потом вспоминали бы нас недобрым словом, если бы, отблагодарив рабочих и подрядчиков, мы совершенно забыли о них. Так так. И он сосредоточенно задумался. — А что, если мы устроим им прощальный ужин, на который пригласим эдак с пяток танцевальных оркестров и парочку зеленых горных медведей, обученных танцам. Весьма кстати, думаю, будут также прыжки с крыши и фейерверк.

— Прекрасно, просто отлично, обязательно закажите все это!

Он без промедления принялся выписывать заказ на грандиозный вечер с выпивкой и танцами. Я проштамповал все расходы.

О боги, куда же подевался этот проклятый Ломбар!!!

—А меня все-таки не покидает ощущение, что мы забыли ещё что-то, — сказал я.

С большим трудом он сделал глотательное движение.

Мы забыли заказать новую парадную форму для взвода Снелца, наконец удалось выговорить Хеллеру.

Прекрасно. Заполняйте заказ.

И он все это записал, добавив попутно новую обувь, новое постельное белье для всех и новый командирский жезл для Снелца. И я все это безропотно проштамповал.

«Ломбар! Ломбар, если в тебе осталось хоть что-нибудь святое немедленно выходи из этого проклятого буксира!»

И все-таки я уверен, что мы еще о чем-то не подумали, тоскливо протянул я.

Совершенно верно, — сказал он. — Мы не подумали о новом обмундировании и новой паре сапог для вашего водителя Ске. Нет мы пожалуй, выпишем ему два комплекта обмундирования и две пары сапог; а также полную парадную форму для особо торжественных случаев.

И он все это вписал, а я проштамповал.

С надеждой и мольбой вглядывался я в распахнутый люк, но силуэт Ломбара не появлялся в нем. О боги, сколько же я еще смогу так продержаться?

— Джеттеро, — произнес я умоляющим тоном, — ну просто обязательно найдутся еще какие-то вещи, которые мы забыли заказать.

На этот раз он задумался всерьез. Похоже, затруднения с дыханием и горлом прошли.

— Ну и задали вы мне задачу, — сказал наконец он. — Я уже все, кажется, перебрал. Мне ничего не нужно. Вам тоже ничего не понадобится, поскольку мы улетаем вместе. Ага! Наконецто сообразил! Мне бы сразу понять ваши намеки или самому догадаться! Конечно же, давайте закажем еще полный набор гардероба для графини Крэк!

И он всерьез углубился в составление списка. Он писал и писал. Тут были сапоги, платья, тренировочные костюмы, джемперы, обручи для головы, тиары, чанкпопс, и так далее и тому подобное. Наконец и с этим было покончено. Я все послушно проштамповал.

В полном отчаянии я глянул на люк. Нет Ломбара.

И тут я совершенно случайно бросил взгляд в другом направ лении. А где же грузовичок ликвидаторов? Его на месте не было!

О, (…) Хеллера, Ломбара и его тройку бандитов, которые так незаметно выбрались из этого проклятого буксира и потихоньку смотались. И очень может быть, что сдедали они это давным-давно! Значит, операцию по задержке Хеллера я проводил совершенно зря! Должно быть, они покинули буксир буквально следом за мной! Может, еще тогда, когда я переодевался в грузовичке!

—Пожалуй, этим мы и ограничимся, — поспешно сказал я Хеллеру.

Хеллер аккуратно сложил все проштампованные мною бумаги, отделил копии. Подписанные оригиналы, заверенные моим удостоверением, он отдал клерку в конторе, а копии вручил мне

— Я очень благодарен вам, Солтен, — сказал он.— Это очень предусмотрительно с вашей стороны. Сначала я подумал, что вы шутите, и решил в свою очередь подшутить над вами. Но вскоре я понял, что вы это делаете совершенно серьезно. Простите меня, что я поначалу собирался посмеяться над вами. Надеюсь, им все-таки удастся найти и желтую, и бордовую шипучку. Насколько мне известно, таких сортов просто не существует в природе. Не видал я также и высоких сапог из кожи лепертиджа на литом золотом каблуке, но тем не менее заказал их для графини. Но пусть теперь над этим ломает голову служба снабжения. А знаете, я полагалранее, что нам предстоит покинуть Волтар тихо и незаметно. Но как я теперь вижу, такой строгости вовсе не требуется. Значит, мы закатим отличные проводы! Так что позвольте мне еще раз выразить самую искреннюю благодарность.

И он, позвякивая ботинками на магнитных подошвах, зашагал к буксиру, а еще через какое-то время уже болтался в высоте на тросе, проверяя надежность обшивочных плит. Я мрачно проводил его взглядом. Эти парни из Флота его величества, как я слышал, любят

Ну что ж, как говорится, долг платежом красен. Если ему удастся дожить до того момента, когда он решит продемонстрировать свой школьный прибор для преобразования химических элементов, уж тогда-то он поймет, что значит быть униженным понастоящему. И поделом ему!

Я вернулся к своему аэромобилю и приказал водителю доставить меня в какое-нибудь тихое, спокойное место. Мне было необходимо побыть какое-то время наедине с собой.

Прошло, наверное, с полчаса, и до меня постепенно стало доходить, что же я натворил. Как посмотрит Финансовое управление на некоторые из этих, проштампованных моим удостоверением, заказов? Их наверняка сочтут «непродуманными» или «выходящими за рамки имеющихся фондов». Причем сделано это будет только после того, как заказы будут размещены, а товары получены. Вы можете безбоязненно расходовать миллионы правительственных средств, при условии, что они тратятся на цели, которые никто не сможет счесть «непродуманными».

Охваченный приступом паники, я лихорадочно пытался подсчитать сумму сделанных мною заказов. Но чем дольше я подсчитывал, тем больший ужас наполнял меня. Если заказы будут дезавуированы, все расходы отнесут на счет офицера, проштамповавшего счета! Естественно, кое-что, например военная форма и прочее, вполне может быть признано необходимым, но остальное по самым скромным подсчетам тянуло на восемьсот пятьдесят кредиток! А почти наверняка — намного больше!

Если же я выйду за границы моего личного счета, меня мог предать суду военного трибунала или даже отправить в отставку!

Да что это с вами? — спросил вдруг Ске. — Такое впечатление, будто у вас начинаются корчи!

Отвези меня к зданию Финансового управления, — вымолвил я через силу. — Мне нужно срочно положить девятьсот кредиток на счет, с которого я могу брать авансы. И побыстрее!

Итак, я снова становлюсь безденежным и некредитоспособным.

Пригорюнившись, я мрачно размышлял о судьбе, пока машина уносила меня к Финансовому управлению. И тут меня как током ударило. Да ведь, узнав обо всех этих цветах, вечеринках, оркестрах и фейерверках, Ломбар мне кишки выпустит за грубейшее нарушение секретности миссии!

— (…) Хеллер! — завопил я неожиданно даже для самого себя. — (…) Хеллера и всех ему подобных!

В ответ раздался лишь смех Ске, что никак не исправило моего настроения. Да и он ни за что не стал бы смеяться, если бы действительно понимал, какая нам грозит катастрофа.

А ведь день начинался так славно.

Под утро я задремал, однако сон не принес облегчения. Мне привиделась графиня Крэк. В ночном кошмаре она по ошибке приняла меня за желтокожего, которого она на моих глазах затоптала до смерти, превратив его в бесформенную массу. Во сне я пытался объяснить ей, что единственная причина этого кошмара состоит в том, что у нее происходит обратная замена роли, навязанной ее психике комплексом Электры, фиксируемым на ее отце. Однако она не обращала внимания на мои логические построения и продолжала пинать меня ногами.

Я проснулся весь в поту и какое-то время был совершенно уверен, что это не пот, а кровь. Я не сомневался, что истекаю кровью в результате нанесенных ею побоев. Так я больше и не заснул!

У меня хватило смелости отправиться на «Буксир один» только после восхода солнца, то есть когда я был полностью уверен, что графини там уже нет. Единственный психологический прием, на который у меня хватило сил, состоял в том, что, поднявшись на борт, я изобразил на лице радостную улыбку, хотя никакой радости в этот момент, естественно, не чувствовал. Хеллер как всегда был бодр и свеж. Он сидел в салоне корабля за рабочим столом и редактировал какие-то записи. Одет он был в белый костюм спортивного покроя с открытым воротом. Да, что ни говори, а парни из Флота умеют держать фасон. В душе я пожелал ему и себе, чтобы к вечеру этот белый костюмчик оказался забрызганным его собственной кровью!

Вам придется отложить текущую работу, — сказал я. — У нас на сегодня назначено обследование вашей физической формы.

О, я полагаю, что готов к любым проверкам, — посмеиваясь отозвался он.— Я и в самом деле прекрасно себя чувствую, уверяю нас. Я как раз собирался прямо с утра пробежаться вокруг ангара дня зарядки, пока рабочие бригады не начали прибывать.

Разрешите, я присяду? — сказал я и, не дожидаясь разрешения, уселся напротив него. — Джеттеро, вы ничего не понимаете в шпионаже. Именно поэтому я и приставлен к вам в качестве вашего наставника и руководителя. Там, куда мы с вами направляемся, абсолютно все полицейские донесения составляются с использованием особых примет. Если у вас есть какие-нибудь особые приметы, нас выследят в два счета! — Для пущей убедительности я прищелкнул пальцами.

Он упрямо покачал головой:

Никаких таких знаков у меня нет.

Угу, — протянул я, затем решительно взялся за отворот его блестящего костюма и оттянул воротник, так, что обнажилось плечо. В глубине души я почему-то надеялся, что материал не выдержит и порвется. — А это что, повашему? Как вы назовете это? — И я указал в то место, где парализующий кинжал Ломбара оставил маленький белый шрам. — Видите? — Я отпустил воротник, и эластичная материя тут же легла на свое место.

Потом я принялся внимательно изучать лицо Хеллера. Да, военного инженера, который побывал в стольких боях и пережш столько приключений, на нем осталось на редкость мало следов.

И все-таки я нашел один шрам. Маленькая черточка тянулась по правой брови, начинаясь у самого конца ее, и терялась в волосах, именно то, что нужно! Отсюда очень легко добраться к височной! кости и к надбровной дуге.

Ну вот, видите, — торжествующе объявил я, — вот уже целых два шрама. — И я указал на шрамик у брови.

Ах, этот, — благодушно рассмеялся Хеллер. — Вы не поверите; но когда-то я участвовал в одной экспедиции, дело было на очень примитивной планете, где мы вошли однажды в огороженную частоколом деревню. И меня, представьте, ранили там стрелой с наконечником из кремня! Честное слово! Лук и стрелы — подумать! только! Врач, который перевязывал меня, не мог удержаться от смеха. Я стоял вооруженный бластганом, готовый отразить любую! опасность, а попали в меня стрелой! Чудеса, да и только. Вся эскадрилья просто умирала от хохота. Ну, это уж совсем пустяковое ранение.

И прежде всего — особая примета, — сказал я весьма много значительно. — Там, куда мы направляемся, это сразу же подметят и, что еще хуже, сразу поймут, что вы прибыли с Волтара. И тут же нас схватят. В два счета, — добавил я, прищелкнув пальцами.

Да ведь на Волтаре мы не пользуемся луком со стреламию о чем вы, Солтен? Вы когда-нибудь видели их? — все это казалось ему ужасно забавным. Он смеялся и смеялся. Мысленно я пожел ему подавиться.

Я понял, что подобной тактикой не добьюсь решительно ничего поэтому выдвинул второй, припасенный заранее аргумент. Я ведь часами разрабатывал этот проект, рассматривая во всех аспекта методику заманивания его в операционную.

— Ну что же, может так оно и есть, а может, все обернется и подругому, — сказал я немного обиженным тоном. — Но нам вся равно никак не удастся обойти инструкцию номер 534 279 765, части вторая, параграф первый! В ней совершенно ясно сказано, что ни один человек, имеющий особые приметы, не может быть высажен на БлитоПЗ! Вот так обстоят дела!

Наконец Хеллер перестал смеяться.

— И вы, конечно, можете показать мне эту инструкцию? Она у вас при себе?

Честно говоря, показать ему я ничего не мог по той простой причине, что сам придумал эту инструкцию. Но способность быстро соображать не подвела меня и на сей раз.

— Вы должны сами прекрасно знать «Сборник космических кодексов», а там, как вам известно, разделом «Б» статьи а36544 запрещается раскрытие на Земле своего инопланетного происхождения.

Да, естественно, эта статья ему отлично известна.

— Так вот, инструкция, о которой я говорил, издана на основании тайного решения суда и в части, касающейся особых примет, имеет для нас обязательную силу.

Хеллер с сомнением покачал головой:

— Должен признаться, что я не видел такой инструкции. Но если это интерпретация ее Аппаратом, то должен напомнить, что я — офицер Флота. Следовательно, для меня она не имеет обязательной силы.

Было совершенно очевидно, что я и тут не продвинулся ни на шаг. Но я еще не ввел в бой свой последний резерв — психологию землян. А она-то и является главной опорой в моей профессиональной деятельности. Никто никогда не догадывался об этом, ибо вплоть до моих чистосердечных признаний в настоящем труде моим профессиональным секретом было то, что всеми своими успехами я обязан доскональному знанию именно этой науки. Психология, в частности, учит, что ребенок, которому отказывают в том, чего он страстно желает, может впасть в состояние аффекта — так это у них называется понаучному. Взрослые же, обнаружив его в таком состоянии, обычно пугаются и уступают, не в силах противопоставить поведению ребенка сколь-нибудь адекватное средство. Я умело вошел в первую стадию зарождения аффекта.

Вы попросту пытаетесь затруднить мне работу, — сказал я, недовольно надув губы. — Вы большой и гадкий злюка. — Эту фразу я взял из учебника психологии. Она представляет собой как бы магическую формулу заклинания. И тут же я получил возможность наблюдать чудодейственную силу истинно научных средств и подходов. Хеллер остолбенел. И я без промедления приступил ко второй фазе — к отрицанию.

Если вы не пойдете со мной на медицинский осмотр для выявления вашей готовности к полету, я никогда больше не про штампую ни одного вашего заказа! — Последние слова я выкрикивал с жалобным подвыванием, как и рекомендовано в учебнике.

Это сработало на все сто. Хеллер уставился на меня с совершен но ошарашенным видом. Без всяких переходов я приступил к осуществлению третьей фазы — к конвульсии протеста. Я упал на пол тиной вниз и стал корчиться в судорогах. Я колотил пятками по полу, имитируя эпилептический припадок.

Обычно такой прием оказывается наиболее действенным. Секрет этой безотказности заключается в том, что зачастую и смерть сопровождается, именно такими симптомами, а поэтому взрослые пугаются, что у ребенка, возможно, предсмертные судороги. Краем глаза постоянно следил, какое впечатление производит эта сцена на Хеллера. И надо признать, сработали эти хорошо отшлифованные приемы просто великолепно! Он тяжело вздохнул и закатил глаза — то есть! сделал как раз то, что и должен был сделать по учебнику. Практики полностью подтверждала теорию!

Четвертая фаза заключается в симулировании «пены изо рта» для чего я собирался положить в рот кусочек мыла, который приготовил заранее. Потом можно было переходить к завершающей пятой фазе — «предсмертной дрожи». Но все это оказалось уже излишним!

— Ради всего святого, Солтен! — сказал Хеллер. — Прекратите разыгрывать эту дурацкую комедию! Если вы опасаетесь, что Ломбая Хисст задаст вам трепку, если я откажусь идти с вами, то я пойду

Вот он и попался!

Выйдя наружу, я приказал унтеру охраны оставаться при корабле. Хеллер же улетал со мной на целый день.

Мы вылетели.

Земная психология безотказна! Конечно, это не так приятно, как подражать действиям Хитрого Кролика. Зато психологические приемы, как я уже сказал, абсолютно надежны! Земные психологи и психиатры до того искушены в своей науке, что могут в два счета обхитрить любого! И пользуются они этой способностью на полную катушку! Вот уж настоящие мастера своего дела! Пожалуй, по части хладнокровного жульничества и обмана они превзошли всех! И в то же время они умеют соблюдать меру в жестокости. Жестокость ими допускается в такой мере, какая позволяет получать от нее наибольшее удовлетворение. Именно в этом ключе мне предстояло действовать сегодня.